Жизнь не в том, чтобы жить, а в том, чтобы чувствовать, что ты живёшь. ©Василий Ключевский
16 сентября, 2015 год. Чёрное платье давит в предплечьях, а серебряный кулон неприятно холодит зону декольте. Загородная резиденция моих родителей, находящаяся на Рублёвке, как снаружи, так и внутри выглядела слишком мрачно и старомодно. Отец всегда был приверженцем, что нужно чтить память и историю, а мама, будучи полной противоположностью, любила современность, комфорт и удобность. А я жила так, как угодно родителям, не возмущаясь и не пререкаясь. Отдаю бежевое пальто дворецкому, стоящего возле входной двери, и, расправив плечи и спину, иду по длинному коридору в гостиную, где меня уже должны ждать родители с фотографом. В этом доме меня не было уже около года. Всё это время мы с отцом жили в квартире в Москве, выполненной примерно в таком же стиле: раритетные вазы и картины, тёмные обои с золотой отделкой, вырезанная из цельного дуба лакированная мебель. Всё как в восемнадцатом веке, только вместе с этим сочетается дорогая современная техника. Сердце гулко бьётся в груди, а кровь, кажется, стала намного быстрее бежать по венам. Возле двери стоят два охранника с наушниками в ушах, от которых отходят пружинистые провода. Один из них, кажется, Валерий, коснулся его два раза указательным пальцем. — Доброе утро. Ваши отец с матерью уже ждут вас, — сказал, кажется, Павел. В ответ я кивнула и взглянула на наручные часы на тонком кожаном ремешке. Половина десятого. Сейчас уже должен идти второй урок, а мне нужно успеть к четвёртому. Значит, у меня есть полтора часа. Отлично. Зайдя в гостиную, я почти сразу застываю на пороге. По всей комнате, кроме места, где стоят два стула, обитых дорогой изумрудной тканью под цвет обоев, стоят огромные софиты, люди шныряют туда-сюда, и в этой толпе мне с трудом удаётся найти маму, а затем и отца. Было бы из-за чего так переживать. Это всего лишь очередная фотосессия. Вернее первая фотосессия, начиная с того самого дня. Сегодня на маме багровое платье чуть ниже колена с чёрной сеткой, ожерелье с множеством небольших рубинов и точно такие же серьги. Её тёмные волосы заплетены в невысокий пучок сзади. Я подхожу к ней, и она сразу ставит бокал с, по всей видимости, шампанским на подоконник и переводит внимание на меня. — Доброе утро, милая. Отлично выглядишь! Это то самое платье, которое я тебе подарила? Тебе очень идёт! Она посмотрела на меня оценивающим взглядом и тепло улыбнулась. Несмотря на то, что по бо́льшей части я вижу маму редко, все равно не перестаю её любить. Она, наверное, единственный человек помимо моей лучшей подруги Насти, который слушает меня и помогает при необходимости. — Спасибо, ты тоже замечательно выглядишь, — улыбнулась я, но обнимать не стала: платье всё ещё давило в предплечьях, — Когда начнём? — Когда твой отец наконец договорит по телефону, — ответила мама, кивнув в его сторону. Я посмотрела на отца. Он быстро расхаживал от пианино до камина и обратно, что-то громко обсуждая по телефону. И, судя по его выражению лица, ему не очень нравилась тема разговора, либо же сам собеседник. Таким отец был и дома: ему постоянно звонили, а он по этому поводу бесился и иногда, но благо очень редко, срывался. Сначала на моем брате, а теперь на мне. — Глава компании не согласен с условиями договора, а секретарь твоего отца сегодня в больнице, к сожалению. Ему приходится самому улаживать все дела. Стоило маме произнести эти слова, как отец сбросил вызов и опустился на диван возле камина, потирая седые виски. Мама снова взяла бокал, отпила немного и наконец сказала: — Всё, отлично. Через пару минут можно будет начать. Тебе же сегодня в школу, да? Я забрала твою форму из химчистки, — сообщила она, на что я вновь улыбнулась. Казалось, помада трещит на губах и вот-вот слезет, прямо как кожа с змеи или ящерицы. Хотелось как можно скорее смыть макияж и наконец снять это до жути неудобное платье. Несмотря на то, что это мамин подарок, я его даже под дулом пистолета больше не