Stormy night

      Дазай и не предполагал, что такая рутинная вещь, как попытка утопиться, может в итоге привести к чему-то совершенно необыкновенному. Нет, конечно, это могло привести к смерти, что было бы не просто необыкновенно — потрясающе. Но смерть постоянно обходила юного волка стороной, а в остальном последствия его попыток самоубийства были довольно неприятными. В свои четырнадцать Осаму уже два раза ломал правую руку, по одному разу каждую ногу, а также большой палец на ноге; его кусали змеи и пчёлы, и он порвал себе ухо, упав в заросли терновника. Что касается растяжений, вывихов, ушибов и царапин, то их Дазай давно перестал считать. Ко всему прочему, приходилось выслушивать жалобы и возмущения зверей, которым он случайно вредил в процессе.       Тот день ничем не отличался от всех остальных. Дазай, как обычно, с радостной улыбкой оповестил племя, что идёт топиться, и его, как обычно, никто не остановил. Он прыгнул в реку в месте с достаточно быстрым течением, стараясь увеличить свои шансы, но в итоге лишь набил себе кучу синяков о речные камни и угодил в плотину, откуда его вытащили очень недовольные бобры.       А потом началась гроза.       «А было бы забавно умереть от удара молнии», — улыбаясь, думал Дазай, сидя на берегу реки под проливным дождём. Затем вскочил на ноги и выпрямился. Поднял голову, подставляя лицо холодным каплям, и приглашающе раскинул руки. Всего один прицельный удар, одна ослепительная вспышка — и Осаму получил бы то, чего так страстно желает. Гроза, прекрасная и разрушительная гроза, что ей стоило унести его с собой? Всего один удар молнии — чтобы отнять у дурака и шута его ничего не стоящую жизнь.       Но, как оказалось, даже гроза презирала Дазая. Молния в него так и не ударила, он лишь промок и замёрз, а когда стал уходить — поскользнулся и растянул лодыжку. Мысленно окрестив этот день одним из самых неудачных в своей жизни, волк подобрал палку для опоры и отправился на поиски укрытия.       Так он и наткнулся на пещеру, где в итоге познакомился с Чуей.       Дазай считал себя достаточно наблюдательным зверем, и вскоре у него сложилось вполне ясное представление о том, что из себя представляет Чуя Накахара и в какой ситуации тот оказался. Единственное, что он не смог определить, так это вид своего неожиданного соседа — дождь смыл все запахи, а рассмотреть что-либо в полной темноте было невозможно.       Впрочем, вид был не так уж и важен. Чуя был интересным и забавным, и это было главное. Так что Осаму, не долго думая, спровоцировал его на новую встречу.       Возможно, Дазаю следовало быть чуть более внимательным к таким вещам.       — Ночная буря! — весело крикнул он, подкравшись к глупому Чуе, который решил его разыграть. И кто из них больший ребёнок?       — Ночная буря, — буркнул тот в ответ.       И вышел из-за дерева.       Первым делом Дазай уцепился взглядом за яркое пятно непослушных рыжих волос, и уже потом — за небольшие, загибающиеся спиралью рога по бокам головы. Дальше взгляд двигался быстрее, подмечая: низкий рост, подростковая угловатость вкупе с развитой мускулатурой, свободная рубашка и штаны до колена, а вместо ног, как у Дазая и других хищников — сильные копыта, поросшие рыжей шерстью.       О, это будет интересно.       — А ты низкий.       Дазай улыбнулся, внимательно наблюдая за зверем напротив в ожидании чужой реакции.       Долго ждать не пришлось. В одно мгновение пришедший в себя Чуя сбил волка с ног. Удар был неслабым — от соприкосновения с землёй у Дазая искры из глаз посыпались. Баран поставил копыто ему на грудь, не позволяя подняться.       — Вот это я понимаю, душевная встреча, — прохрипел Дазай.       Чуя не выглядел напуганным. Ни капли. Он злился, но это была не знакомая Дазаю уродливая злоба, нет. Это был праведный, пылающий, восхитительный в своей неудержимости гнев.       — Ты волк!       — Какая удивительная наблюдательность! — Дазай округлил глаза.       — Заткнись! — Чуя сильнее надавил копытом на его грудь, — Я убью тебя!       — Убьёшь? — переспросил волк, — Зачем?       — Что?       — Зачем? — повторил свой вопрос Дазай, в невинном жесте сдвинув голову вбок, — Почему ты хочешь меня убить?       — Я…       К большому удовольствию Дазая, Чуя запнулся, замешательство промелькнуло на его лице.       — Впрочем, знаешь, не отвечай, — Дазай отвернулся, изображая полную потерю интереса, — мне не так уж и важны твои причины. Если уж собрался убить меня — убивай. Только, если позволишь небольшую просьбу, не надо забивать меня до смерти копытами. Признаться честно, я не люблю боль.       Чуя отшатнулся, но быстро взял себя в руки.       — Чего ты добиваешься?       — Ничего.       Удар копытом по лицу был очень болезненным. Дазай слизнул кровь с губ, чувствуя растущее холодное раздражение. Как же трудно с этими травоядными.       — Я же сказал тебе, — он обратил на Чую потемневшие глаза, — я не люблю боль.       — Зачем ты заманил меня сюда?       — Я тебя не заманивал, тупица, — устало обмяк волк, — ты сам захотел соревноваться со мной. Или у тебя память отбило?       — Что, скажешь, ты просто пригласил члена вражеского племени на увеселительную прогулку?       — Я не знал, что ты из Овец, — спокойно сказал Дазай, — И, насколько я помню, у нас перемирие. Впрочем, если ты так хочешь снова ввергнуть это место в бездну кровавого хаоса… что ж, я не буду тебе мешать.       Чуя сглотнул. Потом нахмурился. Дазай с нескрываемой насмешкой наблюдал, как он напряжённо обдумывал ситуацию.       Чуя грязно выругался и убрал копыто с его груди.       — Вали отсюда, — он легко пнул его, — И чтоб я больше тебя не видел.       — О, так мы всё прояснили? — волк живо вскочил на ноги, отряхиваясь от пыли, — Отлично. Ну так что, пойдём к Цветочному холму?       — Ты меня слышал? — Чуя сжал кулаки, — Я сказал тебе проваливать!       — Но так нечестно! — капризно протянул Дазай, — Мы же договорились! Я так ждал возможности победить Чую и забрать всю его еду!       — Тогда я ещё не знал, что ты волк, — Чуя зло усмехнулся, — Теперь я понимаю. Ты надеялся, что я упаду, и ты сможешь спокойно сожрать меня. Я прав?       Дазай скривился. Это он ненавидел больше всего.       — Ой, да Чуя ещё более тупой, чем кажется. Мы не едим зверей.       — Ага, так я и поверил, — буркнул Чуя.       — А даже если бы и ели, я бы и на грани голодной смерти не притронулся к Чуе! Готов поспорить, ты на вкус, как слизняк!       — Говорит тот, кто выглядит и пахнет, будто дохлая рыба! — фыркнул баран и, развернувшись, направился прочь, — Я ухожу!       Но Дазай с этим согласен не был.       — Значит, боишься?       Баран стремительно развернулся к нему, сверкая глазами.       — Ничего я не боюсь! Я взбирался на Цветочный холм уже сто раз!       Дазай насмешливо вскинул брови.       — Но не можешь забраться в сто первый?       Чуя открыл было рот, чтобы возразить, потом тряхнул рогатой головой и снова собрался уходить.       — Я знаю, что ты делаешь. Не пытайся взять меня на слабо.       — Хм-м-м, — задумчиво промычал Дазай, — Я понял.       — Что ты там понял?       — Чуя не боится взобраться на Цветочный холм.       — Да неужели до тебя наконец дошло?       — На самом деле Чуя просто боится меня.       — Ха?!       — Я не могу осуждать тебя за это, — вздохнул Дазай, — я понимаю, я слишком умён для кого-то вроде тебя…       — Откуда твой воспалённый мозг вообще взял эту идею?! Кто вообще тебя испугается? Я могу переломать твои руки, как ветки!       Волк по-птичьи склонил голову на бок.       — Если ты не боишься испытания и не боишься меня, то чего же тогда ты боишься?       Чуя замер. Дазай следил, как мысли отражаются на его лице, будто в чистой воде. Баран действительно носил своё сердце в рукаве. Обычно Дазай считал таких зверей скучными, но Чуя…       — Я ничего не боюсь, — выплюнул Чуя.       Он слишком долго думал, чтобы это было правдой, но в этот раз Дазай решил промолчать.       — Тогда что тебя останавливает? — спросил волк.       Несколько мгновений Чуя напряжённо вглядывался в его лицо. Потом выдохнул, сдаваясь.       — Ничего.       Грубая сила никогда не была приоритетом для Дазая.       Он был слишком ленив, чтобы тренироваться. Он был слишком изолирован от других своих соплеменников, чтобы участвовать в дружеских боях. Он был слишком скрытен и безэмоционален, чтобы изливать свой гнев или своё разочарование через удары. Он слишком мало заботился о мнении других зверей, чтобы превращать себя в гору мускулов.       Впрочем, Дазай обладал силой иного рода.       Он не мог бороться с быком или носить на плечах брёвна, но то, что он мог, он делал с первой попытки. Бинты, которые он носил, не только скрывали его кожу от посторонних глаз, но и делали гораздо эффективнее работу его тела. А своим телом он владел в совершенстве. Будь то его руки, ноги, выражение его лица или даже ритм его сердца — Дазай всё это полностью контролировал. Дазай сделал своё тело продолжением разума, его инструментом, которым он прекрасно владел.       А потому, пусть он ни разу не поднимался на Цветочный холм, он вполне мог сделать это.       Чуя же, по его собственным словам, уже бывал здесь. Что довольно необычно, ведь овцы в этом районе почти не появлялись. Цветочный холм примыкал к восточному краю леса и всего лишь ещё один холм отделял его от Волчьих Скал. В то время как, Дазай знал, Овечья Долина располагалась на юго-западе Тихих холмов довольно далеко отсюда.       Тем не менее, Чуя уверенно и быстро привёл их к началу подъёма. Так Дазай оказался лицом к лицу с узкой каменистой тропинкой, которая вилась вверх по крутому склону плато.       — Последний шанс повернуть назад, — издевательски пропел волк.       — Это мои слова, ублюдок, — огрызнулся Чуя и, не дожидаясь его, начал восхождение.       Дазай немного помедлил, оценивая путь. Потом, осклабившись, устремился за Чуей.       Путь на вершину был один, это правда. Но пройти этот путь можно было множеством способов. Чуя, как настоящий баран, решительно ринулся вперёд, преодолевая путь с помощью мощных длинных прыжков. Это было внушительной демонстрацией силы и позволило Чуе быстро выбиться вперёд в их гонке.       Дазай, с другой стороны, выбирал такие способы пройти тот или иной участок, которые отнимали у него меньше всего сил. Да, это занимало чуть больше времени, но волк не особо беспокоился по этому поводу.       