МОСКВА

- Добрый вечер! - сказала я, когда стихли аплодисменты. Никаких софитов над сценой не было, и я хорошо видела всех собравшихся. - Для тех, кто меня не знает, я, следуя правилам приличия, должна представиться. Итак, меня зовут Александра Дюшателье, и сегодня я выступаю перед вами в качестве историка искусств и - что важнее для предмета нашего разговора - в качестве историка медицины. Я расскажу вам об одной из важнейших книг в истории женской анатомии, на которой я специализируюсь. Я остановилась. Зал молчал. Я часто использую эту шутку, когда выступаю перед русскоязычной публикой, и, к сожалению для меня и для пикантности моего выступления, редко находится слушатель, который быстро улавливает, что глагол «специализируюсь» грамматически может относиться как к «истории», так и к «женской анатомии». Я улыбнулась и уже готова была продолжить, как в зале раздался чей-то нервный смешок, быстро подхваченный другими. - Звучит двусмысленно. - лукаво заметила я. Раздался смех. - Что ж, чем двусмысленнее, тем интереснее, не так ли? - продолжила я под аплодисменты, разглядывая публику. Я была очень довольна собой и началом выступления, пока мой взгляд не остановился на фигуре в центре зала. И улыбка сползла с моего лица. Ника пронзительно смотрела прямо на меня, пытаясь - а это стало уже привычкой - выведать мои самые глубокие тайны. Ей на ухо что-то шептала сидящая рядом Лиза, но Ника смотрела только на меня, не шевелясь. Шутка о двусмысленности, которая призвана была разрядить обстановку, уже не казалась мне такой смешной. Я очнулась, тряхнув головой. - Продолжим? - предложила я, прекрасно зная, что говорю сама с собой. - Итак, книга, о которой я хочу вам рассказать, была впервые издана в 1545-м году, на латинском языке, и называется она «О рассечении частей человеческого тела». - Фууу. Это что, расчленёнка какая-то? - раздалось из зала. Я рассмеялась. - Нет, это не расчленёнка. Скажем, не в криминологическом смысле слова. Рассечение - это перевод латинского термина dissectione, который по-русски также переводится как «препарирование». Речь идёт о первом систематическом препарировании тела человека и о подробном анатомическом описании его частей. И главная заслуга этой книги заключается в том, что в ней, впервые в истории науки, было подробно описано тело женщины. Видя, как косо молодые люди посмотрели на сидящих рядом девушек, а сами девушки поёжились, я решила пустить в ход «тяжелую артиллерию». Включив диапораму с иллюстрациями гравюр книги, поистине являющимися произведениями искусства, я продолжила: - Автор этой книги, французский придворный хирург, потомственный издатель и один из самый крупных эрудитов Возрождения Шарль Этьен, впервые описал... что бы вы думали? - каверзно бросила я в зал. - Грудь? Молочные железы? - услышала я женский голос и отрицательно покачала головой. - Да, он, действительно, описал грудь. Но молочные железы были также описаны и до него. Что еще это может быть? Все молчали. Я загадочно улыбнулась, открыла свой портфель и вытащила большой треугольный предмет крайне странной формы, изображающий орган, которым обладает почти каждая женщина, но о виде которого не имеет ни малейшего представления. Я поставила предмет на стол. Кое-кто пожелал подойти ближе, рассматривал и хмурился. - Что это? - спросила я и скрестила руки на груди. Все молчали. Я решила больше их не мучить. - Это, друзья мои, - клитор. И впервые он был описан вот в этой книге «О рассечении». На несколько мгновений в зале повисло гробовое молчание, что меня очень позабавило. - Не может быть... - промычал какой-то парень. - У неё - не такой. - он недоверчиво покачал головой, показывая на свою соседку, видимо, девушку или жену. Она покраснела. - Ну конечно, молодой человек, настоящий клитор - не такой. То, что вы перед собой видите - это макет из пластика, распечатанный