Against Glass

Вернувшись в свою квартиру, Йен почти сразу разделся, почувствовав внезапную потребность освободиться от любых ограничений. Бросив вещи в корзину у комода, он заметил на своих джинсах пятна крови в тех местах, где нога Микки соприкасалась с его ногой, пока он держал его. С того самого момента, как брюнет впервые вошел в клуб, Йен представлял их прижатыми друг к другу — настолько близко, — но лишь из-за грубого физического влечения, а не… вот так. Он рассеянно осознал, что дрожит. Адреналин в крови, наконец, начал сходить на нет, и реальность последнего часа медленно проникла в каждую клеточку его существа. Микки, блядь, подстрелили — его могли убить, — а все происходящее казалось им таким простым, как будто ничего и не значило. «Как, твою мать, я во все это ввязался?» — снова подумал Йен, тяжело опускаясь на край кровати. Спрятав лицо в ладони, он громко и целенаправленно дышал, его обнаженное тело дрожало, наполняясь необходимым кислородом при каждом вдохе. Наблюдая, как волосы на его бедрах слегка шевелятся от воздуха на выдохе, Йен растерянно вспомнил, что должен был отправить Микки сообщение. Схватив телефон, он уставился на сообщение, полученное ранее тем же вечером. [Микки]: Встретимся на парковке. Йен смотрел на мигающую иконку, внезапно задумавшись, стоит ли ему вообще писать Микки. Внезапное появление Неда вдруг заставило его осознать, что все это был уже не он — совсем как тогда, в тех дорогих гостиничных номерах, — все это была не та жизнь, которой он хотел для себя. Даже если Микки удостоил его чем-то настолько неожиданным и сильным, теперь он понимал, насколько представления Микки о хаосе выходят за пределы его собственных, и Йен не был до конца уверен, что сможет принять их. Но в глубине его сознания также было и понимание того, что никто просто так не сможет оставить позади такую жизнь… Он уже собирался отбросить телефон в сторону, закончив взвешивать в мозгу те немногочисленные варианты, которые у него действительно были, когда совершенно новая, более важная мысль настигла его, проясняя все, о чем он размышлял: Микки, и только Микки, был тем, кто в состоянии защитить его. Нет, он знал, что никогда не сможет выбраться сам, но с Микки у него был выход — у него был шанс. Более того, он чувствовал себя в безопасности, когда был с ним, как будто люди вроде Неда больше не посмеют прикоснуться к нему — не смогут использовать его — больше никогда. Казалось, что с помощью Микки он, наконец, сможет стать тем, кем он хотел быть. Внезапно темнота отступила, и вместе с неожиданной потребностью услышать голос Микки Йен нажал кнопку вызова, просто желая убедиться в своих мыслях. — Привет, — ответил Микки. Его голос звучал мягко, тихо и немного более высоко, чем обычно. — Ты в порядке? — спросил Йен, вдруг понимая, что беспокойство за брюнета все это время было непреодолимым. — Да, я в порядке, рыжий лобок, — что-то в том, как Микки сказал это, заставило Йена усмехнуться, однако смешок больше походил на всхлипывающий вздох. Рыжий также не осознавал, насколько он был напуган мыслью о том, что в его мозгу что-то щелкнет при виде сцен насилия или повторного появления его прошлого, но, по какой-то причине, Микки был в нем уверен. — Хорошо, — вздохнул Йен, проводя рукой по волосам. — Просто хотел убедиться. А ты умеешь произвести первое впечатление… На мгновение в трубке повисла тишина, которая казалось тянулась вечность. — У тебя все нормально? — неожиданно спросил Микки, и мягкость его голоса застала Йена врасплох. Он ожидал услышать того горлопана, южного негодяя, что завладел его мыслями с первых минут, но эта внезапная нежность подарила ему некое утешение и вызвала волну жара внутри. — Не знаю, — признался рыжий, неожиданно для себя желая сказать Микки правду. — Я боюсь, что сломаюсь. — Сломаешься? — Мой разум, — вздохнул Йен, потирая переносицу. — Он разобьется на тысячу маленьких кусочков, которые уже невозможно будет собрать воедино. Микки тяжело дышал на другом конце провода, и Йен на секунду искренне подумал, что