То, что начиналось, как каменистая тропинка, вскоре полностью сменилось на скалы. Склон стал ещё круче, так что теперь приходилось помогать себе руками. Дазай поморщился, когда его когти противно скрипнули по камню. Теперь ему тоже пришлось поднапрячься. Однако волк заметил, что его соперник начал уставать. Сказались его недосып и то, как Чуя беспечно тратил силы в желании покрасоваться. Движения барана замедлились, и он стал тяжелее дышать, пусть и пытался скрыть это.       На ближайшем уступе они сравнялись друг с другом. Здесь тропинка уходила влево, становясь горизонтальной, но ещё более узкой. Чуя бросил на Дазая короткий яростный взгляд и рванул дальше. Дазай последовал за ним, ступая мягко и внимательно глядя под ноги.       Ветер, не холодный, но сильный, ударил по склону. Баран слегка, почти незаметно, пошатнулся под его напором, но тут же упрямо продолжил движение. Дазай наступал ему на пятки. Его внимательные глаза следили за Чуей, как за добычей.       Тот внезапно затормозил. Выглянув из-за плеча соперника, Дазай увидел провал. Узкая тропинка прерывалась, и продолжалась только через пару метров.       Дазай перевёл взгляд обратно на Чую. Тот, не отрываясь, смотрел на провал. Бока барана тяжело вздымались, на шее блестел пот. Руки слегка подрагивали от напряжения. И тем не менее, Чуя сделал несколько шагов назад, и Дазай понял, что тот собирается прыгать.       Не давая себе и мгновения засомневаться, баран сорвался с места. Он оттолкнулся мощными копытами от края тропы и перелетел через провал, как крошечная рыжая молния.       Но вдруг, стоило его копытам коснуться тропы, мягкий камень треснул. Край тропинки раскрошился под ногами Чуи, и он с удивлённым и абсолютно уморительным для Дазая воплем рухнул вниз. В последний момент он потянулся вперёд, ударяясь грудью о камень и сдирая кожу на руках, но всё же хватаясь за землю перед собой, успешно удерживая себя от падения.       Дазай, наблюдая за мучениями Чуи краем глаза, как следует рассмотрел провал. Если уж у барана (а те, как знал Дазай, были прирождёнными скалолазами) возникли проблемы с тем, чтобы перебраться, волку уж точно не следовало даже пытаться повторить подобный прыжок. Он перевёл задумчивый взгляд на стену. Возможно, он смог бы использовать несколько трещин и уступов…       Странный звук привлёк его внимание. Чуя продолжал висеть над пропастью, гладкая поверхность камня не давала ему ничего, за что он мог бы зацепиться, чтобы подтянуться, и тем не менее… Он смеялся? Дазай в замешательстве шагнул ближе, прислушиваясь. И правда, пусть он не могу видеть лица Чуи, между пыхтением и упрямым рычанием, сопровождавшими попытки барана взобраться на тропу, он ясно мог слышать, как тот посмеивается.       Интересно.       Дазай неторопливо и осторожно принялся ползти по стене, опираясь на узкий уступ, оставшийся от когда-то обвалившейся тропы и цепляясь когтями за выступы и трещины. Добравшись до конца опоры, он оценил расстояние до тропы. Затем, злорадно усмехнувшись, вытянул ногу и поставил её на плечо Чуе.       — Эй! — возмущённо вскрикнул тот.       Чуя попытался дёрнуть плечом, но тут же перестал, поняв, что может так сползти с обрыва.       — Даже не думай, — злобно прорычал он.       — И как же ты меня остановишь? — пропел в ответ Дазай.       Он отлип от стены, оставляя себе лишь две точки опоры и рискуя потерять равновесие, затем оттолкнулся от уступа одной ногой и полностью перенёс свой вес на вторую ногу, стоящую на плече Чуи. Тот крякнул под его весом, и Дазай, не дожидаясь его возможного падения, тут же переступил дальше — на тропу.       Оказавшись на твёрдой поверхности, волк шагнул ближе к стене — на случай, если тропа продолжит осыпаться — и повернулся к Чуе. Тот по-прежнему упрямо цеплялся за край и смотрел на Дазая с интенсивной ненавистью. Дазай с улыбкой склонил голову.       Стоит ли ему оставить всё, как есть? Просто сесть здесь и посмотреть, как долго Чуя продержится?       Возможно, наблюдать за его трепыханиями было бы интересно, но в конце концов он упадёт. Дазай предпочёл бы более долгоиграющее развлечение.       Он присел перед Чуей и протянул ему руку.       — Нужна помощь, ягнёнок?       Судя по лицу Чуи, он предпочёл бы упасть с обрыва. Тем не менее, он взял его за руку. С помощью Дазая он наконец смог выкарабкаться на тропинку, где остановился, тяжело опёршись ладонями на колени, чтобы отдышаться. Дазай, не дожидаясь, пока он придёт в себя, побежал дальше по тропинке.       В конце концов, соревнование никто не отменял.       Благодаря неудаче Чуи, Дазай смог добраться до вершины холма первым.       Когда волк развернулся и посмотрел вокруг, его окружали цветы, целое море цветов. Белые, красные, синие, жёлтые, фиолетовые — никем не тронутые на неприступной высоте холма, они стелились вокруг широким пёстрым покрывалом. С вершины Дазай мог видеть ставший крошечной точкой мёртвый клён и кромку деревьев, уходящую на юг и скрывающуюся за очередным холмом. Далеко внизу сине-зелёной громадой дремал лес. Налетевший порыв ветра швырнул волку в лицо сладкий запах цветов, растрепал его волосы и тёмную шерсть, затем взметнул ворох лепестков и унёс их в небо.       Красиво. Так красиво, что можно и умереть.       Но сейчас у Дазая было занятие поинтереснее.       С громким пыхтением Чуя выскочил на траву следом за ним. Увидев Дазай, который широко ухмыльнулся ему в ответ, баран разочаровано зарычал, топая копытом по земле.       — Ой-ой-ой, — покачал головой Дазай, — какая жалость. Похоже, что ты проиграл.       — Это не считается, если бы тропинка не обвалилась, я бы выиграл!       — Но она обвалилась, — пожал плечами волк, — а у тебя не хватило ни силы, чтобы прыгнуть дальше, ни ума, чтобы выбрать другой путь. Или ты ждал, что победа достанется тебе легко?       Чуя сердито засопел.       — Имей смелость принять поражение, — продолжал Дазай, — теперь ты будешь служить мне всю-ю-ю неделю.       — Ещё чего!       — О, так вот как Овцы держат своё слово?       Кулаки Чуи побелели от того, как сильно он их сжал, а зубы скрипнули так, что Дазай услышал. Волк довольно промычал, откровенно наслаждаясь чужим внутренним конфликтом.       — А-а-а, ладно! — рявкнул Чуя, — Хорошо! Но я не стану делать ничего, что навредило бы моему племени! Попросишь что-то подобное, и я убью тебя, понял?       — Слышу тебя чётко и ясно!       Волк хлопнул в ладоши.       — А теперь — давай пообедаем!       Они устроились в тени одинокой яблони. Чуя сел как можно дальше от Дазая и теперь разворачивал свой обед с выражением величайшего недовольства на лице. Дазай подвинулся поближе к нему, и Чуя, пусть и окатил его уничтожающим взглядом, отодвигаться не стал.       — Грустно, наверное, когда не можешь привести друзей в любимое место.       — Прекращай, — огрызнулся Чуя.       — Прекращать что?       — Это. Рассматривать меня и делать выводы, — дёрнувшись слишком сильно, баран просыпал какие-то ягоды и витиевато выругался, — это раздражает. Ты без разрешения выведал много личного, а я о тебе почти ничего не знаю.       — Кто тебе мешает сделать то же самое?       Дазай тоже достал свой мешок с обедом. Из-за Чуи тот немного помялся, но содержимое, к счастью, не особо пострадало.       — Ну так что? — под испытывающим взглядом соседа он извлёк кусок вяленного мяса, широко открыл рот, позволяя увидеть клыки, и забросил туда мясо целиком, — Пфто фавеф ово фне?       — Скажу, что ты придурок, — пробормотал Чуя, неотрывно наблюдая за ним с пустым выражением лица.       — Ууу, — сглотнув, протянул Дазай, — ты однозначно проиграл в этой битве умов.       — Какая ещё битва умов? — мгновенно вскипел Чуя, — Я в ней не участвовал и тем более не проигрывал!       — Да, да, — закатил глаза волк, а потом вдруг наклонился к собеседнику, улыбаясь и заглядывая в глаза, — и всё-таки? Что ты можешь сказать обо мне?       — Могу сказать, что ты похож на бесприютного и очень проблемного щенка, которому не хватает внимания, — процедил Чуя, отстраняясь, — а теперь отвали от меня и дай мне поесть.       Он отпихнул растерявшегося Дазая и снова принялся за свой обед.       Волк молча закинул в рот ещё один кусок мяса, ожидая, пока странное неприятное чувство, вызванное чужими словами, уляжется внутри.       — Говоря о еде, — начал он, будто бы ничего не случилось, — разве вы, овцы, не едите траву?       — Мы много чего едим, — буркнул Чуя, — траву в том числе. Хоть и не так часто.       Словно бы в подтверждение, он сорвал растущий поблизости цветок клевера и принялся его жевать. Осаму с любопытством наблюдал за ним.       — Это вкусно?       — Вполне.       — Хм.       Дазай тоже сорвал цветок, внимательно обнюхал и сунул в рот. Клевер был… странный. Цветок сладковатый, стебель и листья довольно безвкусные, структура непривычная. И по размеру маленький.       Чуя смотрел на волка, вытаращив глаза.       — Да, питаться только травой было бы непрактично, — как ни в чём не бывало вынес вердикт Дазай, — но даже так, — он покосился на содержимое чужого обеда, — у тебя отличные мускулы при таком-то питании.       — Зато ты подозрительно тощий для того, кто ест мясо, — огрызнулся Чуя, — или у тебя просто силёнок не хватает поймать какого-нибудь зверя?       — Я уже сказал, мы не едим зверей…       — Да ну? — фыркнул Чуя, — Это тогда что? — он показал на мясо в чужой руке.       — Дикий кролик. Хочешь попробовать? — Дазай с милой улыбкой протянул ему кусок.       Он мог поклясться, что у барана дёрнулся глаз.       — Спасибо, воздержусь.       — Твоя потеря, — Дазай с усмешкой пожал плечами и закинул мясо к себе в рот, — что касается охоты, то сила тут не главное. Сила тоже важна, конечно, но главное — это знания. Впрочем, откуда тебе об этом знать?       Чуя что-то недовольно промычал в ответ.       — Тебе, наверное, интересно, как знания могут помочь кому-то с охотой. Так уж и быть, я расскажу тебе. Возьмём, к примеру, того же кролика. Ты знал, что…       Дазай продолжил бессмысленно болтать, периодически перемежая свою речь насмешками в сторону барана. Тот поначалу ворчал что-то себе под нос, однако вскоре перестал реагировать. Через некоторое время, обернувшись в сторону барана, Дазай с удивлением обнаружил, что тот… уснул?       Дазай растерянно оглядел раскинувшегося на траве под яблоней барана.       Спящий Чуя был очень даже мил. Не ругался, не пытался лягнуть или ударить рогами. Он спал спокойно, тихо посапывая, его лицо совершенно расслабилось, и Дазай отметил, что его новый знакомый на самом деле был вполне симпатичным. И уязвимым. Расслабленно вытянул копыта, сложил руки на животе, запрокинул голову, обнажая беззащитное горло…       Какая вопиющая неосторожность в компании хищника.       