на 3D-принтере. Вряд ли у кого-то из находящихся здесь женщин, как Вы говорите, - такооой. - проговорила я бодро. Все засмеялись, а молодой человек окончательно растерялся. - То, что вы видите на 3D-копии, представляет собой внешнее и, главное, внутреннее строение клитора. Все эти разветвления не видны глазу и не осязаемы на ощупь, однако представляют собой самое большое скопление нервных окончаний в организме человека. Проще говоря, этот орган - единственный в человеческом теле, обладающий такой высокой чувствительностью, что его назначение выходит далеко за рамки биологической функции. Клитор - это орган чистейшего наслаждения. Конечно, если знаешь, как с ним управляться. - игриво произнесла я под смех зала. - Как сердце и душа самой женщины... - задумчиво произнёс другой слушатель, когда смех стих, вызвав несколько новых смешков. Его размышление было слишком серьёзным для такой беседы. - Всегда кажется, будто точно знаешь, что ей нужно. А позже обнаруживаешь, что внутри неё скрывается такой таинственный, запутанный мир, скрытый от глаз и выходящий за пределы понимания, что главным оказывается - просто не потеряться в нём. Как можно приручить что-то, чего не видишь, не знаешь и не понимаешь? - произнёс он в отчаянии, качая головой. Воцарилось молчание. В знак солидарности с юношей головой начали качать все, и я в том числе. - Да, именно так. - произнесла я задумчиво. То же ведь касалось и меня, и всех женщин, которых я когда-либо любила. Быть женщиной и быть с женщиной - чертовски сложно, но я не знала ничего иного. «Это как пилотировать судно в шторм, без компаса и без ветрил», - думала я. - Итак, именно этому человеку, французскому придворному хирургу, ботанисту, географу, лингвисту, переводчику и выдающейся фигуре эпохи Возрождения Шарлю Этьену, мы обязаны первой настоящей работе о клиторе, а также обо всей репродуктивной системе женского организма. - продолжила я, иллюстрируя свой рассказ факсимиле гравюр. Я говорила не только об изображенных в книге фигурах и их значении для истории медицины, но и затронула тему способа выражения в иллюстрациях эпохи Возрождения, так как многие работы из книги были вдохновлены картинами Тициана и Микеланджело. Так, мне удалось затронуть и тему итальянской архитектуры того времени, элементы которой так или иначе присутствовали в каждой из гравюр. В целом, отклик на этот небольшой доклад был очень положительным: мы никак не могли разойтись, а когда зал опустел, некоторые все еще толпились у сцены, чтобы задать мне вопросы, что, конечно, было мне крайне приятно. - Если у вас больше нет вопросов, то предлагаю вам пойти веселиться. - сказала я нескольким оставшимся слушателям. - А если они еще есть, то предлагаю продолжить завтра. Сегодня - шампанское ! - бойко произнесла я, в надежде, что еще не всё шампанское было выпито. Когда мы вышли из зала, я обратила внимание на небольшую бильярдную, не замеченную мной ранее, в которой уже шла игра, и за ней наблюдало несколько человек. Я довольно неплохо играла в бильярд, и, конечно, меня очень заинтересовало происходящее. Остановившись у двери бильярдной, я увидела, наконец, играющих: высокий красивый брюнет с татуировкой на предплечье, который, как я поняла по рассказам, нравился Васе, собирался играть против Вероники. Она была занята тем, что расчехляла красивый блестящий черный кий, крайне тонкий. «7.5 миллиметров», - подумала я. - Вероятно, играет она очень хорошо». Крайне сложно выиграть трудную партию с таким тонким кием, не имея солидной подготовки. «Арбитром» выступал Никита. Он задал вопрос Веронике и брюнету, очевидно, об очереди розыгрыша, а затем подбросил вверх монету. Я не видела, что именно выпало, но разбивать пирамиду должна была Ника. Она была крайне сосредоточена. Когда она установила свой белый шар на метке и наклонилась, чтобы опробовать будущий