МОСКВА

Проснулась я, конечно же, одна. С Никой это стало входить в привычку. Никаких звуков из гостиной не доносилось, и я уже знала: она ушла. Она просто ушла. Я полежала в кровати еще несколько минут, размышляя о том, удастся ли нам хоть однажды проснуться вместе. Когда, наконец, я встала и прошлась по квартире, то совсем не удивилась тому, что Ника не оставила записки и не послала ни одного сообщения. Всё было как раньше. Всё было так, как всегда. Я грустно усмехнулась. Предстоящий день был крайне важным. Эта суббота была не только празднованием дня рождения Вероники, но - я нутром чувствовала - и поворотным событием в наших отношениях. Мы снова окажемся в Нахабино вместе, там, где почти год назад всё и началось. Будем ли мы считаться парой? Как она представит меня друзьям, с которыми я еще не знакома? Будет ли присутствовать на праздновании Лиза? И что будет дальше? А если ничего особенного так и не произойдёт, как после этого праздника буду вести себя я? Я обещала себе, что еду в Москву в последний раз. Я обещала себе, что сделаю всё возможное, чтобы внести ясность в наши отношения. Я обещала себе, что вызову Нику на откровенный разговор. В последний раз. И я твёрдо намеревалась сделать это в предстоящие выходные. Что бы ни случилось. Я пребывала в таком душевном смятении, что мне нестерпимо хотелось поговорить с Василисой, побыть с ней и получить если не поддержку - Вася едва ли могла сделать хоть что-то в этой тупиковой ситуации -, то ценнейшее дружеское присутствие. Однако судьба и высшие силы лишили меня даже этого: Вася в эти выходные работала, и не было никакой возможности встретиться с ней. Так, я должна была пройти через это одна. В тот день я занималась спортом дольше обычного, работала, ходила в музей, читала, гуляла, колесила по городу на машине, - делала всё возможное, чтобы отсрочить мой приезд в Нахабино. Так, я вкатила на стоянку «кантри-клаба» только около 23-х часов. Было уже темно, но здание отеля ярко освещалось, и оттуда доносилась громкая музыка. Гостиница была центром развлечения: даже еще не заходя внутрь, для меня было очевидным, что именно там сосредоточена основная тусовка. Курильщики и сочувствующие толпились у входа в отель, а также на террасе второго этажа. Остальная же территория клуба - парк, лес, берег озера - были погружены во тьму и полнейшую тишину. Я закрыла машину и не без труда пробралась ко входу в гостиницу сквозь толпу празднующих. Отдыхающие были уже довольно пьяны, и из-за их веселья, смеха, игр и прочих шалостей, моё появление не привлекло никакого внимания. Я долго не рассматривала, конечно, но ни одно лицо не казалось мне знакомым. Конференц-зал гостиницы (он же «танцпол») - тот самый, с зелёным ковролином - был буквально забит людьми. Кто-то уже танцевал на столе, кто-то пил шампанское (или другое игристое вино, судя по форме бутылки) прямо из горла. Музыка громыхала так, что стоящие на столе стаканы с напитками звенели. Моей задачей было найти Нику, Юлю или же хоть кого-то из знакомых. Однако ни одного из присутствующих здесь я не узнавала, и мне даже подумалось, что я ошиблась днём празднования и приехала на чужую вечеринку. Я решила пойти в то помещение гостиницы, которое знала лучше всего, а именно на полную людей террасу. Когда я вышла из конференц-зала и направилась к лестнице на второй этаж, то… замерла. У входа в кухню, чуть поодаль от меня, стояла Ника и что-то говорила слишком близко к ней находящейся Лизе. Лиза чуть опустила голову и то и дело поглядывала на Веронику, тепло и виновато улыбаясь. Обе были крайне взволнованы. Когда я увидела, как Ника притянула к себе Лизу, крепко обняла и прижала её голову, запустив руку в её волосы и положив на затылок, … моё сердце остановилось. Этот интимный, сексуальный жест со стороны женщины, которую я люблю, по отношению к наглой, самодовольной, бесцеремонной, жестокой бывшей, буквально разорвал на куски моё сердце. Дело было не в самой Лизе, конечно: будь на её месте другая женщина (или мужчина), я была бы ранена точно так же. Смертельно. Когда я увидела, как нежно Лиза стала водить руками по всей длине спины Ники, я не выдержала и… убежала. Мне никогда не доводилось бороться с «соперником» за сердце любимой женщины. Я всегда считала, что если женщина несвободна, - это не моя женщина. Если нужно, я могу и умею сбросить каблуки, закатать рукава и полезть в драку, защищая любимую женщину, её честь и её благополучие. Но я не буду драться за то, чтобы она выбрала меня. Если, в силу каких-либо обстоятельств - сомнения, воспоминания о прошлых отношениях, настойчивое присутствие важного человека из прошлого в её жизни -, она не выбирает меня, значит, это не моя женщина. Так я думала и сейчас, выбежав сломя голову из гостиницы, расталкивая толпящихся у входа отдыхающих, остановившись, наконец, на берегу озера и завороженно глядя на воду. Я всё еще думала так, однако, мне было больно. Чертовски больно. Мне хотелось разнести здесь всё к чертовой матери, набить морду Лизе, устроить скандал, заорать и… орать, орать, орать. Мне нестерпимо захотелось перестать быть собой: перестать быть той, какой я себя знала и какой меня знали люди. Мне нестерпимо захотелось