На пути к идеальному концу

– Я так и подумал, – сказал Люциус, мягко целуя Джека в уголок рта. После этого он растворился в ночной тишине, оставляя МакГаффина одного. Детектив много думал о Люциусе. Об убийствах. О Данте-Маноре. Он не понимал. Всего. Люциус не выглядел агрессивным или жаждущим крови монстром. Ему не было смысла убивать, даже несмотря на те названные причины. Это было не в его стиле. Скорее бы он сказал: «Захотелось», чем предлагал такие странные причины. Да и что значили эти упомянутые грехи? Люциус вновь не появлялся. Затаился, прячась, надеялся, как и в прошлый раз на то, что Джек забудет о нем. Черта с два! МакГаффин не смог бы забыть Люциуса после такого. То, что было между ними – незабываемо. Священно. Непреклонно. Их. Джек помнил всё до каждого момента. Каждый изгиб тела. Стоны от тихих ругательств до громких просьб. Холодное тело и прохладное дыхание. Его поцелуи. Его беспокойство. Когти. Страсть. Предупреждения. Улыбку. Джек сходил с ума. Призрак не выходил на связь, а Джек не решался вновь тайно проникать в особняк. Он продолжал искать в других местах. Упорно, как ищейка. И нашел такое, от чего Люциусу пришлось бы выйти из своего укрытия. В бильярдной, совмещенной с баром, никого не было, что было на руку МакГаффину. – Люциус, – позвал Джек уже в который раз, но в этот раз добавил: – Вагнер. За спиной раздался знакомый раздраженный вздох. – Даже не представляю, зачем ты это узнал, – сказал Люциус. – У тебя совсем отбито чувство самосохранение. – Я устал от выманивания тебя, – сурово сказал Джек, разглядывая Люциуса. – Решил поискать предыдущих владельцев, а оказалось, что ты ближе по хронологии, чем я думал. Сын Нэнси и Чарльза Вагнеров. – Мертворожденный сын, – исправил его Люциус, вздыхая. – И надо оно тебе было? Мог бы спросить. – У не появляющегося тебя? – саркастично спросил детектив. – То, что ты меня не видишь, не значит, что я не являюсь, – пробурчал Люциус. – Я существую всегда, но не всегда видим или слышен. Так что ты хотел узнать сверх того, что уже знаешь? Джек почесал затылок. Так далеко он не планировал. Он даже не надеялся, что Люциус ответит на зов. – Как вышло, что ты стал призраком? – спросил Джек. – То есть ты умер новорожденным и… так ты рос? – Не забивай себе этим голову, – сказал Люциус, не отвечая на вопрос детектива. – Погоди, – остановил его Джек, усиленно размышляя. – Ты родился в больнице Святого Бенедикта, а после твоё тело захоронили в склепе Вагнеров. Ты никогда не был в этом доме, как твоя душу оказалась здесь? На лицо Люциуса упала мрачная тень, но Джек этого не заметил, продолжая вести нить своих умственных изысканий. – Ты говорил, что пленник этого дома. Если отталкиваться от этого, то кто тебя заточил? Кто удерживает тебя здесь? – Хватит! – прикрикнул Люциус, едва сдерживая свой гнев. – Достаточно, детектив. Дольно ваших теорий. Джек сначала опешил, а потом застыл, уже видя похожую реакцию. Люциус боялся, только выражал это через гнев. Он был великолепен в своем гневе – Чего ты боишься? – ляпнул Джек, словно Люциус не находился на грани срыва. Люциус сделал пару вдохов. Джеку было невдомек, что Люциус скрывал что-то. То чего не хватало в общей картине дела. – Уходи, – сказал он, мгновенно пересекая комнату к выходу во внутренний двор. Он рябил в пространстве, то появляясь, то исчезая. – Люциус? – позвал детектив, но призрак игнорировал его, уходя дальше и дальше. Гнаться за ним Джек не рискнул. Вечно он всё портил своими вопросами, пересекая границы. «Дерьмо», – подумал Джек, идя в сторону холлу. Как обычно случалось в этом доме, он свернул не там, оказываясь неизвестно где. Проклиная особняк, Джек старался припомнить план дома, в котором вечно плутал. Повернув за угол, он заметил человека, которого не ожидал увидеть. – Вы? – удивленно спросил детектив, получая в ответ крепкий удар, лишающий его сознания. В себя он пришел от затхлого запаха сырости и крови. Он лежал связанным на алтаре, а где-то сбоку от него раздавались характерное копошение и позвякивание. Джек слабо вздохнул, совершенно не понимая происходящего. Голова болела не столько от удара, сколько от неприятных запахов, гари и дымки от тлеющих трав. Куда он попал? Куда более важным вопросом было появление Фабиуса Вагнера. Тот считался пропавшим уже несколько месяцев, и Джек свято верил, что Вагнер был убит Люциусом, только тайно, в отличие от остальных. Он совершенно не ожидал, что старик жив. Он проверил прочность кандалов, стараясь вырвать руки, но только привлек внимание своего похитителя. – Детектив МакГаффин, – прохрипел Фабиус, – вы очнулись. Если бы не ваш любопытный нос, мы бы сейчас не находились в столь напряженной ситуации. Вам следовало удовлетвориться несчастными случаями и самоубийствами, а не копать глубже. Но кто бы вас предупредил об опасности? Никто, а самому вам не остановиться. Придется мне вам помочь. Его предупреждали. И не раз. Люциус просил его уйти, бежать. Уводил от беды. Скрывал от главного виновника убийств. Черт возьми, Фабиус тот, кто пленил Люциуса в этом доме, заставляя убивать. Джек чертыхнулся на потеху Вагнера. Фабиус вознес над головой странный белесый кинжал, и Джек ожидал удара с трепетным ужасом. Он не хотел умирать. Детектив не хотел, чтобы Люциус оставался здесь, ведомый волей чокнутого деда-некроманта. Он не хотел, чтобы тот винил себя в его смерти. – Люциус, я вызываю тебя, – сказал Фабиус, вместо ожидаемого удара. «О нет. Нет-нет-нет», – думал МакГаффин, надеясь, что его дорогой призрак не придет на зов Фабиуса. Его ожиданиям не суждено было сбыться. Сквозь легкую дымку знакомая фигура явилась, и у Джека на мгновение застыла кровь от равнодушного лица Люциуса. – Познакомьтесь, детектив, – елейно сказал Вагнер. – Это мой дорогой внук. Очень послушный юноша. И очень способный. Фабиус сжал кинжал, направляя его в грудь Люциуса. – Убей его, Люциус, – приказал Фабиус, и Джек понял, что это конец. Люциус действительно пленник, который не мог иначе, кроме как исполнять приказы. Джек был предупрежден, но не послушал. Он не мог смотреть во вновь потухшие угольки Люциуса, смотрящего на него с невероятной тоской. Когтистая рука Люциуса легла ему на грудь. Когда-то она бережно ласкала. Сейчас в ней не было нежности, только холодная жестокость. Благо это была мгновенная смерть, которую ему подарили любимые руки.