Из альфы в омегу

      Бенджамину стоило признать, что доминантного в нем было куда больше, чем в Гине, и такая смена ролей весьма сильно ощущалась на новом этапе их отношений. И Бен не жаловался. Увидеть Гингу в роли ласкового котенка — дорогого стоило, и он пользовался этим, заняв лидирующую позицию и впуская альбиноса в свой старый мир, где почти все можно было купить за деньги.       Как и договаривались, они присмотрели симпатичную виллу в очень красивом лесном заповеднике, вдали от основных туристических троп. Заповедник славился своими озерами, разбросанными по всей территории лесной зоны и соединенными россыпью небольших рек и ручейков. Все они были частью тающего горного ледника, который возвышался в центре лесного массива, занимающего значительную площадь территории страны. Этим и обуславливался их сказочный изумрудный цвет.       Пусть заповедник находился под охраной, и массовая вырубка лесов для производства была законодательно запрещена, это не помешало ушлым предпринимателям выкупить права на владение некоторых частей заповедника, чтобы построить там жилые дома под съем для богатых туристов и желающих отдохнуть вдали от городского шума.       Именно в таком доме они с Гином и собирались отдохнуть.       Вилла стояла на берегу одного из озер, которое было совсем небольшим и не отличалось такими уж впечатляющими видами вокруг, чтобы привлекать сюда толпы туристов, поэтому место было идеальным для отдыха одной семьи.       В этом месте был и еще один плюс конкретно для них двоих — тут довольно редко стояла солнечная безоблачная погода. Чаще небо было затянуто облаками или вообще серыми тучами. В те редкие дни, когда солнце все же баловало густой хвойный лес, вокруг полным полно было укромных теневых мест, где ненавидящий солнце альбинос мог бы укрыться и отдохнуть.       Насколько долго они туда уедут — не знал ни один, ни другой, поэтому к этой поездке они готовились долго. Ориентировочно вилла была забронирована на месяц, а как дальше жизнь повернется — от того и будут плясать.       Основные дела были завершены перед этой поездкой. Бенджамин передал кресло директора другому человеку, которого довольно долго и придирчиво выбирал. Технически с фирмой он не разорвал связей, оставшись основным держателем ее акций, просто теперь директором он уже не являлся.       Гин тоже сложа руки не сидел. Они обсудили и решили, что после этого отдыха, когда почувствуют себя готовыми, окончательно займутся собственным рестораном. Откладывать дальше уже было некуда, поэтому альбинос скрепя сердце подал заявление на увольнение по собственному желанию. Разрывать связи с рестораном, в котором несколько месяцев так успешно работал администратором и был на пороге повышения, было, конечно, грустно, но жизнь не стояла на месте. А ему нужно было двигаться вперед. Теперь уже вместе с Бенджамином.       Была еще одна проблема, с которой надо было разобраться им обоим. И она молча и угрюмо смотрела на них исподлобья, забившись к стене.       — Бенджи. Мы не желаем тебе зла. Мы просто хотим помочь.       Гин пытался уговорить бывшего пойти им на встречу, встретиться с врачом для диагностики, чтобы хотя бы понять направление, в котором им следует двигаться, чтобы решить эту проблему. С омегой явно все было не в порядке, и если раньше альбинос этого упрямо не замечал, то теперь словно прозрел.       Однако от того, что он увидел очевидные проблемы, ничего кардинально не изменилось. Бенджи упрямо не шел на контакт. Что раньше, когда они были вместе, он упрямился и молчал, хмуря лицо, уходил от темы, сбегал из дома, словом, делал все, чтобы его не трогали — что сейчас. Увидев теперь уже не одного, а сразу двух альф на пороге, омега казалось, совсем съехал с катушек, превратившись в дикое и неприрученное животное, которое упрямо не желало даваться в руки.       И Гина это напрягало. Они ведь не насиловать его пришли, почему он смотрел на них, как на врагов, которые его убьют, если он ослабит внимание? Может, его нервировал Кидд?       Бен-альфа, казалось, и вовсе не желал смотреть на тело, которое ему больше не принадлежало. Хмурясь, он глядел куда угодно, но только не на крохотную фигурку, обнимающую колени и пилящую его недоверчивым взглядом.       И все это напоминало альбиносу дурной замкнутый круг. Из которого он пока не видел выхода.       Пришлось оставить все как есть, пусть ему это и не нравилось. За омегой было установлено наблюдение: несколько раз в неделю к нему заходил омега, который приносил еду. Этот парень был из личной службы охраны Кидда, и, выслушав босса, тот согласился приглядеть за дурным ребенком в теле взрослого, чтобы за время отсутствия начальника тот не начудил чего-нибудь непоправимого.       