На чёрный день

—

      Игорь вновь почти каждый вечер заглядывал в почтовый ящик в надежде обнаружить там конверт, но закончился июль, к середине подходил август, а письма так и не было. Но несмотря на это беспокойство после второй встречи, он всё-таки стал задумываться о необходимости своих визитов в лечебницу. Пусть он и дал обещание прийти, сомнения в правильности принятого решения всё чаще настигали его. Но что именно его беспокоило, Игорь и сам не мог понять.       Он всё чаще думал об апелляции, которая должна была определить дальнейшую судьбу Сергея и решить, где он проведёт, если не остаток жизни, то бóльшую её часть уж точно. Но Рубинштейн вряд ли позволит отнять у себя такой "образец": Игорь спустя время стал догадываться, почему Сергей так просил не упоминать о заметных улучшениях в его состоянии. Что бы не задумал этот врач, но Сергея не собирались удерживать в стабильном состоянии к моменту апелляции. Вероятно, Сергей это понял раньше него, как только сумел оценить ситуацию вокруг, и именно эту мысль пытался донести во время их прошлой встречи. Могло ли то, что было воспринято Игорем, как подозрительность, оказаться ясным взглядом на ситуацию? Заметил ли это Рубинштейн в таком случае или он целенаправленно ввёл Сергея к этому состоянию. Из-за этих бесконечных раздумий и ожиданий, к концу сентября Игорь проверял почтовый ящик каждый день, и найдя однажды там письмо, он с облегчением вздохнул и вскрыл его сразу же, на месте. При свете тусклой лампочки он пробежался по строчкам — всё как и прежде, время и дата посещения.       Дорога до лечебницы отнимала у Игоря более двух часов: так и не обзаведясь машиной, он был вынужден добираться на автобусах, которые с наступлением дождливых дней стали ходить с еще бóльшими интервалами. Обычно это не приносило никакого дискомфорта, позволяя отдохнуть или даже вздремнуть в дороге. Но в этот раз, добравшись до порта, Игорь вымок до нитки под сентябрьским ливнем, а изначально приободренное настроение испортилось под стать хмурому небу над заливом. Ветер яростно дул с северо-запада, предвещая собой раннюю осень и холодную зиму.       Приблизившись к лечебнице, Игорь заметил, что прежний вход в здание был перенесён: вдоль части фасада протянулись лесá и шли какие-то работы. Теперь проходить через внутренний двор не требовалось, что не могло не радовать в такой ливень. Зайдя в холл, Игорь тотчас стянул с себя вымокшие кепку и куртку. Подошедшая медсестра сочувственно протянула ему сухое полотенце, с волнением наблюдая за льющейся водой на улице.       — А ведь даже не обещали такого шторма, — пробормотала она и обратилась к Игорю. — Вы пока приводите себя в порядок. Я позову Вениамина Самуиловича.       Медсестра торопливо ушла в один из боковых коридоров, а Игорь растерянно оглядел пустой холл, прислушался — только мерный шум ливня и далекий гул ветра за стенами, — и быстро вытер вымокшую насквозь голову.       Рубинштейна в этот раз пришлось ждать достаточно долго, но Игорь даже был рад перевести дух, согреться и спокойно осмотреть холл лечебницы: в прежнем всегда сновали санитары, другие врачи или редкие посетители, но это временное помещение больше напоминало собой могильный склеп из-за своей скудной обстановки и царящей в нём тишины. Здесь находилась только стойка регистрации, с которой раздавалось тихое пощёлкивание клавиш и приглушённый звук радио. Видимо, связь здесь сохранялась даже во время такой непогоды.       Сверившись с часами, Игорь обнаружил, что сидит так уже более получаса. Гроза всё не унималась, яростно трепля невысокие деревца во внутреннем дворе. Спустя ещё время, послышались шаги со стороны коридора, куда ранее ушла медсестра. Оттуда показался Рубинштейн и за ним — та же девушка, которой доктор передал какую-то папку, а сам торопливо поздоровался с Игорем.       — Извините, что пришлось ждать, — Игорю послышалась усталость в чужом голосе. — Погода испортилась и некоторые пациенты плохо переносят такое.       — Надеюсь, Сергей не из их числа, — Игорь передал медсестре свои вещи.       — Нет-нет, — рассеянно произнёс Рубинштейн. — Думаю, он делает успехи.       — В каком смысле? — Игорь приподнял брови.       — В прошлый раз вы, думаю, тоже заметили его подозрительность, — Рубинштейн указал на коридор. — Пройдёмте, я вас провожу. Так вот, сейчас он стал спокойнее. Это не может не радовать меня, как лечащего врача. Но вы и сами обратите внимание на эту перемену.       Игорь хотел уточнить, откуда такая предвзятость к пациенту, но решил промолчать. Возможно, Сергею и впрямь стало лучше и прежняя нервозность прошла. Это было бы хорошим знаком перед грядущим пересмотром суда.       — Кроме того, — заговорил Рубинштейн, когда они уже подошли к знакомой двери в тупиковом коридоре, — я вхожу в комиссию, которая будет заседать на апелляции. Если состояние Сергея будет таким же стабильным, то я вполне могу подписать документы о его переводе, — он невыразительно улыбнулся. — Вы ведь этого хотели?       — Я говорил, что это будет справедливо в отношении него, как преступника, — Игорю не понравился изменившийся тон врача.       — Ну да, — Рубинштейн кивнул и открыл дверь, предлагая зайти. — У вас полчаса, — он указал на свои часы и закрыл дверь сразу, как только Игорь переступил порог.       Первое, что он заметил — Сергея, сидящего за столом и его внимательный, даже чрезмерно цепкий, взгляд на себе.       — Спасибо, что приехал, несмотря на эту непогоду, — он улыбнулся, когда Игорь сел перед ним.       Сергей выглядел значительно лучше: держался уверенно, не хмурился, не было похоже, что его мучило хоть какое-то недомогание. Волосы заметно отросли, что придавало облику прежний, вполне здоровый вид. Было сложно поверить, что это тот же человек, с которым он говорил почти два месяца назад. Неужели это и были те улучшения, о которых упомянул Рубинштейн? К апелляции его и впрямь привели в норму, но почему-то это только вызвало беспокойство.       — День будешь угадывать? — Игорь с подозрением осматривал своего собеседника: что-то было не то, но что именно, он пока не мог понять.       — Зачем? — Сергей недоуменно приподнял брови и снова улыбнулся.       — Ты считал дни, — пояснил Игорь. — Говорил, что проверяешь себя на чёткость мышления.       — А, — Сергей усмехнулся. — Да. Забыл что-то. Сегодня двадцать шестое сентября.       — Забыл?       — Так столько времени прошло с той встречи, — Сергей расслабленно откинулся на спинку стула. — Мне лучше. Я стал меньше волноваться о таких мелочах.       — О чём в тот раз с тобой говорил Рубинштейн? — Игорь задал вопрос, но уже знал на него ответ. — Мне показалось, ты был напуган.       Сергей скривился, словно от отвращения, но лишь на краткую долю секунды. В следующий миг он вновь был спокоен.       — Не помню, — Сергей опять усмехнулся. — Прошло ведь больше двух месяцев. К тому же я тогда был слишком нервным и мнительным. Ты сам говорил, разве нет?       — Я этого не говорил, — медленно произнёс Игорь и наклонился вперёд, сокращая расстояние. — Ты не он? Да?       Сергей пожал плечами и снова улыбнулся, ничего не ответив. Руки он демонстративно скрестил на груди: Игорь только сейчас заметил, что на них не было пластиковой ленты. Но о ней не могли так просто забыть или не досмотреть.       — Почему руки не закреплены?       — Рубинштейн так решил, — фыркнул Сергей. — Мне ведь убрали половину из лекарств, перевели в обычную палату. Жаль, что контроль из-за этого усилился, но это не так страшно, так что можно потерпеть.       — Контроль, но руки свободные? — Игорь рассматривал сидящего перед собой человека: если это и был Сергей, то лишь внешне. — С ним тебе тоже позволяют говорить со свободными руками?       — Нет, только тебе такая честь оказана, — он неприятно улыбнулся, но затем быстро закрыл руками лицо и просидел так некоторое время не двигаясь. — Долго ты уже здесь? — тихо спросил он спустя минуту.       — Около пяти минут, — ответил Игорь. — Часто теперь такое с тобой происходит?       