Молодой бог

- Эдвард. Себастьян Моран чётко выделялся на фоне серого облачного массива. Он уже успел побриться, причём нехарактерно гладко. Его футболка уже порядком взмокла, и по лицу то и дело стекали капли пота. Полковник дышал часто, но глубоко, так как учили ещё давно в военной академии Её Величества. Мы выбрались из дома как и договаривались - рано. Солнце уже должно было давно греть землю, но вот уже который день всея светило отдыхало, укрывшись мягким одеялом. Кажется, небеса решили поиграть в «повторялку» с моим настроением. Я бежал настолько яростно, что Моран остановил меня спустя пару километров непрерывного бега. - Что с тобой? Я держал губы плотно сжатыми, а глаза опущенными. Я, конечно, мог рассказать всё Себастьяну. О том, что не спал всю ночь, заставляя мозг думать о чём угодно, кроме того, что Джим хотел вырезать часть меня. Выжечь. Он меня наполовину презирал. Эти мысли царапали мне сердце, которое собиралось до последнего верить, что дядя любит меня так, как я того желал. А желал я на удивление чего-то… человеческого. Киллер уже прокомментировал мои невыспавшиеся глаза, когда мы встретились час назад на холодной пустой кухне. Я мог разделить с ним свою боль, но что, если… Я поднял на киллера глаза. Тот глядел на меня открыто, даже как-то по-глупенькому. Но его смутил мой хмурый взгляд исподлобья. Я подошёл к нему близко, носок к носку. … но что, если он тоже всё знал. Знал и знает, что делает Джим. А вдруг я не могу ему доверять? Поэтому я испытующе прожигал Себастьяна взглядом, ища в его лице приметы предателя и стукача. Теперь я стал параноиком. Отлично. Нагретая после активных упражнений кожа потихоньку остывала. Ветер обдавал её прохладой, забирался под футболку, трепал взмокшие волосы. Мы стояли посреди дороги. Где-то вдалеке, по главной трассе, проехал грузовик, шумно кашляя и дымя. На нашем пути не было ни одной машины. Эта дорога вела только в одно место: к особняку преступного гения. Мои расшатанные нервы требовали отдачи. Я ощущал, как нарастает желание проявить жестокость. Однако, бег чуть ослабил этот порыв рушить всё вокруг, и я смог мыслить более менее трезво. Что ж я так критичен к Себастьяну? Он хоть людей и убивает, но в вопросах верности его не стоит сомневаться. Но я всё равно пока ничего ему не буду говорить. - Я расскажу тебе. Но позже. - ответил я, уже спокойно глядя на Себа. - Сейчас я должен разобраться сам. А то боюсь запутаться. Моран снова меня понял и кивнул. - Только в следующий раз, - слегка усмехнулся киллер. - предупреждай, если захочешь устроить спринт. Теперь я согласно кивнул. Становилось прохладно от того, что мы стояли на месте, истекающие потом. Полковник решил продолжить бег, но на этот раз более размеренно. Мы бежали вдоль полей, разлёгшихся по обе стороны от дороги. Трава казалась невероятно насыщенной, а на горизонте и вовсе чёрной. Небо пересекали стаи птиц и отбившиеся их товарищи. Карканье ворон где-то неподалёку привлекло моё внимание. Штук десять кружило над определённым куском земли. То и дело одна или две опускались и, топорща крылья, копошились в траве. Что за мышь попалась им на завтрак? Или кто покрупнее? - Что ты почувствовал, когда впервые убил? - спросил я Себастьяна, после того, как мы согласились начать обратный путь. Моран глядел перед собой, не меняя сосредоточенного выражения. - Я и не вспомню. - признался он. - Сейчас это настолько обычное дело, что я ничего не чувствую. Это просто работа. Я обдумал его ответ. - А любил? Когда-нибудь? - я немного смутился своей наглости, но мне было интересно. Моран повернул голову и опустил на меня глаза. Такой темы для разговора он не ожидал. - Ну, вроде да. - он слегка дёрнул плечами. - А что? - Да так. - я прерывисто вздохнул и тут же запыхался. - Давно это было? Мы оба держались немного отстранённо, почти не выражая эмоций. Себастьян кивнул. - И больше ты не влюблялся? - продолжал допрашивать киллера я. - С такой работой это бесполезно. - в голосе ни капли сожаления или ноток ностальгии. - В перерывах между заданиями я может и развлекаюсь, но чему-то большему не позволю тянуть поводья. Я опустил глаза, глядя на мелькающий под ногами асфальт. Картинка на секунду помутнела, но я быстро справился с подступившими слезами, запрокидывая голову наверх. - Что бы там у тебя не происходило… - осторожно начал Себастьян. - Ты должен понять, что в этом мире у человека не может быть всего. Ты должен выбрать что-то одно. Я с опаской глянул на Морана. Может он уже догадался к чему были все вопросы. Да и глаза-то у него на месте. - У обычного человека не может. - тихо сказал я, переведя взгляд на растущий вдали дом. - Нет, Эдвард. - когда Себастьян начал говорить слишком серьёзно, пытаясь донести какую-то мудрость, я понял, что мир вокруг меня рушится. А вместе с ним и мир внутри меня. - Даже у Джима нет всего. Он тоже сделал выбор. Я резко затормозил, ощущая дрожь в коленях. Согнувшись, я упёрся в них руками. Ярость снова плескалась во мне. Я должен был вновь унять её, пока чего-нибудь не натворил. - Прости, я не могу. - быстро сказал я Себастьяну и рванул вперёд. Моя скорость была приемлемой для соревнований по бегу мирового уровня. Я перестал думать. Все мысли не успевали задерживаться в голове, их сдувало ветром. Так-то лучше. До особняка я добежал спустя минуты четыре, заранее затормозив перед воротами. Может я и выучил урок. По крайней мере неглубокий его смысл. Пройдя мимо охраны в дом, я не стал нигде задерживаться. На этот раз энергия не ушла из меня, отдавая слишком много тому, чему не стоило бы. Поэтому я зашёл в тренировочный зал и с размаху зарядил по ничего не подозревающей груше. Та беспомощно закачалась на длинной толстой цепи. Я ощутил себя ею, так же болтающимся, привязанным и беспомощным. Такое сравнение вызвало во мне следующую реакцию: я принялся избивать свою неживую копию, наращивая силу и темп. И я не останавливался, пока на пол не полился целый дождь из моих эмоций, превращённых в жидкость. Нужно вывести всё из организма. Пальцы подрагивали, разбитые костяшки налились нездоровым румянцем, а в некоторых местах этот румянец переливался в отёчную пурпурность. Кости ныли, но я не собирался останавливаться. Себастьян уже точно вернулся, но, похоже, сразу пошёл в душ. Следующей моей жертвой стал тренажёр. Не жалея сил, я тянул вниз рычаг, соединённый с канатом, продетым сквозь килограммовые бруски. Раз за разом, тяня вниз и отпуская, я выпускал наружу киловатты злости. Мышцы уже дрожали. Организм требовал отдыха. Я рухнул на пол, около скамейки и уставился на руки, которые била крупная дрожь. Несмотря на то, что физически я был истощён, эмоции, а в особенности негативные, истощить оказалось сложнее. Подавляя ярость, я лишь подкармливал обиду, что в свою очередь давало повод той же злости. Я и не знал, что могу так злиться. Зубы сжимались, ногти впивались в ладони, грудь неровно вздымалась. В