удар, верхняя часть декольте её шелкового топа оголилась, что вызвало свист какого-то парня и шиканье девушек, но Вероника ни на миллиметр не пошевелилась. Было понятно, что вся она предвкушала эту партию и ждала если не выигрыша, то, по крайней мере, красивой игры. Хотя, кого я обманывала? Я сама - страстный игрок в бильярд, и я точно знала, что она жаждала только победы и сейчас собиралась сделать всё возможное, чтобы ничто не поколебало её намерения. Точный, резкий, стремительный удар её кия вдребезги разнёс пирамиду, и сразу два красных шара залетели в лузу. «Красный. Конечно, это должен был быть красный цвет», - подумала я. Сама я всегда играла красными. - Я выбираю желтые. - уверенно проговорила Вероника, и в зале поднялся шум. Я не могла поверить своим глазам. Она дарит своему сопернику фору в два шара! Либо она блефовала, либо была крайне уверена в себе. - Тишина, пожалуйста! - громко сказал Никита. - Вероника имеет право на сделанный выбор. Мы продолжаем. Два желтых шара Вероники легко попали в лузу под аплодисменты собравшихся, но загнать третий, увы, ей не удалось. Её соперник не смог загнать красный, и своим следующим ударом Вероника снова загнала два желтых. Она последовательно и уверенно шла к победе. Я не могла в это поверить. Она держалась безэмоционально и крайне собранно, ведя партию как талантливое тактическое военное наступление. Её изначальный выпад - фора в два шара -, которую, конечно, лично я отнесла бы больше к гордыне и жажде славы, чем к стремлению показать самой себе лимит своих возможностей, уже не казался таким уж безрассудным. Она играла по-крупному. И она выигрывала. Все завороженно следили за её действиями. Она двигалась вокруг бильярдного стола как грациозная, опасная пантера, готовая прыгнуть и вцепиться в ваше горло пастью, не испытывая, при этом, никаких эмоций. Заворожены были все. И я - в первую очередь. Я сделала шаг вперёд, желая быть как можно ближе к столу. Вероника как раз готовилась к удару по шару, расположенному в ближайшем ко мне углу. Она целилась очень долго, но что-то не позволяло ей произвести удар. Остановившись на мгновение, она взглянула вверх, и я встретила её взгляд. Она смотрела на меня пару коротких мгновений, но мне показалось, что время остановилось. Я почувствовала, как ускорился ритм моего сердца. Она была распластана по бильярдному столу, вытянув грациозную руку, уверенно держащую не менее элегантный черный кий, а её глаза выражали такую опасность и притягательность, что я не в силах была даже моргнуть. Я не уверена, что смогла бы выдержать этот жар во всем моем теле, если бы она не опустила голову и не совершила удар. Она промахнулась. Все ахнули. Она даже не попала по белому шару, за что была оштрафована возможностью двойного удара для своего соперника, чем он вполне воспользовался, забив сразу два красных шара. Казалось, стряслось что-то непостижимое, и он обрёл ту самую уверенность, которая до сих пор была прерогативой исключительно Вероники. Казалось, что она сдалась. Да, она забила еще один шар, но промахнулась со вторым. Еще один штраф, и еще два удара для брюнета. Когда же брюнет с триумфом забил черный шар, поднимая вверх кий, все зааплодировали, а Ника выглядела так, будто всё это её не касалось, и будто проиграла не она. Кое-кто подходил к ней и пытался подбодрить, но она с отсутствующим видом отмахивалась, улыбаясь и стараясь поскорее закончить разговор. Я ждала. Я ждала, когда бильярдная опустеет. Я должна была знать. Когда последний зритель удалился, я осторожно подошла к ней. Она убирала шары и не смотрела на меня, хотя я была уверена, что она чувствовала моё присутствие. - Ты очень хорошо играешь. Почему ты проиграла? - осторожно спросила я. Она пожала плечами. - Не смогла вовремя сосредоточиться. - спокойно ответила она, собирая пирамиду в коробку. - Ты очень хорошо начала