надену, клянусь. Мама снова поставила бокал на подоконник и пошла к месту съёмки: двум стульям, над которыми висит примерно такой портрет, какой и планируется, но только там не мне не шестнадцать, а десять, а моему брату четырнадцать. Отец поднял голову и встретился взглядом со мной. Теперь его лицо выражало спокойствие и это, наверное, самое лучшее его состояние. В такие моменты он не хочет разгромить, либо же завоевать этот мир, и это делает спокойными и меня, и маму. Я иду к нему навстречу и вместо того, чтобы сесть рядом, становлюсь около камина. Последний раз мы зажигали его ещё когда здесь жили бабушка с дедушкой на Новый год, но, кажется, это было целый век назад. — Ты опоздала, — строго сказал он вместо приветствия, и мне невольно захотелось сжаться. Ну то есть ссутулиться, что крайне не приветствовала мама. — Пробки, — пожала я плечами. Нет, ну а что он хочет? Утро, час-пик. Пусть скажет «спасибо», что я вообще приехала, ведь было желание просто прогулять первые три урока, на которые и написано заявление. — Начнём? — спросил фотограф с заметным акцентом. Ладно, я понимаю нанимать иностранных поваров, швей и прочих работников. Но фотографа-то зачем? Чем русский фотограф отличается от французского? Сам фотограф был чуть младше отца, с завитыми усами, по всем французским канонам, и в бежевом свитере и коричневый брюках. Ничего необычного, человек как человек, только с камерой. Отец встал и пошёл к стульям. На одном из них уже сидела мама, рассматривающая красный маникюр. На стул рядом приземлился отец и сразу же положил руки на низкие твёрдые подлокотники. Я же подошла сзади и встала справа — там, где сидела мама. По привычке. — Встаньте, пожалуйста, чуть ближе к центру, — попросил фотограф, и я сделала пару шагов влево. Мама положила одну руку на колени, а другую на подлокотник так, чтобы ладонь отца накрывала её. Уголки моих губ чуть заметно приподнялись. Даже несмотря на то, что этот жест был слишком фальшивым и лишь для камеры. Когда-то он был искренним. Последовал ряд вспышек камеры, от которых непроизвольно захотелось зажмуриться, но я не сделала это. Мама с детства учила, что если я хочу быть дочерью своего отца, то должна терпеть подобное, особенно учитывая то, что фотосессии были не часто. Глаза заслезились от слишком ярких вспышек, но я сморгнула слёзы и продолжила дальше стоять. Платье всё ещё давило на предплечья, и я уже предвкушала как сменю его на свободную школьную рубашку. Наконец вспышки прекратились и фотограф уткнулся в камеру, проверяя снимки. Только сейчас я заметила, что всё это время не дышала и со спокойной душой выдохнула, смахивая слезу с щеки. — Всё замечательно! Юная леди может быть свободна. И то есть ради этого я ехала сюда хрен пойми сколько времени? Ради двадцати минут? Ну спасибо! Мама встала со своего стула и подошла ко мне. Мне хотелось высказать все свои недоумения, но не стала. В конце концов рядом отец, и он точно не оценит мою тираду. — Спасибо, милая. Дальше ты нам не понадобишься, иди переодеваться и поспеши в школу. Может быть к третьему уроку успеешь, — она поцеловала меня в щёку, наверняка оставив красный след от помады. Ничего не ответив, я развернулась и пошла в коридор, но только не тот, который ведёт к выходу, а в другой, выходящий прямиком на лестницу на второй этаж. Здесь было намного душнее, нежели в гостиной, где работал кондиционер. Ступеньки противно скрипели под каблуками, именно поэтому я спешила подняться как можно скорее. Моя бывшая комната находилась не так далеко от лестницы. Выглядела она так же, как и тогда, когда я жила здесь: всё чисто, мебель на своих местах, впрочем, как и горшки с растениями. Но было одно «но»: здесь не была ни единой моей вещи, что, собственно, и не удивительно. Создалось впечатление, будто я попала не в свою старую комнату, а номер в какой-нибудь супер-дорогой гостинице. На столике перед диваном стоял бумажный пакет, в котором, вероятно, и лежала моя форма. Скинув каблуки, я расстегнула боковую молнию на платье и