тот заснул. — Я не позволю этому случится, — наконец тихо отозвался брюнет, вздыхая в трубку. Йен услышал, как он громко шмыгнул носом, раз, другой. — Возможно, ты не сможешь это предотвратить. — Ну что ж, — продолжил Микки, и его голос стал еще выше. — Тогда я буду рядом, чтобы собрать осколки, — он тихо усмехнулся про себя, сонно, как будто нашел что-то смешное в представленной картинке. — Как осколки фарфора… — Ты под кайфом? — резко спросил Йен, обнаружив внезапную фамильярность в ритмичной речи брюнета. И несмотря на обуревавшие его чувства, Йен широко ухмыльнулся: эта мысль доставила ему неожиданное удовольствие. — Док дал мне таблетки, — признался Микки, бурча что-то невнятное себе под нос. — Я выпил на одну больше, чем должен был… — он громко рассмеялся, и этот внезапный звук в ушах Йена был похож на музыку. — Значит, ты ничего из этого не вспомнишь? — настроение рыжего немного испортилось от этой мысли, но, может быть, это и к лучшему, что Микки не знал всей глубины его тьмы или того, как он целенаправленно искал в нем утешения. — О, я никогда этого не забуду, — он растянул последнее слово, как в аудио на медленной перемотке, и Йен сжал губы, чтобы его не разорвало. Он ненавидел то, насколько это было мило. — Ладно, я должен отпустить тебя… — Нет, нет, — прервал его Микки, и Йен услышал, как он шаркает ногами, будто бродит в поисках еды. — Расскажи мне, почему твой разум разлетится на мелкие кусочки? Йен фыркнул от невинности вопроса; он не был полностью уверен, что должен сказать, но полагал, что если для этого и существовало подходящее время, то оно наступило именно сейчас, когда Микки был не в состоянии слишком долго и усердно об этом думать. — У меня биполярное расстройство, — весьма легко признался Йен и замолчал, ожидая, поймет ли Милкович всю серьезность этого термина. — Хм… — Микки откусил что-то хрустящее, громко пыхтя и падая обратно на диван. — Сейчас ты счастлив? — спросил он, и его тихий голос, обычно такой властный и саркастичный, заставил сердце Йена трепетать. — Да, Мик, — признал он, будучи абсолютно честным. — Я счастлив. И это была правда: несмотря на свои сомнения, Йен понял, что он счастлив — он был счастлив, разговаривая с Микки. Телефон вновь погрузился в мертвую тишину, и какое-то время между ними не было ничего, кроме дыхания. — Я злюсь, что ты был там, — наконец сказал Микки, тихо застонав, что прозвучало как удовольствие, вызывая мурашки на спине Йена, и он прикусил губу, чтобы удержаться от вопроса. — Не люблю отвлекаться, фарфоровый мальчик. «Фарфоровый мальчик?» — задался вопросом Йен, в замешательстве нахмурив брови. Тот факт, что Микки думал о нем как об отвлекающем факторе, совсем не удивил, поскольку очевидно, что брюнет имел на него точно такое же влияние. И Йен не был полностью уверен, хорошо ли это. — Я отвлекаю тебя? — спросил он, и его голос прозвучал мягче, чем хотелось бы. Блядь, он с ним флиртовал… Микки фыркнул, и Йен услышал, как он потирает загривок. — Ты прекрасно знаешь, что ты делаешь… Йен улыбнулся про себя, почувствовав, как кровь внезапно прилила к тем местам, о которых он действительно хотел рассказать своему собеседнику — но не при таких обстоятельствах, даже если у него сложилось впечатление, что тот был бы не совсем против. — То, что я собираюсь сделать сейчас, — вставил Йен, которому нужно было отвлечься от ситуации, прежде чем он спросил бы Микки, что на нем надето. — Это позволю тебе немного поспать. Микки тяжело вздохнул на другом конце и просто издал мычащий звук, после чего телефон внезапно отключился. Взглянув на экран, Йен рассмеялся в темноте. Он откинулся на спинку кровати и схватил с тумбочки свой личный телефон: несколькими нажатиями рыжий открыл фотографию Микки, и с голосом, все еще звучащим в его ушах, а также потребностью хоть в какой-то разрядке, Йен потянулся рукой вниз, мягко погладив свой член, пока эхо голоса Микки не сделало его твердым. Он дрочил в одиночестве в своей комнате, кончая сильнее, чем когда-либо, за очень долгое, долгое время.