голове желание причинить боль. Желание кого-нибудь прикончить. Всё напрасно. Всё напрасно. Всё было напрасно с самого начала. Я глупый, я идиот, я НЕНАВИЖУ КАЖДЫЙ СВОЙ ВДОХ! Безысходность окончательно сорвала мои тормоза, и я, не контролируя себя, вскочил на ноги, схватил скамейку, что заставила мою спину прогнуться, и побежал вместе с ней к окну. Дребезг. Скамейка наполовину лежала перевёрнутая на улице, вокруг стекло. Я уставился на осколки и не смог остановить себя. Схватив один из них, я крепко сжал его в ладони, давая острым краям врезаться в пальцы и ладонь. От резкой боли у меня перехватило дыхание. Тудум-тудум-тудум. Моё отражение потихоньку заливала красная жидкость. Я направился прочь из зала, держа на вытянутой руке осколок. На шум сбежались охранники, вышел Моран с мокрой головой, появился Джим. Мы все встретились между коридором, кухней и гостиной. Я вперил свой взгляд в дядю, заставляя вселенную снова сузиться. Мне стало ясно, что меньше всего я парился, когда мир вокруг был сюрреалистичным. Но Джим не менялся. Он оставался демонически прекрасным и вызывал во мне отвращение. - Эдвард. - когда Моран увидел в моей руке стекло, то сразу стал вести себя как человек, заметивший самоубийцу на краю крыши или с пистолетом во рту. - Спокойно. Положи. Это. Видимо, моё состояние и выражение лица заставили киллера волноваться. Тот стал медленно подходить ко мне, подняв вверх ладони. Ну точно! Так ведут себя с истериком, в руках которого опасный предмет. Я позволил мужчине приблизиться к себе, а затем замахнулся. Я всё ещё хотел убить кого-нибудь. Мне не хватило причинения ущерба неодушевлённым предметам. Я злился. Моран выгнулся, уворачиваясь от моего замаха. На миг на его лице появилось удивление, но уже через секунду он был настроен положить конец моим выходкам. Охранники стояли как столбы, а Джим просто наблюдал. Я игнорировал режущую боль в ладони. Хотелось отпустить осколок, схватиться за руку и подуть. Но я не собирался слушать ноющего себя. Новый замах был так же безуспешен, но на третий я резанул киллера по плечу. Это побудило Морана использовать своё преимущество, которое у меня было недостатком. Он придавил меня к стене массой, пресекая мои попытки махать руками. Сам киллер смог вытащить мою руку и прижал её плашмя к стене, пачкая всё кровью. Один мощный удар, и осколок выпал из моей руки. - Успокойся. - прорычал Себастьян. Я бился в истеричных конвульсиях, зажатый между стеной и полковником. Прошло долгих две минуты. Мои рвения ослабли. Боль тела наконец-то возрасла, перекрыв боль души. И это заставило меня облегчённо вздохнуть. Определив, что я уже не опасен, Себастьян отступил. Тишина. Я всё ещё стоял около стены, но стал сгибаться, медленно сползая по ней. - Псих. - вдруг донеслось до моего уха. Я широко распахнул глаза и устремил взор прямиком на охранника, ставшего недавно объектом моей тогда ещё не сильной ярости. ЧТО ТЫ СКАЗАЛ?! Новый взрыв. Я сорвался с места, схватил осколок и с новой силой сжал его. Пара секунд, и я преодолел расстояние между нами. Ни Моран, ни второй охранник не успели ничего понять, а я уже повалил этого ушлёпка на пол и вонзил в его бедренную артерию самый острый конец стекла. - Через минуту ты сдохнешь от потери крови! - закричал я в лицо ошарашенному мужчине. Я бы мог остановиться, малейшей усилие, и всё бы прекратилось. Но я не хотел. Мой взгляд метался по бледной физиономии ублюдка, желая получить наслаждение от его страданий. Этого оказалось недостаточно. Я вырвал ремень из его брюк и в мгновение затянул его на шее охранника. Да, вот так. Бледность уступила место красноте. Выпученные глаза, он вцепился в мои руки. Я затягивал всё сильнее и сильнее. Моё сердце гулко стучало, совесть истошно орала, забившись в угол, а нечто тёмное и страшное танцевало, напевая жуткую мелодию. Ещё чуть-чуть. Звон в ушах не давал мне думать. Мужчина подо мной умирал. Я смотрел как закатываются его глаза, как неестественно его выражение и цвет лица. Но прежде чем свет жизни померк во взгляде моей жертвы, моя ярость растворилась. Всё потому, что у меня резко свело мышцы. Я медленно ослабил хватку, ошарашенно бегая глазами по картине передо мной. Упал назад, раскинув руки в стороны. Чёрте что творилось в голове. Я ощущал лишь боль и частый стук сердце. Спустя какое-то время, я почувствовал, что тело рядом оттаскивают. Причём тишину не нарушило ни одно слово. До ушей доносилось лишь кряхтение и стоны. Я оставался лежать, медленно опускаясь в могилу. Надо мной возникло лицо Морана. Он вздохнул и присел на корточки. - Тебе помочь подняться? - спросил киллер. Я попытался напрячь мышцы, те сразу отозвались жутким спазмом. Полковник, видимо, всё понял, потому что принялся примерять как бы меня поудобнее поднять. В итоге я оказался в руках Себастьяна. Тот нёс меня на второй этаж, ко мне в комнату. - Джим не дал тебя остановить. - вдруг уведомил меня киллер, аккуратно усаживая на кровать. - Чтоб ты знал. Он попытался передать какое-то послание в своём взгляде, но моя голова ещё плохо соображала, чтобы сделать хоть элементарный вывод. Я хотел было отключиться, но полковник похлопал меня по щекам и посоветовал принять горячую ванну. Перед тем как выйти, Себастьян спросил вот ещё что: - Зачем ты на него накинулся? Ты решил так отыграться? - Он назвал меня психом. - насупившись, ответил я. Моран нахмурился. - Ты чё-то путаешь. Никто из них и слова не сказал. Мои губы сами собой распахнулись, придавая лицу растерянный вид. Что ж тут сказать? Кажется, мне пора к психиатру. Что ж, ванна заняла добрых два часа. Я лежал в нагретой воде, прося прощения у своих мышц. Прозрачной жидкость так и не стала. То и дело кровь из ран окрашивала её в соответствующий оттенок. Плохая идея — принимать горячую ванну с такими порезами, но судороги мышц оказались куда болезненней. Пускай я потеряю кровь, но хоть двигаться нормально смогу. Так я пропустил завтрак и почти первую половину дня, отходя от насыщенного утра. Остановка крови и перевязка заняли тоже немало времени, так что только к четырём часам я был в более менее приличном виде. Так я и спустился к обеду. Пока я отмачивался в ванне, потихоньку анализировал произошедшее. С одной стороны, мне было ужасно стыдно, а с другой, ужасно плевать. И я не мог прийти к чему-то одному. Единственное, что я решил - мне стоит попытаться. Эти эмоции действительно приносят лишь боль. Джим не выглядит… по крайней мере чаще всего как тот, кому больно. Значит, что-то есть в его словах про очищение от… человечности. Пусть уйдёт эта боль, умоляю. Я не хочу ничего чувствовать. Хочу быть бесчувственным монстром. Это действительно было бы спасением, избавлением, очищением. Обед проходил так, будто ничего необычного не произошло. Ни вчерашнего откровенного разговора с Джимом, ни сегодняшнего представления. Я молчал, держа лицо нечитаемым. Моран тоже тихо поглощал пищу, лишь иногда проверяя