Red — Hymn for the missing
Он ничего не чувствовал. Точнее, так думал. Был дезориентирован. Глядя на окровавленное тело Весты, на смертоносные раны, он сам не заметил, как подошёл ближе и молча рухнул перед ней на колени. Ревущую Аксию, утыкающуюся Весте в грудь, захотелось отбросить в сторону. Их всех захотелось заткнуть. Дайте ему побыть рядом, хоть немного. Но Леви быстро осекся, понимая, что не причинит никому вреда. Товарищи, как-никак. Он медленно, почти робко взял Весту за руку, судорожно выдохнул. Ни одной слезы, но так же тяжелее. В горле застрял прочный, противный ком, а грудь сдавило так сильно, что проще было бы умереть вместе с ней. Или вместо неё. Он болезненно прикрыл глаза, хмуря бледный лоб. И часа не прошло, как они похоронили Эрвина. Если честно, всё это время Леви думал, как бы хотел оказаться быстрее в её объятиях. Не постоянно, конечно, но мысль то и дело возникала в сознании. Ему тоже нужна поддержка. Да Бог с этой поддержкой, ему нужна Веста! А как же утки, блять? Как же все эти обещания, разговоры, которыми они увлекались дни напролёт? Почему из всех умереть должна была именно она? Самый важный его человек. — Нам надо её похоронить, — устало пробормотала Нанаба, беря руки Леви в свои. Он уже нервно начал раздирать кожу на своей ладони, разведчица хотела его остановить. Понимала, как другу сейчас тяжело. Но разве можно что-то сделать с той, кого уже нет в живых? — Леви, ты меня слушаешь? — Ещё бы он её не слышал. Сейчас, без постоянной болтовни Весты, он в несколько раз отчётливее слышал других. Но хоронить не хотел. Не так скоро. Микаса крепко обняла Армина, не имея возможности сдержать собственные слезы. Арлерту, очевидно, было больнее всех: и дело не только в потере сестры, но и причине её смерти. Ему вкололи сыворотку, которая могла спасти Весту. И этот факт, набатом бивший по голове, ещё не скоро позволит ему спать спокойно. Тело Весты аккуратно перенесли в то же здание, где покоился Эрвин. Армин настаивал на том, что сестра хотела бы остаться в собственном доме, но разведчики рассудили, что будет лучше похоронить двух важных для корпуса солдат рядом. Пока товарищи готовили лошадей к отбытию, Леви и Армин прощались с Вестой. В помещении стояла мертвая тишина. Не слышно даже дыхания разведчиков: никто уже не лил слёз, они лишь глядели на труп дорогого человека, чувствуя огромную пропасть в груди. Там, где должно быть сердце. — Простите меня, капитан… — Пробормотал Армин, шмыгнув носом и поднимаясь на ноги. Подумал, что обязан извиниться перед Леви. Всё-таки Веста была не просто его сестрой, но и… чьим-то будущим. Уходить из темной комнаты, освещаемой только пролезающими сквозь испачканную жёлтую шторку лучами, было тяжело. Невыносимо. Но Армин, наверное, ещё не до конца осознал произошедшее — истерик не было, он только не переставая плакал, тихо ронял слезы на деревянный пол. Уже в корпусе его накроет жутчайшая истерика, удушающая, жгучая. Но это потом. Сейчас ему стоило помочь друзьям с лошадьми. Леви не ответил, он вообще игнорировал любые посторонние звуки. Не заметил, как ушел Армин. Хотя он и не следил особо. Утыкаясь ей в грудь холодным носом, держал Весту за руку, цепляясь за призрачную иллюзию. Она не умерла, просто устала, уснула, но совсем скоро они отправятся домой. И нет этих жутких ран, крови, вылезающих наружу внутренностей. Ничего нет. Но Леви, к огромному сожалению, даже в такой ситуации не выпадал из реальности — понимал каждой частичкой кровоточащей души, что вновь потерял нечто дорогое. Её. — Леви, нам пора идти. — Нанаба не хотела его тревожить, но время шло, разведчикам необходимо было возвращаться и предоставить отчёт правительству. Стена Мария снова принадлежала человечеству. Возвращена спустя шесть лет. Ценой жизней сотни разведчиков. Он лежал рядом с Вестой ещё несколько минут, оттягивая момент расставания до последнего. Ещё не смирился. Не принял. На это тоже требуется время. Но постепенно замерзающее тело одним своим видом кричало об огромной трагедии. Леви не прикрыл — укутал собственным плащом Весту, помня, как она часто мёрзла. И всё, пора уходить. Леви, уже едва чувствуя собственное тело, отточенным движением срезал нашивку с её куртки, пряча в карман. Мельком взглянул на Эрвина, прощаясь со старым другом. Молча ушёл, оставляя за закрытой дверью свою веру в счастье. Тех, кто стал смыслом жизни.***
Рассеянно глядя на многоконечную звезду, Веста не сразу поняла, где находится. Растрёпанные волосы небрежно лежали в свежей зелёной траве, такой прохладной, что Веста отдыхала бы в ней вечность. Тело наполняла приятная лёгкость, светлая сила, в мгновение залечившая раны. И только одно, ещё не знакомое ощущение не давало покоя. Веста медленно приняла сидячее положение, оглядываясь в поиске знакомых лиц. Никого из ангелов не было, но несколько пробежавших мимо серафима голубоватых скрилл сразу дали понять, где она находится. Взвизгнув от неожиданности, Веста перекатилась по траве, вскинув одно из крыльев под неудобным углом. Как ими управлять, она ещё не вспомнила, но ощущение было непередаваемым. Будто ещё одни конечности, только намного тяжелее рук и покрытые перьями. Для таких нужна крепкая спина. Приложив значительное количество усилий, ей таки удалось обернуть крыло так, чтобы рассмотреть его. Глаза восхищённо расширились, разглядывая нежно-белые перья, подернутые серебристым светом, словно отражающие блики звезды на небе, напоминающей сияющий месяц. Такие мягкие, волнистые и тёплые-тёплые, что с ними не страшны никакие морозы. Всё-таки свои крылья надёжнее одеяла. Веста взмахнула ими, вспоминая уроки Люцифера, но сделала это сильнее необходимого и слишком уж резко взлетела, теряя равновесие. Падение смягчила всё та же трава. И только спустя пару минут заметила наблюдавших за ней друзей. К удивлению, среди братьев