Было ли это решение хорошим? Никто не знал, но времени у них уже оставалось мало, откладывать поездку дальше уже было нельзя.       С тяжелыми сердцами оба альфы, наконец, собрались, погрузили сумки во внедорожник, сели в машину и оставили всю эту жизнь там, в границах этого шумного города.       Дорога отняла у них порядка четырех часов, зато привела в это неописуемой красоты место. Все это больше напоминало какую-то волшебную сказку, в которой они по случайности оказались. Уют, тишина и покой в атмосферном мирке самой природы.       В первый же день, разобрав вещи и более-менее обжив площадь виллы, Бенджамин включил гриль, стоящий на террасе, и принялся жарить на нем стейки из сочнейшей мраморной говядины. Ужин на природе станет отправной точкой их импровизированного «медового» месяца. С дорогим мясом и лучшим вином. Что может быть лучше?       — Видит бог, я бы остался тут жить навсегда, — пробормотал Бенджамин, вдыхая полной грудью свежий воздух, когда ощутил объятия рук Гина на своей талии.       — Ммм… Какой запах, — заулыбался Гин, укладывая подбородок на плечо старшего альфы. — Ты прав. Здесь так чудесно, что я сам чувствую себя так, словно стал другим человеком.       — Больше всего меня радует отсутствие здесь досаждающих личностей, норовящих сунуть нос в чужую жизнь. Ни журналистов, ни папараци, ни доставучих коллег — никого! Лепота!       Гин усмехнулся, разрывая объятие. Обойдя мужчину, он плюхнулся на диванчик под навесом террасы и с улыбкой повернул голову к виду на озеро.       — Кстати об этом, — заговорил он, вновь глянув на альфу перед ним, что так привлекательно стоял над грилем в черной рубашке с закатанными по локоть рукавами и расстегнутыми по грудь пуговицами. — Я тут буквально вчера наткнулся на какую-то статейку в интернете. Какой-то ублюдок сумел застать нас дома и сфотографировал. На снимке ты меня за талию держишь. Благо хоть лиц не так отчетливо видно. Заголовок у статейки был еще такой громкий: «Бенджамин Кидд, один из завидных холостяков стал играть за чужую команду?». Кто-то предположил в комментариях, что я, видимо, неплохо сосу, раз такой «гомофоб», как ты, пал перед моими чарами, — посмеявшись, Гин водрузил нога на ногу на кофейный столик перед диваном. Бенджамин в ответ недовольно фыркнул.       — Этого-то я и боялся. Черт бы побрал эту популярность. Тебе жизни спокойной не дадут, заметив подле меня.       — Кстати, я ведь и правда неплохо стал делать это, а? — Гин прикусил свою нижнюю губу, стрельнув соблазнительным взглядом в глаза Кидда.       — Ага. Ты отлично сосешь. А еще извиваешься на простынях, когда я двигаюсь в тебе, и так сладко стонешь, что крыша съезжает напрочь, — пошло хмыкнув, Бен ловким движением руки перевернул щипцами скворчащее мясо на другую сторону.       Если Гин хотел перевести тему с мешающейся публичности и последующими проблемами с порицанием их отношений, то у него это успешно получилось.       — Если бы я знал, что ты такая сладкая крошка в постели, я бы трахнул тебя прямо на своем рабочем столе тогда на собеседовании, сложись звезды иначе, — посмеялся Кидд.       Гин усмехнулся, расплываясь в довольной улыбке все шире. Подобные разговоры уже давно перестали его смущать. В конце концов, он и сам был альфой, тем еще пошляком. Теперь хоть можно было не притворяться скромником, боясь быть неправильно понятым.       — Меня не должны радовать подобные комплименты и звание «сладкой крошки», но мне почему-то по кайфу, когда ты так меня называешь. Ты знал, что в отношениях между альфами всегда так? Я думал, мне только кажется, что я становлюсь каким-то податливым кисейным юнцом, а оказалось, что это часто встречающийся факт. В таких парах всегда ведет тот, чей запах подавляющий. Второй же покоряется и становится чем-то отдаленно напоминающий поведением на омегу. Как-то так. Может, поэтому мне так нравится, когда ты от меня в восторге. Хотя, знаешь ли, я все еще остаюсь альфой, и мне также хочется куда-нибудь войти.       Гин задиристо клацнул зубами, ловя довольную ухмылку Бенджамина.       — Черт, здесь так хорошо. Приехать сюда на целый месяц — твоя идея была просто гениальной, — Гин довольно выдохнул свежий воздух и прикрыл глаза, закинув голову на спинку дивана, окончательно расслабившись.       — Да я вообще генератор гениальных идей, — довольно посмеялся Бенджамин, взяв перечницу и приправив мясо смесью душистых специй.       