ДМ
Он вырезал на мне свои инициалы. Мне стало холодно, тело вновь задрожало. Пол принял меня, и я с радостью лёг на него. Мне не хватало воздуха. Снова. Так. Спокойно. Сейчас надо встать и свалить отсюда к чёртовой матери! Я еле как поднялся, подошёл к шкафу. Джинсы, ремень, футболка, спортивка. Затем я взял свой телефон, достал СИМ-карту, сломал её и выкинул. Это уже можно считать ритуалом или традицией. Я встал у окна, сжимая в кулаке ключ. Надо решить когда и как. Сейчас, прямо сейчас. Как? Не знаю. Пешком рискованно. Мне были видны ворота. Около главного входа стояла машина. Рядом Себастьян кидал сумки внутрь. Он уезжает. Волна страха помогла мне сдвинуться с места. Кажется, я понял, что делать. Выйдя из своей комнаты, я аккуратно закрыл дверь, а затем направился к другой лестнице, не той, что вела в гостиную, а к той, что в гараж. Я был в нём пару раз и знаю, что тут стоит пара машин и… Мотоцикл. Да. Он стоял в самом углу. Я надел шлем, проверил уровень бензина и стал медленно выкатывать его. Дверь после Морана ещё не закрылась, так что я пока не привлекал лишнего внимания. Выкатить мотоцикл было незаметнее, чем выкатиться на машине, поэтому я ещё раз одобрил свой выбор. И проскочить в ворота если что смогу. Я притаился за кустом, попробовал сесть на байк. Твою ж! Как больно. Ну, ничего. Главное, я уеду прямо сейчас. И главное, чтобы руки не дрожали. Я вдохнул и выдохнул. Вдруг я услышал его голос. Он что-то кричал вдогонку киллеру. Машина встала, ворота не до конца открылись. Джим. Может он подумал, что я решил сбежать в машине Морана? Чёрт! Сейчас или никогда. Я повернул ключ, мотор взревел, я спустил тормоза, и байк рванул вперёд. Ну же, ну! Выехав из тени, я привлёк внимание охранников, Себастьяна, вышедшего из машины и, конечно, на меня смотрели чёрные глаза. Я ехал к цели, ветер сразу подхватил меня. Хоть бы проскочить! От волнения снова захотелось блевать, но момент был слишком серьёзный и ответственный. Почти ворота. Джим снова что-то кричит. - Эдвард! - услышал я его рычание. - Ты принадлежишь мне! Слышишь?! Ты мой! Я не успел показать средний палец, потому что проехал за ворота и вырвался таки! И тут я прибавил газу что мочи. Гони! Гони прочь! Ветер хлестал моё лицо. Плевать. Зад и спину сжигала боль. Плевать. Солнце светило в глаза. Плевать. Я нёсся прочь и сердце кричало, чтобы я ехал ещё быстрее. Мне было страшно, что за мной кинутся. Не было времени посмотреть назад. Вперёд. Вперёд! Я никогда ещё не ощущал такую необходимость бежать от чего-то. Сейчас на кону была моя жизнь. И я летел туда, где меня бы спасли. Сердце разрывалось от уже привычных противоречий. Я люблю его, но он предал меня, хотел убить! И боль от предательства победила сантименты. По крайней мере пока побеждала. Когда я въехал в Лондон, гнать на такой скорости и петлять среди машин стало сложнее. Где-то за мной увязалась полиция. Ох, а знаете что? Вот и хорошо! Я не остановился, ехал в определённом направлении, к определённой цели. Темза вилась сбоку от меня. Я был уже близко. Вот оно. Вот. Я ехал к воротам. Я сбавил скорость, но не до конца. Ворота МИ6 были ещё закрыты. Мне сигналили сзади. Я нёсся прямиком в решётку, и мир вокруг стал болезненно чётким, стал сужаться. Если я остановлюсь, он меня поймает. И я проиграю. В паре метров от ворот я потерял все пять чувств, а следовательно равновесие. Упал с байка, который боком проехался по асфальту и стукнулся о ворота. Я же приземлился на землю и перестал дышать.***