был и Эрвин, на первый взгляд чувствовавший себя в обществе серафимов вполне комфортно. — С возвращением. — Улыбнулся Фануэль, широко разводя руки в стороны. Веста нырнула в его объятия, словно рыбка, наконец чувствуя долгожданный покой. Вокруг находились братья, Веста вернула крылья. Она дома. Только сердце предательски ныло, напоминая о близких, оставшихся в Шиганшине, но серафим из последних сил старалась не думать об этом. Сейчас ей необходимо решить проблему, мучавшую на протяжении нескольких земных месяцев. Веста кивнула Фануэлю и Иегудиилу, прося незаметно отойти в сторону от лишних глаз и ушей, когда заметила отвлекшихся на разговор с Эрвином остальных братьев. Фануэль понял ход её мыслей мгновенно, крылом указывая в сторону. Стоит найти более укромное место. Серафимы добрались до пещеры за водопадом быстро. Веста тихо охнула, когда подняла голову, рассматривая каменный свод. Всё те же блики света, отражающиеся от воды и танцующие то на камне, то на золотистых иероглифах, окруживших пещеру. То же место, куда не так давно её приводил Гавриил. Но настолько красивое, что, казалось, побывай Веста здесь хоть тысячу раз, с каждым приходом будет восхищённо замирать у входа, поражённая невероятной картиной соцветия воды, света и камня. Иегудиил, также давно не появлявшийся в пещере, на пару мгновений отвлекся, но вскоре уже удобнее уместился на камнях, привлекая к себе внимание сестры и брата. — Итак, — начал он, окинув серафимов серьёзным взглядом. — Нам надо решить, что делать дальше. И кого поддержать: Гавриила или Люцифера. Я встречался со старшим братом накануне, — вдруг сказал, вспоминая пришествие правителя Ада. — Мы разговаривали об этой проблеме. Люц не хочет возвращаться в Рай, но желает обеспечить подданным демонам равные с ангелами права. Для этого необходимо избавиться от сил титанов и по возможности сместить с трона Гавриила. — Иегудиил смотрел на Фануэля, донося сведения до него. С сестрой они уже успели обсудить странный диалог с Люцифером и прийти к рациональному решению. — Как он поднялся в мир смертных? — Фануэль недоуменно вскинул брови. — Отец не лишал его власти. Люцифер всё ещё Верховный. Такой же, как Веста и Иегудиил. — Серафимы хмуро взглянули на сестру. — Ты готова править в одиночку? — В одиночку? — Если всё получится и силы титанов исчезнут, стоит поднять вопрос о правах Гавриила на престол, — Фануэль раздражённо вздохнул, сцепляя пальцы пирамидой. — Все в курсе его вины в произошедшем на суде сто лет назад. И я не намерен терпеть этого негодяя дольше. Веста, — обратился он к младшей. — Ты можешь сказать Отцу о своем желании править единолично. По Его завету ты имеешь право выбрать для Гавриила любое наказание. Даже лишение крыльев. — Фануэль сдвинул брови к переносице. — То, что он когда-то сделал с тобой. — Нам в любом случае надо согласовать действия с Отцом, — заметил Иегудиил. — Братья готовы стереть титанью силу, но стоит сделать всё по правилам, — он подошёл ближе к Весте, ласково огладив мозолистыми руками невесомые белые перья. — А тебе необходимо обсудить с Отцом всё, что тебя волнует. — Иегудиил заглянул в её зелёные глаза, тепло улыбнувшись, и Весте действительно стало легче. Потому что он рядом. Ведь именно Иегудиил на протяжении всей ссылки был поблизости, хоть и в облике белого сокола Ру. — Ты прав, — Веста уверенно обернулась к водопаду. — Соберём братьев и отправимся к Отцу. Самое время Люциферу вернуться домой.***
Гавриил напряжённо стоял в коридоре обители Бога, поджимая губы и глядя исподлобья на Люцифера. Нуриэль и Михаил, стоявшие поодаль, больше не поддерживали его, а вернувшаяся из ссылки Веста успела собрать всех серафимов для беседы с Отцом. Они мельком предупредили Гавриила о теме разговора, получая в ответ тяжёлый взгляд. Ещё бы: все планы рушились, словно карточный домик. Но за Гавриилом ещё оставалась часть ангельской армии, не узнавшая о возвращении третьей Верховной. Не всё кончено. Сейчас ему необходимо уловить ход диалога с Отцом и по возможности склонить братьев на свою сторону. Быть может, с Вестой получится это провернуть: она ещё не адаптировалась в Раю, и это может стать выгодным. Возможно, даже хорошо, что и Веста, и Люцифер сейчас здесь. Если затеять между ними ссору, самую незначительную, то достаточно просто подождать, и они начнут совершать ошибки. А Гавриил наоборот заляжет на дно на время и на фоне враждующих серафимов покажется ангелам единственным достойным кандидатом на престол. — Не усугубляй своё положение, Гавриил, — Иегудиил положил руку на его плечо, наклонившись к самому уху Верховного. Он и сам не знал, какое наказание в итоге объявит старшему брату Веста, но при всех его грехах всё равно не желал Гавриилу того, что перенесла сестра. Лишения крыльев для любого ангела хуже убийства. А Гавриил оставался их братом. Совершившим множество ошибок, но всё ещё по-своему близким. — Веди себя тихо, Веста ещё мыслит как человек, не думаю, что она вынесет тебе смертельный приговор. — Он правда пытался как лучше. Предостеречь, чтобы Гавриил не натворил глупостей, за которые пришлось бы отвечать головой. И так позволил себе слишком много. Но на Верховного эти слова возымели обратный эффект: он, злобно цокнул языком, двинулся в сторону младшей, разъяренно расправив золотые крылья. — Ты не можешь лишить меня права на трон! — рыкнул, словно дикий зверь, загнанный в угол. Веста удивлённо вскинула брови, краем глаза заметила, как Иегудиил, находившийся поодаль от братьев, хлопнул себя по лбу. — Это я вернул тебе воспоминания, носился с тобой, точно с ребёнком! Я помог обрести тебе силу. Всем этим, — он показательно окинул взглядом её хрупкую фигуру, облаченную в лёгкое белое, точно первый снег, платье. — Ты обязана мне. — Веста, вмиг помрачнев, сделала шаг к нему, словно готовилась напасть. Оскалилась, собираясь ответить на выпад брата, но вдруг огромные золотые двери в обитель Отца распахнулись, приглашая серафимов. И Верховная вмиг успокоилась, первой ступая в зал. Небрежно бросила напоследок Гавриилу: — Я ничем тебе не обязана.***