Альбинос в этот момент поймал себя на мысли, что ему до сих пор очень хочется оставить метку на Бене. Увы, теперь это стало невозможно — альфа не может пометить другого альфу. Впрочем… Никто не мешает им друг друга просто укусить, имитируя подобие метки. На безрыбье и то хорошо.       — Эй, Бен. Ты бы хотел оставить на мне свою метку? Конечно, нас с тобой не свяжет, как пару, да и шрам вряд ли останется… Но мне хотелось бы тебя пометить. Зубы чешутся, даже если ты сверху. Просто невозможное желание. У тебя такого нет? В момент, когда кончаю, зуд просто нестерпимый, что голова начинает кружиться. Не знаю, что с этим делать. Может, само собой успокоится со временем?       — Хм? Метку? Но зачем? В лучшем случае останется просто шрам, и то, чтобы он остался, нужно прокусить так, что нам, вероятно, помощь врачей понадобится, а где ж их тут взять?       Бенджамин искренне не понял, с чего вдруг Гин об этом заговорил.       А Гин и не знал, как признаться в том, что он до сих пор инстинктивно боялся, что Бен может передумать, переиграть все. Этот страх подсознательно управлял альбиносом, понукая идти на подобные глупости в виде фальшивых меток.       Парень пожал плечами.       — Просто предложил.       — Мы можем так сделать, — улыбнулся Бен. — Не сильно укусить друг друга. Пусть это будет для нас своеобразным символом, что мы меченые и навечно привязанные друг к другу физиологически.       После этих слов Гин заметно воспрял духом. В предвкушении он потер руки и ехидно хихикнул.       — Где там моя смазочка, ммм.       — Что ж, раз мой принц того желает, то сегодня же отпразднуем это дело меткой. А потом я буду сидеть и залипать на этот засос, — пригрозил Бен.       Наконец их ужин был приготовлен. Вооружившись бокалами с вином, двое мужчин наслаждались тишиной леса и компанией друг друга. Сочное мясо буквально таяло во рту, только удваивая наслаждение этим вечером наедине.       — За нас, — произнес тост Бенджамин, после чего они оба залпом опустошили свои бокалы на брудершафт. — Я люблю тебя, — в очередной раз признался альфа, после чего потянулся за поцелуем.       Из медленного и тягучего поцелуй быстро перерос во властный и жадный, где один альфа навалился сверху на другого прямиком на диване на открытой террасе, целуя так, словно завтра никогда больше не наступит, знаменуя апокалипсис человечества. Воистину хорошо, что рядом не было никаких папараци.       — Была б моя воля, целовался бы с тобой 24 на 7. Как жаль, что банальные человеческие потребности никто не отменял, — хмыкнул Бенджамин, нехотя оторвавшись от губ любовника. — Предлагаю неспешно перетекать в спальню, дабы испробовать на прочность нашу новую кровать. Но неспешно, — еще раз подчеркнул мужчина. — Медленно смакуя каждый момент времени.       На том и договорились. Убрав за собой остатки ужина, оба мужчины разбрелись по вилле. Закончив с уборкой, Бенджамин вернулся в спальню. Нужно было ополоснуться в душе, чем он и занялся. А когда вышел обратно, то заметил, как Гин уже заходил в спальню в одном махровом сером халате и с пошлой ухмылкой потряс перед ним тюбиком смазки.       С прошлого их секса с проникновением прошло уже более двух недель, потому у обоих в душе засело манящее предвкушение. Так Гин и оказался поваленным на мягкий матрас, податливо прогибаясь под напором старшего альфы.       Их секс за последний месяц жизни с переселением Бена обратно в родное тело теперь всегда был неторопливым и долгим, даже если они не планировали заходить так далеко. Прелюдии стали для них буквально всем, из-за чего акт любви превращался для них в какое-то подобие произведения искусства. Только не живописи или музыки, а искусства любви. В конце концов, они действительно очень любили друг друга.       В ответственный момент, ощутив приближение долгожданной разрядки, Бен аж рыкнул от предвкушения. Как и обещал ранее, беря Гина сзади, мужчина навалился на него сверху и одновременно со вспышкой удовольствия схватил зубами альбиноса за шею в ту область, где у омег находилась холка. Больно прокусывать Бен не собирался, прекрасно понимая, что это может доставить только проблемы, но никак не удовольствие. А потому просто оставил очень красноречивый засос.       Что удивительно — зуд вцепиться в холку и пометить утихомирился, несмотря на то, что кусал альфа отнюдь не омегу.       Гин предвкушал этот момент куда больше Бенджамина. У него от ожидания буквально дрожали губы и пальцы рук. Укус не был каким-то особенным, как его описывали омеги, когда у них спрашивали, что они ощущают в том месте от клыков альф. Но Гин так сильно этого хотел, что, ощутив эту легкую желанную боль, кончил, так и не прикоснувшись к себе рукой.       — Ты как? — улыбнулся Бен, переворачивая любимого обратно на спину, убедившись, что не прокусил до крови, и тому не требовалась аптечка. — Если хочешь, можем поменяться местами, или, если слишком устал, перенесем на другой день.       Бен склонился и ласково, с благодарностью, поцеловал парня в шею, медленно поднимаясь от той к губам.       — Ммм… Сознание бы снова не потерять, — посмеялся Гин в ответ, урывками отвечая на поцелуй. — Немного устал… Фух…       — Я должен сказать, что зуд прошел. Это удивительно, ведь ты не омега, да и я не старался прокусить до крови, чтобы не навредить тебе, — поделился Бенджамин своими наблюдениями.       Гин улыбнулся. Раздвинув ноги, он обхватил бедра лежащего сверху альфы в кольцо своих. Младшему альфе это очень нравилось. Парнем он был не хрустальным, и этот вес сверху заставлял его чувствовать себя на седьмом небе.       — Я чувствую себя мазохистом, — признался он, посмеиваясь. — Я был бы рад, прокуси ты на самом деле. Даже если это будет чертовски больно. От этих мыслей мне… удивительно спокойнее.       — И правда, мазохист, — усмехнулся Бен, продолжая увлеченно покрывать легкими поцелуями область шеи.       — Ничего. Завтра я тоже кусну тебя с превеликим удовольствием.       Комната ненадолго погрузилась в тишину. Гин молча поглаживал Бена по щеке, чувствуя на ладони небольшую колючесть от щетины, что к вечеру уже начинала потихоньку ощущаться. Да уж, у этого Бенджамина была отнюдь не омежья мордашка.       — Скажи. Как думаешь, то, что тебя перекинуло из одного тело в другое… Что это было? Почему именно в его тело, а не в какое-нибудь другое, другого альфы, допустим? Ты никогда не задумывался?       Бен задумался, уперев локоть в кровать и подперев рукой голову.       — Вообще я много думал над этим вопросом все то время, пока не признался тебе в чем был сыр-бор. Мне казалось тогда, словно что-то, не знаю что, мироздание или какая-то нечисть, решило показать мне, как я был не прав. Мое желание изменить свою жизнь, быть другим человеком было настолько сильно, что я не захотел больше быть собой и решил прибегнуть к самым радикальным мерам. Судьба явно насмехалась надо мной. Ведь она подала мне эту самую другую жизнь другого человека на блюдечке. Я сразу отвлекся и забыл обо всех своих старых бедах. Ведь, по сути, очутившись в теле твоего бывшего, я решал не свои проблемы, а проблемы его и ваших отношений. И решать их мне понравилось, ибо поначалу все расценивалось мной как увлекательное приключение. Словно задачки щелкаешь, ибо с высоты моего опыта и знаний их было довольно легко решить. А потом все так завертелось и вот… В итоге я нашел то, что искал. Преданную взаимную любовь, которой у меня никогда не было, и из-за отсутствия которой я так сильно страдал. Жизнь словно показала мне, что я должен быть повнимательнее, а не рубить все сгоряча. А теперь, видимо, демо-версия другой жизни закончилась, и я теперь совсем не знаю, что мне обо всем этом думать. Я попробовал каково это, сделал выводы, и мироздание решило вернуть нас с ним по своим телам.       Бенджамин тяжко вздохнул, ощутив, что его снова понесло на болтовню.       — Я уверен, что твой бывший тоже мечтал о другой жизни. Возможно, в тот роковой вечер звезды сошлись так, что мы загадали одно и то же желание одновременно. И фьють, — хмыкнул альфа.       Помолчав немного после этого монолога, Гинга не удержался и посмеялся немного со сравнения жизни с демо-версией. Что ни говори, а Бенджамин умел быть смешным и остроумным.       А ведь и правда — прямо в игру какую-то поиграл. А затем, когда появился реальный интерес узнать продолжение, чем же закончился сюжет игры, демо-версия напомнила о себе, разбив все мечтания и требуя оплатить полный прайс за полноценную версию.       И Гин не сомневался, Бен бы оплатил любую цену, если бы знал как и кому он должен был, чтобы получить продолжение той сказки, в которой оказался.       Смеяться тут было, если честно, совершенно не над чем.       — Знаешь, я в тот день тоже загадал желание, чтобы он изменился. Чтобы смотрел на меня так же, как смотрел когда-то давно, когда мы были детьми. Точнее, мне тогда казалось, что он смотрел на меня так. Сейчас, когда я думаю об этом, мне кажется, он смотрел на меня довольно странно, с каким-то не то страхом, не то сопротивлением… Словно бы переступал через себя и сам себе в этом не признавался… — вымученно улыбнулся альбинос.       