и была крайне сосредоточена. Что произошло? - настаивала я, передавая ей черный шар. Она помедлила. - Я не могу сосредоточиться, когда ты смотришь... так. - тихо ответила она, убирая голубой мел. - Как «так»? - тихо спросила я. Она остановилась, выпрямилась и посмотрела мне прямо в глаза. - Так... завораживающе. - тихо проговорила она и на мгновение перевела взгляд на мои губы. Я утонула в её глазах. Я утонула в ощущениях своего тела. Её взгляд был таким обволакивающим, будто посредством него она прикасалась ко всему моему телу, к каждой видимой и невидимой его части, и распространял по нему горячий, вязкий жар, сжигающий меня изнутри. Моё сердце билось так сильно, что его глухие удары пульсировали в ушах, уносясь волной куда-то вниз и возвращаясь, снова и снова. Она смотрела на меня так, как никто и никогда не смотрел. - Вероника! - услышала я резкий, довольно грубый голос и повернула голову. В дверях стояла Лиза, сложив руки на груди. - Я жду тебя. Очень давно жду. - угрожающе сказала она. - Да... я. Я иду. Уже иду. - покорно ответила Ника, послав Лизе тёплую улыбку. Слишком тёплую, на мой вкус. - Иди. Я закончу. - сказала я тихо и принялась упаковывать коробку с шарами. - Правда? Спасибо. Увидимся позже? - мягко спросила она. Лиза нетерпеливо топталась на месте. Я утвердительно кивнула. Ника подошла к Лизе, и обе исчезли из бильярдной. Я собрала шары, расставила кии и решила немедленно куда-нибудь сбежать, чтобы побыть одной. Поднявшись на второй этаж отеля, я заметила стеклянную дверь, ведущую на большую уютную террасу. «Просто прекрасно, - подумала я . - Именно то, что мне сейчас нужно». Я подошла к балюстраде террасы и облокотилась на неё. Небо еще было достаточно светлым, но кое-где уже появились звёзды. «Так и в душе человека, - подумала я. - Необходимо наступление ночи, чтобы проявились наши самые светлые и тёмные стороны». Я чувствовала сильнейшую усталость. Я вполне была способна выдерживать долгие перелёты, насыщенные дни, завалы на работе. Сегодня же, казалось, что-то опустошило меня, забрав всю необходимую жизненную энергию. Я чувствовала себя очень уставшей. Не знаю, сколько времени я простояла вот так, погруженная в свои мысли, но это время было мне крайне необходимым. Будто я должна была восстановиться после воздействия чего-то неведомого, чего я совершенно не понимала. - Ты здесь прячешься? Я вздрогнула, услышав мягкий голос и, обернувшись, окунулась в пучину самых красивых аквамариновых глаз. Я улыбнулась Нике и пожала плечами. - Нет, я смотрю на постепенное появление звёзд. Часть созвездия уже проявилась, а чтобы увидеть другую часть, нужно подождать еще пару часов. - сказала я, показывая в небо. - А что здесь делаешь ты? - вежливо, но как можно будничнее спросила я. Удивительно, как неспокойно и неуверенно я чувствовала себя с этой женщиной. Она источала потоки тепла, которые окутывали меня и пресекали все попытки побега. Она пожала плечами и развернулась, чтобы опереться спиной на балюстраду. - Вышла подышать воздухом. - она помедлила и внимательно посмотрела на меня. - Мне очень понравилось твоё выступление. Мне нравится, как ты держишься на публике. Очень педагогично и, одновременно, играючи. Приятно наблюдать за тобой. - Благодарю. - просто ответила я, опираясь руками на балюстраду, будто ища опоры. Я совершенно не желала сейчас говорить о работе. - Расскажи о себе. - неожиданно для самой себя предложила я, внимательно смотря на неё. Она рассмеялась. - Что? - удивлённо спросила я. Ника развернулась, встав рядом со мной и так же положив руки на балюстраду. - Ты думаешь, что если я расскажу тебе, что я - архитектор, родилась в Москве, что у меня есть старшая сестра, собака, которая теперь живёт у родителей, что я люблю путешествовать, вожу машину, играю в бильярд и люблю искусство эпохи Возрождения, то ты поймешь, наконец, почему