Всё закончилось быстро. Во многом потому, что Всеотец не стал выслушивать своих детей. Ему это было и не нужно: он ведал о каждой мысли как серафимов, так и простых ангелов. Когда семеро зашли в зал, он без предисловий объявил, что они должны сделать: необходимо ликвидировать силу титанов. Но, не повидавшись с сыновьями и часа, Отец приказал ждать им за дверью, подзывая к себе вернувшуюся из ссылки дочь. Нужно было поговорить наедине, обсудить накопившиеся проблемы и прийти к единому решению. Закрывшаяся дверь в обитель Отца отозвалась в сердце Гавриила удушающей тревожностью. Слишком быстро. Он не успел и слова вымолвить, как серафимов уже выпроводили за дверь. Что теперь делать? Он приложил ладонь к подбородку, напряжённо продумывая свой следующий шаг. Отец не любит ждать: если Веста скажет лишить Гавриила крыльев, приговор будет тотчас исполнен. Значит, надо действовать. Гавриил резко развернулся на пятках, но не успел сделать и несколько шагов в сторону выхода: Люцифер, читавший брата как открытую книгу, стремительно схватил его за руку, преграждая путь. — Армия тебе не поможет, — сказал он притворно спокойным, мягким голосом. — Мои воины уже сообщили всем о возвращении Весты. За тобой никто не последует. — Ты привел в Рай демонов?! — вспыхнул Гавриил. — Они не наломают дров, не беспокойся. Мои воины преданы мне. — Люцифер, — прошипел нынешний райский правитель, дёрнув плечом. Дьявол держал крепко, намертво. Вырваться не удалось. — Немедленно отпусти. Это из-за тебя всё началось. — Я и не отрицаю, — усмехнулся Люцифер, уже устав от бесконечного выяснения отношений. Все знают правду, но если Гавриилу нравится тешить своё самолюбие лживым величием, пусть будет так. Править ему в любом случае осталось недолго. — Но полно, наш топор войны с тобой, я думал, был зарыт ещё сто лет назад. — Как видишь, нет, — Люцифер отпустил брата, как только тот перестал сопротивляться. — Ведь ты снова здесь. Действительно, никто из них ничего не сможет сейчас сделать, оставалось только дождаться решения Бога. Серафимы напряжённо перевели взгляды на золотые двери. По ту сторону двое решали судьбу Рая.***
— Я просто хочу отставки Гавриила, — устало ответила Веста, положив голову на плечо Отца. Они сидели на первом пороге, ведущем к божьему трону, краем уха слушая спор серафимов за дверью. — Братья рассказывали о его правлении в мое отсутствие. — Ты хочешь стать единоличной правительницей? — хитро улыбнулся Отец. Россыпь мелких морщинок отчётливее показалась на старом лице, заставляя Весту радостно хохотнуть. Она была счастлива наконец встретиться с родителем. Даже в таких обстоятельствах. Вот так по-семейному посидеть, поговорить о проблемах. Обняться, в конце концов. Ей слишком этого не хватало на протяжении последних ста лет. — Люцифер собирается остаться в Аду. — Если я займу трон, то Рай придет в ещё больший упадок, чем при Гаврииле, — Веста вспомнила свои уроки во дворце и то, как ужасно чувствовала себя там. Правление — не её удел. Нет у Весты лидерских качеств, необходимых для того, чтобы вести за собой народ. — Но у меня есть отличная кандидатура на это место. — Отец, догадавшись, о ком говорит дочь, согласно закивал, довольный её выбором. Но позвал Весту к себе не за этим. — Ты хочешь вернуться? Туда, к людям. — серафим широко распахнула в удивлении глаза, чувствуя, как сердце пропустило удар. Она оттягивала этот вопрос до последнего, игнорируя тоску по близким. Веста рада была вернуться в Рай, к братьям. Но ангельская любовь во многом отличалась от человеческой, и Веста, познавшая вторую, хотела вновь ощутить её. Чувство собственной нужности, тепла, поддержки и заботы, так рознившееся с простой близостью ангелов. Здесь было не так. С каждой минутой, проведенной в Раю, Веста осознавала это всё сильнее. Она скучала по Леви, Армину, друзьям. И если честно: — Я правда хочу туда, — сказала тихо, признаваясь Отцу в самой сокровенной тайне. — Там, среди смертных, мой дом. И человек, которого я люблю больше жизни. — Господь, пряча улыбку в недлинной седой бороде, кивнул. Но в следующее мгновение нежный, витающий в облаках воспоминаний взгляд сменился тревожным. — Разве это возможно? Я же… ну, умерла. — Возможно. — Бог ласково поцеловал ее в макушку, вместе с отцовской любовью передавая воспоминание. В качестве послабления Гавриил решил преподнести сестре дары, должные помочь ей справиться с тяжкой жизнью среди людей. И тем самым демонстрируя, как тяжело ему изгонять Весту из Рая. Гавриил, Фануэль, Иегудиил и Нуриэль подарили ей часть своей силы. Михаил отказался от подношения предательнице. Но никто из них не знал, что Отец следил за своими детьми с самого начала войны. Что он ведал о каждом их шаге, решении, мимолётной мысли. Что Бог наложил свой завет на дары серафимов, уже увидев в будущем, когда они пригодятся дочери. — Помнишь те зелёные стекла с разбитых фресок, что принес тебе накануне войны с титанами маленький мальчик? Дары приобрели материальную форму и служили тебе на протяжении последней жизни. — замечая искры догадок в родных зелёных глазах, Отец продолжил: — Четыре шанса от четырех братьев. Четыре воскрешения. — она в удивлении раскрыла рот, но не нашлась что сказать. Раскрытие тайны поражало воображение. — Ты умирала уже два раза: когда тебя и того мальчика сбило камнем и в Стохессе, во время битвы титанов. — Умирала?.. — Да, но сила, сокрытая в стеклах, возвращала тебя к жизни. — То есть, у меня осталось ещё два воскрешения? — Одно, — заметил Бог. — Второе стекло ты несколько лет назад подарила командору. Если пожелаешь, он тоже вернётся. — Веста радостно подпрыгнула на месте. — А его рука? — Нет, руку он потерял раньше. Эрвин — не ящерица, конечность, как хвост, не отрастет. — Тогда давай так и поступим: уничтожим силу титанов, коронуем нового правителя, а потом мы с Эрвином отправимся к людям. — Веста удовлетворённо расправила плечи, улыбнулась. Всё складывалось так хорошо, что она совершенно по-детски хлопнула в ладоши. — Ты не можешь просто вернуться, — заметил Господь. — Пока что ты — серафим. Поэтому стоит хорошо подумать, кем ты хочешь оставаться и как жить. Если выберешь человеческую сущность — лишишься всего, что подвластно тебе сейчас. — он внимательно посмотрел на дочь. — Подумай, готова ли ты ради того человека лишиться всего.***