моё внешнее состояние. Дядя же… ах, мой дядя. Одно его имя — непосильный груз, который всё труднее и труднее поднимать. Он был как обычно необычен. Когда он стал рассказывать зачем и когда мы полетим в Америку, я еле уговорил себя отключить эмоции, и как Моран воспринимать всё как работу. - Там есть некоторые люди, которые хотят справедливости. Они нуждаются в моих консультациях. Ладони отдавали ноющей болью. Это не давало мне расслабиться. Вроде бы бесило, но в то же время помогало контролировать действия. Когда пришла пора ехать на то самое мероприятие, я не стал протестовать против поездки. Надев уже принесённый в мою спальню костюм (на этот раз тёмно-синий), я ещё раз перебинтовал ладонь. Нам с Себастьяном пришлось ждать Мориарти ещё полчаса на первом этаже. Я просто сидел на диване и пялился в пол. - Извини, - сказал я, когда заметил, как выпирает бинт из-под рукава футболки полковника. - Проехали. - искренне ответил Себ. От этого его всепрощающего характера мне стало ещё совестнее. Похоже, он единственный, кому я могу доверять. Какое паршивое заключение. Когда дядя соблаговолил таки появиться, я тут же встал и направился к выходу. Моран снова выступал в качестве водителя. Я видел боковым зрением, что Джим пару раз смотрел на меня. Ничего. Не буду говорить с ним лишний раз. Только по делу. Сажусь на джимовскую диету. Дорога на этот раз заняла времени чуть больше. Кажется, мы двигались в сторону Шотландии. Пара часов с Джимом на заднем сиденье… Ладно, у меня есть наушники. Я слушал музыку не переставая и не интересовался, чем там занят дядя. Да, мы оказались в Шотландии. Большой особняк показался на одном из холмов. Он освещал округу своими огнями и роскошью. Ещё одно достояние грешников. Плевать. Мы с Джимом вышли из машины. Мне не были известны даже крохи деталей на этот раз. Плевать. Я не стал идти рядом с дядей, а зашагал вперёд. Однако, заметив несколько знакомых лиц, я опешил. Джон Гарви с женой, Лорд Моран с какой-то спутницей, ещё пара членов Палаты. Джим догнал меня около лестницы. Я с лёгким вопрошающим удивлением перевёл на него взгляд. - Что это за встреча? Ты снова организовал выставку, но на этот раз позвал не настоящих преступников, а тех из них, кто прячется под масками добродетелей? Уголки губ дяди приподнялись, а грудь дрогнула в смешке. - О, как заговорил. Мои челюсти заходили ходуном, и я сжал кулак правой руки. Острая боль тут же затмила ту, что засела в сердце. Мориарти стал медленно подниматься по лестнице, ожидая, пока я к нему присоединюсь. Чуть слышно вздохнув, я поравнялся с преступником. - Здесь не только члены правительства. - понизив голос, стал объяснять Джим. Я заметил, что костюмы на нас практически одинаковые, за исключением цвета (на дяде был более насыщенный и тёмный) и пары мелких деталей. - Послы стран Евросоюза, США, атташе, чиновники. - я заприметил парочку человек экзотической внешности. Один азиат, заметив мой взгляд, заигрывающе улыбнулся (видимо, даже с перебинтованной ладонью и шрамом на лбу я выглядел неплохо). - Но это не званый ужин. - мы достигли верха лестницы и прошли через двери внутрь дома. Я был весьма удивлён, когда передо мной открылась такая картина: зал напоминал экзотический сад, повсюду пальмы, странные растения, кое-где античные статуи в полный рост и бюсты, небольшие богемные фонтаны в углах, балкон второго этажа подпирают колонны. - Людям наскучили светские мероприятия. - тем временем говорил Мориарти. - В особенности они наскучили самому светскому обществу. - тут дядя издал смешок, полный искреннего сочувствия этим болванам. - Социальный мир переворачивается: богатые придаются забавам бедных, а бедные стремятся развлекаться как богачи. - Это вечеринка? - короче говоря уточнил я. Джим кивнул. - Что мне делать? - моё любопытство было удовлетворено, и я вернулся к равнодушному выполнению операций. Мы прошли мимо высокой колонны атлета. Изгибы его тела были искусно выточены из грубого камня. Даже не верится, что человек способен на такое. Весь зал горел неоном, каким-то образом вплетённым между растений и деревьев. Всё это место скорее походило на тематический клуб, где соединялась античность и современные штучки. И если «Молодой бог» скорее подходил под описание «Неонового нуара», то это место давало ощущение какой-то лёгкости, не выглядело порочным и жестоким. По крайней мере пока. - Делай то же, что я делаю в «Молодом боге». - ответил мне Джим, ступая на кусок пола особенно освещённый лампами. – Особенно меня интересуют представители американского правительства. После Александра Холла… - дядя показушно замолк и приподнял брови. – Мне нужен человек с мозгами. - Что мне им предлагать? – уже отправив взгляд гулять по гостям, уточнил я. - Выгодные условия, конечно. – ответил Джим. – Проповедуй начало новой эры в мире безопасности. Только не будь скучным. – особенно выделил последнее слово Мориарти. – Порадуй меня. - Хватит. - не выдержал я, пронзив глаза Джима своими. Он сказал это с усмешкой. - Ты не просто так пытаешься рассердить меня. - впервые я говорил с дядей, словно поменявшись ролями. - Что бы ты не планировал, я не позволю тебе… - боже, я чуть не выпалил «победить». Если бы я это сказал… Точно не знаю, что случилось бы, знаю лишь, что нечто такое, к чему я не был бы готов. Джим дёрнул бровями, притворяясь глубоко заинтригованным. - Чего, Эдвард? Чего ты мне не позволишь? Я подошёл к черте. Это я ощутил. Отступать было плачевно для моей гордости, наружу рвалось напоминание о каком-то принципе, которому я временами следовал. Никто, даже он не возьмёт вверх. - Просто не позволю. - немного запинаясь выговорил я, начиная пятиться. Возможно именно сейчас я был самим собой. А может полной противоположностью. Вопрос лишь в том, что мною движет: желание задеть дядю или угодить ему. В глазах Мориарти, да и на его лице я прочитал злость. Это заставило меня невольно улыбнуться. Теперь он чувствует тоже, что и я. - Но я сделаю то, что ты хочешь. - с лёгкими торжествующими нотками в голосе сказал я. - Заманю их всех в твою паутину. - Джим глядел на меня, уже достаточно длительное для него время, находясь под властью одной и той же эмоции. - Но сделаю я это не чтобы тебя удовлетворить. - я ощутил, как пережитая боль недавних дней утихает под звоном наслаждения от происходящего. - Я сделаю это, чтобы удовлетворить себя. Но отчасти во мне ещё теплилась надежда, что таким образом, следуя плану «Делаем-всё-наперекосяк-дяде», я смогу удовлетворить нас обоих. Эта часть была во мне и уходить не собиралась. Но что-то во мне поднималось, какой-то бунтарский дух, гнев разъярённого подростка, направленный на родителей-снобов. И, о, как это было приятно. Особенно после трагедии, постигшей меня. Трагедии гадкой реальности. Я развернулся на пятках и зашагал куда глаза глядят, оставив Джима позади. Толпа нарастала. Я просочился в неё и дал этому потоку нести меня всё