Как было бы просто расправиться с Чуей прямо сейчас. Один удар — тот бы даже не проснулся. Дазай мог бы разделать его по кусочкам и посмотреть, действительно ли волки и овцы такие разные.       Как было бы просто уйти, без лишних слов, пока тот спит. А ещё проще было бы с самого начала отпугнуть Чую. Ещё у мёртвого клёна, ответить на нападение нападением, на ярость — яростью. Дазаю даже не нужно было пускать в ход клыки, слова были его самым опасным и ядовитым оружием. Так было куда проще, чем манипулировать и продлевать их встречу, чем терпеть чужой гнев и преодолевать подозрения. Так было правильно.       Но Дазай такой зверь, который ненавидит вести себя правильно.       Из всех вариантов, из всех путей, которыми могла бы пойти их история после этой встречи, волк выбрал самый невероятный. Самый интересный.       Осаму съел остатки чужого обеда — ягоды и половину лепёшки — и немного погулял по холму, прежде чем вернуться к яблоне и попытался осторожно разбудить спящего.       — Хэй, Чуя, просыпайся, — он легонько потыкал его когтём в щёку, — подъём, эй…       Чуя всхрапнул и что-то промычал, пытаясь отмахнуться. Вдруг он распахнул глаза и отшатнулся.       — Что? — воскликнул Чуя, ещё не до конца соображая, — Как?       Дазай хихикнул.       — Ну наконец-то. И часто ты так вырубаешься посреди дня?       — Я не выспался сегодня, — буркнул Чуя и с подозрением огляделся, — долго я спал?       — Не больше часа, — успокоил волк.       Сделав вид, что не заметил чужой растерянности, он встал и потянулся. «Смотри-ка, ты уснул рядом со страшным чудовищем и кровным врагом, и, вот так сюрприз, проснулся целым и невредимым!» — Дазай не сказал этого вслух, но это было и не нужно. Чуя, каким бы вспыльчивым и безрассудным он ни казался на первый взгляд, думать всё же умел.       Но волка с холма чуть не спустил пинком, как только обнаружил, что тот украл его еду.       Когда они, перебрасываясь язвительными фразами, вернулись к мёртвому клёну, солнце уже медленно клонилось к западу.       — Когда мы встретимся снова? — с улыбкой спросил Дазай.       — Ты, должно быть, шутишь, — покачал головой Чуя, — достаточно и того, что я обедал с врагом и не свернул ему шею! А ты хочешь встретиться снова?       — Ну да, — кивнул волк, — почему нет? Нам же было весело!       — Это не так!       — Ну, ну, не будь врединой, — приблизившись, Осаму наклонился к барану, заглядывая тому в глаза, — Не то чтобы у тебя было много друзей, а?       Глаза Чуи полыхнули. Дазай не успел среагировать, когда тяжёлый кулак приземлился ему на щёку.       — У меня есть друзья! — прорычал Чуя, — А даже если бы их не было, мне не нужен облезлый хищник с глазами, как у мёртвой рыбы!       — Каков грубиян. Я настоящий красавец, особенно по сравнению с слизняком Чуей.       — Кого ты назвал слизняком, ты…       — Как бы то ни было, — продолжал Дазай, не обращая внимания на чужое возмущение, — Разве ты не хочешь узнать больше о волках?       Чуя замер, и Дазай понял, что попал в точку.       — Тебя совсем не волнует, что наши племена враждуют? — выпалил Чуя.       — У нас перемирие, если ты забыл. Да и вообще, — волк склонил голову на бок, улыбаясь беспечной улыбкой, — разве это важно?       — Конечно же это важно! — Чуя со злости аж топнул копытом.       — Пф, я так не думаю, — пожал плечами Дазай, — ну так, что скажешь? Можем встретиться завтра в это же время на том же месте… Или позже, ведь ты такой соня.       — Я не приду! И я не соня!       — Тогда можно послезавтра…       — Я вообще не приду! Откуда мне знать, что в следующий раз меня не будет ждать целая стая голодных волков?       — Мы не едим зверей, — почти уже привычно заметил Дазай, — да и к тому же — разве ты не дал обещание выполнять все мои желания всю неделю?       — Аргх, заткнись!       — Ладно, ладно, — волк со смехом поднял руки, сдаваясь, — давай так — заменим твоё недельное рабство на одно единственное желание. Мы встретимся снова на этой неделе. На этом самом месте, в это самое время. День выбери сам — если уж так боишься ловушки — а я буду ждать тебя. И, кстати, у нас всё ещё есть наш пароль! «Ночная буря» — звучит очень круто, скажи?       Чуя внимательно вгляделся в его лицо, будто ища подвох. Дазай ответил ему снисходительной улыбкой.       — Что за бред, — фыркнул баран, тряхнув головой.       — Можешь, конечно, вообще не приходить. Я просто буду знать, что слову барана верить нельзя, — пожал плечами Дазай.       — Мне плевать, что ты там подумаешь!       Чуя, развернувшись, зашагал прочь.       Волк позволил себе короткую победную ухмылку. Он точно знал, что Чуя ещё придёт — вряд ли ради его, Дазая, компании, но ради ответов на свои вопросы так точно. Осаму нужно было лишь немного подождать.       Он долго бродил — гулял по лесу, наблюдал за животными и охотился — и вернулся в племя лишь с закатом, позёвывая и поправляя закинутую на плечо убитую дикую куропатку. Со склона холма волк мог видеть леса и поля, залитые светом заходящего солнца, будто кровью. Возможно, думал Дазай, это было живое воспоминание Тихих холмов — ведь когда-то они действительно были залиты кровью двух враждующих племён. Но сейчас дела обстояли куда более мирно.       