Сколько раз за последние дни я разочаровывался, когда понимал, что остался жив? Много. В этот раз сознание ко мне вернулось, сопровождаемое пикающими звуками. Мои глаза вроде бы начали открываться. Всё такое мутное, слава богам не чёткое. А, вот я вижу потолок и лампу на нём. Та горит противным тускло-тёплым светом. Может уже вечереет? Так, я лежу, не чувствую почти тело. Мои глаза видят приборы измерения пульса, всякие провода. Но тут на руках, точнее на запястьях, я ощущаю нечто холодящее кожу. Как только мои глаза идут на разведку и видят, что я пристёгнут наручниками по обеим сторонам, тело тут же просыпается и обливается холодным потом. Паника как по команде обрушивается на меня. Нет! Только не снова! Я же сбежал! Правда?! Я стал вырываться, тянуть руки изо всех сил. Несколько датчиков сорвалось с меня, началось длинное пищание. В палату вбежало два медбрата и двое полицейских. Те, что были в халатах стали прижимать меня к койке, но я продолжил по-звериному стремиться к освобождению. Один стал рыться в ящиках, скорее всего, чтобы найти шприц с успокоительным. В следующую секунду в свете лампы блеснула тонкая игла, которая крепилась к флакончику с жидкостью внутри. Полиция стала оказывать содействие и взялась держать меня. Доза предположительного транквилизатора была вколота мне незамедлительно. Однако, шок, в котором пребывало моё тело и разум, не позволили препарату вступить в полную силу, так что я продолжал метаться по койке, пока судорога не схватила каждую мышцу. Медбрат переглянулся со вторым, а затем достал второй флакончик. Я не был лошадью, но только со второго захода моё тело обмякло, голова опустела, а в глазах спасительно потемнело. Следующий мой подъём случился через неизвестное мне количество минут. Я снова пожалел, что смог приоткрыть глаза. За глазами последовал рот. Я приоткрыл его как рыба, выброшенная на берег. Убийственная сухость. Как только я смог ощущать и осознавать эту самую сухость, в сознание вернулся и образ других вещей. И почему-то в первых рядах были наручники. Они по прежнему делали из меня и койки одно целое. Тело содрогнулось, меня затошнило, кишки неприятно сжались, казалось, сейчас я испущу дух. Я стал метаться взглядом по комнате и тут… Моё сердце замерло, от лица отлила кровь. - Майкрофт. - мой слабый голос нарушил тишину. Холмс-старший сидел на стуле чуть поодаль от кровати и наблюдал за мной. Я застыл, позабыв о главной своей в данный момент проблеме. Передо мной некто, чьё лицо так знакомо, но ощущение, что прошёл не один десяток лет. И дело не в том, что это лицо постарело. Всё дело в воспоминаниях, которые так или иначе обнаруживаются все в пыли, забытые. И от этого мне захотелось расплакаться. Я почувствовал подступающие слёзы, горло сдавила хватка горечи. Политик не менялся в лице. Тогда моё сознание переключилось на наручники, и новая, хоть и слабая волна паники заставила меня с силой дёргать руки. Бесполезно. От этой безысходности меня таки прорвало, и из груди вырвался всплеск отчаяния. Голова шла кругом, инстинкт самосохранения пробил дамбу успокоительного, и я снова впал в бешенство. Одеяло, которым я был укрыт слетело, мой обезумевший взгляд впился в Майкрофта. - Пожалуйста! Пожалуйста! Убери! Только сейчас я заметил, что Майкрофт выглядел весьма обескуражено, он даже привстал, кинув взгляд на дверь. - Прошу, Майкрофт, убери их! - продолжал верещать я, вытаращив глаза на политика. Тот стоял, чуть приоткрыв рот. В комнату влетели мои старые мучители. Я выгнулся и со всей силы дёрнулся. - Ладно, - вдруг раздался голос Майкрофта. - снимите одни. - сказал он опешившему полисмену. Полицейский с сомнением посмотрел на Холмса. - Но не положено… - Под мою ответственность. - с напором произнёс Майкрофт. И один браслет тут же слетел с меня. Так, одна рука свободна, отлично, я не беспомощен. Паника чуть отступила, но пришла жуткая головная боль. Я весь измученный откинулся на подушку. - Оставьте нас. - я уже и забыл этот голос. Все, кроме Майкрофта покинули комнату. Я окончательно проснулся и вроде отошёл от шока, хотя оставшиеся наручники напрягали. Боже… Я действительно вернулся. И я снова вижу Майкрофта. Сколько мы не виделись? Сколько вообще прошло? Холмс опустился обратно на стул, я наклонил голову, чтобы видеть Холмса. Что же сейчас будет? Но ничего не происходило. По крайней мере, если со стороны посмотреть. Мы просто молчали. Майкрофт