нас так влечет друг к другу? - спокойно произнесла она, внимательно глядя в мои глаза. Я ожидала чего угодно, но только не такого откровенного ответа. Растерявшись, я отвела взгляд и посмотрела на небо, на котором появлялись всё новые и новые звёзды. Мне необходимо было собраться с мыслями. Меня сбивало с толку, что Ника могла смотреть в меня как в открытую книгу, и что движения моей души - в первую очередь, связанные с ней - не укрывались от её внимания. Меня это пугало и раздражало одновременно, но я не желала доставлять ей удовольствия застать меня врасплох. - Значит, архитектор? - поворачиваясь к ней и улыбаясь, произнесла я, приказав себе смотреть ей прямо в глаза столь долго, сколь потребуется. Она выдержала взгляд и спокойно, как ни в чем не бывало, ответила: - Да, специализируюсь на реконструкции памятников истории. В этой связи мне была особенно интересна флорентийская часть твоего выступления. Когда ты говорила... «Ну уж конечно. - усмехнулась я про себя. - Скажи мне еще, что рассказ о клиторе никак тебя не заинтересовал». - Вот ты где! - услышала я Юлю и обернулась. - Ой, Саш, ты тоже здесь. Надеюсь, я ничего не прервала? - смущенно спросила Юля, подходя к нам и разглядывая нас обеих. Я улыбнулась и покачала головой. - Саш, можно я Нику у тебя украду? Мы уже полчаса её ищем для одного важного дела. - извиняющимся тоном спросила Юля. Я кивнула. - Конечно. - ответила я, радуясь такому повороту событий. Я не была в ту минуту готова оставаться с Никой наедине. Вероника повернулась ко мне и накрыла ладонью мою руку, лежащую на балюстраде. Я вздрогнула. - Увидимся позже. Я буду ждать тебя. - произнесла она чуть тише последние слова. Я же лишь силилась вынырнуть из аквамариновой глубины её глаз. - Пока, Саш. - пролепетала Юля, удивлённо оглядывая нас обеих. - Пока. - пропищала я. Когда обе скрылись в дверном проёме террасы, я обернулась к небу. «Какого черта происходит, Александра?», - в отчаянии думала я, не находя ответа.

***

Мне удалось-таки побыть несколько минут в одиночестве и вернуть часть самообладания, дерзко украденного моей новой таинственной знакомой. Но пока моё исчезновение еще не вызвало вопросы, я должна была вернуться на вечеринку. Особой радости это не доставляло. Утренний перелёт, разница во времени, поездка из Москвы в Нахабино, эмоциональная встреча с друзьями после многолетнего перерыва и неожиданное, противоречивое, мощное, сбивающее с ног знакомство с Вероникой, - всё это вызывало сильнейшую усталость. Я вошла в зал, намереваясь не задерживаться долго, а лишь коротко побыть с друзьями, поговорить со знакомыми, а после - просто сбежать в свой номер. Когда я вошла в зал, то увидела несколько групп развлекающихся. Кто-то танцевал на сцене, на которой я ранее выступала, кто-то болтал то стоя, то сидя, то лёжа. Моё внимание привлекла многочисленная группа, стоя разместившаяся вокруг стола. Услышав громкое «С Днём рождения», я подошла ближе. Именинницей была Лиза, так как её высокая фигура в чёрном находилась в центре импровизированного круга хлопающих девушек и молодых людей. Очевидно Лиза была польщена таким вниманием: её щеки раскраснелись, она улыбалась и наклоном благодарила поздравляющих. Она оглядывала всех присутствующих, пока её взгляд не остановился на Веронике, стоящей неподалёку и от души хлопающей. Лиза тепло улыбнулась ей, развернулась и прошла к сцене. Взяв микрофон, она вернулась к группе и произнесла: - Прошу минуту вашего внимания. - аплодисменты прекратились. Голос Лизы был достаточно высок, но она, очевидно, умела владеть им. Её речь была плавной и уверенной. - Я очень тронута вашим присутствием и поздравлением, тем более, что сегодняшняя вечеринка - не только в мою честь. Тем не менее, вы почтили меня таким вниманием, что мне стало очень тепло на душе. - послышались аплодисменты, а Лиза перевела взгляд