***
— Конечно, — сказал Персептор и направился открывать дополнительную лабораторию. Все остальные техники держались подальше от него. Проект по созданию квантового энергетического оружия занял целую вспомогательную лабораторию, главным образом потому, что до сих пор все их попытки воспроизвести его продолжали исчезать, к чему бы они ни прикасались, и было безопаснее не иметь поблизости ничего важного. Конфиденциальность также не позволяла мехам регистрировать жалобы на Персептора, когда Брейнсторм делал что-либо, что они находили странным или подозрительным. Это включало в себя совершенно обычные вещи, такие как заправка через топливную магистраль в манипуляторе, чтобы не снимать маску, залезание на стол, чтобы лучше рассмотреть уравнения, которые он набросал на полу, маниакальное хихиканье, расспросы других ученых об их проектах и сбор дополнительных материалов проекта из того, что было доступным. В конце концов Персептор выделил всей лаборатории специальную строку для «отчетов, связанных с десептиконом», и направил ее непосредственно на удаление. Вспомогательная лаборатория также пригодилась, когда Оптимуса убедили принести молот Магнуса, чтобы микроскоп мог проводить калибровочные оценки, но только при условии, что это будет сделано в частном порядке. Это была достаточно простая просьба—Персептор подождал, пока джет не будет вынужден перейти в цикл перезарядки, и привел Оптимуса в дополнительную лабораторию, чтобы он мог наблюдать за сбором данных и передавать их для коллективного рассмотрения. Оптимус следовал во всех направлениях, поднимая и направляя силу, поглощая и высвобождая энергию и меняя векторы, покорный и тихий все время. В конце концов, во время минутного отдыха, он спросил, — как ты справляешься с этим? Пригласив сюда десептикона. Персептор сделал паузу на полпути к повторной калибровке матрицы сенсоров, поправляя сканер ЭМ на лицевой. Оптимуса положительно волновали небольшие вспышки подавленных, бурлящих эмоций, все это перекрывалось сомнением и неуверенностью. — Пожалуйста, уточни. — Мы воюем с ними на протяжении…звездных циклов. Мы воевали с ними миллионы звездных циклов назад. Рэтчет говорит, что ты тогда уже был онлайн. Они были твоими врагами дольше, чем я живу, и теперь ты работаешь с одним из них, — он махнул манипулятором в сторону лабораторных столов, приспособленных для высоты Брейнсторма и с лестницей для Персептора. — Я считаю, что помогает то, что я по сути не боюсь, — отметил микроскоп. Оптимус никогда раньше не ожидал таких ответов. — Ты не боялся ни Блицвинга, ни Мегатрона, но не стал приглашать их в лабораторию, — возразил Прайм. —Почему… откуда ты знал, что это сработает? Персептор осторожно поправил прибор. — Мои расчеты никогда не достигали достоверности более пятидесяти четырех процентов с погрешностью в пять пунктов. Однако мы с Брейнстормом были лабораторными партнерами до его изгнания, так что у меня были эмпирические данные, свидетельствующие о том, что мы способны работать вместе, — он не просил Оптимуса продолжать испытания. Отвлеченный тестер оружия был хуже, чем молчаливый. — Изгнан? — Прайм выпрямился, — что он сделал? — Он — летный корпус, — сказал Персептор. — После Соглашения Тайреста это было достаточным основанием для изгнания. — И это все? — спросил Оптимус. В его голосе слышалась усталость. — На самом деле автоботы… — Аргумент состоял в том, что даже если не каждый летный корпус был десептиконом, они все равно имели тот же тип корпуса, кодирование, боевые протоколы с теми, кто ими являлся. Им нельзя было ни верить, ни сочувствовать. Это был не логичный аргумент. После такого жестокого окончания войны Совет испугался. Они хотели единую идентичность автоботов, легко заменяемые винтики в великой машине, — Персептор хорошо сохранил эти файлы памяти не прощая. — Летные корпуса только вызовут зависть, спровоцируют появление переформатирующих клиник, еще больше запутают линии и так размытые войной. Еще больше травмируют гражданских лиц, которые действовали наиболее эффективно без напоминаний об опасности. Оптимус молчал. — Контакт с любыми соседствующими десептиконами до твоих недавних усилий рассматривался как измена. Самой большой неизвестной переменной было то, захочет ли Брейнсторм вернуться. — Потому что теперь он десептикон, — очень тихо произнес Оптимус. — Потому что это было логичным выбором стать одним из них, — Персептор ответил как на прямой так и на невысказаный вопрос Прайма. Оптимус отвел взгляд. — Сколько еще тестов тебе нужно?***