просто глядел на меня, а я видел его лицо в тот день в суде, его лицо, когда я сбежал. А затем я вспомнил все свои приключения с Джимом. Каким я был идиотом… Слёзы одна за другой сами покатились из моих глаз, и я ощутил себя самым уязвимым человеком в мире. А ещё глупым. Очень-очень глупым. - Прости. - выдавил я. Холмс-старший по прежнему молчал. От этого я ещё глубже погрузился в омут ненависти к себе. И мысли ничем не заглушить. - Знаешь, - Майкрофт наконец-то пожалел меня и дал своему голосу поглотить меня. - из всех твоих проделок, эта - поразила меня больше всего. Ещё бы. И мне очень стыдно. Хочется сказать: впервые, за всю историю моих проделок, за эту мне действительно стыдно как никогда. Но я молчал, потому что боялся услышать кое-какие слова. - Ты понимаешь, что ты сделал? Я кивнул. Мне всё ещё сложно долго смотреть ему в глаза. Майкрофт замолчал, и я всё же кинул на него трусливый взгляд. Он смотрел на меня с совершенно разочарованным выражением. Я прикрыл глаза. - Прости. - снова мой жалкий лепет. - Ты пренебрёг всем, что я тебе дал. - политик уже начал повышать голос. Что ж, имеет право. - Сбежал от меня прямо из суда! Пропал на тридцать с лишним дней! - значит вот сколько меня не было. Я снова посмотрел на Холмса, стараясь глазами передать всю глубину моих сожалений. - И вот ты появился перед воротами здания государственной разведки и разнёс их к чёрту мотоциклом. - Майкрофт поправил сбившийся галстук. - Ты решил, что можно нагуляться и вернуться обратно?! Вот они. Вот эти слова, которые сотрясли всё моё существо. Надежда стала угасать. - Прости. - бесцветно повторил я, позволяя взгляду замереть на мёртвой точке. - Думаешь, мне что-то дают твои извинения?! Я перестал дышать. Господи, умоляю, пусть я умру прямо сейчас. Аппарат рядом странно запикал. О, это знамение? Как бы то ни было, это заставило политика остановить свою тираду. Он глянул на прибор, а затем снова на меня. Не знаю, как я выглядел со стороны, но внутри всё было хуже в миллиард раз. Что мне делать теперь? Если меня вышвырнут отсюда, куда мне пойти? У меня ничего нет. Вернуться? Ах, убейте. - И я слышать не хочу твоих оправданий! - продолжил таки Холмс. - Но тебе придётся объясняться всему отделу, так что я хочу первым услышать, что ты скажешь, ибо ты можешь сделать всё ещё хуже. Так что говори. Я поднял на него испуганные глаза. Я не знаю, что сказать! Правду? Но её так много, я не знаю какой кусок истины преподнести ему. Моя рука теребила наручник на прикованной второй, как свободное животное не понимает почему собрат не может пойти с ним. Я вдруг подчерпнул откуда-то силы приподняться и взглянуть в глаза Холмсу. - Сделать хуже правдой? - хрипло осведомился я. Складка меж бровей политика выросла вдвое. - А её ли ты используешь? - ледяной намёк на мою прошлую натуру. Голова гудела. - Разумеется. - выдавил я, изо всех сил поддерживая зрительный контакт с Майкрофтом. - Только я не знаю с чего начать. - признался я. - Полагаю, - я узнал этот деловитый тон. Мне даже захотелось улыбнуться от мыслей, что я по нему, оказывается, скучал. - они захотят прежде всего узнать причину твоего возвращения. Я невольно дёрнул бровями, дивясь словам, а затем пожиная боль, которая пришла вслед за этим ничтожным движением. - У них есть некое представление о том, почему ты… покинул нас. - мне стало тошно от этих слов. - Но твоё появление стало неожиданностью. Я рвано вздохнул. Правду, значит. Что ж… - Он бы убил меня. - выпалил я и тут же подставил ладонь ко рту. Меня в прямом смысле чуть не вырвало. Озноб сменился жаром. Майкрофт, конечно, понял о ком я, но сидел с выражением лица, которому пока нечего сказать. Я еле совладал с рвотным позывом, сжимая ткань на животе. - Я думаю, что убил бы. - чуть поправил собственные слова я. - Но… - говорить сложно. Через каждое слово наружу хочет вырваться скудное содержимое желудка. Успокоительное оказало организму медвежью услугу. - дело не только