***

Игги появился в его квартире в воскресенье днем с осунувшимся и усталым лицом, чем вызвал в голове Йена кучу вопросов касательно того, как долго ему пришлось заниматься решением проблемы, и чем, вообще, все закончилось. — Мне нужны ключи Мика, — с порога заявил блондин, когда Йен открыл дверь, чтобы впустить его, но тот предпочел остаться в холле. Показушно закатив глаза, рыжий потянулся к боковому столику, а затем протянул ему брелок с ключами. — Вот. Мужчина уже собирался направиться обратно тем же путем, которым пришел, не сказав больше ни слова, когда что-то явно взяло верх над ним, и он повернулся, глядя Йену в глаза. — Моему брату нельзя отвлекаться, — произнес он, почесывая уголок рта. — Если с ним что-то случится из-за тебя, я… — Не случится, — перебил Йен, защищаясь от очередного обвинения в том, что он отвлекает внимание брюнета. Это его уже начинало раздражать, ведь он мог быть чем-то большим, чем отвлечение. Он мог быть чем-то большим для Микки. Пристально взглянув на него еще раз, Игги одобрительно кивнул, прежде чем повернуться и направиться обратно к лифту.

***

Спустя почти час после ухода блондина на рабочий телефон Йена пришло сообщение, заставив его грудь сжаться от звука вибрации, прежде чем он понял, что это было смс от службы безопасности, сообщающее ему, что в среду вечером у него запланирована встреча в качестве эскорта, и он должен ждать внизу, одетый по-деловому, откуда его заберут в 19:00. Несмотря на непреодолимое желание, Йен не стал писать Микки: это не имело никакого отношения к неожиданному визиту Игги, а скорее было связано с их телефонным разговором. В разъебаном состоянии пребывал не только Микки, но в некотором смысле и Йен тоже — внезапная потребность в утешении заставила его открыться тем способом, о котором он начинал жалеть, потому что на данный момент брюнет, казалось, выбрал молчание, что только вызвало новую волну беспокойства. Эта тишина словно была подтверждением того факта, что с его болезнью он никогда не будет достаточно хорош. Отложив телефон в сторону, он ощутил дикое желание заняться чем-нибудь — чем угодно. Недолго думая, рыжий схватил свой рюкзак и ключи со стойки, оставив на ней свой телефон, и отправился бродить по улицам Чикаго. Ему нужно было купить что-то красивое, но в деловом стиле, и это, по крайней мере, отвлекло бы его от того, чтобы сосредоточить все свое внимание на дерьмовом шоу, которым он считал себя.

***

Вплоть до среды от Микки не было вестей. Когда телефон издал звук, характерный для входящего сообщения, Йен как раз пытался впихнуть в себя ужин, который он зачем-то приготовил, хотя прекрасно знал, что из-за нервов перед его первым «выходом» вряд ли сможет съесть даже кусочек. При виде имени Микки, его сердце забилось чуть быстрее. [Микки]: Удачи сегодня вечером. И это все? Йен нахмурился, глядя на экран, и отодвинул тарелку с едой через стойку. «Мне не следовало, блядь, говорить ему», — подумал он про себя, бросая телефон на гранитную поверхность с довольно сильным стуком, прежде чем отправиться в ванную, чтобы принять душ.