дальше и дальше, среди блестящих нарядов, фальшивых улыбок, сладострастных взглядов и вони притворства. Заметив группу особенно громко общающихся людей, я сделал вывод, что хотя бы один из них американец. Точно, тот, что с рыжей бородкой. Никаких приличий, стоит слишком близко к остальным, общается так, словно все его визави — старые друзья. А впрочем, может так и есть. Сейчас мы всё разузнаем. Я взял мартини с подноса официанта, чью голову венчал венок, как у греческих выдающихся людей. Тематика вечера стала мне ясна. Мы в античном саду Нерона. Но где же вино? Я решил ничего не планировать заранее. Если я хочу всё правильно сделать, импровизация — вот мой компас. Шёл я медленно, удивительно медленно, даже мучительно (для самого себя). Вопрос: на какой крючок ловить американца? На своё тело и обаяние или же на обстоятельства, приукрашенные моими речами? Продолжая вышагивать, я сделал пару глотков. Вдруг я заметил того самого азиата, внимание которого привлёк ещё у входа. Тот стоял ко мне лицом, так что я был в его поле зрения. И он снова меня заметил. Прервав свою реплику, он ввёл в замешательство всю компанию. Все обернулись в мою сторону. Я предстал в выгодном мягком розовато-фиолетовом свете. С бокалом мартини и в хорошем костюме, я наверняка произвёл благоприятное для моей миссии впечатление. Все они тоже были красивы: дамы в красных, золотых платьях с голыми спинами; джентльмены эффектно постриженные и обтянутые в дорогие пиджаки. С моей стороны было бы грубостью просто так войти в их круг, я бы всё испортил. Поэтому, сделав ещё один театральный глоток из бокала, я как ни в чём не бывало возобновил свой неспешный шаг. Но не успел я и метра пройти, как чья-то рука открыла мне доступ к новой локации. Эта рука, разумеется, принадлежала заинтересовавшемуся мной мужчине. Как я и ожидал, он начал с пары сальных комплиментов, но свою задачу по затаскиванию в свою компанию выполнил. Каждый получил от меня улыбку, но американцу я улыбнулся чуть шире и встал ближе. - Вы англичанин? - такого вопроса я не ожидал. - Прошу прощения за мой нескромный вопрос. Майлз Кингсли. - американец протянул мне руку. Я заметил, что и волосы у него были тоже рыжие, а на лице присутствовали чуть заметные из-за освещения веснушки. - Конгрессмен Вашингтона. Я пожал ему руку в ответ. - Эдвард Мориарти. И, отвечая на ваш нескромный вопрос, да, я англичанин, но лишь наполовину. Улыбка мужчины меня привлекла. Она не была лживой. - Всему виной ваша открытость. - сказал американец. - Почти все англичане удивительно холодны и держат лишнюю дистанцию даже при личном разговоре. Да, это правда. И их очень бесит американская привычка влезать в личное пространство. - Предполагаю, это объясняется самим положением острова, лежащего на расстоянии от всех континентов. - мне понравилось, что мы тут же завели разговор. Я был даже удивлён такому повороту. Этот американец отличается от всех тех, с которыми я имел дело. Майлз Кингсли рассмеялся. - А ваша фамилия, мистер Кингсли, довольно англосаксонская. - заметил я. Ещё одна улыбка. Я в миг потерял интерес к остальным присутствующим, по кругу называющим свои имена и должности. Меня что-то зацепило в этом рыжеволосом жителе Нового Света. - Вы верно подметили. - он чуть наклонился ко мне, потому что зал стал наполняться громкой музыкой. - Корни моей семьи тянутся к этому загадочному зелёному островку. Эти слова обидели бы мой дух патриота, услышь я их от любого другого высокомерного американца, но этот, хоть и был политиком, отзывался о моей стране, как о чём-то тёплом, о ком-то живом и любимом. О старом псе, лежащем на солнце и виляющем хвостом. О песне, что никогда не забывается. О сундуке, который по прошествии лет манит окунуться в прошлое. Мужчина продолжал свой рассказ о том, что связывает его и Англию. Мы чуть отделились от остальных. Я слушал, иногда отвлекаясь на сердце, что так странно заныло, ускорив темп. Я был очарован и на несколько минут позабыл кто я, что здесь делаю и что намереваюсь. А так же я потерял всё своё лицо, отдавшись эмоциям (где-то Сайло ван-Дамм разочарованно качает головой). Нас прервал тот азиат. Он выглядел слегка разочарованным и нетерпеливым. - Ох, прошу прощения. - спохватился конгрессмен, глянув на вклинившегося в нашу беседу. - Я украл этого юношу, что вам так понравился. Иногда я слишком увлекаюсь рассказами. Я не успел собрать лицо по кусочкам, поэтому вся моя маска разрушилась. Выглядел я сейчас сбитым с толку и очень уязвимым. Чёртовы эмоции. Азиат снова заулыбался мне. О, нет, чувак, мне больше нравится быть украденным этим американцем. Ух, никогда бы не подумал, что буду такого желать. Я с надеждой перевёл взгляд на американца. Тот лишь улыбался. - Может мы выпьем где-нибудь? - стал пытаться привлечь меня азиат. Я бы смог грубо отшить его, но мне не хотелось делать этого при Майлзе. Надо выкручиваться. - Кошмар! - донеслось до меня. Девушка в красном прикрыла уши руками. - Что за отвратительную музыку они включили? - Я слышала, сюда пригласили живой оркестр с виолончелями, но, кажется, они попали в аварию. - поделилась сплетнями соседка в золотом. - Какой ужас! Я поднялся на носочки и стал выглядывать то, что помогло бы мне. Сцена. Невысокая, но широкая. Как раз для группы виолончелистов. Или для меня. Мысленно я потёр руки. Судя по лицам гостей, дешёвая современная музыка, использующая лишь пару слов и две повторяющиеся друг за другом ноты, не пришлась им по вкусу. - Вы извините меня? - я посмотрел сначала на бедного азиата, а потом на американца. - Я должен что-то сделать с этим. Я покрутил в воздухе пальцем, имея в виду музыку. Повыпендриваться перед конгрессменом стало для меня первостепенной задачей. Пока я держал свой путь, на глаза мне попался дядя. Сердце бухнулось, а потом облилось кровью. Ярость и отчаяние снова повалили из меня паром, поэтому я ускорился. Пройдя к сцене, я стал искать источник звуков. В тёмном углу располагался главный усилитель и провода, тянущиеся к диджейской стойке, за которой, к моему удивлению, никого не оказалось. Что за загадочное мероприятие, организаторы и исполнители которого всё не показываются? Не будь здесь официантов, я бы подумал о заговоре. Когда я выдернул провод, превращающий ток и нолики-единички в то, что слышат люди, зал будто облегчённо вздохнул. Интересно, что подумал Майлз? На место транслирующего устройства я положил свой телефон. Что же спеть? Что-то, что будет для Джима предупреждением, что-то, что усилит интерес американца, что-то, что даст мне власть. Выйдя из тени, я не постеснялся залезть на сцену. Как только я это сделал, людское любопытство взяло вверх над сухой фамильярностью, и они прекратили обмениваться пустыми репликами. Музыка стала нарастать. Не режущая уши, плавная, заигрывающая. Сочетающая нотки прошлого с современностью. Живое исполнение всегда привлекательней голосов, звучащих невесть откуда.

