—
Следующие недели Игорь провёл в вялом ожидании нового письма: рассчитывать, что Сергею разрешат очередную встречу в такой короткий срок было заведомо бессмысленно. Сам факт, что душевнобольному преступнику позволили кого-то пригласить, уже представлял собой странную, даже слегка бредовую ситуацию. После разговора с Рубинштейном подозрения, что все встречи и такое снисходительное отношение были частью какого-то общего плана, усилились. Здесь слишком явно прослеживались личные мотивы, которые пока не удалось понять. Была ли это провокация Сергея к совершению тем необдуманного поступка? Игорь всё чаще прокручивал варианты возможных событий, но почти каждая приводила к страшной и странной мысли. Могло ли лечение на самом деле быть лишь прихотью врача и некой игрой-экспериментом на живом человеке? На преступнике, безусловно, но арестованном и заключённом под стражу. Грань, что иногда следует поступиться законом, преломилась именно на этом. К тому же беспокоила мысль, что у влиятельного, однозначно имеющего десятки, а то и сотни связей, человека не было ни близких, ни хотя бы приятелей. Получалось, что вся его жизнь, по крайней мере, с момента создания "Вместе" умещалась в офисе под крышей небоскреба. Это было очередной глупой насмешкой судьбы — создать социальную сеть, платформу для общения миллионов, обеспечив их неограниченным пространством для коммуникаций, но самому не иметь даже пары знакомых. Но эти размышления Игорь старался прерывать почти сразу: все они парадоксально приводили к порогу его собственного характера. Только Игорь, в отличие от Разумовского, никогда не искал себе собеседника — он давно замкнулся, посчитав это единственно верным решением. Сергея же, несмотря на внешнюю нервозность и замкнутость, напротив, тянуло к людям. И если раньше эта тяга выдерживала дистанцию и выражалась лишь в благотворительности и помощи нуждающимся, то теперь, потеряв всё, Сергей обратился к миру и людям напрямую, несмотря на прежние страхи. И единственным знакомым оказался Игорь, человек который приложил руку к тому, чтобы посадить его за решётку. Игорь навёл справки и узнал, что после ареста Сергея "Вместе" была преобразована в корпорацию: он предположил, что Разумовский заранее обезопасил свое детище от разорения и хищений, поскольку теперь никто не имел права продавать или распускать компанию на дочерние организации. Часть из вырученных средств компании продолжала регулярно поступать на счета приютов, социальных организаций и больниц, ранее взятых под попечительство самим Сергеем. Система "Марго" была отключена от серверов и переведена в режим обычного голосового помощника внутри социальной сети. Возможно, будь она живым человеком, Сергей пригласил бы её на разговор — думал Игорь, пробегая глазами по выдержкам из новостных газет за последние месяцы. Он довольно плохо разбирался в технологиях, но предполагал, что Сергей со своими проблемами в общении, мог изначально создать "Марго", как друга и собеседника лично для себя, лишь потом преобразовав в искусственный интеллект и головной центр всей компании. Полотно Боттичелли было изъято и возвращено в галерею Уффици — "Венера" оказалась подлинником. Оно было увезено на историческую родину, вместе с массивным барельефом, а остальные скульптуры были переданы в Эрмитаж. На этом новости и упоминания о Сергее Разумовском резко обрывались и история Чумного Доктора, вместе с её последствиями, исчезали из информационного поля. Казалось, все события минувшего — лишь буйное воображение редакторов и журналистов. Игорь упрямо поднял и просмотрел все архивы, включая текущий месяц, и не нашёл там ровным счетом ничего. Словно такого человека не существовало вовсе. Всё, что осталось о Сергее — имя на посеребренных табличках в приюте и неброский логотип социальной сети, которая попыталась быстро избавиться от любой связи с преступником, который её же и создал. Письмо с датой визита пришло всего лишь через две с половиной недели с того дня, как Игорь был в лечебнице. Приглашение в нём также сухо и лаконично сообщало день и время для посещения.—