превратиться в худшее подобие человека, приносящее лишь боль и страдания. Я умирала изнутри, и мне нестерпимо хотелось, чтобы со мной умерли все, особенно же те, кто являлся главной причиной моей боли. «Удивительно, какие мощные негативные чувства ты испытываешь каждый раз, будучи в Москве», - думала я. Действительно, никогда и ни в одной точке мира я не испытывала таких разрушающих, разрушительных, взрывоопасных и смертоносных чувств, как в этом городе. - Лягушатница у воды? Какая ирония. - услышала я резкий, пьяный и самодовольный голос Лизы за моей спиной и вздрогнула. Я ничего не ответила. Я лишь силилась стоять на месте и не двигаться, зная, что если я обернусь, то попросту убью её. - Эй, я с тобой разговариваю, лягушатница! - хамски окликнула меня Лиза. Я сжала кулаки, но не сдвинулась. Атмосфера была крайне напряженной. - Ой-ой-ой, уже боишься посмотреть мне в глаза? И где же твоя хвалёная смелость? - нагло пропела она. Она провоцировала меня, конечно. И будь я в тот момент умнее - то есть, спокойнее - я бы отреагировала иначе. Но в то мгновение я вся была голым оголенным сердцем, истекающим кровью. - Заткнись. - прорычала я, поворачиваясь и с ненавистью смотря на неё. - Ой-ой-ой, я смотрю, кто-то теряет самообладание. - нагло ухмыльнулась она. - Не беспокойся, я тебя не трону, девочка. - пьяно пропела она и похлопала меня по плечу. А вот этого ей делать не стоило. Она этого знать, конечно, не могла, но вот этого вот жеста ей совершать не стоило. Я резко, грубо и сильно схватила её за грудки, приподняла и несколько раз встряхнула, да так, что воротник её черной рубашки порвался. - Еще раз тронешь меня - я тебе всю морду разобью. В кровь. И мне будет плевать, что тебя потом не узнают. - с ненавистью прорычала я. Лиза опешила. Я почувствовала исходящий от неё сильный запах алкоголя и, удивительным образом, это-то меня и отрезвило. Я резко опустила её на землю и отвернулась к воде. Несколько минут она молчала, и я чувствовала на себе её прожигающий взгляд. - Что ты пялишься? - не выдержала я, наконец. - Других дел, что ли, нет? - Дааа, другие дела есть. - протянула она как-то… странно. Я сжала кулаки, с отвращением предполагая, какие «другие» дела у неё могут быть, после недавней сцены в гостинице, которую я застала. - Но для этого нужна твоя ценная помощь. - произнесла она с издёвкой. Эта фраза вызвала в моей голове какие-то дикие, нездоровые образы, и мне нестерпимо захотелось просто развернуться и врезать ей! - Пошла ты. - как можно более спокойно ответила я, тогда как моя кровь бурлила. - Да ладно тебе, Саш! Ты же считаешь себя смелым человеком? Давай проверим, насколько ты смелая? Давай проверим, так ли ты достойна той хвалёной любви, которую к тебе якобы питает она? - произнесла Лиза с каким-то особенным свирепством. Я резко развернулась. - Не играй со мной, Лиза. Ты даже не представляешь, с кем ты играешь. - произнесла я убийственно. В тот момент я, действительно, была способна её убить. К чести и самосохранению Лизы, она не рассмеялась. - Я очень серьёзна, Саш. Давай просто проверим, ладно? Смотри! - с притворным дружелюбием произнесла Лиза, развернулась и пьяно поковыляла к находящейся в пяти метрах лодочной станции. Я почему-то, без видимой на то причины и сама того не ведая, поплелась за ней. Вероятно, я была заинтригована. Она дошла до одной из лодок, запрыгнула в неё и одним рывком завела мотор. Даже в её состоянии она действовала так слаженно и организованно, что мне казалось, будто эта сцена - тщательно продуманный эпизод фильма. - Давай, запрыгивай! - крикнула она. - Проверим твою хвалёную смелость. Моя ярость в миг улетучилась. Лиза была сильно пьяна. Будучи трезвой, Лиза была человеком злым и импульсивным. Будучи пьяной, она вполне могла натворить глупостей. - Лиза, ты пьяна. Что ты собираешься делать с этой лодкой на озере тёмной ночью? - спросила я озабоченно. - Кто-то испугался и теперь хочет к мамочке? Как это мило. А то я думала, твои угрозы хоть чем-то подкреплены, лягушатница. Я ошиблась. Жаль… - нагло и провокационно протянула Лиза, выкручивая руль, отчего лодка немного откатилась от берега. Она провоцировала меня. Я знала это. В этой игре мог быть только один победитель. Я же не только не желала оставлять её одну в таком состоянии, но и - чего греха таить - не могла позволить ей думать, что я струсила. Недолго думая, я резко скинула туфли и запрыгнула на нос лодки. Лиза тотчас же резко увеличила скорость и развернула лодку, да так, что я, конечно же, упала. К счастью, упала я не за борт, а на днище лодки, сильно ударившись плечом о стойку управления. - Ну как, лягушатница, тебе нравится? - в каком-то жестоком упоении произносила Лиза, на полной мощности ведя лодку к середине озера и то и дело резко крутя штурвал то в одну, то в другую сторону, как Гонщик-Спиди. Я с усилием поднялась на ноги и крепко ухватилась за стойку. - Лиза, то, что ты делаешь - опасно. Одна из нас может упасть в воду, а лодка может перевернуться. Не говоря уже о том, что нас всё равно скоро заметят и остановят. Зачем всё это? - говорила я, как казалось, очень рационально. - Ты украла у меня бабу, тварь! Ты украла у меня женщину всей моей жизни. Мы были