***

Микки уставился на экран, ожидая, когда появятся эти маленькие танцующие точки, свидетельствующие о том, что Йен печатает, но они так и не появились. Прошел час — на час ближе к свиданию Йена — и Микки почувствовал, как его щеки запылали, пока он ходил по квартире, ковыляя от одного стула к другому, выкуривая по две сигареты на каждое пиво, которое выпивал. Несмотря на сомнения Йена, брюнет помнил все, что тот сказал ему по телефону: более того, он помнил все, что сам сказал Йену. Микки смущенно прижал ладони к глазам, вспомнив о полном отсутствии чего-либо даже близкого к самоконтролю. Йен определенно пытался сказать ему что-то настоящее, и Микки почувствовал, как сжалось его сердце, когда он подумал об этом. Тот факт, что рыжий, очевидно, доверял ему после такого короткого промежутка времени, заставил его почувствовать, что он впервые в жизни был нужен кому-то, кто не носил фамилию Милкович, но часть его также ненавидела тот факт, что Йен решил будто должен рассказать ему о биполярном расстройстве во что бы то ни стало. Словно это было худшее, что мог себе представить человек с такой жизнью, как у Микки… — Черт, — прошипел он себе под нос, снова взглянув на свой телефон. Ничего. «Мне вообще не следовало писать ему», — подумал он. «Я должен был, блядь, оставить все как есть». Глубоко внутри он хотел так и сделать — позволить Йену исчезнуть, как шрам, образовавшийся на его бедре, который всегда будет напоминать ему о той ночи. Но это было не из-за Йена или того, кем он был — это было из-за него самого. Эта внезапная, необъяснимая связь с рыжим не имела никакого смысла, а Микки не любил, когда что-то не имело смысла. В какой-то момент он осознал, что больше беспокоится о возможности защитить Йена, чем себя или свою семью, а Микки не мог так рисковать. Но как бы он ни старался, он не мог просто отпустить его: за последние пять дней Йен заставил его почувствовать то, чего Микки никогда в жизни не испытывал. Конечно, у него никогда не было парня, он никогда не был влюблен — и не то чтобы он был влюблен сейчас, — но во всем происходящем было что–то новое, чего он не мог понять. Он думал, что, возможно, это было что-то банальное, вроде надежды — как будто впервые появилась возможность чего-то большего. Безусловно, Микки привык к большему, но только в том, что не имело для него особого значения: больше денег, больше вещей. А Микки хотел не просто вещей, он хотел чего–то или кого-то — кого-то, кто мог бы заставить его почувствовать, что, возможно, есть жизнь помимо той, которую, по его мнению, он заслуживал. Проблема заключалась лишь в том, что Йен не заслуживал такой жизни, поэтому брюнет еще раз посмотрел на экран, сожалея о сообщении, которое было всего лишь неуклюжей попыткой втянуть своего фарфорового мальчика обратно в хаос, просто чтобы у него было что-то, что дарило ему покой. Вытащив пакет с травкой, Микки свернул пару косяков, то и дело поглядывая на часы, по мере того как стрелки приближались к семи вечера. Когда он закончил, то достал из холодильника упаковку пива, взял скрутки и уселся на диван, готовясь посвятить вечер чему угодно, лишь бы не думать о Йене и его работе.