— Здравствуйте, Игорь, — Рубинштейн пожал ему руку. — Не сомневался, что вы вернётесь. Игорь и сам не сомневался. Проигнорировать письмо он не смог, хотя такая мысль и возникла, как только он увидел знакомый конверт в почтовом ящике. Уже в тёмной парадной он пытался наперёд просчитать все из возможных вариантов, но в конечном итоге, принял достаточно поспешное по своим же меркам решение. Теперь он пытался понять, что забыл в этом неприветливом месте вновь. Игоря обыскали, изъяв все лишнее, как и в прошлый раз. Складывалось ощущение, что он был здесь только вчера — лечебница существовала в своей временной петле и по своим закономерным правилам, которым следовало подчиняться, только переступив порог. — Удивительно, но он вновь попросил направить приглашение именно вам, — сказал Рубинштейн, пока они неторопливо шли по тому же пути, что и неделями ранее. — Вас это не беспокоит? — А должно? — Ну, как же, — Рубинштейн пожал плечами. — К нам сюда не с руки добираться. Тем более, по такому поводу. — А вы сами не выяснили, чем он руководствуется? — всё также ненавязчиво спросил Игорь: он понимал, что образ дурака у него выходит изрядно плохо, но играть по этим правилам следовало до конца, пусть финала этому пока и не предвиделось. — Не могу озвучивать то, о чём говорю с пациентами, — ответил Рубинштейн. — Профессиональная этика. — А у меня её нет, по вашему мнению, — Игорь усмехнулся. — Скажем, ваша работа лежит в иной плоскости, нежели моя, — протянул Рубинштейн и вновь принялся перебирать цепочку часов. — Я лишь подумал, что у вас остались вопросы после первой встречи. Может вы могли для самого себя заметить что-то в словах Сергея. Не как специалист, а лишь как собеседник. Игорь поморщился про себя от слов врача: казалось, что ему ненавязчиво предлагают краткий сеанс психотерапии. Попытки залезть себе под кожу ему никогда не нравились и скорее злили, чем располагали, однако он не подал виду. — Я заметил, что ему стало лучше. Было бы прекрасно, если всё так и оставалось. — Боюсь, в случае Сергея сложно что-то планировать и тем более обещать, — Рубинштейн покосился в сторону Игоря. — Да. Должно быть мне стоит вас предупредить: он стал более мнительным. Возможно, сегодня он покажется вам другим, чем двумя неделями ранее. — Ваше экспериментальное лечение перестало работать? — Почему же? Всё работает. Это лишь один из множества этапов. Мне бы хотелось только надёжности полученной информации, но пока с этим возникли сложности. — Думаете, он может врать и утаивать даже в таком состоянии? — Все мы склонны к обману, — туманно отозвался Рубинштейн. Игорь мыслями обратился к ожогам на висках у Сергея: при электро-судорожных терапиях у пациентов нередко возникали провалы в памяти, чем Разумовский и без того страдал, судя по описанию болезни. Рубинштейн явно успел сделать что-то ещё, раз завёл разговор в эту мутную область полуфразов. Помнит ли Сергей хоть что-то о прошлой встрече? И с какой частью его расколотого сознания придётся говорить сегодня? На этот раз Разумовский уже заранее ожидал в комнате и украдкой проследил за тем, как в комнату вошли. Он всё ещё выглядел истощённым и сонным, но взгляд стал яснее, а ожогов на висках больше не было. Отчего-то эти несущественные детали приободрили и успокоили Игоря. — У вас всё так же полчаса, — Рубинштейн указал на свои часы и удалился. — Спасибо, что снова пришёл, — произнёс Сергей, как только послышался щелчок замка. — Я смотрю тебе стало лучше. — Ты прав, — он улыбнулся: теперь это получилось более уверенно, чем в прошлый раз. — Сегодня пятое июля, да? И опять вторник? — Сергей подался вперёд, сложив скованные руки на стол и опираясь на него всем телом. — Да, всё верно, — Игорь усмехнулся. — А ты в календаре дни вычеркиваешь до следующего свидания? — Дурак ты, Гром, — вздохнул Сергей и сразу же откинулся на спинку стула, глядя на Игоря. — То, что я правильно вычёркиваю дни, значит, что моя голова вновь способна мыслить. Теперь стало понятно, почему Рубинштейн упоминал о мнительности: с прояснившимся сознанием