Snow-covered valley.

Рома лениво плёлся за объектом обожания и совместно с этим, самым страшным сном, что мог привести к  последующим проблемам, если Пятифан допустит больше дозволенного. Раскроет трепет в груди в полной мере, что проявлялся ещё с момента их тесного контакта друг с другом. Все детали вспоминались раз за разом, когда Пятифан закрывал глаза перед сном. Рома словно смаковал каждое действие, пытаясь проецировать всё на себе, вспоминая тактильные ощущение, оставленные Тошей. В голове не укладывалось, насколько далеко он зашёл, когда после всего произошедшего, наперекор всем своим принципам, Роман продолжал следовать за Петровым, сверля его куртку. Желание стряхнуть с него осыпавшийся снег возрастал. Мелкая осыпь создавала неприятную рябь в глазах. — Ты чего? — Тоша резко развернулся к Роме, почувствовав, как его дёргают за куртку. — Снег. — Невозмутимо протянул Пятифан. — Снег со спины трахнул. — «Трахнул»? — Переспросил Петров и тут же засветился в неловкой улыбке. — Я сказал тряхнул. — Съежился Рома, закипая изнутри со стыда. — Да нет, ты точно сказал трахнул. — Петров обвинительно ткнул в Рому пальцем, чуть ли не в лоб. — Я тебя сейчас сам трахну, долбоеб! Смех Тоши в глуши, обогащенной деревьями,  пронёсся по всему лесу, заставив тронуться даже сидевших поодаль птиц на ветвях.  — Ты же  не педик, забыл? — Петров заметил надвигающегося в свою сторону Пятифана, и Тошу развеселило это ещё больше.  — А я Полинке то расскажу! Когда Рома тронулся, Тоше стало не так смешно и тот пустился в бега, оставив Рому позади. Марафон проходил достаточно таки гладко и с лидирующей позицией Тоши, но внезапный корень, распластившийся через всю тропу, стал причиной падения Петрова в снег. Подошедший Рома с обидой свёл брови к переносице и поджал губу, подходя к горю луковому. Пятифан протянул лежачему Тоше здоровую руку, спрятав за спиной вторую, с настежь выбитыми казанками, и ждал, пока Тоша с благодарностью примет её. Вместо принятия помощи, Тоша потянул на себя угрюмого мальчика, заставив его тело обмякнуть  в объятиях Петрова. — Тош, отпусти меня. — Рома, как от лавы, поставил руки по обе стороны от чужой головы, изо всех сил держась, чтобы не упасть пластом на мальчика. Пятифан даже не посмотрел на Антона, отчаянно делая вид, что ему по нраву смотреть в сторону на белёсый снег.  Сцена напомнила их проказы у Тоши, и тот немедленно планировал приподняться. — Скажи ещё раз. — Антон завороженно устремил взор на небо. — Тош. — Рома осмотрел краем глаза лицо, что давило умиротворенную лыбу. — Ещё раз. — Петров взял тыл Ромы и надавил на голову, чтобы наклонить ближе к своему лицу. На последнем моменте Петров сменил направление чужой головы и подставил её к своей шее. — Тош, не смешно уже. Завязывай. — Зачем то Рома говорил шёпотом, уткнувшись в куртку приятеля. — И всё равно же сказал. — Тоша принялся поглаживать кожанную ледяную куртку, борясь с мыслью забраться под неё, ибо не хотел чтобы Пятифан простудился. — Тох, по-братски тебя прошу. — Пятифан снизил тон до скулежа, понимая, что теряет контроль и становится уязвимым. Это совершенно не тот Рома, что готов уничтожать и разбивать в кровь костяшки, что обмораживались на данный момент под слоем снега. — Так ты не проси, а оттолкни. — Петров говорил до возмутимости беззаботно, совершенно не смущаясь сложившейся ситуации. Пятифан завидовал Тоше в такие моменты и считал его поистине сильным, раз Петров не вёл в такие моменты внутренние войны и без лишних мыслей делал то, что хотел. — Сопротивляйся, Рома. Рома молчал. И что хуже, ничего не предпринимал,  словно примагнитившись к чужому телу. Все попытки Пятифана совладать с собой окончились тщетно. Вот тебе и вся любовь к Полине. Тоша смеялся с Пятифана, издевался и пытался вывести на чистую воду, гаденыш. Иначе к чему это всё? Главное сейчас просто не реагировать. Не реагировать на пульсацию снизу. Не реагировать на покрасневшие пухлые губы Тоши. Главное не. Опять это чувство. Словно какая-то приятная боль. Боль от какого-то бездействия, неприятно режущая и побуждающая сделать что-то непозволительное. Рома боролся с этими мыслями до последнего. — Пятифан, пиздабол же ты редкостный. — Тоша самодовольно ухмыльнулся и поймав дикий взгляд, указал на спортивные штаны Ромы. — У мальчиков, будь они не педики, на других не встаёт. Выстрел. Это финишная. Рому резко отпустило то ли от того, что находясь рядом с Антоном врать было бессмысленно, то ли терять уже попросту нечего. Столько беготни. Столько страха и трясучки и всё попросту.  Петров по итогу всё равно оказался под ним.  — Тош. — На удивление, Пятифан оторвал взгляд от снега и устремил на краснючее лицо Петрова. — Отсосёшь? Уловив ухмылку, явно дающая добро, Рома поднимается, волоча за собой  обмягшего Антона. Тоша осторожно прислонил Рому к ближайшему дереву, а сам опустился на корточки. Тогда в темноте всё было не так боязно, в силу того, что друг друга они не видели и действовали не стесняясь. Тоша осилил себя и потянул резинку чужих боксеров и спортивок. С другой стороны, Тоша совершенно не хотел, чтобы Пятифан смотрел на его лицо и уж тем более видел, как тот ему отсасывает. Ну уж совсем это было по-пидорски. Руки Пятифана дрожали. Не вовремя, наверное, но любопытство и беспокойство взяли вверх. — С рукой что? — Петров невольно напомнил о перепалке с отцом, вызвав у Ромы отвращение, что тот со всей силы хотел побороть. Антон ведь не виноват в том, что отец внушал такой неподдельный страх и ненависть к себе. Но данный вопрос был ну совсем не в струю. — С-сука, соси, Петров. — Пятифан стиснул с небольшой грубостью блондинистые локоны больной рукой  и уже сам подвёл головку члена к губам.  — Мне твои вопросы щас в хуй не упёрлись. Антон начал пыхтеть со смеха, пытаясь не засмеяться в голос, прикрывая рот рукой, которую позже убрали чужие грубые пальцы и снова направили член ко рту. Антон неуверенно, но взял его. Волна мурашек окатила Пятифана. В голове столько вопросов, что вмиг испарились. Роме поистине было стыдно за такое грубое отношение к Тоше. Он считал, что чересчур импульсивен и доставляет много проблем мальчишке. И зачем он терпит эти унижения? Он же вообще Полинку любит, зачем таскается с Пятифаном? — Тош. — Рома старался проследить за тем, чтобы голос не дрогнул, но тут же проглотил последующие целостные предложения, лишь сдавленно застонав. — Блять. Всё желание говорить у Ромы было выбито Тошей, что резко ускорился. Словно тот знал, как заткнуть Роме рот, чтобы тот не сказал ещё какую глупость, в следствие которой они бы вновь поругались.  Рома и сам того не заметил, как инстинктивно стал двигать бёдрами. Тоша вопросительно посмотрел на Пятифана, но тот перекрыл ему глаза рукой, взъерошив всю чёлку и прилизав её назад. Словно  избавив себя от лишних глаз, Рома позволил себе ввести член в рот Тоше намного  глубже. Пятифан старался не сложиться пополам. Ведь тот уже итак половину своего веса перенёс на блондинистую макушку, перестав ощущать землю под ногами и позабыв о том как стоять в принципе. Пятифан пытался мычать в себя, иногда случайно  издавая рванные стоны. — Тоша, бля, Тош. Пятифан несколько раз прошептал имя друга, изо всех сил стараясь не излиться в чужой рот. Петров словно приноровился к минету с прошлого раза и  делал его значительно лучше. Прикрытие глаз Роминой ладонью помогли Антону раскрепоститься и совершенно не стесняться Пятифана. Напротив, было приятно слушать его отчаянный скулеж, а совместно с ним и ломку всех Роминых устоев, касательно того, что тот ни за что и никогда до такого не опустится. Осознание к Роме пришло тогда, когда тот принялся вдалбливаться в рот грубее, а стискивать волосы больнее. Пятифан одним нажатием на лоб Тоши прервал акт, наспех подтянув штаны и сел на корточки возле задыхающегося Петрова. — Тох. — Пятифан потрепал по щеке мальчика, полный негодования. — Вот, скажи мне, по-братски, ну как тебе не противно всё это делать? Почему соглашаешься? — С тобой мне не противно. — Невозмутимо ответил Петров и дёрнул плечами. — Поздно ты задаёшься такими вопросами. — Заиграемся. — Пятифан искося глянул на Антона. — С рукой что? — Проигнорировав Пятифана, Тоша  резко отпрянул от него и легонько прикоснулся к посиневшей конечности друга.  Рома свёл брови к переносице и выдрал ручонку из хватки любопытного мальчишки. — Твоё то какое дело?  — Огрызнулся Пятифан и приподнялся, желая как можно быстрее уйти от болезненных вопросов. Интерес Петрова нарастал. — Тебя кто -то бьёт? — Антон приблизился к Роме, на что тот снова сделал шаг назад и соприкоснулся спиной с деревом.  — А, Рома? Пятифан выглядел как зверёныш, загнанный в угол браконьерами, без возможности спастись. Рома вонзил ногти в кору, и с каждым приближением Петрова вонзал их ещё сильнее, до крови. — Да, Тош. — Рома устремил взгляд на Антона, что резко притормозил и глянул на Пятифана с  сожалением. — И если этот человек обо всём узнает, то убьёт не только меня. Пизда будет всем. Петров хотел было подступиться, но Рома выставил перед ним руку. — Неужели ты не понимаешь, почему я так отчаянно стараюсь держаться подальше от тебя? — Пятифан повысил голос. — Потому что, сука, я не хочу видеть твой труп. Я всё видел в этой ебаной жизни. Если посмотреть на мир твоими глазами и думать твоей наивной башкой, то можно просто ебануться! Минет другану? Да, пожалуйста! Ещё и с выпиской впридачу, блять! Петров, что ты за человек такой? Петров, блять. — Рома, ты чего?  — Тоша потупил взгляд вниз. — Либо ты тупой, либо просто не осознаешь последствия. —  Рома опешил, понимая, что снова ставит их примирение под угрозу. — Антон, прости, пожалуйста. И забудь. — Ну. — Петров запинался,  не имея возможности сформулировать мысли. — Тош, я ссыкло ебаное, не пойми меня не правильно. Я не понимаю, что происходит. Я просто. Тоша резко подступился к мальчику и обнял его.  Стиснув  его тело в объятиях, он надеялся на то, что тот успокоится. — Антон, я теряю себя. — Тоша испугался и остановился, взглянув на Пятифана. — Мне страшно, блять, это ты хотел услышать? Но еще больше я не хочу потерять тебя. Рома скинул чужие руки  с себя и легонько толкнул плечом, освобождая себе путь. — Ещё увидимся, зайчик. — «Ещё как увидимся».