***

Был вечер пятницы, когда Микки, наконец встал с диван и подошел к шкафу с выходной одеждой. Игги заглядывал несколько раз в течение недели: приносил ему еду, сообщал последние новости о состоянии дел, а еще сообщил, что отец хочет встретиться в пятницу в клубе. Микки знал, что увидит Йена, но, несмотря на свое желание держаться подальше, он все же достал свой любимый костюм — серый, — дополнив его белой рубашкой, коричневым кожаным ремнем и такими же туфлями. Он сменил повязку, прежде чем надеть брюки, убедившись, что наложил дополнительный слой бинта, чтобы ничего не просочилось. Его машина была свежевымыта и пахла как новая. Микки осмотрел пассажирское сиденье, удостоверившись, что на нем не осталось пятен или намеков на кровь. Усевшись в кресло водителя, он схватился за руль, рассеянно потирая руками кожу, как будто мог почувствовать призрак ладоней Йена, после чего все же выехал на улицу, радуясь какому-то знакомому комфорту, которого ему так не хватало почти неделю.

***

Йен танцевал внизу, его клетчатые субботние шорты были заменены парой чисто черных для пятницы, с черными подтяжками в тон. В отличие от остальных танцоров, Йен предпочел натянуть только одну лямку, которая сейчас была перекинута по диагонали через его тело к противоположному плечу, в то время как другая свободно свисала у бедра, раскачиваясь взад-вперед, когда он двигался в такт музыке. Микки старался не смотреть на него — старался не фокусироваться на теле, которое занимало его мысли дни и ночи напролет, давая ему столь нужную разрядку, когда его охватывало желание. — Обо всем позаботились, — внезапно произнес его отец, вырывая Микки из задумчивости. Брюнет, конечно, знал, что мужчина имел в виду, но не хотел знать подробностей. — Я в порядке, пап, — вздохнул Микки, почесывая бровь. — Нет, тебе чертовски повезло. Микки просто кивнул, зная, что старик был прав. — Я поднимусь через секунду… — Не надо, — перебил Терри, вставляя сигару в рот. — Сегодня это не твоя забота. Просто расслабься и присматривай тут за ситуацией. Микки бросил взгляд вниз на главное помещение клуба. Его глаза сканировали корчащуюся толпу, словно искали единственного человека, которого, как он знал, там не было. Затем, никому конкретно не кивнув, он повернулся и отправился по своим делам.

***

Сергей помахал ему с балкона несколько часов спустя, подняв глаза в тот же самый момент, Йен поймал его взгляд, но на этот раз он не танцевал для него, он просто наблюдал за Микки, в то время как на его лице появилось выражение, внезапно сделавшим его похожим на ребенка, который задавался вопросом, что именно он сделал неправильно. Микки сжал ладони в кулак, стараясь не смотреть на него слишком долго, пока спускался вниз. — Кто? — спросил брюнет, оглядывая зал. — Вон тот чувак, — Сергей указал на довольно крупного мужчину лет сорока пяти, стоявшего в углу. Микки никогда раньше его не видел. — Какой танцор? — поинтересовался Милкович, но уже знал ответ — иначе было невозможно. Когда он оглядел комнату, только один человек мог привлечь внимание. — Кертис. Микки кивнул, прикусил губу и вытащил ключи. Комнаты номер один и два были уже заняты, поэтому он дал Сергею ключ от третьей, быстро покинув небольшое помещение, прежде чем Йен смог бы с ним столкнуться. Снова оказавшись на балконе, Микки разглядывал дверь на другой стороне клуба, и курил уже четвертую сигарету. Прошло всего двадцать минут, а его губа уже была наполовину изжевана. «К черту все это», — подумал он, внезапно пожелав, чтобы ему было все равно. Он так сильно хотел, чтобы ему было наплевать. Осматривая клуб, он пытался сосредоточиться на разных людях — женщине в черной майке и кроссовках; мужчине в плохо сидящих джинсах и синей футболке с v-образным вырезом. Он хотел быть одним из них — просто обычным парнем в пятницу вечером, гуляющим со своими друзьями… Внезапно его внимание привлекла перемена в освещении, и он поднял глаза — красная сигнальная лампа за пределами третьей комнаты зажглась, оповещая о тревоге, и прежде чем Микки понял это, он уже бежал со всех ног…