рождены друг для друга! А ты украла её, сволочь. Да кто ты такая, вообще? Ты сдохнешь! Я хочу, чтобы ты сдохла. Ясно? - кричала она, крутя штурвал туда-сюда. Я еле держалась на ногах. Как держалась она - в её состоянии - было для меня загадкой. - Мы можем обсудить это на берегу, Лиза. В более спокойной и… сухой обстановке. - парировала я. - Тут нечего обсуждать, ясно?! Ты заплатишь за то, что сделала! Я обещаю тебе, что ты заплатишь! Мне больше нечего терять! - в сердцах крикнула Лиза, резко крутанула штурвал вправо, но не удержалась на ногах и, не успевая за что-либо зацепиться, повалилась на бок. Очень сильно ударившись головой о борт (звук удара был очень внушительным), она полетела в воду. - Лиза, твою мать! - только и смогла крикнуть я и, не сумев, конечно, высмотреть её в воде (ибо эта сумасшедшая Лиза всегда носила только черное), скинула пиджак и прыгнула в озеро. Я звала её, рыскала повсюду, но этой чертовой Лизы нигде не было. Она была очень пьяна, сильно ударилась головой, поэтому самостоятельно - я это понимала - выбраться была не в состоянии. Каждая секунда была решающей. - Лиза, черт тебя побери! - кричала я, пытаясь нащупать за бортом хоть какие-то признаки её присутствия. Наконец, я заметила её черную ветровку, которая «вздулась» в воде и плавала на поверхности, и потянула за неё. Лиза уже была без сознания. Я должна была как можно скорее вытащить её оттуда. С большим усилием я прислонила её спиной к задней части борта лодки, телом навалившись на неё и активно работая ногами, чтобы удержать нас на плаву. Перемещение ног под лодку позволило использовать опору коленей на днище и освободить руки, чтобы смочь ими активно давать Лизе оживляющие пощёчины. Логически я знала, конечно, что такое действие - глупость: Лизе срочно требовались искусственное дыхание и массаж сердца. Но в данных обстоятельствах я не могла их ей обеспечить, поэтому я продолжала исступлённо хлопать её по щекам. Когда я устала, то положила левую руку на борт, прижалась к Лизе и стала хлестать её правой рукой. В этот момент лодка повернулась (ибо как дура, я совсем не подумала выключить мотор перед прыжком в воду). Я вытянула правую ногу под днище, чтобы удержаться и… страшно, истошно, зверски закричала. Никогда раньше я не испытывала такой сильной боли: мне казалось, что мою ногу просто живьём отрезали. Всплеск адреналина, естественно, выстроил несколько сценариев в моей голове, главный из которых - попадание ноги в винт мотора лодки. Но логика мне уже была не нужна. Логика мне более ничем помочь не могла. Как и я уже ничем не могла помочь Лизе. Поэтому, я просто… орала. Я орала от боли, я орала, взывая на помощь. Одним только громким, протяжным, истошным «Ааааааааа» я орала, и намерена была орать до тех пор, пока силы не покинут меня. Я не знала, сколько времени это продолжалось. Мне казалось, что время остановилось. Из-за мотора нашей с Лизой лодки я не могла слышать ничего другого, но увидела, наконец, как к нам подлетела другая лодка, и в ней было два молодых человека, один из которых - Никита. Я продолжала орать, и парни орали тоже. От страха, наверное. - Я в порядке. - прохрипела я. - Лиза. Возьмите Лизу. Она наглоталась воды. Нужно срочно помочь. - хрипела я, чувствую, как мой голос становится всё тише и тише, и появляется странное покалывание во всём теле. - Нет, Саш. Мы заберём вас обеих. Ты ранена? - озабоченно спросил Никита, водружая Лизу в свою лодку. - У меня что-то с ногой. Я… не смогу залезть. Крепко держусь за борт. Просто… отбуксируйте меня. - сказала я из последних сил. Никита согласился и умчался с Лизой к берегу. Второй парень сел за штурвал моей лодки и очень медленно её отбуксировал, опасаясь, что я могу сорваться в воду. Когда, наконец, он вытащил меня на причал, то… застыл. Его глаза распахнулись от ужаса. - Что? - недоумённо спросила я и из последних сил посмотрела на свою ногу. Моя нога покоилась в одной большой луже крови. - Ничего страшного. Просто, вызови «скорую». - проговорила я как можно более спокойно и с усилием улыбнулась. Сама я, конечно, понимала, что дело - дрянь. Мне было очень страшно. Парень ничего не ответил, с ужасом посмотрел на меня и убежал за помощью. Я повернула голову влево, смотря на то, как усиленно Никита делал Лизе искусственное дыхание и массаж сердца, выкрикивая нечто вроде «давай, Лиза, дыши!», и молилась о том, чтобы она выжила. В отличие от неё, я пока еще была в сознании, и мне пока еще ничего не угрожало. По крайней мере, мне хотелось так думать. Не знаю, сколько времени это продолжалось, но на берег из гостиницы стали выбегать кричащие люди. Началась суета. Я же, однако, могла лишь только видеть это: я более не слышала никаких звуков, и всё происходящее было для меня сценой из немого кино. Моё тело онемело, и я даже не была более в состоянии пошевелить пальцем. Поле моего зрения неумолимо сужалось: объекты, люди, фонари становились всё более и более размытыми. Последнее же, что я увидела и осознала, - это как Лиза, наконец, приподняла голову, закашлялась и как из её рта потекла вода, и как из толпы ко мне бросилась Ника, будто что-то кричащая, и которую всеми силами старалась удержать Юля. И я погрузилась во тьму.