Работая несколько мегациклов над проектом, они перепроектировали образцы квантового оружия в стабильное состояние, когда Брейнсторм не объявил, что пришло время для перерыва. — Время для нового проекта! Надо дать блестящим идеям немного заржаветь, прежде чем мы шлепнем их на место. — Это не особенно точная метафора, — возразил Персептор. — Ну, совершенно не метафорически, мне становится скучно, и я хочу поиграть с чем-нибудь блестящим. И твой мозговой модуль очень блестящий, — джет очистил часть стола и поставил на него коробку. — Давай, эксперименты на стол, забирайся и дай мне посмотреть. — Я думаю, что на моем мозговом модуле несколько слоев моторного масла, — сказал Персептор, но все равно сел на коробку, протянув одно запястье Брейнсторму, чтобы подключить диагностический кабель. Базовые функции его кода продолжали прокручиваться на большом экране, расположенном слева от него. — Метафорически блестящий, — ответил джет, уже отвлекшись, наблюдая, как код прокручивается на экране. Он протянул собственный кабель, чтобы лучше контролировать код, фактически не вступая в контакт код-код, поскольку данные процессора Персептора просачивались через монитор совершенно пассивно. — Я начал изучать, как психиатры проводят эмоциональную калибровку, и большая часть этого была довольно бесполезной, но там было несколько интересных вещей по активации подпрограмм, — расскажи мне историю о том, что ты сделал. Персептор начал описывать процесс разработки обновлений и кодирования модификаций для адаптации джет-близнецов. Брейнсторм слушал, его элероны подергивались, а оптика щурились в том, что считыватель электромагнитного поля Персептора определил как концентрация. — Что это было? — спросил Брейнсторм, обрывая ту часть, где Персептор описывал разработку корпусов, способных к полету, из материалов колонии. Его поле вспыхнуло интересом и подозрением. — Вот! Что бы ты ни делал. — Я проконсультировался со своим считывателем электромагнитного поля, — пояснил микроскоп, указывая свободным манипулятором на устройство на своей лицевой. — Он информирует меня об эмоциональном состоянии мехов вокруг меня, когда я того требую. — Потому что у тебя больше нет подпрограмм для самостоятельного чтения полей… — проговорил джет в основном беседуя сам с собой, активируя второй монитор, чтобы прокрутить назад процессы кода. Персептор осознавал незначительные изменения в своих процессах по мере того, как последовательности подпрограмм подтягивались и изучались. — Ты можешь его снять? Он заполняет пробелы, которые я ожидал бы увидеть, я хочу проникнуть глубже. Микроскоп снял маленький визор и положил его на коленые шарниры, возвращаясь к рассказу. Брейнсторм больше ничего не говорил, пока Персептор не добрался до последовательности первого, затрудненного опыта полета близнецов и приказа Ультра Магнуса построить симулятор полета. — Подожди еще раз, — джет протянул манипулятор и прокрутил назад переданный код. было щекотно. — Что это были за расчеты? Прямо перед тем, как ты заговорил о летном симуляторе, произошел этот подсчет. Он пролетел слишком быстро, чтобы я успел его поймать. Персептор порылся в кратковременной памяти и снова начал излагать утверждение. — Старое зенитное вооружение Метроплекса активировалось во время первого полета джет-близнецов. Я предложил, чтобы мы отключили зенитные пушки и выпустили заявления для широкой публики, чтобы проинформировать их о новом развитии событий, чтобы успокоить— — Понял! — Брейнсторм наклонился вперед к экрану, его пушки вращались. — В твоих фоновых протоколах работает целое другое дерево приоритетов, оно было активировано и перепроверено достаточное количество раз, чтобы к настоящему времени все оно стало ярлыками, но я думаю, что нашел способ отследить… это… назад… Процессор микроскопа начал сортировать список в соответствии с его поиском, извлекая старые файлы и расширяя обозначения. Он не был уверен, какую подпрограмму имел в виду джет, поэтому ему казалось самым простым распаковать как можно больше из них. Ему потребовалось несколько астросекунд, чтобы заметить, что коллега прекратил работу и уставился на экран. — Какие-то проблемы? Брейнсторм повернул шлем, чтобы посмотреть прямо на Персептора, а затем снова посмотрел на экран, затем снова на Персептора, а затем снова на экран. — Я на вершине этого дерева приоритетов. Это дерево приоритетов. Микроскоп переупаковал остальные подпрограммы, оставив его в центре. — Да. У меня есть определенная подпрограмма для рассмотрения