Сергей становился менее контролируемым, а значит, вновь более опасным и непредсказуемым, как раньше. Осталось понять, кто с этого выигрывал больше - пациент или всё-таки врач, по чьим правилам это и происходило. — Тебе отменили ток? — Да, — Сергей машинально коснулся скованными руками висков. — Оставили только медикаменты, поэтому стало легче. Наверное, можно сказать, что я чувствую себя здоровым в сравнении с прошлым. Он какое-то время помолчал, терзая пальцами ленту на запястьях, и потом спросил: — Ты больше ничего не узнал о больнице и об этом типе? — Нет, — честно ответил Игорь. — Почему ты спрашиваешь? — Не знаю, — сказал Сергей. — Ты тогда сказал, чтобы я больше ничего не подписывал. Я так понимаю, ты не доверяешь им. — Я мало, кому доверяю. — Я заметил, — кисло отозвался Сергей. Возможно, Игорь и впрямь зря так резко отреагировал на рассказ о подписанных документах. Для расшатанного состояния любое сомнение или яркая эмоция со стороны была опасна и чревата. И Сергей уже успел накрутить себя. Теперь же его мышление стало возвращаться к прежнему гибкому складу ума, но сейчас это было опасно для него самого в первую очередь. — Тебе здесь хотят помочь, — заметил Игорь. — Ты не должен сомневаться в этом, — он помолчал и добавил. — Ты знаешь, что твой адвокат подаёт апелляцию для твоего перевода? — Куда? — Сергей скривил губы: он как-то резко сник и не смотрел в глаза, словно намеренно избегая контакта. — В очередной дурдом на опыты? — В тюрьму, — терпеливо пояснил Игорь. — По решению суда ты вменяем и твоё пребывание здесь носит временный характер. Когда твоё состояние стабилизируется, ты будешь переведён. Тебя это вряд ли утешит сейчас, но лечение здесь тебе тоже не нравится. — А в тюрьме понравится? — огрызнулся Сергей и зло посмотрел на него. — Там станет ещё хуже. — Вариантов у тебя немного. Сергей ничего не ответил и снова отстранился, скрещивая руки на груди, всем видом показывая свою незаинтересованность. Разговор, кажется, не заладился с самого начала. — Я не следил за новостями прежде, но узнал, что они отключили твою Марго, — Игорь попытался сменить тему. — Ты знал? — Это я её отключил. — Когда тебе позволили? — Когда я подписал документы на отчуждение прав на компанию, — вздохнул Сергей. — Почему отключил? — Её код не дописан, а в фоновом режиме она занимает слишком много места на серверах, — спокойно ответил он. — К тому же, это слишком личная история для меня. Я хотел бы, хоть что-то оставить за собой, пусть у меня никогда не будет уже к ней доступа. — Сергей снова помолчал и потом усмехнулся. — Я ведь её создал, потому что мне было не с кем общаться, когда Олег ушёл в армию. — Ты говорил с врачом об этом? — О чём именно? — Сергей приподнял брови. — О смерти друга. Сергей сжал губы и отвёл глаза. — Ты знаешь, что я и на суде не упоминал о нём. Это слепое пятно для большинства людей и мне бы хотелось, чтобы так и оставалось. Игорь не очень понимал его мотивацию или логику в этом вопросе, но лезть с расспросами не решился. Казалось, что эта тема всё ещё причиняет Сергею боль. — Подозреваю, что этот тип, — Сергей продолжил, глядя в упор в зеркало позади Игоря, — будет только рад найти какую-то зацепку, чтобы манипулировать мной ещё сильнее. — Он манипулирует? — Да, и сейчас я это всё чаще замечаю. Вопросы, которые он задаёт, — Сергей ещё раз дёрнул пальцами ленту на руках. — Сейчас я остро ощущаю это, когда рассудок наконец-то стал проясняться. Может Сергей говорил правду, а может это было лишь игрой его воспаленного болезнью мышления — везде видеть обман. И судя по его убеждённости, никто не пытался развеять его паранойю. Укладывалось ли это в этику Рубинштейна? — Мне ты тоже не доверяешь? — спросил Игорь. Сергей пожал плечами. — Я не думаю, что ты способен на такие мелочные ходы, — он усмехнулся. — Что именно он тебя спрашивает? — Всё чаще говорит о тех смертях, — Сергей ответил не сразу. — Спрашивает, что я думаю об этом. Раскаиваюсь ли или жду момента, чтобы повторить. На последних словах его глаза слабо сверкнули, но взгляду всё равно