на Нику. - Я хотела бы особенно поблагодарить очень важного для меня человека, который одним лишь своим присутствием дарит свет и привносит тепло в мою жизнь. Я хочу, чтобы все знали, как ты замечательна. - закончила она, положила микрофон подошла к Нике, приобняла её и что-то прошептала ей на на ухо, отчего Ника еще крепче ухватилась за её плечи, рассмеялась и прикрыла глаза. Зал взорвался аплодисментами. Это звонкое хлопанье ладоней было созвучно оглушительным ударам моего сердца, которые каждым оттоком крови вбивали в моё тело, в мою душу, моё сознание острое чувство чего-то необъяснимо сладкого и болезненного одновременно, притягательного и опасного. Я должна была развернуться и уйти, но, не в силах пошевелиться, я завороженно смотрела на две обнимающиеся и незнакомые мне фигуры, и эта сцена вызывала во мне столь сильные ощущения потери и опустошения, что за ними я могла почувствовать нечто похожее на ярость. Будто эти две незнакомых мне женщины, которых, очевидно, связывали более чем дружеские чувства, представляли опасность для моих способностей самоконтроля, разумения, анализа, интуиции. Они были опасны для меня, потому что вызывали во мне ощущения, которых я не испытывала ранее. Нет, не они. Она. Продолжая улыбаться, Ника медленно открыла глаза, тогда как Лиза продолжала что-то говорить ей на ухо. Ника бегло осматривала присутствующих, когда встретилась с моим взглядом. Я не могла знать, что именно она увидела в нём, но её глаза распахнулись, а улыбка сползла с лица. Я стояла и смотрела на неё, как смотрели на неё десятки других глаз, но мне отчаянно хотелось верить, что именно мой взгляд вызвал в ней то, что, как мне казалось, я могла бы назвать потрясением. Мы обе были потрясены: я - силой неизвестных мне эмоций, она - чем-то мне неведомым. Мы смотрели друг на друга так, будто никого вокруг не существовало, будто это - не празднование дня рождения Лизы, будто мы не познакомились восемь часов назад, будто... Аплодисменты, наконец, прекратились. Лиза отстранилась и посмотрела на Нику. Только настойчивый взгляд и, вероятно, шёпот Лизы, заставили Нику прервать контакт и повернуться к высокой девушке в чёрном. Когда я увидела, как соблазнительно Ника улыбнулась Лизе, я развернулась и, нарушив своё обещание побыть здесь хоть немного, почти бегом покинула зал. Забежав в свой номер, я прошла к рабочему столу и опустилась на стул. Положив голову на руки, я тяжело вздохнула. - Что с тобой происходит, Саш? - говорила я сама себе. - Ты же знаешь, как важно не позволять другим людям дестабилизировать тебя, а, главное, женщинам? Ты ведь приехала в Москву, чтобы хорошо провести время и отдохнуть. Что это за странные невротические реакции? - увещевала я сама себя, ища несуществующие ответы на трудные вопросы. Неожиданно я услышала стук и с большим неудовольствием посмотрела на дверь. Я, действительно, не желала кого-либо видеть еще хотя бы десять минут, и уже было подумала не реагировать, пока не услышала второй стук, более уверенный. Нехотя встав из-за стола, я пересекла комнату и открыла дверь. Я была так удивлена своей гостье, что просто стояла и смотрела на неё, лишившись дара речи. - Я могу войти? - осторожно спросила Ника. Она казалось, была удивлена моей реакции. Я не ответила, но открыла дверь пошире и жестом пригласила её. - Почему ты ушла? - начала она без церемоний. Я пожала плечами. - Устала. У меня был длинный день с перелётом через всю Европу. - как можно невозмутимее ответила я и подошла к столу, делая вид, что перебираю важные бумаги. - Значит, это не из-за Лизы? Это не из-за того, как ты увидела, что мы... стояли, может быть, слишком близко? - спросила она с напором, скрещивая руки на груди и сверля меня взглядом. Я почувствовала, что внутри меня поднималась волна раздражения из-за наглости этого вопроса. Мне было досадно, что я чувствовала