быстро через голову стянула его, оставаясь только в нижнем белье и капроновых колготках. Блаженство. Только этим словом можно описать то, что я почувствовала. Может прямо так в школу? И ничего, что отчислят. Удобно же. Вообще не спеша на занятия, я упала на одно из двух кресел рядом с диваном и закинула ноги на невысокий дубовый столик. Ноги гудели от туфель, хотя я провела в них не так уж и долго, всего полтора часа, но в них мне ещё предстоит ходить целый день, потому что пакет со сменной обувью я благополучно забыла на тумбочке в квартире. И самое обидное, что никто даже не напомнил. Внезапно раздался резкий стук в окна рядом с дверью, ведущей на балкон. Кто это может быть? Я никого не ждала конкретно в этом доме и конкретно сейчас. И зачем стучаться в окно, если для приличных людей существует дверь? Я резко подскочила с кресла и попятилась назад. Интересно, а дверь на балкон закрыта? Потому что если нет — то это очень, очень плохо. В голове стали прокручиваться рассказы отца про то, зачем за мной всегда должен следовать охранник. «Николай тебе необходим, Василиса. Я слышал много случаев, когда в попытках насолить убивали детей основателей компаний. А ты — моя последняя надежда и теперь единственная наследница компании.» Что, если это наёмный убийца? Николая рядом нет, а драться я не то что бы умею. Я подскочила с кресла и побежала в приоткрытую ванну. Чёрт, я даже позвонить никому не могу! Телефон по моей же глупости остался в пальто, которое я ещё при входе отдала дворецкому. Ну дура же! И как-то даже стало всё равно, что я в одном нижнем белье. Но всё равно не особо хотелось бы, чтобы меня убивали практически голой. Я огляделась в поисках какого-нибудь халата, но, по закону подлости, его не было! Даже полотенец не было. Что за несправедливость? За дверью ванны послышались шаги. Всё-таки дверь на балкон была открыта. Круто, просто замечательно. — Ты где? У меня через сорок минут ещё один заказ, времени в обрез, — голос мне показался смутно знакомым, но я не могу разобрать кто это. Всё, по-любому наёмный киллер. А что у меня есть для самообороны? Наверное, только сделанный на днях маникюр, хотя он не то что бы острый. Глаза выцарапать, к сожалению, не получится. Хотя если постараться… — Ты издеваешься? Договорились, вроде: ровно в десять. Какого хера тебя здесь нет? Да, я определённо его слышала раньше. Но где? Вообще сейчас меня это должно волновать меньше всего, но почему-то в голове мысли о его голосе крутятся намного быстрее, чем мысли о возможном моём убийстве. Внезапно ручка на двери быстро закрутилась туда-сюда. А если он взломает звонок? Что, если дверь на балкон была закрыта, а он просто сломал замок? — Выходи давай, мне ещё в Москву обратно ехать. Вот нахер ты переехал сюда? Что? Переехал? Кто переехал? Я переехала? Я никуда не переезжала и ещё год не собираюсь. Может этот человек балконом ошибся? Потому что я как минимум девушка, а как максимум я ни с кем ни о чём не договаривалась. — Это кто? — наконец выдавила из себя я, припадая ухом к двери и на всякий случай схватившись за дверь. Ну надо же! Бессмертная нашлась. Я уже пожалела о своём вопросе. Что, если это всё ловушка, чтобы я успокоилась и спокойно вышла? Тогда это человек или умный, или наивный. — Где Андрей? Ты его девушка? — голос стал намного ближе, чем был до этого. Кажется, этот человек последовал моему примеру. Но вот вопрос: кто такой Андрей? Я никаких Андреев не знала, не знаю и не хочу знать. В особенности таких, к которым через балкон приходят люди с заказами. И, по всей видимости, не самыми законными. — Если ты сейчас не уйдёшь, то я закричу. А внизу мои родители с охранниками, — я постаралась вложить в голос как можно больше жесткости, но вышло с трудом. Я сглотнула и ещё сильнее прижалась к двери. — Воу, тише. Я не убивать пришёл, до такого дерьма мне ещё идти и идти. Просто скажи, ты знаешь Андрея, который недавно переехал в этот район? — Нет, никакого Андрея я не знаю. — Ладно, хорошо, я ухожу. Но последний вопрос, — я