любого решения, которое может повлиять на тебя в свете твоего благополучия. — Ты выполнял эту подпрограмму… — джет рассмотрел полученные данные. — Ты, должно быть, запускал его с тех пор, как удалил эмоции в первую очередь. Она была запущена более пятидесяти восьми миллионов раз. Твой процессор выделил ей целые нейронные пути. — Да. Отсутствие эмоций затрудняло многие суждения. Это было особенно трудно в отношении десептиконов, так как я подвергался воздействию такого количества предвзятых данных, что это начинало портить мои логические доказательства. Мне требовался противовес. Я не мог приоритизировать десептиконов в целом. Зато я мог очень легко приоритизировать тебя. Брейнсторм не реагировал. Персептор подумывал о том, чтобы составить уравнение, чтобы снова попытаться провести эмоциональный анализ, но прошлые данные показали, что это будет тщетной попыткой. В отсутствие уверенности микроскоп продолжал объяснять. — В инциденте с джет-близнецами было несколько вариантов их краткосрочной летной подготовки. Однако только приучение автоботов в целом к тому, что снова над шлемами будут сновать летные корпуса, и устранение активных угроз благополучию кибертронских летунов оказали долгосрочное воздействие, которое потенциально могло принести тебе пользу. Я представил это как лучший вариант, и был отвергнут. У Ультра Магнуса были другие приоритетные деревья. Брейнсторм оторвался от экрана. В то время как они были расположены вот так, с Персептором на столе, их оптика теперь находилась на одной высоте. Не то чтобы джет встречался с его оптикой. Он просто уставился на кабель, соединяющий микроскоп с монитором, прежде чем отсоединить свой кабель и развернуться. — У меня только что случился блестящий прорыв в квантовом проекте. Отключайся, и мы сможем приступить к работе.***
Когда команда Оптимуса Прайма впервые вернула Оллспарк, Совет (в своей коллективной мудрости) решил, что его следует транспортировать по Кибертрону и некоторым из наиболее хорошо защищенным колониям для моральных и пропагандистских целей. Приток Квинтессонских военных кораблей—и то, что Мегатрон снова контролировал свой флот, —настолько напугал их, что они вернули Оллспарк на Кибертрон и потребовали, чтобы Министерство науки снова заставило его производить искры. Уилджек руководил этим конкретным проектом, но Персептор проверял, когда появлялись новые разработки. Например, прибытие куска осколков Оллспарка с органической планеты, на которой он был разбит. — Он все еще не реагирует, — доложил Уилджек, показывая Персептору на большую область лабораторного дисплея. Брейнсторм предпочел не приходить, заявив, что у него есть «дела поинтереснее, чем сломанный производитель спарков.» — Мы думали, что получение дополнительных осколков может немного разбудить его, но он не реагирует. На них. — Понятно, — сказал микроскоп, наблюдая за маленьким организмом на основе хлорофилла, расположенным на краю платформы, содержащим Оллспарк. Организм находился в маленьком круглом контейнере, сделанном из затвердевшего каолинита и окрашенном в ярко-красный цвет, возможно, чтобы соответствовать собственным ярко-красным и оранжевым цветам организма. — Но он отреагировал на организм? — Это земное растение. Маленькая туземная техноформа, управляющая космическим мостом Земли, называла его циннией, — Уилджек поскреб лицевую. — Я не совсем понял, зачем она его прислала, но она сказала, чтобы он находился рядом с Оллспарком. Он ничего не делает, но когда я убирал его, все мониторы переставали работать, поэтому я положил его обратно. Теперь с ним все в порядке. — Поразительно, — сказал Персептор, — пришел ли Джазз, чтобы повторить ту процедуру, которая изначально объединила Оллспарк? — Никто не видел его с тех пор, как выпустили Мегатрона. Не могу с ним связаться, — сказал Уилджек. Его «ухи» замерцали. — Хотя. Кстати, мне нужно, чтобы ты подписал разрешение на развертывание этой новой электроимпульсной сети внутри Метроплекса. — Отказано, — сказал Персептор. Он отправил сообщение Клиффджамперу, исполняющему обязанности главного администратора Элитной гвардии, с просьбой, чтобы Джазз пришел проверить новое оружие. Если у остальной части лаборатории ничего не было готово, он мог просто посмотреть, что готовит Брейнсторм, оставаясь без присмотра. Большая вероятность, что он будет вооружен.***