Дазай ещё немного постоял, любуясь, и направился к Волчьим Скалам.       Яркие солнечные полосы медленно ползли к вершинам камней, подгоняемые наступающей тьмой. Близилась тёплая светлая ночь, раздолье для всех хищников. Ну, почти для всех — сам Дазай был твёрдо настроен как следует поспать. Ловко пробираясь между скал, он тихо спустился в небольшой каньон.       — Дазай.       Он заметил Акутагаву раньше, чем тот появился в поле зрения и подал голос — соплеменник выдал себя шорохом мелких камней и тихим кашлем. Так ничему и не научился. Дазай с досадой покачал головой, но тут его порадовала Гин, бесшумно возникшая чуть позади брата. Она была ещё совсем волчонком, но обещала стать великолепным охотником.       — Господин Мори просил вас зайти к нему, когда вернётесь.       Дазай только хмыкнул в ответ и, бросив убитую птицу на землю, пошёл дальше, прекрасно зная, что младший волк подберёт его добычу и отнесёт, куда следует.       Пещера Мори располагалась на противоположном склоне каньона, значительно выше остальных — идеальное место для вожака, безопасное и подчёркивающее статус. Дазай легко взбежал по узкой каменистой тропинке, скользнул между скал и, отодвинув ткань, скрывающую проход, проник в логово.       — Ты звал меня?       — Да, проходи.       Сквозь щель между скал на каменистый пол падало яркое пятно закатного света, но Мори сидел в тени, расслабленный, но величественный, сверкая пурпурными глазами.       — Снова исчезаешь днём, — заметил он, не столько упрекая, сколько утверждая.       — Скоро лето, мы всё равно действуем по ночам. Я не избегаю своих обязанностей, — пожал плечами Дазай, — так что ты хотел?       — Сразу к делу, да? — вожак племени поднялся со своего места и в несколько шагов оказался рядом, — Как прошёл твой день?       — Почему ты вдруг интересуешься моими делами?       — Ты выглядишь оживлённее обычного, — Мори сделал движение рукой, будто хотел дотронуться до плеча подростка, но в последний момент остановился.       — Тебе показалось, — ответил Дазай, наблюдая за ним настороженными глазами, — ну так что?       — В лесу на востоке появилась рысь, — будто бы разом потеряв интерес, вожак вернулся на своё место, — напала на Эйса. К тому же, он видел наполовину съеденного кролика.       — Снова пожиратель, — Осаму раздражённо дёрнул ухом.       — Ты знаешь, волки никогда не были добрыми и невинными в глазах других зверей, — Мори холодно улыбнулся, — но я всё же не люблю, когда нам добавляют проблем. Не хватало ещё, чтобы Овцы снова начали нападать на нас. И уж тем более я не потерплю, чтобы кто-то калечил членов стаи. Займись этим.       — Хорошо, — Дазай демонстративно зевнул, — займусь этим завтра вечером. Это всё?       Вожак окинул его нечитаемым взглядом и кивнул.       — Всё. Можешь идти, — и добавил, помедлив, — спокойных снов, Дазай.       — Удачной ночи, отец.       Криво улыбнувшись, Дазай выскользнул прочь.       Солнце окончательно скрылось за горизонтом. Те из волков, кто спал днём, зевая, выползали из своих уголков, так что народу в каньоне прибавилось, как и шума. Но стоило Дазаю приблизится, как все тут же затихали, расступаясь перед ним. Кто-то кивал уважительно, кто-то даже здоровался, но волк не обращал на них никакого внимания.       Его логово располагалось в стороне от остальных. Оно было образовано нагромождением скал и было гораздо меньше и темнее, чем жилище Мори. Крошечная каменная коробка, предназначенная исключительно для сна и, может, хранения парочки вещей. Многие, наверное, сказали бы, что такое место совершенно не подходит для молодого наследника, но Дазаю было плевать. В конце концов, он сам выбрал это место.       Он протиснулся среди камней, наконец скрываясь от племени и всего внешнего мира, и, свернувшись калачиком в полной темноте, провалился в сон.       На следующий день волк, как и обещал, появился у мёртвого клёна и прождал там больше часа. Чуя не пришёл. Конечно, тому нужно было всё взвесить. Да и сложно было не заметить, насколько новый знакомый Дазая был упрям. Так что волк не удивился и не расстроился и провёл остаток дня с пользой, собрав отряд и убив напавшую на Эйса рысь. Поговорить с пожирателем не удалось, но полуобглоданный труп кролика говорил сам за себя. Дазай смотрел на них — на мёртвую, совсем ещё молодую хищницу и на её добычу — и не мог найти в себе ничего, кроме презрения и усталости. Эйс остался прибирать трупы, отряд вернулся в племя, Дазай отчитался перед Мори — и всё. Будто бы ничего и не случилось.       Чуть меньше года назад Осаму в первый раз командовал такой вот вылазкой. Тогда он был так взбудоражен: была и гордость за идеально проработанный план, и волнение перед встречей с самым настоящим пожирателем, и ни с чем не сравнимое чувство близости со смертью. Сейчас Дазай не ощущал ничего из этого. Он думал, что взяв на себя какие-то более… опасные обязанности, чем просто роль помощника вожака, он сможет избавиться от скуки, найдёт какой-то смысл в своём существовании. Однако его надежды не оправдались.       Дазай давно бы уже покончил со всем этим, но ему всё время не везло.       Возможно, он сможет немного развеять свою скуку с помощью Чуи. Яркий, грубый, бесстрашный мальчишка из племени Овец смог заинтересовать волка так, как никто и ничто до этого.       