Бывает мыслю я, Сбежать давно пора, От боли скрыться той, Что в сердце ты принёс с собой.

Я отыскал глазами Мориарти. Тот стоял там же, где я его видел несколько минут назад. Он смотрел прямо на меня, но я не мог разглядеть, что говорят его глаза.

Любовь твоя, моя Уходит в никуда, Свет жизни мой померк, Лишён покоя я и сна.

Теперь я выглядывал Майлза и, к облегчению, обнаружил его в той же компании. Все смотрели на меня. Все меня слушали.

Когда-то прибежал к тебе, Теперь настроен убежать, Любовь порочная твоя, Отдал я всё, что мог отдать.

Неожиданно я обнаружил, что снова смотрю на дядю. Главное - добавить в голос иронии и насмешки. Я стал ухмыляться и играть глазами с публикой. Моё тело двигалось в медленном танце, подобно змее.

Теперь уверен я, Бежать мне надо от тебя, Не хочешь ты мою любовь, Чтобы всё было по местам. Прошу, не трогай меня. И не играй, дразня. Осквернённая любовь Хоть ранил ты меня, Я всё равно люблю тебя, Сейчас я вещи соберу, И от тебя скорей уйду. Прошу, дотронься до меня, Любовь так скверна.

Музыка угасла. И я тоже. Сначала меня всё забавляло. Эти слова были прямым посланием Джиму, я наслаждался тем, что снова блистаю на сцене, что все смотрят на меня, что единственный, ради кого всё это — мой дядя. Но строчки в самом конце сбили с меня спесь. Как бы я не крутился, как бы не злился и не желал ему смерти… Всё и так ясно. Сойдя со сцены под одобрительные аплодисменты, я попытался скинуть петлю печали. Добравшись до телефона, я застал раздражённого диджея. Пожав плечами на его немой вопрос, наверняка содержащий пару тройку плохих слов (А что? Зад поднял — место потерял), я стал удаляться от места славы. Только выйдя на свет, я столкнулся с Майлзом. То, что тот, очевидно, сбежал от своей компании и ждал меня здесь один, заставило мою самооценку снова взлететь до небес. Но демонстрировать это конгрессмену я не собирался. Поэтому, изобразив лёгкое удивление, я скромно замялся в метре от мужчины. Его губы растянулись в беззубой улыбке, а глаза тепло смотрели на меня из-под рыжих ресниц. Мной снова овладела эйфория, и губы сами собой распахнулись, а взгляд отправился томно блуждать по лицу американца. - Завораживающе поёте, Эдвард. - отпустил комплимент он. Я как мог изображал крайнее смущение, украдкой поглядывая на его приятное лицо, давая понять, как я польщён. - Очевидно, - американец вдруг слегка рассмеялся и глянул себе через плечо. - Вы не слишком заинтересованы в мистере Като. Я на секунду завис, пытаясь понять, кто же такой этот Като. Но экзотичность фамилии дала мне понять, что Кингсли имеет в виду того азиата. В ответ на это предположение, я пожал плечами. - Мне интересны Вы. - прямо сказал я, выпрямившись, будто это было что-то дерзкое, что-то, что меня нисколько не смущало. Вообще-то, так оно и было. Моя откровенность не поставила американца в неловкое положение. Он продолжал улыбаться, лишь на секунду опустив взгляд. - Боюсь, - вдруг сказал он. - мы на разных сторонах. Я на секунду опешил, распахивая глаза, но догнав, что мистер Кингсли имеет в виду ориентацию, а не вид деятельности, вернул себе невозмутимость. - А я боюсь, мистер Конгрессмен, что имел в виду деловой план. - я смог скрыть постигшее меня разочарование за коварной ухмылкой. Несмотря на то, что изначально мой примерный план состоял в том, чтобы использовать американца действительно по делу, я был раздосадован. Буквально после пары первых реплик, я ощутил что-то странно напоминающее влюблённость. В чём было дело, я не мог понять. Майлз Кингсли был полной противоположностью Джиму, но что-то в нём меня, очевидно, тронуло. Возможно, я смогу разузнать, что именно. Тем временем Кингсли наконец-то смутился. Совсем чуть-чуть. Его выдал вырвавшийся смешок, а ещё он повернул голову влево (так делали почти все политики, которых я встречал. Словно оглядывались, ища в толпе того, за кого можно было бы зацепиться, чтобы уйти от разговора о какой-нибудь неприятной откровенности о его стране). - Ах, вот как. Прошу прощения, мистер Мориарти. - Ничего страшного. - заверил я конгрессмена. Мужчина засунул руки в карманы и спросил: - Так чем я могу быть полезен? Мы гуляли по дому. Лавируя среди остальных гостей, уходя всё глубже в сад, прочь от музыки и посторонних, я подводил конгрессмена США к истинной цели моего визита сюда. - Вы же знаете, что часто некоторые дорогостоящие операции срываются из-за какой-нибудь малюсенькой утечки. - сказал я, отодвигая в сторону лист низкорослой пальмы. – И сколько времени потом тратится на то, чтобы найти виновника. - Вы очень прямолинейны, Эдвард. - заметил Майлз, размеренно шагая рядом и держа руки перед собой в замке. – И осведомлены. - Я сам, так сказать, из этой же сферы. - отозвался я, наслаждаясь иронией. Мужчина тихо ухмыльнулся, глянув на меня. - Сколько вам лет? - Девятнадцать. - Вы довольно молоды. Я бы сказал, очень молоды. Я слегка пожал плечами. - Возраст - это лишь цифра. – выдал я и тут же словил державу. Это были слова Майкрофта, сказанные мне тыщу лет назад. Какого чёрта… Я нравился Кингсли. Жаль, конечно, что не в том самом смысле. Конгрессмен был рад покинуть шумный зал. Сейчас мы шли по коридору. Я мельком оглядывал статуи, картины и вазы. Ничего нового. Ничего особенного. - Вы сказали, что хотите решить некоторые проблемы ЦРУ. - американец подводил к коварному вопросу. - Но зачем это Вам? Я незаметно вздохнул, припоминая все ответы Джима на похожие вопросы. Ах, да, их же и не было. Придётся подумать самому. - Для меня это игра. - сказал я, чуть пожав плечами и глядя на ковёр перед собой. - А она законная? - вдруг поинтересовался Конрессмен и получил от меня отрицательный ответ и искреннее сожаление в глазах. - Тогда я ничем не могу помочь. - с той же меланхоличной грустью ответил мне Кингсли. Я остановился и ещё раз внимательно вгляделся в мужчину перед собой. - А Вы приверженец порядка? - Разумеется. - И сами его соблюдаете? - Насколько