что, на допросе? , — Где шестьдесят седьмой дом? — На противоположной стороне, прямо напротив моего. — Понял, спасибо. Дико извиняюсь за беспокойство, — в голосе послышалась усмешка, а потом дверь на балкон резко захлопнулась. Что. Это. Было? Я только что по неволе стала соучастницей преступления? Если да, то отец точно не одобрит. Да даже если и нет, то он тоже не одобрит тот факт, что в моей комнате кто-то был. Хотя я тоже, в целом, не пищу от восторга по этому поводу. До этого быстро бьющееся сердце стало медленно успокаиваться. Подождав ещё пару минут на всякий случай, я два раза щёлкнула замком и открыла дверь. Никаких следов присутствия того парня в этой комнате и не было, от чего я спокойно выдохнула и, раскинув руки, упала на до этого аккуратно заправленную кровать. Подняв правую руку вверх, я взглянула на маленький циферблат часов. Семь минут одиннадцатого. Почти сразу я подскочила, ведь ещё немного, и я точно опоздаю к четвертому уроку. А если опоздаю, то не напишу проверочный тест, который обязан закрыть все мои предыдущие четверки по астрономии. Последний раз я так быстро одевалась, кажется, в девятом классе, когда опаздывала на экзамен по литературе. Смыть ненавистную помаду времени не было, именно поэтому я просто закинула платье в пакет, обула каблуки и чуть ли не побежала к выходу из комнаты, а затем и по лестнице. Уже через пару минут я оказалась на улице, держа в руках пальто и, сменив бег на шаг, шла к машине, возле которой меня уже ждал мой водитель Евгений. Только когда я уже оказалась в салоне, мне удалось со спокойной душой выдохнуть. Пристегнувшись, я наконец взяла в руки телефон и почти сразу увидела тонну сообщений от моей подруги Насти. Настя: Ты где? Я тебя уже десять минут жду возле входа 7:41 Настя: Через две минуты экономика. Ты приходить собираешься? 7:58 Настя: Ты где? Не придёшь на занятия сегодня? Почему мне ничего про это не сказала? Я спросила у Кузнецова, он написал, что сам не в курсе. Вы уехали куда-то? 8:23 Настя: Без тебя капец как скучно. Ты в курсе, что предательница? 8:36 Настя: Я так понимаю, ты сегодня не придёшь в принципе? Вот как с тобой общаться после этого? Оставила на растерзания химичке меня 9:22 Настя: Угадай, кого вместо тебя спросили на химии? Конечно меня! 9:31 Настя: Даня сказал, что у него есть предложение, от которого нельзя отказаться, но без тебя отказывается говорить. Ты придёшь сегодня на занятия? 10:00 Настя: Всё, задолбала. Обиделась на что-то? Что я не так сделала, а? 10:01 Настя: Хорошо, это я стырила ту жвачку. Ну тебе что, для лучшей подруги жалко? 10:07 Я сидела в машине и тихо хихикала, читая сообщения Насти. Вообще я не то чтобы обиделась, просто выключила интернет, чтобы не приходили сообщения из социальных сетей, браузера и других приложений. Просто рано утром меня лучше не трогать, меня всё и все бесят. Я быстро печатаю сообщение: Вы: Прости, отец сегодня устроил фотосессию, забыла предупредить. К астрономии приеду 10:14 Практически сразу пришёл ответ. Она что, телефон старожила? Настя: Клянусь, приедешь — убью 10:15 Я усмехнулась и засунула телефон обратно в карман пальто. После облокотилась на окно и стала наблюдать за сменяющимися деревьями и редкими рекламными щитами.***
Беру с заднего сидения автомобиля небольшой чёрный кожаный рюкзак, наполненный учебниками. Сейчас без десяти одиннадцать и за десять минут мне нужно дойти до второго корпуса, на втором этаже которого находится кабинет астрономии. Благодарю Евгения и выхожу из машины. Как только оказываясь на тротуаре, сразу чуть ли не бегу в лицей. Перед зданием бегают дети из начальных классов и прямо перед дверью какой-то мальчик чуть ли не врезается в меня и только в последний момент тормозит. Глупо смотрит, разворачивается и бежит обратно. Благополучно забиваю на него и иду в здание, доставая из бокового кармана рюкзака пропуск. В самом здании людей, на удивление, не так уж и много. Прикладываю карту к турникету и прохожу внутрь. Иду как можно быстрее к лестнице, которая