***

Я очнулась в больнице. Мне провели операцию на повреждённой артерии и сделали переливание крови. Потеря крови была обильной, но, к счастью, худшего избежать удалось: на территории кантри-клаба работал медик, который подоспел, когда я только потеряла сознание, и наложил жгут. Теперь на всей внешней поверхности моего бедра красовалась широкая повязка, и рану каждый день обрабатывали очень симпатичные медсёстры. Василиса была моим законным представителем в России, и именно она дежурила у моей постели, пока я не пришла в себя. Никого больше ко мне не пускали. Когда же я очнулась, и Вася убедилась, что я буду жить, то она вернулась, наконец, на работу, на которую так нещадно наплевала, пока я находилась без сознания. - Саш, хочу, чтобы ты знала, что её к тебе, конечно, не пускали, но Ника была здесь всё время, пока я не сообщила ей, что ты проснулась. Она не находила себе места. - осторожно сообщила мне Вася, уходя и стоя в дверях моей палаты. - Когда я сказала ей, что ты пришла в себя, она ринулась на другой этаж: туда, где лежит Лиза. Юля, которая была в палате в тот момент, сказала мне, что Ника с кулаками набросилась на Лизу. Даже медсёстрам пришлось вмешаться. - Ну и дела, Васёк. - пролепетала я. - Вот уж никогда не думала, что женщина будет драться из-за меня, да еще и со своей бывшей. Моя жизнь похожа на «Санта-Барбару». Не находишь? - шутливо произнесла я, не в силах поверить, что Ника, действительно, сделала это. - Не понимаю, что в тебе может быть такого особенного, чтобы прям драться за тебя… Хотя, о вкусах не спорят. - насмешливо произнесла Вася и быстро увернулась, когда я запустила в неё полотенцем. Я должна была провести в больнице несколько дней. Сперва речь шла о пятнадцати днях минимум, но потом врачи стали поговаривать, что рана успешно заживает, и что они, возможно, смогут выписать меня раньше. От Ники не было никаких новостей. Она словно пропала. Она не писала мне и не звонила, и я тоже с ней не связывалась. Я знала, что сейчас она очень переживает, но что ей очень трудно в этом признаться, даже самой себе. По крайней мере, мне хотелось так думать. Я читала и спала. Спала и читала. И наслаждалась больничной едой. Не гастрономический ресторан, конечно, но могло быть и хуже! Я перелистывала очередную страницу очередного французского классического романа, принесённого мне из дома Васей, когда кто-то вошёл в оставленную открытой дверь моей палаты. - Я знала, конечно, что ты дура, но настолько… - проговорила Лиза, остановившись в дверях. Я искренне улыбнулась. - И тебе здравствуй, Лиза. Рада тебя видеть. - ответила я с улыбкой. Она вскинула бровь и ухмыльнулась. - Ой, какие мы вежливые. - протянула она насмешливо, качая головой. Я не ответила на выпад. - Зачем ты здесь? - просто спросила я. - Ну уж точно не для того, чтобы сказать тебе «спасибо». - ухмыльнулась она, качая головой. - Не дождёшься. - Нет проблем. Не я ж к тебе пришла. - просто ответила я, пожимая плечами. - Я здесь, чтобы сказать тебе, что ты дура конченая. У тебя был шанс избавиться от соперницы, просто ничего не делая. Тебе ничего не надо было делать: просто не геройствовать и не спасать её. Даже этого ты нормально сделать не смогла, дура! - возмущенно произнесла Лиза. Я не удержалась и рассмеялась. - Ты мне не соперница, Лиза. Как я и тебе не соперница. - ответила я, не желая объяснять очевидные для меня вещи. - Лиза нахмурилась. - Все эти твои философские изыскания тебе не прибавляют ума. Умишка - да, но ума - нет. Думаешь, самая умная? Да ты дура конченая. Вот и всё. Знаешь, что? - свирепо проговорила она после некоторой паузы. - Я бы никогда тебя не спасла. - победоносно закончила Лиза, сложив руки на груди. Я улыбнулась. - В этом-то и вся разница между нами, Лиза. - просто ответила я, внимательно смотря в её глаза. Воцарилось молчание. Мы смотрели друг на друга: я - беззлобно, Лиза - свирепо. Наконец, она подошла ко мне и угрожающе прорычала: - Только попробуй сделать её несчастной. Тогда я уже не буду такой снисходительной и доведу дело до конца. Ясно тебе? Я выдержала её взгляд. Она смотрела на меня несколько мгновений, а потом развернулась и ушла. Навсегда. «Лиза угрожает убить меня, если я посмею сделать Веронику несчастной. Мир. Сошел. С ума»