Армин в последние дни часто приходил в комнату капитана Леви. Тот не возражал, и чаще всего они просто молча сидели в едва освещенном помещении. Потому что это была и её комната. Леви не убрал ни одной её вещи: на стене висели недавно заготовленные травы, которые он помогал собирать в пучки и обматывать лентами (дело оказалось хлопотным: в каждый пучок необходимо было складывать определенный набор различных веточек и трав); за край шкафа зацеплена вешалка с купленным в последний перед вылазкой выходной платьем — по возвращении разведчики собирались пойти на ярмарку, по традиции оканчивающуюся городскими плясками — Веста с радостными огоньками в глазах постоянно щебетала о танцах, с нетерпением дожидаясь праздничного вечера; у ножки стола лежала упавшая в один из последних их разговоров чашка, узор на которой, неровный, переходящий в другой цвет на середине розоватого цветка — тогда у Весты закончилась краска, — она рисовала сама. Леви тоже помогал, правда, в уборке после творческого часа с Томасом, которому Веста и рассказывала о рисунке на посуде. Хотя, скорее маленький принц учил её такому искусству. Подаренная им кружка хранилась в другом шкафу со стеклянными дверцами рядом с чайным сервизом, подаренным Леви когда-то Эрвином. Армин лежал на кровати Весты, свернувшись клубочком и глядя из-под одеяла в окно. Белые занавески, кстати, для сестры расшивала Микаса. И снова напоминание о ней. Снова скатившаяся на простыню горькая слеза. — Капитан, — тихо позвал он разведчика, переводя взгляд на чуть сгорбленного мужчину. Леви не спал последние дни, потому и выглядел ещё более уставшим, чем обычно. Но руки не хотели ничего делать. Ни заполнять отчёты, ни положить на одну из полок форменную нашивку Весты и, наконец, смириться с её потерей. Он вообще ничего не мог. Не хотел. Только постоянно пил (не всегда чай) и перечитывал её книги, практически на каждой странице которых наскоро были выписаны пометки, нарисованы маленькие животные. Будто ничего не случилось. А Леви также читает очередную книгу, монотонно гладя второй рукой сопящую под боком девушку. Только кровать он теперь ни с кем не делил. Непривычно, поэтому ещё ни разу не заснул. — Нам надо отчитаться правительству, но… — Армин тяжело вздохнул, крепче обхватывая руками подушку сестры. Веста всегда вовремя меняла постельное бельё, но Армину всё равно казалось (хотелось верить), что её запах до сих пор скользит по наволочке. — По-моему, никто не готов к этому. Я и сам не хочу никуда ехать, если честно. — Леви практически не говорил с момента возвращения из Шиганшины и сейчас тоже хотел проигнорировать обращение солдата, утыкаясь лбом в ладони и вновь утопая в омуте мрачных, убивающих мыслей. Но ещё не зачерствевшей частью души понимал: Армину тоже тяжело. Она была его сестрой всё-таки. Поэтому надо поговорить, поддержать. — Необходимо время, — заметил он сухо, не меняя положения и не глядя на собеседника. Противное состояние: глаза сами закрывались от усталости, чувствовалось явное истощение, но сознание ни на секунду не приходило в покой, метаясь диким зверем по клетке душераздирающих картин её смертельных ран. Её накрытого плащом мертвого лица. — Оно не лечит, но со временем так или иначе придется смириться. Люди умирают — это естественно. И даже самые близкие. — Мы собирались восстановить наш старый дом в Шиганшине, — Армин почувствовал, как нос неприятно защипало. Картинка замылилась, на белую подушку стремительно скатилась слеза. Но он резко зажмурился, пытаясь прекратить очередной плач — перед капитаном лить слезы не хотелось, Армин и так достаточно пользуется его гостеприимством. — Но теперь… — он громко всхлипнул. — Я не знаю, что делать. — Леви и сам не мог ответить на этот вопрос. Медленно повернув голову в сторону младшего солдата, капитан мрачно поджал губы: Армин уткнулся в подушку, но не выл — плач выдавали лишь подрагивающие плечи.***
Rihanna — Towards the sun (from the «Home»)
Встав в круг, семь серафимов читали заклятие на древнеангельском, собираясь уничтожить силу титанов. Ничего особенного не происходило, вокруг их сцепленных рук только то и дело проскакивало игривое белое сияние, но Эрвину хватило и этого, чтобы восхищённо замереть, глядя на первых божьих детей. Смит всегда был готов к смерти (долгая служба в Разведкорпусе так или иначе позволяла ощутить приближающуюся погибель) и даже в момент, когда камень пробил часть его корпуса насквозь, несильно этому удивился. Да, было больно. Да, он ещё был некоторое время в чувствах, а потом около часа оставался в бессознательном состоянии (этого, конечно, не помнил, но серафимы успели ввести его в курс дела). Эрвин редко задумывался о том, что будет после. Надеялся встретить старых товарищей, отдавших сердца и жизни за победу человечества, но все эти мысли были такими абстрактными, что он едва придавал им значение. И вот, он в Раю. Вместе с десятками ангелов-стражников наблюдает за опасным древним обрядом, который лишит мир людей того, за что разведчики проливали кровь. Чувства это вызывало смешанные, но Эрвин всё ещё оставался дезориентирован, чтобы