в этом. - я глянул на потолок, но почти сразу сбежал глазами к политику. - Это просто стало… последней каплей, катализатором. - я взял небольшую паузу, потому что голос задрожал. Майкрофт просто ждал. - Я думал, что он… Нет, всё-таки рыдания сковали моё горло. Сокрушительные воспоминания о ещё не завядших чувствах терзали мою душу, и нервная система еле держала запасной генератор в приемлемом состоянии. Пальцы свободной руки стали тереть голову, словно это помогло бы избавиться от хлещущийся там боли. - Я просто идиот. - мои зубы неожиданно заскрежетали, плотно стиснувшись. - И ты был прав. - слова полились из меня, как и слёзы, градом. - Во всём прав. - всхлип, я бесполезно пытался вытереть щёки, которые тут же снова намокали. - Я подумал, что раз мы понимаем друг друга... - я на секунду стал задыхаться как астматик. Холмс напряжённо приглядывался ко мне. - То мы сможем стать… - мышцы сжимались и разжимались. - Семьёй. Но он не хотел этого. И я понял что… - я взглянул на Майкрофта из-за завесы водопада слёз. - Единственный мой союзник - это ты. - я только сейчас заметил, что последние секунды впивался ногтями в запястье пленённой руки. - Лишь тебе я могу доверять, потому что ты никогда бы… - я снова задохнулся, хватаясь за горло. В эту секунду я понял, что не могу больше сделать ни вдоха. Мои глаза распахнулись, застывая где-то в чёрной дыре. Пальцы сжали одеяло. Из недр глотки вырвался лишённый всякой пользы полу-хрип полу-вдох. Майкрофт вскочил. Я же упал на подушку. Слишком частые сокращения изводят мышцы. Кто-то навис надо мной, тыкая в лицо какой-то штуковиной. Мои глаза медленно закрылись. Когда первая порция воздуха наконец-то проникла в мои лёгкие, они начали гореть. Не было ни адреналина, ни знакомого возбуждения. Лишь ощущение скорой смерти. И это не было весело. Я в третий или чёрт знает в какой раз вынырнул из забытья. Моё местонахождение не поменялось, но рядом уже не было ни медбратьев, ни Майкрофта. Браслет по прежнему находился на моём запястье. Металл успел нагреться. Я перевернулся на бок и уставился на блестящую вещицу. Пошёл, пошёл, пошёл ты... Было так тихо, что я на секунду расслабился. Комната была небольшая. Большую часть пространства занимало медицинское оборудование. Ни одного окна, значит, либо я на подземных этажах, либо в невообразимо изолированной тюрьме. Справа находилась ещё одна дверь, возможно, она вела в туалет. Я с тоской глядел на единственный стул, на котором сидел Майкрофт. Мне вдруг стало ужасно одиноко. Слёзы вновь замаячили у краёв глаз. Мне не было известно день сейчас, иль ночь, сколько на часах. Я знал лишь, что дико устал, несмотря на то, что несколько раз вырубался. Мы не закончили разговор. Что думает Майкрофт о моём признании? Глупо полагать, что мои слова растрогали его. Но я по крайней мере не слукавил. Вспомнить всё, через что я прошёл здесь: Майкрофт всегда был рядом, как старший брат, следил за мной. Как иронично: кажется теперь я ценю его опеку. Особенно потому что такого больше не будет. Мрачные мысли. Спустя долго тянущиеся пять минут я решил сомкнуть красные разящие жаром глаза. Как только картинка в голове стала однообразной, тёмной и открытой для фантазий, на ней негативом отобразилась фигура. Этот силуэт, безошибочно мной угаданный, молниеносно побудил меня поднять тяжёлые веки. Я пропал. Ужасно желая дать телу отдохнуть, я не мог закрыть глаза. Он, казалось мне, на века отпечатался пятном от лампы на внутренней стороне век. Сколько бы раз я не моргал, как долго не смотрел бы на свет, стараясь размыть страшный силуэт бесформенным пятном, он не исчезал. Более, оказываясь в темноте, я сразу ощущал его физическое присутствие. Понятное дело, что у меня крыша поехала. Но вся жестокость душевного недуга в том, что перехитрить собственное сознание чрезвычайно сложно. А иногда и вовсе невозможно. И у меня не вышло. Я с ужасом пялился в стену, чувствуя, как смерть держит руку на моём плече.