***

Меня выписали. Василиса в тот день работала, и я уверила её, что помощь мне не потребуется. Я была способна ходить, лежать, сидеть, так что была абсолютно автономна. Я оделась в привезённую мне Васей из дома Даши одежду, собрала вещи и покинула больницу. Все мои действия были уверенными и решительными, потому как я точно знала, что буду делать и куда поеду в первую очередь. Когда таксист высадил меня у дома на Проспекте Мира и прежде, чем нажать на кнопку домофона, я несколько раз произнесла про себя заветную фразу: «Настал момент истины». Сделав глубокий вдох, я позвонила. Дверь мне открыли сразу. Я не стала геройствовать и дождалась лифта. Когда я вышла на втором этаже, дверь в квартиру Ники была широко открыта. Я встала в проёме. Ника ходила взад и вперёд у балкона, со сложенными на груди руками, то и дело смотря в окно. Она сильно похудела. Её лицо было осунувшимся и бледным. - Привет. - тихо произнесла я. Она вздрогнула. - Привет. - глухо ответила она, беспокойно оглядывая меня с ног до головы. - Проходи. - Я закрыла дверь и прошла в квартиру. - Садись, тебе нельзя долго стоять. - произнесла она сдавленным голосом. Я медленно села в кресло. Ника внимательно наблюдала за каждым моим движением. Несколько мгновений мы молчали. - Как ты себя чувствуешь? - тихо спросила она, наконец. - Всё хорошо, правда. Просто царапина. - попыталась пошутить я. Нике, однако, было не до шуток. Её глаза сверкнули. - Царапина?! Да ты чуть не погибла! Что, вообще, на тебя нашло? Ты рисковала жизнью! Ты должна была позвать на помощь, а не геройствовать! - стала она очень бойко меня отчитывать. Её голос дрожал. Казалось, она готова была расплакаться. - Я не могла позвать на помощь, Ника. У меня не было времени. Если бы я взяла лодку и укатила на берег за помощью, то Лизы, вероятно, уже не было бы в живых. - произнесла я серьёзно. - Я, конечно, не питаю к Лизе большой любви, как ты знаешь, но даже её я не смогла бы бросить умирать. - закончила я весело, радуясь своей шутке. Глаза Ники снова сверкнули. - По-твоему, это смешно? - сказала она угрожающе и отвернулась к окну. - О чем ты только думала? - произнесла она тихо несколько мгновений спустя, качая головой. - Я не думала, Ника. - ответила я решительно, покачав головой. Она в возмущении всплеснула руками. - Не думала?! Ты не думала?! А обо мне ты тоже не думала? - вскричала она. - Ты не думала, каково будет мне, когда я увижу тебя без сознания, истекающую кровью?! - прохрипела она. Я прикрыла глаза и глубоко вздохнула. - Я не думала, что это будет… так. Произошел несчастный случай. Несчастливое стечение обстоятельств. Мне было непросто держать Лизу, и поэтому… - но она меня перебила. - Какого черта ты, вообще, оказалась в этой лодке?! - снова вскричала она, угрожающе уперев руки в бока. - Я… - начала я, но мой голос предательски дрогнул. Я опустила голову и посмотрела куда-то в пол. Я точно знала, почему я оказалась в этой лодке, и даже если я не жалела об этом, мне было… стыдно. Мне было стыдно перед Никой. - Что? Ты… что? - не унималась Ника. Я медленно подняла голову, встречая её изучающий, сканирующий, озабоченный взгляд. - Я увидела, как ты обнимала Лизу. - прошептала я. Ника застыла, а затем распрямилась. Руки безвольно повисли вдоль её тела. - И, конечно, ты подумала, что я способна так с тобой поступить, верно? - ответила она тихо, безжизненным голосом. - Конечно, ты подумала, что то, что происходит между тобой и мной, всё еще ничего для меня не значит, верно? - она грустно и разочарованно ухмыльнулась, покачала головой и отвернулась к окну. Несколько мгновений мы молчали. Ника была права: я, действительно, так подумала. И еще неделю, две недели назад, я бы бросилась к ней, уверяя, что она всё не так поняла, и что мы должны прояснить этот инцидент, но я была эмоционально истощена. И я молчала. - Лиза была пьяна. Очень пьяна. Она была крайне расстроена моим отказом. Конечно, прежняя я бы просто вышвырнула её. Но новая я, та, которой я стала благодаря тебе, не могла спокойно смотреть на её слезы. Да, я обняла её. В знак утешения. Она уже точно знала, что между нами всё кончено. И дружеские объятия - это единственное и последнее, что я могла ей подарить. - произнесла она всё так же безжизненно и замолчала. Я молчала тоже. Я смотрела на Нику, на её страдальческую фигуру, стоящую у окна, и думала о том, сколько драм мы пережили за этот год. Каким прекрасным, каким живительным, каким болезненным, каким драматичным он был. И каким же, черт возьми, он был утомительным. - Я рада, что тебе лучше. Очень надеюсь, что рана скоро заживёт. - медленно и хрипло произнесла она, наконец, всё еще не смотря на меня. - А теперь тебе лучше уйти. «Ну вот, приплыли», - пронеслось в моей голове. Я еще несколько мгновений посидела в кресле, изучая её манящую, любимую, желанную фигуру, медленно поднялась, медленно прошла к обеденному столу, присела на него и сложила руки в замок. - Я не уйду. - произнесла я спокойно, внимательно наблюдая за ней. Ника резко развернулась. - Саш, не делай это еще более сложным, чем это есть. - произнесла она нетерпеливо. - Что «это»? - спросила я спокойно. Мне уже нечего было терять. - Наши отношения! - воскликнула она, всплеснув руками, будто это само собой разумелось. - Ооо. - произнесла я многозначительно. - Значит, ты признаешь, что у нас… отношения? - Ты придираешься к словам! Я хочу, чтобы ты ушла. - нетерпеливо произнесла