Приподнявшись немного, он прижался к губам Бенджамина так крепко, как мог, пусть поцелуй и вышел совсем коротким.       — Сейчас мне спокойно на сердце. Я не хочу думать о том, что ты мог убить себя, а я смотрел бы чертов телек и продолжал плеваться на тебя, заявляя, что нет у тебя в жизни никаких проблем. Что ты просто чертов мудак, к которому неравнодушен тот, кто был неравнодушен мне.       Сказав это, Гин почувствовал в себе внутренний надлом, которому очень давно не давал воли выйти наружу и захватить контроль над его эмоциями.       — Дерьмо… — прошептал он. — Я расчувствовался. Сейчас заплачу, как маленький ребенок.       Гин согнул руку в локте и положил ее себе на лицо, скрывая глаза.       — Секунду… Не могу продолжить мысль… Что за хрень… — шмыгнул альфа носом. — Руки дрожат. Становлюсь совсем тряпочным, когда думаю, что я мог бы никогда не узнать тебя. Моя жизнь осталась бы все таким же дерьмом, каким была, и я утонул бы окончательно в ней. Я бы точно сорвался в какой-нибудь момент. Убил бы его, а затем и себя зашиб. Я всегда боялся, что проснусь утром, и первой моей мыслью будет именно эта. Я не хотел становиться монстром. Не знаю, когда я привыкну к тому, что теперь все наладилось, и когда я, наконец, перестану благодарить тебя за то, что ты появился в моей жизни, словно заведенная игрушка.       В комнате снова воцарилась тишина, но совсем ненадолго. Бен был потрясен до глубины души этим откровением и тем, как Гин впервые настолько расчувствовался у него на глазах.       — Эй, — не без грусти улыбнулся он. — Посмотри на меня.       Он убрал локоть альфы с лица, а затем взял его в свои ладони, накрывая его губы ласковым поцелуем, вкладывая в это все семейное тепло и ласку, чтобы тот понял — теперь он никогда не будет один.       — Отныне ты никогда не останешься один. Больше никто тебя не предаст. Никто не вытрет об тебя ноги. Я не дам никому в этом мире обидеть тебя. Даже самому себе. Ты больше всех нас вместе взятых заслужил счастья. Когда я начал узнавать то, каким он был с тобой и кем, при этом, был ты сам, меня душила несправедливость. Я не понимал, за что он так с тобой? Почему? В чем причина его такого поведения? Я держался за роль простого наблюдателя, верил, что однажды вернусь в свое тело — и мне сердце резало от того, что он вернется и снова заставит тебя страдать. Я захотел это исправить. Да, я признаюсь, что в первые дни мной управляла жалость, а еще мужская солидарность, как-никак мы оба оказались в немилости у противоположного пола. Однако я и не подозревал, что моя попытка вжиться в роль твоего омеги откроет мне истину на то, что я слепец. И что вот оно, мое счастье. Вот он смысл всего этого переселения душ. Все было не зря. А теперь мы есть друг у друга. И будем друг у друга до самой смерти.       В этот момент Бен в очередной раз показывал и доказывал, что он действительно был старше и опытнее. Он знал, что нужно было сказать в этой ситуации, и был так спокоен, что альбинос, наконец, почувствовал какое-то облегчение, словно, наконец, смог проглотить ком, застрявший в горле.       — Поплачь, но больше не грусти, ладно? Я твой преданный раб, живу только ради тебя, ибо только ты заставляешь меня чувствовать себя счастливым, живым. Возвращаешь мне мотивацию и желание каждый день просыпаться и улыбаться. Ну же, Гин, — улыбнулся он яркой и теплой улыбкой, целуя текущие по щекам альбиноса слезы. — Все эти люди, бросившие и предавшие тебя не достойны твоих слез. Не достойны, чтобы ты думал о них. Теперь я твоя настоящая и единственная семья. И это навсегда.       Гин улыбнулся сквозь слезы и с усилием зажмурился, вытирая глаза.       — Все-все… Я сейчас умру от смущения… Перестань…       Решив справиться с этими щемящими чувствами внутри в своей привычной манере, Гин резким движением перекатился, тем самым завалив старшего альфу на лопатки. Глянув в его лицо, он, наконец, улыбнулся, ощутив себя счастливцем, что вытянул свой заветный джек-пот.       — Ты тоже не забывай, что я тоже живу ради тебя. Все будет хорошо. И семья у нас будет. Как мы и мечтали. Я перестану париться насчет того, что могло бы быть, если бы все пошло иначе. Сейчас я слишком счастлив. Давай не будем беспокоиться ни о чем. В этом же была цель нашей поездки? Забыться и расслабиться. Заодно прочистить тебе мозги. Мой дорогой алкаш, — улыбнулся Гин, наконец, придя в себя и ознаменовав это очередной дразнилкой.       Усевшись на бедра Кидда, парень наклонился и игриво прикусил сосок альфы, находя в себе силы на продолжение.       — А еще я должен сообщить тебе, что я передумал. Хочу отлюбить тебя прямо здесь и сейчас. Из-за тебя я стал сексоголиком. Все ты виноват.       Гин посмеялся довольно, вновь прикрывая глаза и приказывая дурацким слезам угомониться и перестать течь из его глаз. С приюта не плакал, что сейчас-то началось?