Сергей ничего не ответил, только помотал головой и затем убрал руки от лица.       — Я думаю, они специально выжидали так долго до этой встречи, — наконец произнёс он. — Сначала даже не понял, что снова теряю контроль. Думал, это из-за отмены препаратов и временно, но нет.       — Когда тебе их отменили?       — Два месяца назад, — Сергей кисло улыбнулся. — Не говори только, что это совпадение и я должен им доверять.       Игорь покачал головой.       — Снова галлюцинации?       — Нет, — ответил Сергей. — Я сейчас даже всё помню, но только будто это рядом происходит, а не со мной. Я смотрю, но никак не могу вмешаться или остановить себя. Наверное, это только начало и спустя время всё возобновится, в том числе и провалы в памяти. Через всё это пройти, чтобы сейчас возвращаться обратно, — он прерывисто вздохнул.       Рубинштейн явно делал это всё намеренно, сомнений больше не оставалось. Его упоминание, как бы вскользь мелькнувшее в разговоре, о членстве в комиссии подсказывало, что он специально сейчас доводил Сергея до состояния бреда, чтобы не выпустить отсюда.       — Тебе не давали больше бумаги подписывать? — спросил Игорь.       — Нет, — покачал головой Сергей. — Больше ничего. Я пытался выведать, что именно было в тех документах, но мне никто не ответил. Сказали лишь, что это было соглашением на лечение и на встречи с тобой.       — Больше ничего не подписывай, ты понял? — Игорь указал на него пальцем. — И тому скажи, чтобы тоже ничего не трогал.       Сергей качнул головой.       — Тот, — он выразительно скривил губы, — и так ничего не подпишет. Не переживай.       Игорь на секунду опять засомневался, кто именно был сейчас перед ним. Чувство страха, что настигло его и в тот вечер, сейчас вновь еле заметно зашевелилось в глубине души.       — Это всё ещё я, — виновато произнёс Сергей. — Я стал злее в последнее время, злюсь буквально со всего, — он рвано усмехнулся и потер ладонью лоб.       — Ты в прошлый раз переживал насчёт прослушки, — Игорь подался вперёд. — Помнишь?       — Угу, — Сергей махнул рукой. — Нет тут ничего. Возможно, меня и в этом тоже убедили: после той встречи, когда ты ушёл, мне этот урод сказал, что наши с тобой разговоры часть терапии, — Сергей помолчал. — И что он всегда узнает о чём мы говорим, если понадобится. Сказал это, чтобы я не пытался что-то утаивать, видимо.       — Хочешь сказать, что он попытался и меня выставить в невыгодном свете? — Игорь удивленно приподнял брови. — С чего ты решил, что он мыслит на десяток шагов вперёд?       — Я им не верю, они это знают, — ответил Сергей и замялся. — Но вот тебе доверять у меня есть основания. Почему бы не подтолкнуть меня на конфликт с тобой? Убедить, что ты заодно с ними. Но это же не так?       Игорь снова с опозданием пожалел, что завёл разговор на эту тему: Сергей быстро проникался подобными идеями. Глаза у него опять загорелись чем-то нездоровым.       — Ты только не накручивай себя, — Игорь постарался успокоить его, но подобное всегда выходило из рук вон плохо.       — Но это логично, да? — Сергей вцепился пальцами в край стола. — И ты ведь не говорил ничего больше этому уроду?       — Не говорил, — примирительно ответил Игорь. — Постарайся дотянуть до апелляции и не ввязаться тут ни во что, ладно? Тебе хватает того, что и так состояние ухудшается.       — А сколько ещё до апелляции? — устало спросил Сергей.       — Три недели. Ты понимаешь, что будет после неё?       — Если признают, что я в ремиссии, мне светит минимум лет двадцать колонии, — он поёжился, — а как максимум — пожизненное.       — Но тебя не признают, — закончил за него Игорь.       Сергей удрученно кивнул.       — Я уже не знаю, что лучше в моём случае: лечение здесь или тюрьма, — вздохнул Сергей. — Я там не выживу, — он испуганно посмотрел на Игоря. — Там ведь чёрт знает, что творится. Я не выживу, — он запустил пальцы в волосы и испуганно уставился в поверхность стола.       — Ну, не курорт, — протянул Игорь. — Но есть вариант обжаловать твоё пребывание в лечебнице. Эта ведь не единственная: есть ещё учреждения, в которые тебя могут поместить, если дело идёт к тому, что тебя не собираются тут лечить, — он помолчал. — Свяжись со своим адвокатом и обсудите этот вопрос. Мой тебе совет.       Сергей удивлённо посмотрел на него, но ничего не ответил. Только плотно сжал губы и уставился в зеркало позади Игоря.       — Что не так?       — С адвокатом я общаюсь только через посредника, — ответил Сергей. — Через Рубинштейна. Так что это тупик.       — Ты не можешь потребовать связаться с ним напрямую даже сейчас? — уточнил Игорь. — Ты ведь вполне ясно мыслишь.       — Нет, — Сергей хмурился. — Думаю, адвокату сообщают ровно столько, чтобы он не задавал вопросов. Это не мой специалист и его интерес в этом деле в рамках закона.       — Да, я заметил это ещё на суде, — ответил Игорь. — Можно постараться надавить на Рубинштейна, вынудить его вернуть лечение.       Сергей улыбнулся и склонил голову: за месяцы волосы вновь отросли неровным каскадом и теперь периодически падали на лоб, слегка скрывая собой глаза.       — То, что он здесь устроил — уголовно наказуемо, — продолжил Игорь. — Ты ведь не один подопытный. Это не только в твоих интересах.       — Сейчас я один здесь, — Сергей посмотрел ему в глаза. — Остальных обкалывают и они сутками спят. А я интересный, как выразился Рубинштейн ещё в самом начале. Не нужно за меня заступаться — это может привести неизвестно к чему.       — Он врач, который занимается тем, что давно вышло за рамки закона.       — Закон, — Сергей закатил глаза. — Он не просто врач, Игорь. К его словам и заключению прислушаются через три недели, и я уже не выйду за пределы этих стен. Но к тому моменту от меня ничего не останется. Я уже говорил тебе про свои подозрения, что Рубинштейну нужна только половина "убийцы", — Сергей попытался сесть ровнее, но потом всё равно откинулся на спинку стула. — Не надо за меня заступаться.       — Ты не думал, что бы ты не натворил, это не повод становиться подопытным кроликом?       — Мои счета заблокированы, — продолжил Сергей, не обратив внимания на чужие слова, — при большом желании мне не купить суд, врачей, комиссию или что ещё. Я психопат и убийца, поэтому логично, что сделают со мной за мои преступления — никто на это не посмотрит, — он устало взглянул на Игоря. — Я осознаю своё положение и благодарен уже тому, что могу говорить с тобой. Только не пытайся меня вытащить, ладно? Не хватало тебе в это встревать.       Игорь молчал. Он вспомнил это смирение: то же самое было с Сергеем в тот вечер, та же отрешенность и усталое согласие со всем. Отрицание и уход. И он не понимал, как прежняя злость и разочарование к нему сейчас сменились не то жалостью, не то сочувствием. Но жалость было последним, чем стоило бы успокаивать или располагать к себе человека, а искреннему сочувствию по-прежнему мешала память о всех зверствах.       — Я скучал, — тихо произнёс Сергей. — В какой-то момент даже решил, что ты не приедешь больше.       Игорь замер, всматриваясь в лицо напротив: Сергей почти сразу отвёл глаза и прерывисто вздохнул, потирая руки. На запястьях были заметны белые тонкие шрамы.       — Да, времени много прошло, — Игорь не знал, как себя вести после этих слов. — Понимаю. Я тоже много думал после того разговора.       Сергей только кивнул. Он весь съёжился, взгляд стал мутным и сонным. Игорю эта перемена не понравилась, но он уже прекрасно знал, что за ней последует. Разумовский всё так и сидел не двигаясь какое-то время, потом покачал головой.       — Было приятно с тобой поговорить, — снова эта незначительная перемена тембра голоса, мимики и тона, вызывающая неприятный, лёгкий страх, который вновь завозился где-то в груди.       Сергей медленно поднялся из-за стола и посмотрел на Игоря сверху вниз. Глаза были спокойные, но еле заметная пелена, придавшая сейчас лицу что-то хищное и нездоровое, уже проступила на них. Игорь украдкой посмотрел на свободные от ленты руки Сергея.       — Ты же не веришь тому, что я сказал сегодня? — спросил он слегка улыбаясь.       — Думаю, с тобой я сегодня и не говорил, — мрачно отозвался Игорь.       — Обидно, — Сергей наигранно поморщился. — Тебе говорили, что ты отвратительно груб?       — Чаще, чем ты можешь себе это представить.       Сергей переменился в лице и очень злобно посмотрел на Игоря — тот уже был готов и к более грубому диалогу, и к возможному нападению. Но Сергей так ничего не ответил и отошёл к двери, тихо постучав в неё. Он глянулся к Игорю с натянутой улыбкой.       — Никогда не слушай тряпку, Игорь, — сказал он, отстраняясь от двери, за которой послышался щелчок замка. — Мы договорили уже, — сказал Сергей вошедшему медбрату и его увели, перед этим всё-таки закрепив руки.       Игорь просидел ещё какое-то время, пытаясь уложить в голове произошедшее только что. Всё это больше напоминало бредовый сон, чем действительность. Тот, кто вышел из этого кабинета не был Сергеем, но одновременно с этим, никем другим он и не мог быть.       За ним пришла медсестра, кажется, её звали Софья: Игорь обратил внимание, что у сотрудников здесь не было ни бейджев, ни нашивок на халатах, что обезличивало их вровень с пациентами. Она проводила его до выхода и молча отдала вещи. У стойки регистрации Игорь заметил Рубинштейна.       — Мы можем поговорить? — он постарался быстро просчитать все варианты беседы, но не знал с чего лучше начать, кроме как не нарушить обещание, данное Сергею.       — Конечно, — ответил Рубинштейн, взглянув на свои часы. — Смотрю, вы сегодня раньше времени.       — Да, — коротко отозвался Игорь. — Сергей решил уйти.       — Он в последнее время очень порывистый, да, — ответил врач. — Это все из-за смены лечения.       — Я хотел это обсудить, — теперь уже было некуда отступать. — Он ведёт себя почти так же, как и полгода назад. Нужно признать, что ваш эксперимент не удался.       — Что вы имеете в виду? — Рубинштейн нахмурился.       — Скоро апелляционное рассмотрение дела, — Игорь скрестил руки на груди. — Вы сами говорите, что ваше слово будет весомым в судьбе Разумовского. Но судя по тому, что я вижу здесь, лечить его вы не планируете. И не планировали изначально.       — Вы неправильно понимаете расклад, — Рубинштейн снял очки и прикрыл руками глаза. — Я уже говорил, что лечения нет. Можно только стабилизировать пациента, чтобы изучить его реакции и спланировать дальнейшее лечение.       — И вы это сделали: два месяца назад всё было в норме, разве нет? Он вам, полагаю, сам сообщал об улучшении.       — Его болезнь, — Рубинштейн помедлил и надел очки, — подразумевает под собой несколько личностей. Чтобы изучить её нужно наладить контакт со всеми — и с подавленными, и с подавляющими. По-другому пациенту ничем нельзя помочь: таблетки не будут действовать постоянно, со временем возникнет устойчивость к препарату. Так что, в случае Сергея, рано или поздно всё и так вернулось бы к прежнему состоянию.       — Но вы решили раньше его довести самостоятельно, — сказал Игорь. — На фоне приближающегося суда это всё выглядит сомнительно, вам не кажется?       — Это уникальный шанс понять заболевание, — пожал плечами Рубинштейн, — и найти лечение для будущих больных. Вы можете воспринимать это как глумление, но это лишь ваше представление о подобных практиках.       — Вы можете сказать на суде, что он вменяем?       — А это так? — Рубинштейн еле заметно хмурился и не дождавшись ответа продолжил. — Вот и ответ на ваш вопрос. Да и что его ждёт в тюрьме? Вы, надеюсь, прекрасно представляете её реалии — лечебница лучшее, что могло с случиться с таким человеком. Извините, мне нужно идти. До свидания, Игорь.       Рубинштейн развернулся и покинул холл, окликая кого-то из медперсонала. Игорь остался стоять на месте, мысленно обругав себя за несдержанность. Гроза всё еще не стихла, поэтому, помешкав, он опустился на один из диванчиков и принялся ждать её окончания, снедаемый собственными мыслями.       День явно не задался.