Когда Чуя не появился на следующий день, волк снова отнёсся к этому вполне спокойно. И на следующий тоже. А вот с приближением конца недели Дазай уже начал беспокоиться.       Близилось лето, и потому было уже довольно жарко. Все волки в это время года вели ночной образ жизни, пережидая знойные дни в своих жилищах и появляясь лишь с закатом. И только Дазай, как дурак, каждый полдень проводил у мёртвого клёна. Он лежал в тени кустов, укрывшись от солнца, но горячий воздух всё равно окружал его, будто мёд, а повязки, которые волк привык носить, липли к вспотевшей коже. От малейшего дуновения ветра от мёртвой почвы вокруг клёна поднимались клубы пыли.       С раздражённым стоном Дазай растянулся на земле.       Как же так? Что он упустил? Неужели он ошибся в Чуе? Волк разочарованно поджал губы. То, что он чувствовал сейчас не было обидой, и уж тем более одиночеством — Осаму всегда было один, ему не привыкать — просто… Он правда надеялся.       Как иронично, смирившись с бессмысленностью существования и мечтая о смерти, он всё равно каждый раз позволял мелькнувшей надежде поманить его за собой.       Он лежал в тени, закинув руки за голову и закрыв глаза. Над Дазаем раскинулось небо пронзительной голубизны и светило яркое солнце, но у него под веками расползлась смоляная чернь. В голове у него липкий чёрный туман, а в груди — болотная трясина.       «Меня никто не спасёт», — подумал он вдруг и сам себе удивился. Он нуждался в спасении? Так ли это?       Его мысли прервал характерный звук шагов — приглушённый, но всё равно узнаваемый стук копыт. На лицо упала тень.       — Эй, придурок, — его пнули по ногам, — Ночная буря.       Волк открыл глаза. Чуя стоял над ним, заслоняя солнце, отчего его рога будто бы светились, а волосы и вовсе — горели ярким пламенем. В позе барана больше не было враждебности, он стоял расслабленно, спрятав руки в карманы своих коротких штанов, и его ясные голубые глаза, направленные прямиком на Дазая, выражали спокойную решимость.       Осаму и сам не заметил, как его губы растянулись в улыбке.       — Ночная буря.

***

      — Не передумал? — спросил Чуя, стараясь перекричать грохот падающей воды.       Он не мог отвести взгляда от водопада, будто загипнотизированный. Тонны воды с грохотом неслись мимо них с Дазаем, чтобы в следующий миг мощно обрушиться с высоты. Чуя поглядел вниз — вода бурлила и пенилась, в воздухе висели капли, оседая на волосах, лице, одежде, переливаясь радугой в солнечных лучах. У барана аж голова закружилась от красоты и мощи. Как так случилось, что он даже не знал о существовании этого места? И если бы не Дазай, так и не узнал бы.       — А что, ты струсил? — задорно откликнулся волк, тоже вынужденный перекрикивать шум.       — Ещё чего!       Чуя всё же оторвался от любования водопадом и перевёл взгляд на своего… кого? Приятеля? Знакомого? Напарника по безумным выходкам, узнай о которых Поль, поседел бы в ту же секунду?       Дазай смотрел прямо на Чую, сверкая клыкастой улыбкой и блестя глазами. Когда они только встретились лицом к лицу, эти глаза показались барану совершенно неживыми — безразличные, тёмные, однородные, словно сырая земля. Но чем больше времени Чуя проводил с волком, тем чаще он замечал, как глаза Дазая отражают его настроение — светлеют, когда Чуе удаётся застать их хозяина врасплох и как-то удивить его, горят раздражением или блестят озорством. Преобладало обычно последнее. Волк любил нести хаос: в свою жизнь, в жизнь окружающих, а особенно в голову Чуи. В жизни барана не было другого зверя, который бесил бы его так — до зубного скрежета, до криков и драки. Но…       Не было другого зверя, с которым Чуя чувствовал себя столь же свободно.       — Готов?       Иногда, в такие моменты, как сейчас, глаза Дазая горели радостным безумством. И Чуя, наверное, выглядел не лучше.       Чуя снова устремил взгляд вниз — на бурлящую и пенящуюся воду — и твёрдо кивнул.       — Готов.       Подростки отошли немного назад, насколько это позволяла узкая каменная платформа, на которой они были. А затем стремительно бросились вперёд.       Это было ни с чем не сравнимо. Баран оттолкнулся копытами, отрываясь от земли и на несколько мгновений будто бы воспаряя над пропастью. Словно со стороны он слышал, как Дазай взвыл радостное и полубезумное «ву-хуууу», и, кажется, Чуя присоединился к нему. И вместе они полетели вниз, окружающий мир смазался по краям, оставляя чёткой лишь стремительно приближающуюся бурлящую водную гладь.       Погружение оглушило и вместе с тем рассыпалось внутри шипящими искрами восторга. Чуя вынырнул — брызги водопада тут же полетели ему в лицо, а грохот воды смешался с бешенным стуком сердца и прерывистым дыханием. Баран огляделся и нашёл взглядом вынырнувшего рядом Дазая — тот выглядел более чем смешно: тряс головой, стараясь избавиться от попавшей в уши воды, и фыркал. Будто бы почувствовав, что на него смотрят, волк вскинул голову, и они с Чуей встретились глазами.       А потом одновременно запрокинули головы и расхохотались.       Если бы у Чуи спросили, как к этому пришло, он бы не смог ответить.       