могу. Я глядел прямо в глаза Майлза, пытаясь уличить его во лжи. - Но Вы политик. - с некой ноткой враждебности заявил я. Майлз ничуть не смутился. - А Вы много политиков встречали? Я кивнул. - И все они были лжецами и лицемерами? Здесь я замялся. Я видел достаточно. Куча планов Джима связано с продажными чиновниками, банкирами, бизнесменами, короче всей верхушкой. Глядя на это, сначала появляется гнев, затем разочарование, а после осознание, что всё это можно использовать. - Есть одно исключение. - хрипловатым голосом отозвался я. - Но лишь одно. - мои глаза воинственно взметнулись от пола на мужчину. - Все остальные позабыли о справедливости и не заслуживают доверия народа. Американец медленно закивал и вздохнул. - Не каждый способен оставаться альтруистом, получив власть. - просто ответил он. - Взращивать нравственно положительное поколение сложно, но моя страна прилагает к этому немалые усилия. Чтобы наши дети были свободны и добродетельны. Но всё же Платон писал о праве правителей применять ложь ради своих граждан. Но лишь им это и позволено. Я было открыл рот, но Майлз меня опередил: - Я согласен, что много людей правительства продажны. Но запомни, Эдвард, - Майлз вдруг вырос надо мной как Пизанская башня. - как отличить хорошего политика от плохого: хороший приходит к власти не потому что это выгодно ему, не потому что он находит в этом удовлетворение, а по необходимости, не имея возможности поручить это дело кому-нибудь, кто лучше него или ему равен. Мне вдруг стало нехорошо. Всё снова рушилось, искажалось. Я увидел перед собой Майкрофта и в ужасе отпрянул. В следующую секунду на меня смотрел рыжеволосый американец. - Всё в порядке? Я поправил пиджак и провёл рукой по волосам. - На самом деле нет. - вдруг признался я. - Я могу как-нибудь помочь? Я уставился на мужчину, ощущая, как горит солнечное сплетение, как горит лицо от волнения. - Не думаю. - покачал головой я, заставив себя успокоиться. - Только если выполните мою просьбу. Новая эра шпионажа и всё такое. – быстро проговорил я без особой убедительности. – Деньги получите не малые. – я уже даже не старался. Конгрессмен глядел на пол перед собой, обдумывая мои слова. Я тем временем разглядывал его, ища причины моего сердечного волнения. - Нет, Эдвард. Мне жаль, но я не могу пойти на это. И я понял. Он был не продажным чиновником, а тем, кого он назвал «хорошим политиком». Я в миг ощутил, что испытываю к нему уважение и поддерживаю его принципы. Странно, да? Находясь рядом с ним, я почувствовал себя иначе; от него веело светом и теплом, и я вдруг захотел, чтобы он окутал и меня. Больше никакой тёмной воды, лишь свет и тепло. В ответ на отказ Майлза я улыбнулся и кивнул без разочарования и даже как-то удовлетворённо. Прежде чем я открыл рот, чтобы отвесить следующую реплику, американец достал вибрирующий телефон. Экран осветил его лицо. Пока он читал сообщение, я слушал отдалённую музыку и шум журчащей в фонтане воды. За последнее время это была самая спокойная и умиротворённая минута. - Ах, как жаль. - произнёс вскоре Кингсли. - Боюсь, мне пора. Вот тут я разочарованно поджал губы и незаметно вздохнул. Майлз подошёл ко мне ближе, пересекая границу личного пространства. Моё сердце замерло. - Ты сообразительный парень, Эдвард. - сказал американец. - Я вижу в тебе борца за справедливость, идеальный пример того, каким должен быть юноша в твоём возрасте. Я похлопал глазами, не веря тому, что только что услышал. - Что?.. Борца за справедливость? - недоумевал я. - Мой дядя видит во мне совсем не это. - забывшись, выпалил я. - Знаешь, - светлые глаза Майлза весело сияли, а морщинки по краям были словно лучами. - вообще-то каждый видит то, что хочет видеть. Здесь главное - кем ты сам себя хочешь видеть. Важно отстаивать свои истинные желания, дать своим лучшим качествам расцвести, чтобы другие не слепили из тебя того, кем ты не являешься. Береги себя, Эдвард. После этого небольшого наставления Майлз сжал оба моих плеча так, как делают добрые дядюшки перед отъездом, и направился куда-то в сторону выхода. - Мистер Конгрессмен! - окликнул его я, резко обернувшись. Американец остановился. - Мы ещё увидимся? - с улыбкой спросил я. - Когда приедешь в Штаты, загляни в Белый дом. Буду рад другу из Старушки Англии. Я согласно кивнул и помахал ему напоследок. Его фигура скрылась за поворотом, и вдруг я схватился за грудь. Я ощутил, что дышу. ДЫШУ. Медленно, размеренно, глубоко. Воздух проходил через меня, и мне было так хорошо. Ни злости, ни обиды, ни бешенства, ни ненависти. Лишь спокойствие. От удивления я распахнул рот и простоял какое-то время в растерянности, прислушиваясь к своему лёгкому дыханию и внутренним ощущениям. От чего это? Из-за Майлза? В любом случае я был поражён. Сказать, что я остался под впечатлением — ничего не сказать. Пока я держал путь в общий зал, шёл вприпрыжку, засунув руки в карманы. Хотелось насвистывать кантри и по-дружески хлопать каждого по спине. Но когда моим глазам открылся пейзаж толпы придурков, я снова очутился в реальности. По сути, я ничего так и не добился от американца. Но я не жалел, что так вышло. Более того, я уже вообще не хотел никого вербовать. Хотелось просто уехать. В итоге я просто вышел на улицу. Стоял, облокотившись о перила и смотрел на смеркающееся небо. Не было никакого желания оставаться здесь. Я стал думать о том, что буду делать, когда мы вернёмся. Что будет завтра? А послезавтра? Как мне дальше общаться с дядей? Нужно найти Джима и сообщить ему, что я ухожу. И плевать, что он скажет. Совсем стемнело, но фонари и фары машин хорошо освещали всю округу. Я зашёл в дом. И как отыскать Джима? Наверное, где-то в куче людей. Я влился в поток человеческих тел и стал активно высматривать этого Дьявола. Проходя так минут пять, я остановился около небольшого фонтана. Вдруг я заметил Джима. Он стоял около колонны, и прижимал к ней какую-то женщину. Я сначала подумал, что он её