Snow-covered valley.

Вентиль крана неприятно заскрипел после прокрутки. Отец опустошил не фильтрованную воду в один присест,  стрельнув краем глаза на сына, что лениво оперся о стену и протирал кухонные приборы после мытья. — Сушняк. — Контастировал  отец и продолжил.  — Вот раньше жизнь насыщенная была. Куда не погляди —  везде работа кипела, люди не как собаки цепные были.  А щас что? Рома начинал закипать, но продолжал молча тереть стеклянную кружку, игнорируя порыв высказать всё отцу и развязать конфликт. «Работа у него кипела». Да после войны, как чудом живым вернулся, совсем с головой погрызся и стал подстать бытовому инвалиду.  Единственное, что у Геннадия отлично выходило — бранить всех подряд, в том числе любые действия  Ромки. Абсолютно за любую оплошность, пусть и незначительную, Геннадий мог распускать руки и калечить мальчишку, в зависимости от произошедшего. Под стать внутренним убеждениям, которые сызмильства ему предписывал отец, Рома не мог не считаться с его мнением, в глубине души прислушиваясь к каждому  совету.  Младший винил себя лишь за то, что до сих пор не выработал иммунитет против гадких и подковыристых слов от отца. Так хочется научиться совладать с собой. Громкий стук о стол кулаком заставил Пятифана дрогнуть и выронить из  рук хрустальную стопку. — Одни тунеядцы кругом. — Геннадий услышал посторонний шум и медленно повернул голову на источник. — Ты че, сопляк? Мужчина пепелил взглядом осколки посуды. Оставив этот момент без своих комментариев. На данный момент от Гены  неизвестно чего можно было ожидать. Отец молча поднялся и подойдя к сыну в плотную, встал быком, угрожающе оперевшись  лбом о висок Ромы. Тот как держал невидимый стакан в своих руках, так и продолжал держать, временами подрагивая рукой от напряжения. Даже внимания на отца ни разу не обратил, отдав  предпочтение полностью игнорировать его, что заставило того ещё больше подгореть от злобы. — Мало тебе гипса, видимо, было, когда на толпу то полез? Ты доказать что-то хотел? А что именно то? Что яйца есть? Так вот нихуя у тебя нет, шпана уличная. Сколько можно из-за тебя по ментовкам, да отделениями шароебиться? «Свинья ебаная», подумал про себя Рома, учуяв страшенный перегар. Гена может сделать все, что угодно, мальчишке оставалось лишь догадываться.  Ну, по шее максимум надаёт, если тот не станет огрызаться. — А сейчас то чего? Руки из жопы, али как? — Гена обвил двумя пальцами тонкую, по сравнению с ним, шею. — У тебя грошей дохуя, стопки мои бить? Уловив тишину, Геннадий завёлся не на шутку. Потрепав пару раз  Рому за плечо и взамен не получив никакой реакции, отец перехватил его за воротник и впечатал в стену. — Отвечай за слова, сосунок. Последнее слово, словно молнией ошпарило Пятифана и тот мгновенно сменился в лице, расслабив брови и превратившись в испуганного котёнка.  Из-за безумного страха, разум затуманился и все последующие предложения он переворачивал с ног на голову. — Я ничего не делал. — Пятифан запинался, показывая слабину. — Ты меня за идиота держишь? — Гена потоптался на месте, продемонстрировав хруст из-под тапок. — Не делал, говоришь? — Не было тебя там. — Рома сорвался на повышенный тон. — Не могло тебя там быть. Геннадий ничего не ответил, лишь безмолвно наблюдал, как Рому начало трясти. Гена цокнул и отошёл от Ромки, с досадой посмотрел на пол. Отец закурился от конфорки и пошёл искать веник с совком. Рома проводил взглядом большую фигуру, что тут же вернулась уже с совком и веником в руках. — Давай, убирай все за собой. — Мужчина пренебрежительно кинул все предметы Роме под ноги, тот помешкался, но все же склонился вниз. — Вырастил не сына, а хуй пойми кого. Куда твоя мать, кукушка, смотрит? — Высосав оставшийся дым из фильтра, мужчина потушил бычок о пепельницу. — Хотя, что от Лизы ещё ожидать было, эта шалава себя то не воспитала ещё. — Эта шалава тебя обеспечивает. — Рома замер. Слова вырвались. -Ты ахуел? — Вновь раздался треск от деревянного стола, а позже скрип стула от трения с полом. — В этот раз я тебя не пожалею. Нужно научить тебя язык за зубами прятать. Рома не двигался. Совсем. Он просто глядел на осколки до того момента, пока ноги отца не оказались  перед его носом. Мужчина стиснул волосы Ромы и резко потянул, дабы задрать его голову вверх. — Ты че, сука? Совсем берега попутал?  