не хватало той мутной пелены слепой ярости. — И каков твой ответ? — Игорь сел ровнее, незначительно сокращая дистанцию между ними. Сергей покачал головой и закрыл лицо руками. — Мне остаток дней теперь жить с осознанием, что я натворил, — произнёс он, но из-за ладоней голос прозвучал глухо. — Я бы мог раскаиваться, но это не вернёт к жизни погибших, не изменит отношение людей к моей фигуре. Это не вернёт время назад. — То, что случилось уже не изменить, но тебе ведь самому будет легче, разве нет? Сергей нервно вздохнул и устало закатил глаза. — Знаешь, сколько раз я нечто подобное слышал от этого? — он махнул рукой в сторону двери. — Уволь. Это утешение не работает для меня. По крайней мере, сейчас, — Сергей помолчал и продолжил. — Возможно, прежде чем раскаяться, я должен принять это для начала. Принять, что это был я. И что я способен убить другого. Пока я смутно понимаю это и совершенно не помню событий тех месяцев. Игорь нахмурился. Именно его личные принципы стали катализатором к написанию того письма четырьмя месяцами ранее: беспокойство, что такой похожий на него человек, несмотря ни на что, оказался "чужим" в убеждениях. — А о "Вместе" не было новостей? — внезапно спросил Сергей. — Может ты что-то слышал. — Насколько знаю, всё в порядке, — призадумался Игорь: он и впрямь не видел громких новостей о компании. — Сейчас там в руководстве какой-то совет. Тоже твои распоряжения? — Да, — ответил Сергей. — Я составил бумаги на случай форс-мажора несколько лет назад. Сейчас думаю, что это выглядит сомнительно. Будто я к чему-то готовился. — Не думаю, что это кому-то кажется подозрительным, — спокойно заметил Игорь. — Особенно сейчас, когда шумиха вокруг твоего дела стихла. — Даже тебе? — Тем более мне. Сергей усмехнулся: по глазам было заметно, что этот ответ его явно развеселил. Потом он снова прижал руки к лицу и вздохнул, успокаиваясь. — Что-то я забылся, — он отнял руки и посмотрел на Игоря. — На секунду забыл, где я и что происходит, — он вдруг захватил пальцами край стола и провёл туда-сюда. — Ты никогда не думал, что нас могут прослушивать? — Рубинштейн сказал мне, что тут нет динамиков, — Игорь качнул головой, указывая на "зеркало". — Они только смотрят. — Ты веришь в это? — в синих глазах мелькнуло беспокойство. — Я о том, что мне хотелось бы, чтобы всё сказанное здесь, оставалось здесь, — пояснил он. — Это немногое, что у меня осталось. — Ещё одно слепое пятно? — уточнил Игорь. — Да. Есть темы, которых я не хочу касаться. А здесь меня не особо спрашивают о моих желаниях, — он скривил губы. — Я так понял, что они ведут с тобой терапию. Мне он ничего не сказал, ссылается на этику. — Выборочно он ей следует, скажу я тебе, — Сергей презрительно хмыкнул. — Терапия есть, но я, как уже сказал, не в восторге от того, что приходится ей следовать. Это вновь могло быть лишь искажённым восприятием, но Игорь всё-таки и сам сегодня отметил в Рубинштейне что-то неприятное и даже лживое. Его манера общения и повадки рисовали нечестного на руку и помыслы человека, несмотря на кажущуюся доброжелательность. А может, мнительность в них двоих лишь нашла очередное подтверждение в ком-то постороннем. Игорь покачал головой, отгоняя мысли: это место могло сводить с ума, заставляя сомневаться во всем. — А от других пациентов меня изолируют, — внезапно добавил Сергей. — Ты что-то спрашивал в прошлый раз об этом, но я не запомнил точно, — он покрутил ленту. — Ты единственный человек, с которым я общаюсь. Понимаешь, почему я хотел бы оставить всё сказанное между нами здесь? — Я ничего не говорил, как ты и просил, — уточнил Игорь. — Сказал лишь, что заметил улучшения в твоём состоянии. О моих визитах сюда тоже никто не знает. — Зря, — коротко отреагировал Сергей. — Зря сказал, что мне лучше. — Почему? — Игорь нахмурился. — Пусть знает, что не он один это отслеживает. Я хорошо помню тебя в тот вечер, — он осёкся и умолк. — Пока не знаю, — Сергей покачал головой, — но что-то подсказывает, что ты зря об этом упомянул, — он грустно посмотрел на Игоря. — Мне кажется, это ты