выходит в тоннель, ведущий в другой корпус. В коридоре я вижу Настю в компании двух одноклассниц. Как только она меня увидела, то что-то им ещё сказала и направилась прямо ко мне. Без каких-либо слов схватила меня под локоть и мы в полном молчании пошли в кабинет астрономии. Настя остановилась возле кабинета, где, на удивление, не было одноклассников. Все они стояли у противоположной стены возле окон и диванов. — Ты — предательница. Я тебя как дура до самого звонка ждала и в итоге опоздала на экономику. — Могла бы и не ждать, — пожала я плечами. Ну а что? Я никого не просила ждать сегодня, да и в целом никогда не просила. Она просто ставила меня перед фактом, что мне нужно выехать на двадцать минут раньше, чтобы в половину я была уже во дворе. — А ты предупредить! И да, плату я за своё потраченное время и опоздание на урок я в тот раз взяла жвачкой. А на следующей перемене возьму ещё и пиццей! К кабинету подошёл учитель и открыл ключом дверь. Словно из ниоткуда появилась стая учеников, так стремящихся попасть в кабинет. Почти сразу прозвенел звонок на урок, и мы с Настей последовали примеру одноклассников и вошли в кабинет. — Хорошо, без проблем, — ответила я на условие подруги и кинула увесистый рюкзак на парту. Ну что ж, остаётся теперь собраться с мыслями и всеми мыслимыми и немыслимыми способами написать тест на пятёрку.***
Я чуть инсульт не схватила на этом тесте, клянусь. Мне, как на зло, попались именно те вопросы, к которым я этой ночью не успела подготовиться. Всё, сегодняшний день хуже не сделает уже ничего. Ну разве что на планету упадёт метеорит. Хотя, если это произойдёт, я даже обрадуюсь. Мы с Настей сидим в столовой и я лениво ковыряю сельдерей, в то время как Настя ест уже второй кусок обещанной мной пиццы. Ей вообще лучше всех! Ей попался самый лёгкий вариант из всех возможных, мне кажется. Прям аж обидно, честное слово. Вот сидит счастливая с гарантированной пятёркой в кармане. А мне что делать? Мыло с верёвкой и в ванну? А что, неплохой вариант. Ну или с крыши сброситься. Тем более с нашей крыши открывается неплохой такой вид и плюс есть гарантия, что разобьюсь. Ну во всяком случае я сомневаюсь, что человек сможет выжить, упав с тридцать седьмого этажа. — Да не расстраивайся ты, не конец же света. Будь оптимисткой. Ты ж ответила хоть на какие-нибудь вопросы? Действительно. Буду оптимисткой и приму тогда таблетки с вырезанными на них рожицами. Позитивно же. Отодвигаю тарелку вправо и падаю лицом в стол. Больно ударяюсь носом, но голову всё равно не поднимаю. Ну честное слово. Где справедливость в этом мире? Я уже начинаю жалеть о том, что тот парень, который был сегодня в моей бывшей комнате, не оказался наёмным киллером. Я вообще не поняла кем он является. Внезапно стул рядом шаркает по полу и на него кто-то садится. Подняв голову я вижу никого иного, как Кузнецова. Естественно. Кто бы это мог быть ещё? Данил Кузнецов — мой неплохой друг и сын маминой подруги, которая по совместительству является её партнёром по бизнесу. Человек неплохой, но иногда, если честно, бесит. А ещё крайне туповат. Но зато, наверное, единственный, кто в классе более менее знает астрономию и вроде как даже любит. Странный, короче говоря. — Скучаете? — спросил Кузнецов, пододвигая к себе мою порцию салата. Он обладал до жути странной привычкой: постоянно забирал или у меня, или у Насти еду. Странный. Ладно, они оба странные. — Ни капли, — ответила Настя, — Так что за предложение-то? Точно. Предложение, от которого нельзя отказаться. Вообще хрен знает, что он имел ввиду. Говорю же, он странный, так ещё и со своими заморочками. Кто его вообще знает? Предложит миллион заработать, а сам увезёт в лес и закопает там, где никто не найдёт. — Вы же помните, что у меня в эту субботу день рождения? — спросил Кузнецов, нагло жуя мой сельдерей. Как он вообще может его есть? Если ему он правда нравится, то заверну целую коробку этого сельдерея ему в подарок. — Ты каждый день чуть ли не всей школе напоминаешь об этом. Мне