она и снова отвернулась, нервно обхватив себя обеими руками. - Нет, не хочешь. И мы обе это знаем. - произнесла я спокойно и решительно. Она прикрыла глаза и устало потёрла лоб. - Чего ты хочешь, Саш? Чего ты добиваешься? - спросила она шепотом. - Я хочу, чтобы ты отвела меня в свою спальню, которую, к слову, я никогда не видела, и взяла то, что принадлежит тебе с самой первой секунды нашего знакомства. - произнесла я спокойно. Она грустно усмехнулась. - И что же это? - спросила она… разочарованно и прищурилась. - Моё сердце. - твёрдо и уверенно ответила я. Она замолчала и отвернулась к окну. Атмосфера между нами была крайне напряженной. - Ты не хочешь, чтобы я ушла, Ника. - твёрдо сказала я. - Чего ты хочешь - так это оградить себя от потери. От страданий. Как известно, «если у вас нету тёти …». - Я остановилась и потянулась к ней, но она отпрянула. - Нет, не прикасайся ко мне. - сказала она шепотом. - Почему нет? - произнесла я с нежной улыбкой. - Потому что я не могу ясно мыслить, когда ты прикасаешься ко мне… - прошептала она и снова прикрыла глаза. Мне же нестерпимо хотелось обнять её. Утешить. Я подняла руки и приблизилась к ней, остановившись на расстоянии десяти сантиметров. - Я не прикасаюсь к тебе, Ника, видишь? Я просто нахожусь очень близко. Я просто хочу, чтобы ты почувствовала тепло моих рук. Видишь, я не прикасаюсь к тебе. - И я стала водить руками вдоль её стана, стараясь быть как можно ближе, но не задевать ни её одежды, ни её кожи. Я чувствовала жар её тела, и для меня, после долгой разлуки, это псевдо-прикосновение было самой нежной, самой успокаивающей лаской. - Если ты, действительно, хочешь этого, Ника, я уйду. Я уйду навсегда. Если, когда я не прикасаюсь к тебе, ты ничего не чувствуешь, то скажи мне. Если ты не чувствуешь этого, просто скажи мне. Если ты хочешь, чтобы я оставила тебя в покое, просто скажи мне. - шептала я, прекрасно осознавая, что её слово, её ответ, её решение будет последним. Я рисковала своим сердцем. Это был самый большой риск в моей жизни. - Я не могу… - прошептала она, открывая глаза, полные грусти, боли и… любви. - Не можешь что? - спросила я спокойно. Моё сердце же бешено колотилось. - Я не могу сказать тебе «нет». - решительно произнесла она, глядя в мои глаза. - А что ты можешь сказать? - медленно спросила я. - Поцелуй меня. - прохрипела она, но сама же притянула меня и впилась неистовым поцелуем в мои губы. Она целовала меня так, будто я, действительно, воскресла из мёртвых. Будто я пропала без вести на долгие годы, и когда уже вся надежда на моё возвращение была утеряна, она случайно встретила меня на центральной площади города и… мир перестал существовать. Она целовала меня свирепо, неудержимо, по-собственнически, будто желала поглотить и сохранить с собой навсегда. Она никогда еще не целовала меня так. Ника не дала мне никакой возможности, ни малейшего шанса прикоснуться к ней. Она полностью завладела инициативой, погружая меня в сладкий, ноющий, восхитительный туман. Она не могла прикасаться к раненой части моего тела и была очень осторожна, но её руки, её губы, её язык, её волосы, её кожа окутали всё моё существо потрясающей, живительной, обволакивающей негой. Мне было чертовски хорошо. Она заставляла меня хрипеть, стонать, кричать от удовольствия, и когда, казалось, у меня больше не было сил испытывать ни возбуждения, ни освобождение от него, её руки, её губы, её язык зажигали в моём теле новый, безудержный пожар. Мы занимались любовью. По-настоящему. Я впитывала в кожу её сладкие прикосновения, силясь оставить их с собой навсегда. Мне хотелось поглотить её, чтобы раствориться в ней, как во время нашего самого первого поцелуя в Нахабино год назад. Но теперь же я страстно желала, чтобы ни она, ни её любовь ко мне не исчезли. Мне страстно хотелось, чтобы она осталась со мной навсегда: столько, сколько того пожелает судьба. Столько, сколько того пожелает она сама. Лежа поперёк кровати, моя голова свисала вниз, и я крепко держалась за простыни, когда Ника в очередной раз подводила меня к оглушительному оргазму. Когда я почувствовала, как вот-вот раскроются лепестки самого диковинного, самого удивительного, самого животворящего в мире цветка, который подарила мне эта невыносимая, потрясающая, восхитительная женщина в наше самое первое мгновение близости, и о котором ранее я не имела ни малейшего представления, я резко поднялась, подалась вперёд и охватила руками её голову, утопая в сиянии её прекрасных мерцающих тёмно-синих глазах, и хриплым шепотом произнесла: - Я люблю тебя, моя Ника. Я люблю тебя! Она хрипло застонала и ускорила ритм. Моё тело, моё сердце, всё моё существо разорвалось на миллиарды восхитительных осколков, чтобы соединиться вновь, даря невыразимое, неописуемое, оглушающее, божественное ощущение наполненности. Целостности. Цельности.