зря так накручиваешь себя, — доверительно ответил тот. — Ты придёшь ещё? Игорь и сам не знал, что вынудило его прийти в этот раз. Человек, сидевший перед ним, был совершенно незнаком. Это был преступник, глубоко больной и травмированный человек, которому нужна изоляция и одновременно с этим помощь. Но можно ли судить о человеке, которого знаешь лишь по отрывку его жизни, которая затронула и тебя? Что толкнуло его, Игоря, на письмо и последовавшие за этим вот уже две встречи? Любопытство? Нездоровый интерес? Наверное все эти сомнения отразились на лице Игоря и Сергей, не дождавшись ответа, тихо произнёс: — Если не хочешь, скажи, — голос звучал спокойно. — Я не буду ничего писать. И я не обижусь. — Я приду, — Игорь поднял руку, стараясь этим жестом прервать чужие сомнения. — Хорошо, — Сергей откинулся на спинку стула. — Жаль, что здесь не разрешены передачки. Я бы, пожалуй, охамел настолько, чтобы просить у тебя принести что-нибудь почитать. Игорь удивлённо приподнял брови. — Может тебе стоит это обсудить с врачом? — от этих слов Сергей поморщился. — Может и разрешат. — Я просил. Мне отказали, — лаконично отозвался он. — Хотя я просил что угодно, даже без текста. Хоть продуктовые каталоги с картинками, хоть что-нибудь для отвлечения внимания, но сказали, что это может послужить триггером, — Сергей скривился. — Они правы, — Игорь склонил голову. — Это может быть опасно для твоего состояния. Ты разве сам не боишься срыва? — Ты только что говорил, что мне стало лучше, — синие глаза опять блеснули чем-то недобрым, но безумия в этом взгляде всё равно не было. — А я скорее с ума ещё больше сойду, если буду сидеть без дела в палате. Он умолк и уставился себе под ноги. — Откуда вообще такая одержимость искусством? Сергей не сразу ответил: он сгорбился и снова потянул пальцами пластиковую ленту. — Наверное, от матери, — произнёс он спустя несколько минут. — Она была искусствоведом и с детства привила мне интерес к этому. По крайней мере, я это так помню. — А "Венера"? Как тебе позволили ее выкупить? Сергей издал смешок и потёр пальцами переносицу, всё ещё улыбаясь. — Деньги. Много денег. — Но это было не твоим решением, да? — Игорь пристально вглядывался в лицо напротив. — Моим, — Сергей посмотрел прямо в глаза. — Как и те убийства, — он улыбнулся и потом махнул рукой. — Не смотри так. Это моё больное чувство юмора. — И всё же лучше ты будешь шутить. — Я могу стать опасным. Снова. Тебе следовало бы меня опасаться. — Почему ты так решил? — Я думаю, Рубинштейну интересна лишь моя иная сторона. И он достучится до неё вновь. — Но его лечение наоборот стабилизировало твоё состояние. Ты сам сказал, что галлюцинации больше не мучают тебя. — Сейчас — да. Но я уверен, что пройдет время и всё вернётся к прежнему. Он вернётся и всё начнется заново. Эта тревожность и подозрительность Сергея стала вызывать лёгкое раздражение. Игорь нахмурился, вспоминая о забытом вопросе, так и не заданном в прошлую встречу. — Тебе стоит меньше думать об этом, — Игорь помолчал. — Я кое о чём не спросил тебя в прошлый раз, — он посмотрел в упор на Сергея. — О чём? — тот, казалось, напрягся от предстоящего вопроса. — Почему ты решил сдаться именно в тот вечер? — А ты сам не догадался за это время? — Сергей не пошевелился и не разрывая зрительного контакта. — Нет, — честно ответил Игорь. — Я думал об этом, но мои версии вряд ли имеют что-то общее с действительностью. Сергей усмехнулся и снова потёр лоб. Он казался одновременно и расстроенным, и разозлившимся: в глазах опять мелькнуло что-то бесноватое. Игорь терпеливо выжидал ответа, чувствуя, что ответ ему не понравится. — Из-за тебя, — наконец произнёс Сергей. — Мне показалось, что если я не попрошу помощи сейчас, то уже не буду прежним. Ты лишь удачно, или не очень, оказался на моём пути. Стечение обстоятельств, не более. Отчего-то эти слова неприятно отозвались в душе Игоря: ответ ему предсказуемо не понравился, но последняя реплика зацепилась ещё сильнее. Впрочем, Сергей был прав, всё это было лишь стечением обстоятельств. У каждого были свои