— Поймите, Донна... Лишь одна из многих.
Джинн знает, как здесь ценят Дилюка. Богатство, красоту и перспективы, приятные черты лица, статность и ум, всё-всё, чем обладал Дилюк — он был как экспозиция Мондштадта, его пейзаж и натюрморт одновременно.Как символ, что застыл в ветрах, но резко рассекает воздух.
И только Джинн знает, Дилюк — не воплощение Мондштадта. За ним всё виноделие, но сам к вину не прикоснётся. За ним толпа завистников — завидовать Дилюк не будет. К нему толпа поклонниц — но он любовь не бросит под ноги одной, затем другой и третьей. Джинн знает Донну, вместе с ней — и тысячи других, но как бы каждый ни старался дочь свою отдать владельцу винокурни, ему это не интересно, не нужно, цель у него другая и жениться он пока что не готов. У Джинн нет времени на ревность — дела в Мондштадте не стоят на месте, а поручений и отчётов только больше — Дилюк тем временем в таверне занят, туда прекрасный пол захаживает редко. Причин для беспокойства нет — и Джинн уверена в нём. Полностью. Ведь по ночам лишь он один с ней на один в горящем тускло кабинете, скользнёт тяжёлой тенью к Джинн через окно, доложит о расчистке территории, магистр улыбнётся: "Да ты, Дилюк, почти как рыцарь..." Он морщится, Ордо Фавониус уже не для него — но ради Джинн готов помочь, ведь цель у них одна и результат один. Окинет хмурым взглядом чашку из-под кофе, покачает головой. — Спасибо, — она благодарит за помощь. — Мне теперь будет легче. Дилюк лишь без улыбки: — Я сделал это для тебя. Не для того, чтобы взялась вдруг поискать пропавшую собаку или вернула чью-то книгу Лизе. Отодвигает кучу книг и прячет кофе. Кладёт руки в перчатках возле плеч. Устало выдыхает и качает головой. Какая же упрямая. — Придётся последить за твоим отдыхом. Два силуэта в тишине и полумраке застывают на короткий миг — один к другому придвигается — лишь пауза нужна — и мягко отстраняется назад. Небрежно пряди на лицо спадают, жар на губах — огненный след.Тепло не от свечи.
И как Джинн может ревновать к кому-либо, когда Дилюк такой лишь рядом с ней?