это, не имея на то ни причин, ни оснований. Мне отнюдь не нравилось то, что со мной происходило. - Не понимаю, о чем ты говоришь. - как можно более небрежно ответила я, продолжая возиться с бумагами. - Я просто устала и решила передохнуть. Ни к тебе, ни тем более к Лизе это не имеет никакого отношения. На это нет никаких оснований. Неправда ли? - будто невзначай спросила я, поднимая голову и внимательно смотря на неё. Наша зрительная баталия длилась несколько долгих мгновений. Я видела в её глазах возмущение, подозрение, смятение, интерес, а также нечто такое, чего я не могла и не хотела понимать. Нечто, что чертовски пугало меня. Я первой отвела взгляд и вернулась к бумагам. - Удивительно. - произнесла Ника, наконец, задумчиво. - Я представляла тебя смелым человеком, Александра. Ты, действительно, производишь впечатление смелого, решительного человека. Но сейчас, со мной, ты не осмеливаешься признать, что ушла, потому что увидела рядом со мной Лизу. Точно так же, как ты не осмеливаешься признать, что хочешь меня. Произнеся свою тираду, Ника посмотрела на меня несколько мгновений и развернулась в сторону двери. - Вот здесь ты не права. Это я могу признать. Пришло время покончить с этим. Я выпрямилась и решительно посмотрела на неё. Она остановилась и развернулась, удивлённая моим ответом. - Да, я хочу тебя, это правда. Но я не знаю женщину, тело которой хочу. Мы не знаем друг друга, Вероника. Мы знакомы менее восьми часов. Было бы наивно полагать, что я могу испытывать негативные эмоции от того, что какая-то другая женщина оказывает тебе знаки внимания. Мы ничего не знаем друг о друге. Также, было бы наивно полагать, что эта... - я судорожно старалась подобрать слова. - физиологическая реакция между нами даёт основание каким бы то ни было отношениям. Я не сплю с незнакомыми женщинами, Ника. Это - не в моих правилах. Я закончила говорить, ожидая какого бы то ни было ответа. Но Ника продолжала внимательно смотреть в мои глаза, будто выискивая в них подтверждение моих слов. Атмосфера вокруг была крайне напряженной. Моё сердце стучало так сильно, что мне оставалось молиться, чтобы она не заметила моего волнения. Что, черт возьми, происходит? Наконец, она медленно подошла к столу и опёрлась на него двумя руками. Она была зла. Её волосы растрепались, глаза блестели, а кожа на груди раскраснелась. Нисходящее движение бюста чуть оголило область декольте, и мне было крайне трудно этого не замечать. Она была зла и чертовски прекрасна. Я обхватила себя руками, защищаясь и силясь скрыть то, как сильно вздымалась моя грудь. - Ты права, Александра. - медленно произнесла она, испепеляя меня взглядом. - Ты абсолютно права. Я не знаю тебя. Но зато теперь я точно знаю, что ты - трусиха. - произнесла она убийственно, сделав ударение на последнем слове, и выпрямилась. - Хорошего вечера. Секунды, которые понадобились ей, чтобы достичь двери, показались мне вечностью. Эта противоречивая ситуация, дерзость этой столь малознакомой мне женщины, эта чертова безрассудная ревность, которую я ощутила, когда увидела Нику и Лизу неправомерно близко, а, главное, это испепеляющее влечение, которое я испытывала без какой бы то ни было возможности его контролировать, просто не оставили мне выбора. Я стремительно сделала три больших шага и схватила её за руку, которая тянулась к ручке двери. Немного грубо развернув её к себе, я прорычала угрожающе: - Значит, ты хочешь только этого? Ну что ж, это я могу тебе дать. Не давая ей возможности ответить и игнорируя её удивлённый взгляд, я запустила руку в её волосы и притянула за шею, впиваясь в её губы. Я целовала её так, будто её рот был единственным, что связывало меня с этим миром. Её губы были такими тёплыми и сладкими, кожа - такой нежной, а запах - таким манящим, что в тот момент для меня не существовало ничего иного. Той, кем я была или