кажется, даже Путин знает об этом. Естественно помним, — ответила я, снова ложась на стол. Ничего и никого не стесняясь, взяла из своей бывшей тарелки кусочек нарезанного сельдерея. Гадость. Пусть доедает, мне не жалко. Пусть считает подарком на день рождения. Он толкнул меня ногой под столом, а я повторила. Настя доела пиццу и отодвинула тарелку на край стола. Сложила руки на груди, откинулась на спинку стула и ударила нас обоих по ногам. — Ну так вот, — продолжил Кузнецов, — В субботу утром мать уезжает и я зову вас на вечеринку. Отказы не принимаются, даже не думайте. Кузнецов встал, хлопнул меня по плечу и пошёл к выходу из столовой. Деловой какой! «Отказы не принимаются». Ничего страшного, примет. У меня на субботу, может, вообще планы были грандиозные. На какую-нибудь Кубу улететь, допустим. — Я не пойду, — сказала я, катая вилкой горошек на белой тарелке. — Почему это? Пойдёшь, — её глаза горели. По всей видимости она уже всё решила и за меня, и за себя. — Отец не пустит, — выдохнула я и наконец доела несчастный салат. — А кто сказал, что он узнает? Сейчас всё придумаем.***
Лифт звякнул, сообщая о прибытии на двадцать восьмой этаж. Сжимаю в руках пальто и направляюсь к единственной на этом этаже входной двери. Достаю из кармана ключ-карту и подношу её у датчику, который начинает мигать зелёным. Открываю дверь и облегчённо выдыхаю, скидывая ненавистные каблуки. Достаю из пальто телефон с картой и прямиком иду в свою комнату. Кидаю рюкзак на кровать и уже хочу последовать за ним, но слышу звуки. Именно поэтому быстро следую к кабинету отца, ведь они доносятся именно оттуда. Это стоны. Определённо стоны, но тихие и короткие. И женские. Вмиг становится неуютно, и хочется поскорее убраться из квартиры. Встаю на носочки и спешу обратно в коридор, чтобы поскорее уйти из квартиры. Беру вместо пальто кожаную куртку, обуваюсь и, захватив телефон, выхожу из квартиры. Но как только закрываю за собой дверь, телефон в моей руке вибрирует, а на экране высвечивается «мама». Пазл в голове складывается. Я даже представить не могла, что мой отец, такой примерный семьянин (по версиям статей) может так поступить со мной и мамой. Они ведь даже не в разводе. Сердце сжимается до боли, перед глазами появляется полупрозрачная пелена. Быстрыми шагами направляюсь к лифту и быстро нажимаю на мигающую кнопку, будто это поспособствует его быстрому подъёму. Сжимаю в другой руке телефон до такой степени, что на ладони остаются отпечатки от чехла. Мне хочется поскорее убраться с этой площадки. Из этого дома. Попасть на другую улицу. Нужно убраться как можно дальше. Лифт быстро доставляет меня на первый этаж и, к счастью, никому с нижних этажей резко не потребовалось вниз. Я практически пробегаю мимо консьержа и небольших кожаных диванчиков. Открываю стеклянную дверь и в лицо мгновенно ударяет холодный осенний ветер, проникая под одежду. Тело покрывается противными мурашками, но вернуться сейчас домой выше моих сил. Телефон снова вибрирует, и в этот раз я против воли нажимаю «принять вызов». — Ты почему не отвечаешь? Что-то случилось? — раздаётся в динамике мягкий голос мамы, и я опускаюсь на скамейку, опустив одну руку в карман куртки. — Всё в порядке, мам, — отвечаю, стараясь вложить в голос все силы, чтобы он не дрожал. И, должна признать, пока я справляюсь со своей задачей. Затем встаю со скамейки и иду просто прямо по улице, слушая маму. Она, как обычно, рассказывает про дела в бутике, что происходит с поставками из Милана и прочее. А я просто внимательно слушаю, стараюсь успокоиться. Я не должна плакать. Это бессмысленно и не приведёт ни к какому результату. — Мам, — тихо зову я, останавливаясь возле какого-то всё ещё открытого кафе, — можно я приеду к тебе? — Да, милая, конечно. Я буду тебя ждать. Я нажимаю на «завершить вызов» и с третьей попытки захожу в нужное приложение, чтобы вызвать такси. Пару слезинок всё-таки скатываются по щекам, и до меня доходит осознание, что я всё-таки нарушила своё обещание: начала плакать.