мотивы, будь то любопытство или одиночество, но в целом и по существу, их ничего не сдерживало и не обязывало друг к другу. — Минута! — стук в дверь. — Ты точно придёшь? — Сергей подался вперёд, с надеждой глядя в глаза. Так, словно сказанных им ранее слов и не существовало вовсе. — Да, — Игорь произнёс это слишком быстро и засомневался в правильности такого решения. Сбегать от неприятных ситуаций было не в его характере, но пока он не утратил интереса к этим кратким встречам. В конце концов, ничего не случится, если позже он проигнорирует письмо и больше никогда не пересечётся с Сергеем. — Не говори с ним о том, что мне лучше, — Сергей немного склонил голову, снова заглядывая в глаза. — Не говори, ладно? Игорь ничего не успел ответить. Открылась дверь и зашёл Рубинштейн. — Время, — он указал на часы, покачивающиеся на цепочке. — Всё в порядке? — Да, — глухо ответил Сергей. Он попытался встать, но Рубинштейн жестом остановил его. — Игорь, вас проводят, — врач кивнул на медбрата, который остался в коридоре. — Если хотите, можете дождаться внизу. Я подойду. Игорь кивнул и поднялся. Уже уходя, он перевёл взгляд на Сергея, который встревоженно смотрел на него в упор. — Сергей, всё в порядке? — Рубинштейн сел на то же место, где до этого сидел Игорь. — Вы выглядите взволнованно. — Я не буду говорить с вами сейчас, — послышался скрип стула, но Игорь уже отвернулся, выходя прочь. — Игорь! Если так подумать, то Рубинштейн оказался прав: Сергей в сравнении с прошлой встречей стал более подозрительным, а ясность ума лишь усиливала его нервозность. Игорь старался не думать, что и сам не доверяет врачу — могло ли быть так, что за эти полчаса сам попал под влияние Сергея? Это бы значило лишь то, что с ним щедро "делятся" безумием, утягивая в стремительную воронку на самое дно. Софья, та же ассистентка, что встречала и в первый день, проводила его до выхода. Игорь уже собирался уходить, когда его окликнул Рубинштейн. Он без энтузиазма, скорее из вежливости, обернулся. — Я заметил, что Сергей был весьма эмоционален сегодня, — Рубинштейн взглянул на Игоря поверх очков. — Не поделитесь, что могло его так взволновать? — Нет, — ответил Игорь. — У меня тоже своя этика. — Но вы заметили перемены в его поведении, — это не было вопросом. Игорь только пожал плечами и посмотрел в тёмные глаза. Рубинштейн был явно не тем, кому следовало верить и играть на равных. То, во что его втянул и сам Сергей, и этот врач было гиблой топью, с которой следовало бежать уже сейчас, чтобы не увязнуть по самое горло. Или же он уже увяз? — Я уже сказал, что заметил, — отозвался Игорь. — Пусть так и будет впредь. Ему следует отбывать наказание в тюрьме. — Без поддерживающей терапии он не справится, — Рубинштейн вздохнул. — Это сложно объяснить человеку, не погружённому в предмет, но всё же. Ему необходима перманентная коррекция поведения и медикаментозное лечение. — В тюрьмах также имеются специалисты, — Игорь кивнул. — Поверьте, они работают с более запущенными случаями, чем этот. — Что же, — Рубинштейн хотел было что-то ещё сказать, но лишь пожал плечами и протянул руку. — До встречи, Игорь. Надеюсь, не последний раз видимся. Игорь ответил на рукопожатие, ничего не ответив, и после вышел во внутренний дворик. Он медленно прошёл к причалу, где уже ждал катер. Сегодняшний разговор не прояснил ровным счётом ничего. С опозданием его лишь настигла мысль, что Сергей, несмотря на своё уязвимое состояние, сумел сохранить при себе такое количество личных мыслей, будь то гибель друга или темы, которые он обсуждал только с Игорем. Было бы логично спросить его в следующий раз о том, как именно это ему удалось, но ответ был известен заранее. Та, иная часть, что делила сознание Сергея, никогда не спала и её нельзя было извлечь и исключить. Он сам был этой частью и ею останется навсегда, пусть сейчас и казалось, что она исчезла. Тот взгляд, что возникал в моменты сомнения или злобы Сергея — вряд ли Рубинштейн его не заметил. Игорь глубоко вздохнул и поднял голову. В синеве июльского неба печально кричали чайки.