***

      День за днем шли, как в раю. Они гуляли по лесу, даже грибов и ягод набрали. С первым Бен тушил мясо, а со вторым сварганил вкуснейший йогуртовый десерт. Продуктов у них был полный холодильник, да и в ближайший городок они регулярно катались на машине, чтобы пополнять свои запасы.       В особо теплые деньки оба альфы купались в изумрудном озере, а в прохладные — катались на лодке, подплыв на ней к самой скале, где нашли прореху, через которую можно было проплыть человеку. Внутри скрывалась небольшая пещера со светящимися водорослями — красота да и только.       Месяц их отдыха незаметно подходил к концу. Бен уже вроде окончательно смирился со всеми изменениями и просто наслаждался жизнью, что не могло не радовать переживающего за этот момент альбиноса.       Денег у них было хоть отбавляй, возможностей еще больше. Открыть новое дело они всегда успеют — с этим Кидд совершенно не хотел торопиться. Он даже подумывал выкупить эту виллу у арендодателя, переехать сюда и вести бизнес удаленно отсюда. Только вот кое-что отпустить от себя он все же не мог. На многие звонки Бенджамин отвечал крайне неохотно, но был один номер, на который он отвечал всегда, вставая и уходя в другую комнату. И Гин знал, кто ему в эти моменты звонил.       Омегу, что был приставлен следить за Бенджи, звали Мэтт. Именно он звонил начальнику и отчитывался во всем происходящем. Точнее о том, что не происходило толком ничего. Бенджи послушно сидел в квартире и никуда не вылезал.       Ничего вроде беды не предвещало, но у Бенджамина было нехорошее предчувствие. Как долго этот странный малый будет послушно сидеть? Мэтт заходил к нему уже каждый день, и каждый день его отчет ничем не отличался — омега лежал на кровати и играл в видеоигры либо смотрел какой-то сериал, либо просто пялился в потолок. Ел, спал, захламляя квартиру мусором. И ни разу не обратил внимания на то, что к нему вообще кто-то зашел.       — Гин. Мне кажется… Нам стоит все же насильно положить его в психиатрический диспансер на диагностику. Он ведет себя как человек в глубокой депрессии. Не то чтобы я сильно разбирался в этом вопросе, но он явно не похож на здорового человека.       Именно с таким разговором Бенджамин вернулся к альбиносу после очередного звонка Мэтта.       — Ты думаешь, все настолько серьезно? Не слишком ли радикально?       — Не знаю, — честно признался альфа. — Мне просто не дает покоя эта ситуация. Можешь спихнуть на интуицию.       Гин поджал губы. Он, конечно, тоже размышлял над тем, что с Бенджи что-то не так, и, возможно, ему прямо сейчас требуется помощь специалистов, а не добровольное затворничество, но в душе до последнего не хотел верить в это.       — Ладно… — вздохнул альбинос. — Я завтра позвоню ему и попробую все же поговорить. Убедить его побеседовать с врачом. У тебя ведь есть на примете специалист?       — Разумеется. Есть. Большой специалист и как раз омега. Ему будет с ним куда проще, чем с врачом-альфой.       — Мм? Большой специалист? Ты у него наблюдался?       — Нет…       Гин выгнул бровь.       — Тогда откуда ты знаешь, что он такой большой специалист?       — …       — Бен?       — Я с ним встречался, — обреченно вздохнув, признался Кидд.       — Серьезно? И ты решил доверить своему бывшему осмотр Бенджи?       — Да, решил. Говорю же, он большой специалист. Я не лечился у него, но просто знаю его очень хорошо, в частности о том, как он работает.       Гин недовольно нахмурил брови.       — Ты же рассказывал, что все твои бывшие были изменщиками и вообще ужасом на крыльях ночи.       — Этот исключение, — потер виски Бенджамин, начиная испытывать раздражение за то, что ему вроде как приходилось оправдываться сейчас. — С ним у нас отношения были дольше всех, и расстались мы друзьями, по обоюдному решению. Просто не совпали характерами и взглядами на будущее. Никто никому не изменял.       Гин поджал губы. Он доверял Бенджамину, но червячок ревности был сильнее его разумного логического «Я».       — И ты до сих пор поддерживаешь с ним связь?       — Да, поддерживаю.       — Вот как, — очень емко, с уловимой издевкой в голове сказал альбинос.       — Гин, что за сцена ревности? Все мои слова о любви к тебе для тебя шутка что ли? Я же сказал, мы расстались друзьями. Между нами давно больше ничего нет такого. Будет тебе известно, у него уже давно другой мужчина и, насколько я знаю, он вроде как собирался выходить за него замуж.       — О. И ты не ревнуешь?       — Гин!       Бенджамин нахмурился. Идеальная картинка отпуска начала трещать по швам и все из-за такой ерунды. Он искренне не понимал, почему вдруг альбинос начал проявлять такую ревность, ведь действительно поводов для нее совершенно не было.       — Я пойду работать. А ты сядь и успокойся. Не хватало нам еще скандалов из-за таких пустяков, — холодно отрезав, мужчина недовольно развернулся обратно по направлению к своему импровизированному кабинету.       И, к его досаде, никто его останавливать и окликать не стал.       Гину понадобилось много времени, чтобы успокоиться. Он сам не понял, почему так остро отреагировал на то, что у Бенджамина могут быть в кругу знакомых омеги. Это ведь было логично. Пусть конкретно этот когда-то и был с этим альфой в отношениях, все уже давно в прошлом — ведь так?       Альбинос сам от себя не ожидал такой неуверенности в себе. Словно все снова вернулась на круги своя, каким оно было до встречи с Киддом. Может, он просто все это время обманывал себя, что изменился? Может, на самом деле, он остался все тем же закомплексованным ничтожеством, который из чувства ненужности навязал себя другим?       — «О чем ты думаешь… Прекрати сейчас же!»       Альбинос отвесил самому себе оплеуху.       Проклятая неуверенность в себе, украшенная в золотые цепи целого множества страхов, с улыбкой стояла над ним и душила без какой-либо жалости. Что если Бенджамин изменит свое мнение? Что если он больше не сможет выносить его запаха?       — «Успокойся».       Он лег на кровать и уставился в потолок. В голове пролетало множество воспоминаний. Рука папы, которая отпустила его навсегда. Трое мальчишек постарше, вооруженные камнями, с пугающими улыбками на заднем дворе приюта. Взгляды отвращения и ненависти, перешептывания о том, что он уродливое чумное чудовище. Нежная и прекрасная улыбка Бенджи, первый лучик света в его царстве мрака. Которая потом исказилась апатичным выражением лица человека, который сухо признал, что был с другим. А потом и вовсе сломался, словно с самого начала был пустой куклой, у которой уже села батарейка.       И, наконец… Бенджамин Кидд.       Все ведь преобразилось, он не мог этого отрицать. Бенджамин был совершенно другой. Душа сильного мужчины поместилась в хрупкое тело, принеся в его, Гина, жизнь то, чего в ней не было никогда.       Гин закрыл глаза, начиная ненавидеть себя еще больше.       Как он мог подумать, что Бен пойдет на измену после всего того, через что они вместе прошли? С чего он решил, что приревновать на пустом месте будет хорошей идеей? Этим он только обидел того, кем дорожил больше всего на свете.       Парень бросил взгляд на часы. Электронный циферблат подсвечивал время третий час ночи. Долго же он лежал и страдал своими глупостями, упуская драгоценное время.       Гин подскочил на кровати и бегом направился в комнату, где окопался Бенджамин. Окрыленный, с горящим сердцем, он был готов ворваться и горячо извиняться за свою глупость перед старшим мужчиной, пока окончательно не достанет его. Только так в своих глазах он сможет хоть немножко искупить свою вину за это глупое недоверие и ревность.       Только в следующую секунду его сердце оборвалось. Плохое предчувствие прострелило резкой болью через голову и потекло горячей кровью по венам до самых кончиков пальцев.       Бах!       Глухой звук, как будто упало что-то тяжелое, раздался из комнаты, где должен был быть Бенджамин. Альбинос рванул туда еще быстрее, резко распахивая двери. Опасения только подтвердились, когда он увидел тело мужчины, лежащее на полу.       — Бен! — крикнул он, отрывая от себя липкие щупальца страха.       Подскочив к мужчине, Гин быстро осмотрел его состояние — внешних видимых ран не было видно. Дыхание было на месте, сердцебиение было в пределах нормы. Отчего же он упал?       — Бен, ты слышишь меня?       Склонившись над ним, Гин перевернул Кидда на спину, еще раз внимательно все оглядывая. Выпрямив спину, он оглядел беглым взглядом стол — на нем не было никаких таблеток. Даже алкоголя не было! Вероятность того, что на фоне ссоры мужчина сделал радикальную глупость, стремилась к нулю.       Но не мог же здоровый мужик вот так ни с того, ни с сего хлопнуться в обморок?       Вдруг Бенджамин резко подскочил, шумно, со свистом втягивая в себя воздух. Лицо было искажено ужасом, а массивная грудь так и вздымалась от частого дыхания. Он вел себя так, словно вынырнул из воды, находясь под ней уже на последнем издыхании.       — Бен?..       Мужчина перевел взгляд на альбиноса, и его взгляд только сильнее переполнился ужасом. Он заметно побледнел. Подняв к себе дрожащие ладони, он тупо уставился на них, словно забывая дышать.       К Гину закралось очень нехорошее предположение.       — Нет… — пробормотал старший альфа. — Нет… О нет…!!!       Он закрыл рот рукой, проглатывая сорвавшийся с уст вопль.       — Бен?!.. Бенджи?..       Из глаз этого взрослого мужчины вдруг потекли слезы. Паника, нараставшая в Гине с геометрической прогрессией последние несколько минут, наконец, достигла апогея. Случилось что-то плохое! Точно случилось!       — Что с тобой?! Ответь!       Схватившись за ворот футболки мужчины, Гин как следует тряхнул его.       — Бенджи? Это ты?       Мужчина слабо, еле уловимо кивнул.       — Тогда где Бен?! — как сам не свой заорал на него Гин, тряхнув еще раз.       Губы темноволосого альфы, в чьем теле снова оказался гость омежьего пола, нервно задрожали. Гин смотрел ему в глаза, и видел в них отчаяние, смешавшееся с непередаваемым словами ужасом.       Вдруг зазвонил мобильный Кидда, разрежая этот напряженный момент. Гин тотчас бросил трясти чужое тело и схватился за телефон, надеясь, что это звонил Бенджамин.       — Ало?!       — А… Босс???       — …       Гин сглотнул. Мысленно он приказал себе успокоиться, взять себя в руки и спокойно во всем разобраться. Не время было поддаваться своей глупой панике.       — Это Нагарэ.       — О! Господин Нагарэ! А где мистер Кидд? Впрочем, неважно! Это Мэтт!       На том конце действительно был голос омеги, которого они приставили следить за Бенджи.       — Господин, все очень плохо! — омега на том конце провода явно нервничал и психовал.       — Успокойся и скажи мне, что случилось, — попросил Гин, скосив взгляд на своего бывшего, который так и продолжал сидеть застывшей статуей с полными ужаса глазами.       Альбинос проявлял сейчас чудеса выдержки и хладнокровия несмотря на то, что в душе все метало и рвало от страха и нехорошего предчувствия. Впрочем, надолго его сил не хватило.       — Господин, я уже вызвал скорую! Они быстро приехали и уже забрали его! Я сейчас сижу перед дверьми реанимации, и только сейчас опомнился, что надо позвонить. Врачи сказали, что еще есть шанс! Это главное… — неуверенно пробормотал Мэтт.       — Что случилось…       — Я… Я правда старался внимательно следить! Я не предполагал, что он сделает это!.. — голос парня задрожал, он явно пытался справиться с потрясением и чувством вины. — Я уже ушел домой, около часа ночи… Обычно я раньше уходил, но он впервые за все время разговорился со мной и я забыл о времени… А когда уже ехал домой, заметил, что я забыл там свой мобильный. И поехал назад! Решил заодно еще раз проверить, как он… А он… А он…       — Что?       Голос альбиноса прозвучал очень тихо.       — А он лежал в ванной. С... с... руками. Все было в крови…       Гин перевел немигающий взгляд на своего бывшего.       — Вот как.       — Он еще был в сознании, кажется, когда я его нашел. Видно, я пришел почти сразу, как он сделал это… Я оказал ему первую помощь, перетянув запястья из подручных тряпок и сразу вызвал скорую. Они быстро приехали. Я уверен, они спасут его. Я ведь правда не опоздал, да?..       — Да. Ты не опоздал. Конечно, ты не опоздал, и они его спасут. Обязательно спасут. Ты чудо, Мэтт. Я тотчас направляюсь назад вместе с Киддом. В какой он больнице?       Мэтт судорожно продиктовал название и адрес больницы, в которой сейчас находился омега. Сообщив, что будет в больнице и ждать вестей, парень положил трубку. А Гин еще с долгую мучительную минуту сидел застывший, приложив телефон к уху.       Затем альбинос очнулся. Медленно поднявшись с пола, он тенью навис на другим альфой. А затем резко схватил за футболку и заставил его подняться на ноги. И все ради одного.       — Ты что наделал?!!! — заорал он на него бешеным голосом, замахиваясь кулаком и со всей дури вбивая его в челюсть альфы, что тот аж покачнулся и упал обратно, приземлившись уже на диван.       — Ты что наделал???!!! Что ты наделал!!!       Под рвущийся вопль отчаяния, под градом болезненных ударов взгляд в карих глазах потух окончательно.       — Ответь мне… — опустился на колени перед ним Гин, трясясь от рыданий, уже не находя в себе сил и дальше колотить не сопротивляющегося парня. — Скажи уже хоть что-нибудь…       Но Бенджи молчал, повесив безвольную голову. Молчал, не издав даже стона боли от крепких ударов.       Он молчал. И у Гина окончательно опустились руки.