осознать всё как следует. В Раю не было смены времени суток, да и бессмертным существам сон был не нужен, — Эрвин тоже не спал, но не мог даже предположить, сколько дней прошло с момента его смерти. Здесь время просто не воспринималось. В отдельные моменты казалось, будто он провёл в Раю не более часа. Или несколько лет. Эрвин не знал точно, но Веста говорила, что в мире живых прошло уже четверо суток. Из всего, что произошло с ним за последнее время, раскрытие истинной сущности бывшей подчинённой было, наверное, самым удивительным. Мог ли Эрвин допустить мысль, что в Разведкорпусе служил один из серафимов? Он даже в ангелов никогда не верил. А тут такое, и главное — сразу, без предупреждений. Как снег на голову. Хотя о каких предупреждениях идёт речь, если сама Веста узнала о себе не так давно? Понимание, что ответы находились совсем рядом, стоило только протянуть руку, выбивало из колеи. Но Эрвин не мог злиться на Весту — ему уже объяснили причины её молчания и общее положение дел. Рассказали то, что Смит имел право знать. Раскрытие карт, тайн о государствах за морем, планетах, Вселенной стало для бывшего командора долгожданной отдушиной, успокоением, которого так требовало буйное сердце. Он узнал всё, что хотел. Доказал теорию отца о жизни людей по ту сторону Стен. И теперь Эрвину оставалось только наблюдать с удивительной лёгкостью на душе, которой он не испытывал со смерти отца, как серафимы избавлялись от проклятия людей. Это было так невероятно для него — человека, что дыхание перехватывало: вокруг семи ангелов поднялась искрящаяся буря сотен цветов, уходя куда-то вверх. Хотя куда выше, если они уже в небесах? Магия извивалась, звенела, словно от ударов бокалов, всполохами стихий играла вокруг, танцем завлекая ангелов. Стражники Рая радостно взлетали, стараясь ближе разглядеть звёзды, выскакивающие, подобно кузнечикам, из магической бури. А Эрвин глаз не мог оторвать. Забыл обо всём на свете, завороженно наблюдая за великим исчезновением проклятья. И даже после окончания ещё долгое время стоял на месте, приходя в себя после увиденного. Не заметил, как сердце болезненным молоточком забилось о рёбра, как защипало глаза. Не понял, как постепенно начал оживать, рассматривая распадающийся звездный вихрь. И только подошедшая Веста лёгким прикосновением руки вывела командора из транса, улыбнувшись на его реакцию. — Понравилось? — Она довольно усмехнулась, когда Эрвин кивнул, ещё не отойдя от увиденного. Не находил слов, но серафим по восхищённому взгляду всё поняла. Ещё бы, даже она, находившаяся в центре вихря, на некоторое время потеряла связь с телом, полностью отдаваясь во власть ангельской магии. Это действительно было красиво. Затратило много сил — Эрвин только сейчас заметил, как Веста часто дышала, будто тренировалась безостановочно несколько часов подряд. Наверное, ей тяжело пришлось. Но Смит не успел спросить об этом, — серафим быстро вылетела на площадь перед главным райским дворцом, собираясь быстрее со всем покончить. На церемонии передачи трона она хотела объявить о своем решении. Интересно, а как он там? Уже смирился с её смертью?***
Леви устало потёр переносицу и хмуро вздохнул. Он весь день заполнял отчёты по вылазке (благо столичное командование не требовало доклада разведчиков немедленно, позволяя им прийти в себя. Все уже знали из отосланных писем: в Разведкорпусе практически не осталось солдат), не давая себе и получаса на отдых. Сначала работа. Эмоций не осталось совсем, помимо абсолютного опустошения Леви ничего не чувствовал, но нос то и дело пощипывало, будто капитан собирался заплакать. Он никогда не проливал слёз из-за смертей товарищей, последняя вылазка не стала исключением, хоть и вызывала невыносимую боль. Что-то внутри с треском разбилось. Разорвалось. Но закапываться в сожаления и постоянно вспоминать её Леви не мог. Хотя из комнаты всё же не выходил даже поесть — безвылазно сидел за бумагами. Сил уже не осталось. Он ещё не до конца смирился с её смертью и будто ощущал фантомное присутствие любимой девушки всё это время. Но ждать чего-то было глупо. Веста умерла в Шиганшине, он собственными руками похоронил её. И этого ничто не могло изменить. — Смотрите! Ну же, смотрите на небо! — Завопил кто-то на улице, и Леви нехотя оторвал взгляд от документов. Проморгался, не предполагая, что могло так удивить солдат. И только мельком взглянул на циферблат: часовая стрелка двигалась к двойке. Отбой уже. Чего они не спят? Леви медленно подошёл к окну, дёрнув шторы в разные стороны — из-за прикосновения к ткани по пальцам вдруг прошёлся слабый разряд, а капитан обратил внимание на вышитые цветы. Поджал губы, чувствуя подкатывающее к горлу отчаяние: вспомнил, как радовалась Веста, когда Микаса закончила для неё этот узор. Когда он всё-таки посмотрел в окно, дыхание на мгновение сбилось — в незримую даль падали сотни звёзд разом, озаряя своим сиянием темное ночное небо. Сердце болезненно закололо. Леви, прерывисто вздыхая, резким, едва контролируемым движением распахнул окно настежь, будто пытался оказаться ближе к небесному свету. Сжал ладонь в кулак так сильно, что кожа побелела, когда осознал простую истину: он никогда не посмотрит на небо, как раньше. Потому что не будет рядом её, влюбленно разглядывающей лениво проплывающие облака.***
Hall of fame — The Script