***

Я почувствовала шевеление и медленно приоткрыла один глаз. Ника медленно и сколь возможно незаметно встала с кровати, подошла к шкафу, тихо открывая его, достала и надела мужского кроя длинную рубашку. Она повернулась ко мне, и я быстро закрыла глаза, не желая выдавать моего пробуждения. Она подошла, опустилась на кровать и нежно поцеловала меня в уголок губ. Я ликовала, но силилась не шевелиться. Затем, она медленно поднялась и прошла к выходу из спальни. Остановившись в дверном проёме, она несколько мгновений смотрела на меня (расстояние позволяло мне наблюдать за ней и быть незамеченной), а потом вышла, прикрыв за собой дверь. Я откинулась на простыни и широко улыбнулась. Такое пробуждение, действительно, было чертовски приятным! Я встала, оделась и как можно незаметнее прошла в ванную. Я умылась, воспользовавшись заботливо приготовленной зубной щеткой, и вышла, наконец, в кухню-гостиную. Ника стояла у плиты и готовила что-то очень вкусное. Её красивые длинные ноги, её растрёпанные непослушные кудри, её босые ступни на кафельном полу, манящие ягодицы, еле-еле скрываемые рубашкой, - вся она выглядела крайне соблазнительно. Я улыбнулась, любуясь женщиной, с которой впервые проснулась в одной постели, и которую любила всем сердцем. - Очень вкусно пахнет. - тихо проговорила я, боясь её напугать. Она обернулась и чуть смущенно улыбнулась в ответ. - Почти всё готово. Присаживайся. Я сделаю тебе кофе. - проговорила она, показывая на стул. Я решила подчиниться. - Благодарю тебя. - проговорила я и села. Ника поставила передо мной дымящуюся чашку кофе и сливки. Я улыбнулась. - Помнишь, когда ты впервые пришла ко мне домой, в Париже? Я тогда даже не знала, как ты пьёшь кофе. И поставила перед тобой всё, с чем обычно люди его пьют. После пяти совместных дней в Гранвиле, хотя бы этот вопрос мы решили. - произнесла я с улыбкой. Ника улыбнулась тоже. - Да, я думала об этом… - произнесла она задумчиво. - Мы умудрялись быть очень близки, не зная, при этом, самых элементарных привычек друг друга. - она грустно покачала головой. Я нежно накрыла своей ладонью её руку, встречая её взгляд. - Мы никогда не были традиционной парой. - проговорила я, и, после секунды замешательства, мы обе рассмеялись этому каламбуру. - Мягко говоря! - воскликнула Ника, и мы снова рассмеялись. Завтрак был восхитительным. Я съела замечательный омлет, сырники со сгущенкой и выпила тонну кофе с настоящими сливками. Мы молчали и просто улыбались друг другу. Ника с улыбкой наблюдала за каждым моим движением. - Я не знала, что у тебя такой зверский аппетит. - хрипло проговорила она, прищуриваясь. Мне показалось, что она говорит не только о сырниках. Я растерялась и… покраснела. Ника рассмеялась и, не желая смущать меня, больше не шутила, а просто с нежностью смотрела на меня и улыбалась. Когда ничего из приготовленных ею яств более не влезало в меня, Ника попросила, чтобы я переместилась на диван, а сама прошла в ванную и принесла аптечку. - Я буду делать тебе перевязку. - произнесла она повелительно. Я уже было хотела возмутиться, но обнаружила, что в её аптечке были все необходимые материалы для перевязки, список которых мне дали в больнице, и за которыми мне еще предстояло сходить в аптеку. Я удивилась. - Не забывай, что я тоже была ранена в ногу. Так, кое-что у меня уже было. Со списком остального мне помогла Василиса. - произнесла она загадочно и подмигнула. Я улыбнулась. - Ты полна сюрпризов, Вероника. - хрипло прошептала я. И я бы даже могла этой красивой фразой заслужить поцелуй, но Ника уже сняла бинт с моей правой ноги и… застыла. Действительно, рана была глубокой и впечатляющей, и выглядело это не очень эстетично, если не сказать ужасно. - Если хочешь, я сделаю сама. - тихо проговорила я. Она резко покачала головой. - Ни в коем случае. Я хочу это сделать. И я это сделаю. - решительно произнесла она. Я кивнула. Я видела, как на её красивом лице сменяются самые сложные, самые тонкие, самые противоречивые эмоции. Взглядом и движением рук она разговаривала с раненой частью моего тела, заботливо, осторожно и искусно выполняя медсестринские манипуляции. Она щурилась, хмурилась, кусала губы, резко выдыхала, прикрывала глаза, качала головой, так, будто примеряла эту боль на себя. Так, будто она была со мной в тот самый момент, когда моя нога оказалась под катером. Так, когда она увидела меня без сознания, истекающей кровью. Эта процедура перевязки была крайне интимным моментом нашей близости. Мы словно вместе переживали сильнейшую боль: душевную и физическую. Когда все было окончено, бинт на моей ноге закреплён, а брюки надеты, Ника подняла голову, внимательно посмотрела в мои глаза и прошептала: - Это правда, что ты сказала мне прошлой ночью? - Это чистая правда. - я решительно кивнула. - Это правда, что ты сказала мне в Гранвиле? - тихо спросила я. - Это чистая правда. - она решительно кивнула. Я улыбнулась, подняла руку и обхватила пальцами её подбородок. - Тогда, боюсь, что