душит, но, когда они впились друг в друга, я понял, что это не убийство. Моё тело сразу покрылось мурашками боли, а затем пришла уже знакомая ярость. Словно в океан угодил огромный метеорит. Он снёс каждый остров и создал такую волну, что я ощутил её, подступающую к горлу. Я смотрел на это, ощущая, как кровь в моём теле превращается в лаву. Мне захотелось взорвать этот дом, снести до основания. Я вскипел, я сам был готов разлететься на кусочки. Все мои приятные ощущения испарились. Ладонь заныла, лоб заныл, все кости заходили ходуном. Мой гнев был слишком силён. Я понял это, когда обнаружил в своих руках пустой бокал. Разбить, подойти к ним и… УБИТЬ ВСЕХ! КАК УТРОМ! ЭТО БЫЛО ТАК ПРИЯТНО! Но я выкинул бокал и помчался к парковке. Я смог сбежать. Наверное, мне помогла встреча с американским конгрессменом, его слова, его энергия. Не произойди со мной этого, я точно бы накинулся на дядю и убил ту суку. Свежий воздух меня не отрезвлял, мне хотелось наполнить его газом и чиркнуть спичкой. Я сбежал по холму и с грохотом упал на нужную машину. Себастьян сидел внутри и прикуривал. - Ты чего? - спросил он, увидев меня. Я запрыгнул на переднее сиденье и с силой зарядил по приборной доске. - Э! - вскрикнул Моран, хватая меня за руку. - Что такое то? - Гони отсюда! - немного истерично завопил я, барабаня по всем частям машины. - Пошёл он нахрен! Пошло всё нахрен! Сука! - Боже, Эдвард, - обалдел киллер. - да расскажи уже чё случилось! - Он там с какой-то… какой-то… прямо там! - я закрыл лицо руками. Моран вздохнул и откинулся на спинку сиденья. - А чего ты психуешь-то? Как будто в первый раз. - произнёс Моран. - Ты не понимаешь… - мой голос словно сдулся, вся энергия ушла. Себастьян выкинул окурок и поднял стекло. - Я знаю о чём ты. - возразил он. - Он просто… - я с силой сжал зубы от злости. - прямо-таки табу установил мне на секс с другими, а сам… вон! Моран опустил глаза. - Да. - кивнул киллер, ковыряя руль. Ему не нашлось сказать ничего более развёрнутого. Я же таращился на свои побледневшие пальцы то страшно сгибающиеся от нервного тика, то безжизненно коченеющие. Сейчас я был действительно зол. Не был под властью чар Мориарти. Я ощутил себя как-то… уязвлённо, словно мою гордость пытались затоптать. Это подняло во мне протестанта с огромным флагом «Революция». Я загорелся идеей мести. Вот чего я хочу. Отомстить. Его табу - ничто для меня. Я буду делать всё, что захочу. И первое, что я сделаю… Я медленно повернул голову на Себастьяна. - Знаешь, Себ, око за око, дело за дело. - хитро произнёс я, смотря на удивлённого киллера. - И ты мне поможешь. - А? - Моран указал на себя. До него ещё не дошло. - Давай ты сейчас меня трахнешь. - прямо сказал я. - Мне вдруг захотелось разнообразить свою половую жизнь. Себастьян активно замотал головой. - Не-не! А мне правила Джима нарушать не хочется, а то иначе я покойник. - Он не убьёт тебя. - твёрдо сказал я, пытаясь убедить в этом киллера. - Ты незаменим. Лесть вряд ли могла подействовать, но я решил идти до конца. - Пожалуйста, Себ. - я повернулся к нему и положил руку на его ногу. - Он будет зол только на меня, потому что поймёт, чего я добивался. А тебе просто будет приятно. Моран с сомнением смотрел на меня, сложив руки на груди. Я стал медленно двигаться к нему. - Это очень опасно, блин. - сказал Себастьян. - Не советую. Переходить дорогу Мориарти, ещё и намеренно… Ух. - Ты видно забыл, - медленно, растягивая слова сказал я, садясь на киллера и смотря в его ясные глаза. - я тоже Мориарти. И разве ты не хочешь меня? Моя рука провела по торсу киллера дорожку прямо до пряжки ремня. Моран сглотнул, но продолжал держаться. Тогда я скинул с себя неудобный пиджак и стал шептать на ухо Себастьяну какое у него красивое тело и как я хочу его. Мои руки изучали полковника, а его руки потихоньку приближались к моим бёдрам. Давай, Себастьян, сдавайся. - Не занимаюсь я таким! - предпринял новую попытку протеста киллер, пытаясь усадить меня на место. Я театрально посмеялся, добавляя смеху томности и игривости. - Ещё как занимаешься. - прошептал я, старательно ёрзая. - Журнальчик тот я видел. Моран напряг память, чтобы понять о чём я говорю. Когда дошло, что я имею в виду тот раз, когда я застал его спящим с порнушкой на лице, полковник отвернулся к окну. Я заметил, как зарделись его щёки. О, как мило. - Может ты и меня представлял? - я играл с вырезом футболки, специально дотрагиваясь до кожи как можно приятнее. - Я тебя - да. - моя улыбка ехидно растянулась, и я прикусил губу. Себастьян уже собирался поставить точку в этой бессмысленной борьбе, но я поцеловал его. О, как же давно я не чувствовал чужих губ… Я сразу углубил поцелуй, запустил пальцы в его волосы, провёл ими за ухом. Кажется, тиграм тоже нравится, когда им за ушком чешут. И да, это подействовало. Киллер сдался, притянул меня ближе, позабыв об осторожности. Было странно делать это с Мораном, но что ж ещё оставалось? Я был ещё в какой-то мере возбуждён после общения с конгрессменом. Себастьян расстегнул мои брюки и принялся за свои джинсы. Я стал думать, как бы так изловчиться… О, я никогда раньше не занимался сексом в позе сверху. Да и вообще ни в какой кроме той, что использовал Джим. Я стал максимально стягивать брюки. Тем временем Моран достал свой член… Боже, я на секунду аж замер. Он, по-моему, даже больше чем у дяди. Опираясь на плечи киллера, я высунул край языка и стал садиться. Моран перед этим плюнул на пальцы и всё смазал. Грязно конечно, но смазки поблизости не наблюдалось. Волшебный пиджак Джима был… на Джиме. Было неприятно делать это практически в сухую, и я старался побыстрее привыкнуть. Руки Себастьян положил на мои ляжки, а голову откинул. Было тесно, но это возбуждало. Было волнительно, но это возбуждало. Было… но это возбуждало. Я двигался быстро, медленно, Моран помогал мне, мы прерывались и не прерывались на поцелуи. Я выгибался, упираясь лбом в потолок машины. Стёкла