Главная площадь дворца Бога была заполнена ангелами. Жители Рая были повсюду: толпились у начала лестницы, сидели, стояли, парили в воздухе и наблюдали за выходящими к ним серафимами с летающих неподалёку маленьких островков. Весть о снятии векового проклятья с мира людей облетела все небеса, заставляя даже самых незаинтересованных двинуться в сторону главного дворца. Ангелы знали о злодеяниях Гавриила, слышали о возвращении Весты. Все ждали смены правителя и собирались воочию наблюдать торжественную церемонию. Выходя на трибуны, Веста чувствовала себя хорошо. Просто хорошо. Она уже восстановила силы, дышала ровно и, несмотря на огромное скопление ангелов, не испытывала и капли тревоги. То там, то здесь мелькали знакомые лица тех, с кем Верховная имела возможность общаться ещё до ссылки в человеческий мир, но новых ангелов тоже было достаточно, чтобы она в который раз поняла: это давно не её дом. Рай изменился за век. Изменился до неузнаваемости, как бы она не старалась разглядеть старые образы в совершенно незнакомых деталях. Здесь тоже была жизнь, не остановившаяся с потерей одного из серафимов. Рай отвык от неё, а Веста — от него. И сейчас всё, чего серафим могла желать — быстрее вернуть домой. К нему. Даже сейчас среди тысяч ангелов она видела где-то позади светлую макушку Эрвина, выделяя его — человека — среди них. Но и совсем чужой Веста себя не чувствовала. Обводя глазами ангелов, она увидела в них друзей. Почувствовала удивительное спокойствие и абсолютную решимость, уверенность в своих действиях. Дождавшись окончания речи братьев, набрала в лёгкие побольше воздуха и произнесла громко, чтобы весь Рай услышал её слова: — Я рада увидеть каждого из вас, услышать каждый взмах ваших прекрасных крыльев. И спустя столько лет вновь обрести свои, — Веста помедлила, сцепляя перед собой руки. — Как уже сказал Люцифер, он вернётся в Ад для дальнейшего правления в мире демонов. Отныне они и ангелы имеют равные права перед Отцом и вольны жить в комфортных для них условиях. Это справедливо, — Люцифер благодарно ей кивнул, удовлетворённо улыбнувшись. Гавриил нахмурился, ожидая своего приговора. — Гавриил же лишается своих сил и права на трон. Он останется таким же жителем Рая, но без сил серафима, которыми был наделён с рождения. А я вернусь в мир смертных, — она улыбнулась, наблюдая за вытянувшимися лицами ангелов и ещё более шокированными — братьев. По площади прокатился гомон вопросов, главнейшим из которых, конечно же, был интерес о личности нового правителя. Рай не мог остаться на попечение самому себе. Но Всеотец, недвижимо стоявший неподалёку от детей своих, возвышаясь над их разноцветными крыльями, легко мазнул рукой по воздуху, призывая ангелов к молчанию. Площадь замерла мгновенно — все с нетерпением ждали последнего слова серафима. — Вместе с тем я, по договору с Отцом, отказываюсь от своей сущности: добровольно лишаюсь крыльев, силы, бессмертия, и… — она сглотнула, чувствуя подступающие к глазам слёзы. Ещё не знала, связаны ли они с горем или с радостью, но уже в следующее мгновение продолжила: — От права на возвращение в Рай. Новым и единственным Верховным отныне становится Иегудиил. — Веста быстро перевела на брата взгляд, улыбаясь до ушей. Она не говорила ему о своём решении и не зря: теперь едва не смеялась, наблюдая, как он практически осел на пол от шока — помогли братья, за руки удержавшие Иегудиила с обеих сторон. Но следом все вновь обратили внимание на Весту: очередной божий взмах рукой пустил в сторону серафима лёгкий освежающий ветерок, безболезненно ломая её крылья на тысячи перьев, словно те были хрустальные. Веста, восхищённо выдохнув, наблюдала за пустившимися в собственный путь белыми пёрышками, подхваченными райским ветром. — Ты можешь высказать свою последнюю волю, — заметил Отец, кивая на её перья. А перед зелёными глазами, ещё подернутыми ангельским светом, вдруг мелькнули люди, которых Веста встречала за свою последнюю жизнь: стонущие от голода и боли, оставшиеся без дома. Решение пришло само собой: — Пусть каждое перо принесет счастье в мир людей. Наполнит души и головы отчаявшихся надеждой, безграмотных — знаниями, больных — здоровьем. Это то, чего я хочу. Ангелы радостно зашумели, понемногу отходя от предыдущих слов Весты. Были рады видеть на троне Иегудиила, на протяжении всего существования Рая проявлявшего себя самым лучшим образом. Но сам серафим на трон всё ещё поглядывал неуверенно, с сомнением. Даже упустил окончание речи сестры и момент, когда она подошла ближе. Собирался спросить её о многом, но звуки едва сплетались в слова. — Ты справишься, — сказала Веста, крепко обнимая Иегудиила. Улыбнулась, когда он накрыл их обоих своими крыльями, отрезая от внешнего шума. Призналась тихо, чтобы никто рядом не слышал, с хитрой улыбкой и лёгким прищуром: — И, по моему исключительно человеческому мнению, ты из всех наших братьев самый адекватный. — Прикрыла глаза, игнорируя слёзы. Это последние их объятия. Последний шанс вдохнуть родной запах, почувствовать тепло и поддержку единственного близкого, все сто лет не бросавшего её в череде невзгод. — Я оставлю вам с Эрвином лошадей в Шиганшине. Сможете быстро добраться до дома, — пробормотал Иегудиил, прижимая сестру ближе к себе. Зарылся покрасневшим носом в её белоснежные волосы и ласково поцеловал в макушку, роняя горькую слезу. Слишком любил эту маленькую негодяйку, чтобы так быстро отпустить. — Я всегда буду рядом. Даже если не увидишь меня, знай — помогу. Мы все поможем. — Я люблю тебя, Иегудиил. — Веста всхлипнула, нехотя отрываясь от брата. Не собиралась плакать перед ангелами, но ситуация не располагала к иному. Пора прощаться.***