у нас большие проблемы, дорогая моя. - шутливо ответила я. Она же оставалась очень серьёзной. Я посерьёзнела тоже. - Почему вчера ты хотела, чтобы я ушла? - спросила я шепотом. Она опустила голову и прикрыла глаза. - Ты даже не можешь представить, что я испытала, когда увидела тебя, лежащую в луже крови. - её лицо исказилось от боли, и она покачала головой. - Я думала, что потеряла тебя. Навсегда. Это был… самый страшный момент в моей жизни. - И ты думаешь, что, если я уйду, если мы расстанемся, то… ты будешь ограждена от того, чтобы пережить это снова? Так? - тихо спросила я без осуждения, приподнимая её голову за подбородок и заглядывая в её полные боли глаза. - Ты права. - она кивнула, грустно усмехаясь. - Конечно, я хотела, чтобы было так, как ты вчера и сказала: «если у вас нету тёти, то вам её не потерять». Я никогда ничего не теряла, Саш. Потому что никогда ничего не имела. И в этом была моя сила. Но, когда я встретила тебя, я почувствовала - еще раньше, чем поняла - что мне просто… страшно. Мне очень страшно любить тебя. Ты можешь умереть, ты можешь уйти к другой или просто уйти, ты можешь не выдержать моего дрянного характера… Мне очень страшно, Александра. Как никогда раньше. - говорила она обреченно. - Ну, проверку твоего дрянного характера я уже прошла. - произнесла я шутливо, и Ника грустно улыбнулась. Я снова посерьёзнела. - Да, я могу умереть. Это правда. От этого никто не застрахован. В остальном: я уйду только тогда, когда ты скажешь мне уйти. Когда ты захочешь этого. Понимаешь? - я снова приподняла её обреченно опущенную голову за подбородок. - А между настоящим моментом и потенциальной смертью я предлагаю тебе вместе засыпать и просыпаться, вместе изучать историю и искусство, вместе исследовать архитектурные памятники, вместе бродить по берегу моря, вместе заниматься боксом - тем более, после твоей пощечины мы уже знаем, что у тебя есть большие задатки -, вместе помогать людям, вместе написать книгу, вместе работать, вместе делать глупости. Вместе испытывать радость. И проживать, переживать самые трудные, самые страшные испытания, если потребуется. Вместе. Если ты хочешь этого, я дарю тебе своё сердце. Я дарю тебе свою любовь. Потому что ты достойна этого, Вероника. И один тот факт, что ты говоришь об этом со мной, один тот факт, что для этого важного и интимного разговора ты выбрала меня, превращает мою жизнь в самое прекрасное произведение искусства. И, если так распорядится судьба, я готова умереть прямо сейчас. Ни о чем не жалея. Потому что любить тебя - бесценно. Когда я закончила говорить, слёзы градом катились по её щекам. Она рыдала, выплакивая всю невысказанную боль, все непрожитые моменты жизни. Я обняла её и крепко-крепко прижала к своей груди. Такую любимую, такую желанную. Такую мою. Когда она успокоилась, я охватила ладонями её лицо. - Любимая моя, я понимаю тебя. Понимаю твои опасения. Есть трудные решения, которые непросто принимать. Тебе не нужно сейчас ничего мне отвечать. Я поеду домой. Если ты приедешь ко мне, я буду знать, что ты соглашаешься на моё предложение. Если ты не приедешь, я буду знать, что счастливой тебя сделает другой человек. Что ты выбрала другой путь. И это не страшно, правда. Я, действительно, буду всем сердцем рада за тебя. Потому что всё, чего я хочу, - чтобы ты была счастлива. Я хочу этого больше всего на свете. - шепотом проговорила я, покрывая поцелуями всё её лицо. Возможно, в последний раз. Я встала с дивана. Её глаза были закрыты. Ника будто боялась смотреть на меня. Я нежно провела ладонью по её щеке, и она прильнула к ней. Я с усилием отстранилась, взяла свои вещи и, в последний раз посмотрев на её болезненную, страдающую, терзающуюся, любимую, желанную фигуру, покинула её дом. Навсегда ли? Возможно. С Никой возможно всё.

***

Через окно такси, уносящего меня от дома Ники, я смотрела на улицы, проспекты, здания этого огромного города, который я так хорошо знала. Всё, что я видела и за чем внимательно наблюдала, казалось мне таким знакомым, таким родственным, таким... близким. Казалось, я так никогда и не уезжала из этого города: он, вселяя надежду на светлое, безоблачное, блестящее будущее, всё еще превращал раненую, неуверенную, несуразную, терзаемую сомнениями молодую девушку, еще девочку, в неуязвимого, неодолимого, могущественного борца. За эти годы я стала сильнее. Я стала храбрее. Я стала мудрее. Всё более и более я приближалась к той себе, кем я должна быть и кто я по-настоящему есть, вопреки самым изощренным козням и коллизиям, которые так отчаянно чинила мне судьба. И я знала это: моя жизнь разделилась на до и после встречи с Вероникой. И каковым бы ни было её решение, каковым бы ни был её выбор, я знала, что приму его, как принимают сакральный дар, единственно позволяющий приблизиться к истинному назначению человека. К истинному назначению меня. Каким бы ни было её решение, я уже знала, что они в моём сердце - навсегда: моя Ника и моя Москва.