Он не был вооружен. — Генератор невидимости, — сказал джет о маленькой коробке, теперь прикрепленной к его передней обшивке, делая еще несколько заметок о квантовом оружии. — Скрывает электромагнитное поле. Я подумал, что ты хороший кандидат, чтобы проверить его, так как ты увидишь, если что-то просочится быстрее, чем кто-либо другой почувствует это. — Понятно, — сказал Персептор и отбросил все поведенческие модели, которые он построил для тестирования и модификации на основе реакций Брейнсторма. — Что-нибудь интересное с Оллспарком? — спросил джет, не смотря ему в оптику. — Он не реагирует, за исключением небольшой привязанности к импортированному организму. Это заставило его задуматься. Ни на долго. — Правда? Странно. Держу пари, то, что мы только что узнали о квантовой штуке, более интересно, пошли посмотрим. — Мы? — спросил Персептор, следуя за ним в сторону лаборатории. Кто-то большой и фиолетовый с большой задней турбиной склонился над лабораторным столом с гаечным ключом. — Нотика, Персептор, Персептор, Нотика, — прогремел джет. — Она — это не я— — И слава Праймусу за это, одного достаточно, — вмешалась фем, выпрямляясь. В ее поле появилось веселье. — …но вообще-то и никто, — сказал Брейнсторм. — И она отлично справляется, когда не оскорбляет меня. — Вы двое знакомы? — осведомился Персептор. Он не видел инсигнию десептиконов. — Мы переписывались, но сегодня наша первая встреча в металле, — сказала Нотика, протягивая манипулятор. Персептор осторожно потряс его, рассеянно прикидывая, как далеко она может его бросить. — Я из Каминуса, приехала с делегацией на переговоры. Я, знаете ли, квантовый механик по специальности, поэтому они послали меня сюда. — Спасибо, что пришли, — твердо сказал Персептор. Он установил таймер, чтобы напомнить ему, что нужно спросить у Брейнсторма об оружии, и обратил внимание на нынешнюю ситуацию. — Что вы выяснили? Нотика давала гораздо более краткие объяснения, чем джет, с отношением бота, привыкшего разговаривать с ботами, не имеющими никакого понятия о квантах. У нее также были гораздо более точные идеи о том, как лучше всего соорудить что-то, чтобы противодействовать эффектам устройства. — Конечно, у него есть пятьдесят процентов шансов сбросить все, что в нем есть, но для квантума это довольно неплохо! Брейнсторм уделял пристальное внимание ее объяснению, рисуя на листе стекла идеи, которые немного больше склонялись в сторону оружия, чем, вероятно, должны были бы. Микроскоп сделал пометку продолжать следить за тем, чтобы Уилджек был слишком занят, чтобы по-дружески зайти. — И все же, если бы контроружие было развернуто надлежащим образом, это обеспечило бы… — Таймер прозвенел. — Брейнсторм. У тебя есть какое-нибудь оружие, которое нужно протестировать? — Хах? — шлем джета дернулся вверх, и он ударил по рисунку, который делал. —Я… да, я сделаю, я достану… — Он спустил серво со стола и направился в другой конец комнаты, оставив Персептора и Нотику с оружием. — Итак, — сказала она. — Никаких чувств, да? — Да. Как я уже говорил, развертывание контроружия гарантировало бы, что корабли квинтессонов больше не смогут так эффективно нарушать границы, даже если это не уничтожит содержащихся в них дронов. — О, да, — она снова посмотрела на оружие, — каково это — все время думать о том, как использовать то, что ты делаешь, для войны? — В последнее время мне не приходилось так много думать об этом, — признался микроскоп. — Но протоколы очень глубоко укоренились. Разве вы не обсуждали оружие с Брейнстормом? Чаще всего это его страсть. — Мы о многом говорили, — фем прислонилась к столу, изучая его. — Ему нравилось хвастаться всем, что он делал вместе с тобой. — Это правдоподобно. Он любит хвастаться. Брейнсторм с грохотом вернулся за соседний лабораторный стол. — Вы говорите обо мне? Мне нравится хвастаться. — Просто рассказываю Перси, как тебе нравится говорить о нем, — сказала Нотика. В ее поле проскочило несколько агрессивно веселых всплесков. Блокирующее устройство джета продолжало функционировать. — Ха — ха — ха. Ты хочешь испытать оружие? — Он замахнулся на нее бластером. — Я сделал пушку, которая расстреливает скуку. — Зачем, а также нет, — она оттолкнулась от стола. — Я собираюсь вернуться до того, как меня начнут искать. Вы двое веселитесь, — она взглянула на Персептора, снова подняв визор. — Ты испытываешь веселье будучи таким? Персептор обдумал это. — У меня есть вещи, которые удовлетворяют наиболее возможным параметрам любой конкретной ситуации. — Сделай это, — приказала она ему и помахала манипулятором уходя. — Она великолепна, — сказал Брейнсторм, и Персептор понятия не имел, что именно он имел в виду. — Зацени мою пушку.