— Всё-таки кажется, что длинные волосы мне шли больше. — Веста мельком взглянула на Эрвина, ожидая его согласия, проходясь рукой по белым локонам, которые уже успела подровнять оставленным товарищами лезвием. В доме, в котором разведчики оставили их тела, она быстро нашла чистый гребень. Предположила, что это Иегудиил мог оставить небольшой подарок, разглядывая деревянный конёк с высеченными золотом буквами. Древнеангельский язык Веста помнила уже не так хорошо, но смысл поняла. «Остаёмся семьёй на любом расстоянии» — гласила иноязычная надпись. Расчесывать короткие волосы было непривычно, рука постоянно соскальзывала вниз, ожидая продолжения длины. Ещё и спина с непривычки болела после долгого лежания. Всё тело ломило. И Веста могла только представить, как некомфортно чувствует себя Эрвин, вновь оставшись без ведущей руки (в Раю их было две). Впрочем, и себя она чувствовала ужасно: без нечеловеческих чувств и ангельской силы, сопровождавших Весту по жизни, она ощущала себя слепой, словно крот, и глухой. Поэтому командору пришлось подождать, пока девушка хотя бы немного оклемается и сможет нормально говорить. — Чувствую себя другим человеком. — Ты хорошо выглядишь, — улыбнулся Эрвин, здоровой рукой потрепав девушку по голове и вызывая её недовольный смешливый фырк. Вопреки ожиданиям разведчицы он чувствовал себя превосходно: обретенная среди ангелов душевная лёгкость никуда не делась и теперь стремительно поднимала его настроение. — Даже ещё лучше. — Когда тебе делает комплимент Главнокомандующий Разведкорпусом — грех думать иначе. — Не думаю, что я до сих пор командор, — Эрвин пожал плечами, подходя к окну и раздвигая шторы. В падающих на деревянный пол лучах затанцевали пылинки. — Теперь моё место занимает Ханджи. — Я уверена, она с радостью уступит тебе пост и вернётся на прежнее место, — заявила Веста, вскидывая вверх указательный палец. — Потому что сейчас, когда разведчики ещё не знают всего… Представь, какая это ответственность. И какой груз для Ханджи. Тем более, ей нужно время, чтобы смириться со смертью Моблита. — она грустно опустила плечи, но заметив, что Эрвин уже хочет сказать что-то подбадривающее, наигранно-весело выпалила: — Кстати, я думаю, что ты тоже красивый. Правда, особых изменений в твоей внешности не произошло. Не хочешь чего-то нового? — У меня нет идей. — усмехнулся Смит. — Что насчёт причёски? Может, стоит немного волосы взъерошить, ну, знаешь, чтобы был лёгкий творческий беспорядок? — теперь Веста захохотала искренне, — при таком раскладе Эрвину просто надо будет не причесываться утром. Она была уверена, что идеальная укладка у мужчины занимает большое количество времени. — Стрижки как у Майка или Леви не предлагаю… Ты будешь выглядеть с ними странно. — Подумаю над твоим предложением, — Смит мимолетно взглянул на себя в зеркало. Затем посмотрел в окно. На улице разведчиков уже ждали лошади. — Ну да. Стену Марию мы отвоевали. Теперь будет новая причёска и жизнь с чистого листа.***
Home — Machine Gun Kelly, X Ambassadors, Bebe Rexha
Веста бесшумно поднялась на крышу корпуса, укрываясь плащом Леви, который он ей оставил. Летнее утро было на редкость морозным, хотя удивляться особо нечему: роса ещё не успела сойти с мягкой зелёной травы, а влажный воздух только усиливал эффект от пролетающего ветра. Они с Эрвином добрались до Стены Розы быстро, правда после безостановочной верховой езды вкупе с общей слабостью тело болело так, что, казалось, по нему проехала повозка с разведчиками. Или несколько повозок. Эрвин отправился увидеться с Ханджи и отдохнуть, предоставив Весте возможность удивить Леви. Когда босые ноги ступили на крышу, она замерла, чувствуя бешено колотящееся сердце. Слишком волнительно. Веста представить не могла, что пережил Леви за дни её отсутствия, но сама понимала одно: безумно по нему соскучилась. Она ни на секунду не пожалела о своём решении и была уверена — не пожалеет и в будущем. Леви был ей нужен. А она нужна ему. И эта простая истина, в который раз забившаяся в сознании, подтолкнула Весту к сгорбившемуся силуэту у края крыши. Леви сидел на одном из ящиков, упираясь локтями в колени и зарывшись пальцами в темные, слегка отросшие волосы. Он до последнего не замечал приближения Весты, погруженный в свои мысли, тем самым позволяя лучше себя рассмотреть. Похудел. Даже осунулся немного, насколько это можно было разглядеть по его позе. И к моменту, когда она оказалась прямо перед Леви, опускаясь на колени, ощутила, как задрожали руки. Перестала дышать, едва удерживаясь от того, чтобы не прыгнуть на него с объятиями. — Вот ты говоришь мне теплее одеваться, а сам мёрзнешь, — заметила с игривым упрёком, накидывая на Леви его плащ. Коснулась холодных рук, увидела, как сильно он вздрогнул. Поразилась тому, насколько Леви действительно замёрз и, забывая про остальные проблемы, разогнула его, прижимаясь плотнее. — Леви, ты чего? Зачем сидеть на холоде, если ты сам уже, как снеговик? — Веста обеспокоенно обхватила руками его лицо и легонько начала растирать бледные щеки большими пальцами, желая то ли долгожданных прикосновений, то ли быстрее согреть его. Леви молчал. Ни слова не мог вымолвить, но сердце сначала упало в пятки, когда он ещё не увидел Весту, но уже услышал её голос (подумал, что окончательно сошел с ума), а теперь всё не мог поверить в реальность происходящего. Она сидела сейчас перед ним совершенно здоровая, без единого следа тех страшных глубоких ран, принесших смерть. Но как? Он же… сам всё это видел. Похоронил её. А теперь… — Ты… — Ну, я выжила, — Веста улыбнулась, на мгновение отстраняясь, чтобы заправить за ухо короткий белый локон, но Леви так резко схватил её за руку, что Веста от неожиданности чуть не свалилась с ящика. — Это долгая история, ты вряд ли полностью в неё поверишь. Но Эрвин, кстати, тоже вернулся. — протараторила взволнованно. Леви начал нервно оглядывать её шею, прощупывать бок сквозь ткань рубашки, будто раны могли вновь раскрыться. Боялся, что это мираж. А Веста, замечая его состояние, аккуратно обхватила замёрзшие ладони своими и мягко поцеловала каждый мозолистый палец, не прерывая зрительный контакт. — Я же обещала, что не брошу тебя, — прошептала, едва касаясь губами его щеки. Места её прикосновений будто огнем загорались, постепенно возвращая Леви в реальность. Привнося осознание, что это правда. Чудо. Но она жива. — Я когда-нибудь обманывала тебя? — усмехнулась ласково. — Это невероятно. — Ещё не до конца веря во вновь обретенный смысл жизни, Леви крепче прижал Весту к себе. Зажмурился, уткнулся носом в белую макушку, проводя рукой по обрезанным волосам. И сильнее натянул плащ, укутывая её вместе с собой. — Просто «долго и счастливо» бывает даже у разведчиков. — Веста радостно засмеялась, цепляясь за Леви, словно за последний луч света. А по его щеке скатилась одинокая слеза. Вырвавшаяся наружу частичка искреннего счастья.***