Какая то сопля смеет на меня пиздеть? — Отец мотал голову сына за пряди, словно игрушку после каждого сказанного слова,  будто только таким образом у  младшего Пятифана что-то да отложится в голове. И это было единственным действующим методом по воспитанию неугомонного сынишки. Вся последующая речь от отца воспринималась как белый шум. — Нахуй иди. — Выплюнул Рома на глупость. Затуманенный обидой и бессилием. После глухого стука Пятифан уже ничего не мог вспомнить. В том числе и момента, как под  его лицом на полу образовалась небольшая лужица крови, а позже оказался уперевшимся коленками в осколки.  Сфокусировав  зрение, Пятифан поднял взгляд с пола, и снова увидел сидящего за столом отца, беззаботно подтягивающего уже которую сигарету. — Убирайся давай. Скоро мать придёт. Я долго ждать не буду. Рома схватился за край раковины и постарался переместить всю силу в руку. Роме все же удаётся встать. Рука машинально притронулась к ноющему виску. Внимание Ромы привлёк острый предмет. Желание схватиться за нож и ударить им отца стало навязчивой мыслью. Пятифан принялся легонько трястись, оперевшись двумя руками о раковину. Рома переместил взгляд на спину отца, что устремил взгляд в окно. Мальчик боролся с желанием все-таки взяться за рукоять. — «Пожалуйста, успокойся. Успокойся, блять немедленно». — Ну и хули ты там делаешь? Я сейчас сам встану. Но учти, если я встану, то ты уже навряд  ли  на ногах  устоять сможешь. — Геннадий вновь устремил взор на тлеющую сигарету. Ромка взял в руку  нож, продолжая заворожено сверлить его взглядом. После того, как мальчишка попытался сделать шаг в сторону сидящего за столом отца, Рома полоснул себе руку, не рассчитав силу. Основной целью было затемнить идею кинуться на отца. Ведь даже если бы он предпринял попытку в порыве гнева осмелится на такой шаг, отец в любом случае остался бы в выигрыше, взяв силой, а после чего приговорил бы к пожизненному позору. Может,  даже отправил в детдом или психбольницу. Обоих оторвала от ситуации растворившееся входная дверь. — Геночка, помоги мне. — Раздался весёлый голос Лизы и дальнейшее шебуршание пакетами. Отец, впав в ступор, жестом приказал сыну уйти в свою комнату и кинул Роме полотенце, дабы тот перевязал руку наспех, желая избавить Лизу от очередной истерики. Благо острие не задело вену и не открылось кровотечение. Геннадий на ватных ногах вышел из кухни и перекрыл жене взор на удаляющегося Рому своей широченной спиной, косо окинув взглядом сына, что уже скрылся за дверью своей комнаты. Рома, закрыв за собой дверь на засов, принявшись пепелить глазами руку. Он понял, что безукоризненно мог зваться убийцей. Потенциальным убийцей. Отца, себя, своих же понятий. Не хочется на глаза никому показываться. — «Сука, вот бы с Тошей поговорить сейчас. — Мимолётно подумал Рома. — Хотя. Лучше ему ни о чём не знать, в пизду, всё равно тупой — не поймёт» Пятифан шмыгнул носом, почувствовав привкус металла во рту и лениво доковылял до кровати,  сев на её край.  Кошка выбралась из-под кровати и забралась Роме на колени. — Ты понимаешь, что у тебя хозяин идиот редкостный? — Полушёпотом причитал себя Рома, стараясь не залиться слезами. Та лишь мирно посапывала, сквозь сон ощущая дрожащие пальцы Ромы, гладящие её шёрстку.