думала, что была, той, которая имела интересы, убеждения, мировоззрение, более не существовало: я была телом, горячим и трепещущим, которое черпает живительную силу исключительно в этих губах. В этом головокружительном тумане я не уловила момент, когда Ника ответила на мой поцелуй. Это было таким оглушающим ощущением взрыва, что я не была уверена, что смогу это пережить. Когда она провела руками по моей спине, я обезумела. Я убеждала себя, что смогу пережить прикосновения её губ, но обжигающее ощущение её рук на моей спине было невыносимым. Я схватила их, удерживая вдоль её тела, не прерывая умопомрачительного поцелуя. Мне хотелось, чтобы ласки её языка продолжались бесконечно. Мне хотелось поглотить её, чтобы раствориться в ней. Мне хотелось, чтобы она растаяла под моими руками до последней капли, а с ней и эта безумная страсть. Мне хотелось, чтобы она исчезла под моими прикосновениями, и чтобы рассеялось это наваждение, которое сводило меня с ума. Я оторвалась от неё, и мои губы скользнули по её шее. Её горячая кожа обжигала и манила меня. Когда я провела по ней языком, Ника издала протяжный стон, который отдался такой горячей волной в моем теле, что я потеряла контроль и выпустила её руки, продолжая целовать её восхитительную кожу. Она откинула голову назад, опираясь на дверь. Я прижалась к ней как можно ближе. Я хотела чувствовать её. Каждый сантиметр её кожи. Каждый участок её потрясающего тела. Ника подняла руку и запустила её в мои волосы, проведя снизу вверх по моему затылку. Я задохнулась, и из моей груди вырвался такой хриплый первобытный стон, что на меня обрушилась вся реальность этого оглушительного тумана. Еще до того, как я осознала это, я почувствовала, что здесь, в Нахабино, в объятиях этой потрясающей незнакомой мне женщины, я окончательно потеряла голову. Я так сильно желала слиться с ней, так сильно желала прикоснуться к каждому миллиметру её кожи, познать её, сохранить на себе ощущение этого манящего меня тела, навсегда. Я желала её так, как никого и никогда прежде. Вдруг мы услышали стук в дверь, и я замерла, тяжело дыша. - Саш, ты там? Мы не шевелились. Вася постучала ещё раз, сильнее. - Саааш. Ты там? Мы тебя уже полчаса ищем. - я молчала и не двигалась, стараясь выровнять дыхание. Ника тоже замерла. Вася постучала ещё раз. - Саш, если ты там, то это нечестно. Ты не отвечаешь на телефон, а мы уже через десять минут должны начать показывать нашу фотодиапораму. Короче, если ты там, то мы тебя ждём прямо сейчас. Ты, конечно, вообще... - сбивчиво и недовольно произнесла Вася, уходя. Когда звука её шагов уже не было слышно, я выпрямилась и решилась, наконец, посмотреть на Нику. Её глаза были темно-синими, кожа на груди раскраснелась, губы распухли, а кое-где видны были следы моих укусов. Она внимательно смотрела на меня, не произнося ни слова. Я стала понемногу приходить в себя. В реальность обрушившейся страсти стала врываться куда более прозаичная действительность: нас влечёт друг к другу, но мы все еще не знакомы. И если Нику, кажется, это совсем не заботило, то я не могла отделаться от ощущения, что ей нужно только моё тело. Пусть даже и раньше женщины предлагали мне секс на одну ночь, но в отношении Ники эта мысль была куда более болезненной. Я осторожно приблизилась к ней и наклонилась к уху, стараясь не задевать его. Я не была уверена, что моя решительность останется непоколебимой, прикоснись я к ней снова. - Надеюсь, ты удовлетворила своё любопытство. - медленно прошептала я. - Мне пора идти. Я отстранилась и посмотрела на Нику. Она всё еще была крайне возбуждена, и этого не скрывал её взгляд. Но нечто болезненное промелькнуло в её глазах. Нечто, чего я не могла осознать, но могла остро чувствовать. Я с большим усилием оторвалась от неё, нашла свой пиджак, приоткрыла дверь и, не удостоив её взглядом, вышла из своего номера.