запотели. Хах, неудивительно. Это был совершенно другой секс, но он мне тоже нравился. У Морана был просто огромный член. Прямо хоть иди в порно снимайся. Мне стало жарко, Себ тоже вспотел. Волна нового возбуждения накрыла меня, и я понял, что скоро кончу. Я положил голову на плечо киллера, цепляясь за его спину. Мышцы на моих ногах активно сжимались и разжимались, двигались под кожей. Вены набухли от напряжения и жара. Я прикрыл глаза. - Что за херня?! Мы резко открыли глаза и повернули головы. Дверь была распахнута, на нас смотрели чёрные глаза Сатаны. Сначала, если честно, я испугался. Я вздрогнул. От волнения и испуга меня чуть не вырвало. Но потом я вспомнил почему всё вообще происходит. - О, Джим, ты уже пришёл. - невинно сказал я, возобновляя ритм. Моран вот был немного в шоке. Чёрт, его напряжение может спасть. Вид у Джима был разъярённый. - Какого хрена, Себастьян?! Я запретил тебе! - кричал он, указывая на Морана. - Я убью тебя! - Джим, в чём проблема? Ты же вроде бы уже отимел кого-то, вот и успокойся. - продолжил я, жестоко улыбаясь. - Я тоже имею право спать с тем с кем хочу. - я говорил это, чуть прикрыв глаза. - Тем более ты не мой отец, чтобы мне указывать и ругать. - о, месть сладка. Пока Джим охуевал от моих слов, я ощутил, что через пару секунд кончу, поэтому откинул голову назад и вцепился в футболку Морана. - Не смей! - угрозы в голосе дяди было много, но я не смог сдержаться. Я прикусил губу и кончил прямо на себя. Чёрт. Моран смотрел на меня во все глаза. Я же ухмыльнулся. Вдруг на моём плече оказалась рука Джима. Он с силой схватил меня и вытащил из машины. Морана он тоже выкинул. Я грохнулся на землю с одной свободно болтающейся штаниной и без одного ботинка. Мориарти сел за руль и газанул. Машина, на которой мы должны были возвращаться, благополучно исчезла из виду, а мы с Мораном остались стоять все помятые, а я вообще весь в сперме. - Пиздец. - таков был вердикт киллера. Мы пошли в уборную в доме, чтобы привести себя в порядок. Пока я стирал пятна со своей рубашки, Моран стоял, опершись задом о раковину. - Как думаешь, что будет? - спросил он. Я пожал плечами. - Плевать, если честно. Я доказал ему, что тоже могу - это главное. Моран потёр лицо руками. Вдруг я задумался. - Ты не кончил. - Ага, не успел. - ответил Себастьян со смешком. - Немного не до этого было. Я ухмыльнулся. - Так может я помогу? - После всего? - удивился киллер. Я закрыл дверь на ключ, а затем опустился перед Мораном на колени. - Обратного пути всё равно нет. - улыбнулся я снизу. - Нравится видок? Моран снова сглотнул. Я расстегнул его ширинку и отсосал. Мне вспомнились слова Джима о том, что я не должен вставать ни перед кем на колени. Ну, раз уж я преступил все его законы и правила и в аду мне гореть, то какая разница? Когда напряжение Себа было снято, нам оставалось решить маленькую проблему: как добраться домой? На мне не было пиджака, рубашка неприглядного вида (как бы я не старался вернуть ей прежний вид), нет одного ботинка, вокруг ни одного знакомого. - Ну, - я ещё раз оглядел себя в зеркале. Губы чуть распухли от поцелуев и ещё кое-чего. - давай угоним чью-нибудь тачку. Случайный прохожий решил бы, что мои слова прозвучали несерьёзно, что мы с Мораном сейчас посмеёмся и придумаем другой выход из ситуации. Но так уж сложилось, что у киллера уровень совести вообще-то валялся где-то в канаве, а мой, после произошедшего, всё ещё сидел, запершись в кладовке. - Мысли мои читаешь. - тем же тоном произнёс Себастьян. Ну, чё? Пошли мы с ним на стоянку, вырубили водилу «Мазарати» и стали держать путь домой. Ехать нам пришлось по ночной дороге. Когда редкие дома остались позади, звёзды стало видно распрекрасно. Я любовался ими, подняв голову вверх. Почти вся поездка прошла в молчании. Мы бы могли обсуждать произошедшее и выдвигать теории о последствиях, но говорить не хотелось. На моих губах замерла лёгкая улыбка. Добравшись до ворот особняка, мы всё же немного навострили уши. Но на нас никто не накинулся. Всё было тихо и спокойно. Оставив краденую машину в гараже, Себастьян пошёл к себе, а я тихо-тихо стал подниматься на второй этаж. Всё же мне было немного жутко проходить мимо двери Джима. Я ожидал, что он сейчас выпрыгнет с ножом. Или окажется в моей комнате. Но, к моему облегчению, никого нигде не было. Эта тишина напрягала. Окей, надеюсь, всё обойдётся. Я лежал в кровати и вроде бы уже спал. Прошло достаточно времени, я как бы провалился в сон, но было как-то неспокойно на душе. То ли сон сам по себе был беспокойным, то ли интуиция, но я не мог успокоиться. Мне стало казаться, что в комнате… опасно. Не знаю. Моё сердце вдруг сильно забилось, тело всё облилось потом, у меня вот-вот должна была начаться паническая атака. Я перевернулся на спину, чуть привстал на локтях и открыл глаза. Боже. Я на секунду умер от ужаса. Мои волосы точно поседели. Сердце замерло, а потом как стало биться, потому что прямо перед моей кроватью во мгле стоял сам Дьявол. Джеймс Мориарти не двигался, смотрел на меня своими красными глазами. Это было похоже на сонный паралич. Я не мог двигаться, а рядом со мной был монстр. Мне и показалось сначала, что я сплю и это кошмар, потому что Джим реально стоял как статуя и выглядел в этой темноте жутко пугающе. Я же был похож на испуганного кролика. Мориарти ничего не говорил. Он не исчез, как кошмар, напротив, он стал вдруг медленно двигаться ко мне, становясь реальнее. Я как не мог двигаться от шока, так и не двигался. Когда Мориарти подошёл к моим ногам, его сущность наконец обрела реальность, я дёрнулся, а он резко прыгнул на меня и вцепился мне в шею. Я не стал душить его в ответ, как тогда в львиной клетке. У меня просто не было сил, ибо душил он меня в десять раз сильнее, чем тогда. Я понял, что в прошлый раз он не хотел причинять мне сильную боль, а сейчас… хотел. Мои глаза широко распахнулись и начали слезиться. Я отключился через секунд десять. Возможно, я умер.