В тот день, когда он впервые увидел Дазая, он был шокирован. Зол. Разочарован, если уж совсем честно. Баран застыл в смятении, и лишь звучание чужого голоса вернуло его в сознание. Чуя вспомнил, что перед ним волк, что волк — это враг, и что врагов следует убивать. Но потом что-то снова пошло не так. Дазай сказал, что не против умереть, а Чуя, наоборот, вдруг с пугающей ясностью понял, что никого и никогда раньше не убивал. И как бы дико ни выглядела мысль пощадить кровного врага, мысль о том, чтобы вот так, запросто, лишить его жизни здесь и сейчас, казалась ещё более дикой. А потом Чуя и вовсе вспомнил о перемирии, и пусть он ненавидел сам факт его существования, нарушить его так просто было бы безрассудно и безответственно даже для него.       Чем дальше — тем безумнее. Чуя не только позволил волку собой манипулировать, он обедал с ним, он, о проклятие, уснул рядом с ним. И Дазай не только не тронул его, пока он был беззащитен, он предложил встретиться снова. Вот так запросто, будто не было между их племенами многолетней вражды.       Дазай мог оставить его висеть там, на обрыве, пока истощённый Чуя наконец не рухнет вниз, но он посмотрел на него насмешливыми глазами и уверенно протянул ему руку.       «Что за бред?» — думал баран, уходя, и эта мысль не отпускала его всю следующую неделю.       У Чуи имелся свой собственный ясный образ волка в голове. Построенный из смутного детского воспоминания и чужих рассказов, этот образ двигал его ненависть и стремление уничтожить врага, и раньше у барана никогда не было причины сомневаться в нём. Теперь была. Наглая, бинтованная, кареглазая причина.       Дазай Осаму был похож на этот образ, и вместе с тем не похож совершенно. Хитрый, коварный, опасный, с этими своими клыками, когтями, гениальными мозгами и холодным взглядом пустых глаз. Не сделавший ни единой попытки напасть на Чую, упорно утверждающий, что волки не едят других зверей, и являющийся таким же подростком, как и сам Чуя.       Твёрдые убеждения барана неизбежно дали трещину.       Он пришёл снова. Как ни упрямился, как ни старался не думать, как ни отговаривал сам себя. Он проиграл пари, и как бы это не бесило Чую, настоящие воины не нарушали своего слова. Что важнее, Чуе нужны были ответы — и несколько дней он снова оказался под мёртвым клёном с засевшим в памяти дурацким паролем. А потом снова. И снова, и снова, и снова… Сначала баран оправдывался тем, что собирает информацию о враге. Потом тем, что ему необходимо было понять, разобраться — в себе, в ситуации. А затем он как-то и забыл о том, что нужно придумывать оправдания.       Они много болтали. О природе — Дазай много знал о целебных травах и самых разных видах животных и зверей. О быте — Чуя знал о земледелии и ремёслах намного больше волка. О любимых местах в Тихих холмах — каждый раз соревновались, кто лучше изучил все тайные уголки. О привычках, увлечениях и интересных мыслях. Редко — о племени и семье.       Ещё они много гуляли, лазали по самым дальним и труднодоступным уголкам Тихих холмов и рисковали жизнью всеми подворачивающимися способами.       Чуя привык к тому, что в кругу его друзей из Овец его необъяснимое влечение к опасности и то удовольствие, которое он от неё получает, не считались нормальными. Но Дазай и сам был далёк от нормального, с его-то постоянными попытками самоубийства. И именно он был тем, кто предложил такое веселье в первый раз. Это было дерево на самом краю обрыва, его ветви протягивались над пропастью, будто кривые руки, и волк повернулся к Чуе со странным огнём в глазах и сказал: «Спорим, я зайду дальше, чем ты».       У них была ничья.       Они исследовали подземные пещеры, лазали по скалам, рискуя свернуть себе шею, прыгали где только можно, и где нельзя, наблюдали за дикими лосями (Чуя никогда раньше так быстро не бегал), ловили змей и играли в догонялки в грозу. А сегодня они прыгнули с водопада.       Подростки долго плавали: ныряли под водопад, соревновались в скорости, брызгались и в шутку пытались утопить друг друга — и выбрались на берег только когда полностью выбились из сил. Дазай встряхнулся всем телом, хлестнув Чую хвостом и стараясь, чтоб как можно больше брызг попало на барана, тот вяло отпихнул его, и они оба рухнули на траву.       Чуя чувствовал себя просто до ужаса уставшим, он насквозь промок и тяжело дышал, но при этом постоянно ловил себя на том, что улыбается — бессознательно, бесконтрольно, чуточку безумно.       У них всё было чистейшим безумием.       Чуя думал об этом — каждый раз, засыпая, просыпаясь, собираясь на тайные встречи и уходя с них. Всё это мучило его в равной степени так же, как и радовало. И проклятие, если бы он только мог, он бы всё это прекратил, правда, но…       — У меня ноги отваливаются, — пожаловался Дазай, — и руки тоже…       — Слабак.       — Чуя вредина, — капризно протянул волк и как ни в чём не бывало продолжил, — Пойдём наверх, погреемся на солнце.       — Пошли.       Правда в том, что Чуя не мог. Он не мог разорвать эти отношения «ты мой враг, я тебя ненавижу, мы сегодня снова встретимся, чтобы говорить о всякой ерунде, которая наглядно покажет, что я лучше тебя, также я сделаю тебя в очередной драке, и мы пойдём прыгать по скалам, чтоб я мог получить удовольствие, а ты — свернуть себе шею».       Не было ничего страшного в том, чтобы насладиться этим ещё немного.