20 лет спустя
Веста медленно двигалась по коридору огромного дома, подаренного ей королевой на один из дней рождения. После установления экономических и политических связей с государствами за морем, правительство Элдии приняло решение распустить три военные структуры и создать единую. Леви, уже имевший за плечами сотни побед, занял место одно из руководителей Военного Совета. И это позволило Аккерманам перебраться вглубь страны, обосноваться в собственном доме на окраине леса (жить в центре столицы Веста принципиально отказалась). Она с улыбкой шлепала босыми ногами по плиточному полу, сохраняя равновесие и пытаясь не перевернуть поднос с чаем. Прошли годы, но бумажная работа преследовала Леви до сих пор (он, кстати, в отличие от Весты, внешне практически не изменился, разве что морщин появилось больше. Но взамен тому стал жутко ворчливым, если разговор заходил о заполнении ненавистных документов). — Чаю? — спросила скорее для приличия, ногой отодвигая дверь в кабинет мужа. Осторожно поставила поднос, краем глаза наблюдая, как Леви медленно откинулся на спинку стула. Устал. Он в последнее время много работает. — Ты хочешь поужинать? Агния приготовила такие вкусные пирожки. — В большом доме вдвоем им было бы некомфортно. Особенно, когда оба привыкли к постоянному шуму корпуса. И даже с появлением детей заполнить получилось далеко не все комнаты — тогда Веста предложила единственный, по её мнению, разумный вариант: пригласить в дом Агнию, на тот момент уже отдавшую магазинчик в распоряжение Кири. Томаса они тоже забрали к себе, правда, сразу, когда только заселились на новое место. Сейчас он уже вовсю хозяйничал по дому, из маленького милого мальчика превратившись в настоящего дамского угодника. И Весте оставалось только снисходительно вздыхать, прикрывая розовеющие от смущения щеки, слыша от знакомых из дворца об очередном похождении младшего кузена. Хотя Томаса она скорее считала сыном. Ровно как и он её с Леви — родителями. — Позже, — он ущипнул жену за бок, притягивая ближе к себе и усаживая на колени. Позволил облокотиться на себя, помня, как в последнее время у Весты болит поясница. Вот они — проблемы со здоровьем. Подумать только, Леви с Вестой вместе уже больше двадцати лет, а ему каждый раз кажется, будто только вчера Леви ещё капитаном встретил испуганного кадета, которую только что в зале суда опрашивал сам главнокомандующий Закклай. Она тогда перед всеми собравшимися выступила с желанием присоединиться к Разведкорпусу, а через месяц уже надоедала Леви вечером на кухне, постоянно косячила, но зато варила неплохой компот. И вот как это всё обернулось. Леви нежно поцеловал жену в шею, вдыхая родной запах. Мёд. Она всегда пахнет мёдом. И это его до сих пор сводит с ума, словно в первый раз. Они не часто прямо говорят о любви — но к чему это? Всё видят в глазах друг друга, в трогательных незаметных другим касаниях, в действиях. Но, чёрт, пропади всё пропадом — он безумно её любит. Так сильно, что забывается рядом, растворяется в её присутствии. И в такие мгновения по-настоящему хорошо. Он действительно счастлив. — Ты тоже много работаешь. Уже закончила свою книгу? — Мне ещё предстоит с ней повозиться, — довольно прикрывая глаза, Веста расслабилась в руках мужа, вспоминая своё произведение. Бог оставил ей воспоминания обо всём: с сотворения мира до нынешнего дня, — и Веста посчитала своим долгом запечатлеть историю не только в своей голове, но и на бумаге для будущих поколений. У неё ушло на написание больше десяти лет. Кропотливых, трудных, заставивших вспомнить столько несчастья и горя, что порой хотелось отложить перо в сторону и забыть эту идею. Но в итоге книга была дописана. Осталось только оформить достойно, под стать тому, что в ней изложено. — Микаса обещала помочь мне с обложкой. Должно получиться красиво, — она хохотнула: — И знаешь, очень удобно, что фамилии Аккерман и Арлерт начинаются с одной буквы — ты до последнего не узнаешь, какой из них я подписалась. — Инициалы, которые Веста не раз старательно выводила, готовясь увековечить свое имя в истории, должны были стать настоящей изюминкой книги: из чистого золота, будто оплетенные светом и тонкими белыми ветвями, они формировались из неповторимого мелкого авторского узора. Над ними Веста тоже долго работала. Всё же инициалы должны были стать украшением обложки, рядом с названием. — Уже придумала название? — «Ангельская летопись», — она невинно пожала плечами, будто сказала что-то очевидное. — Мне кажется, звучит неплохо. — Хорошо. — Согласился Леви, поворачивая голову в сторону приближающегося за дверью шума. Топот этих ножек и он, и Веста узнают из тысячи. — Мама, папа! — весело воскликнула Лили, врываясь в кабинет отца с младшим братом на руках, которой в свои семь лет уж очень любил пользоваться излишней добротой любимой сестрёнки и подольше покататься, прижимаясь к ажурному кружеву белого платья, что она так любила. Лили повела плечом, смахивая мешающие светлые волосы, и удобнее перехватила Рика. — Агния уже накрыла на стол, только вас и ждём. — и, забавно сморщив нос, добавила: — Как можно быть такими медленными? — Ты руки помыла, медленная моя? — Хмыкнула Веста, нехотя поднимаясь на ноги и потянув за руку Леви, не оставляя ему отходных путей. — Мы помыли! Помыли! — Заверещал Рик, спрыгивая на пол и убегая к лестнице. Вспомнил про маленького темного котенка, которого они вместе с Лили сегодня утром подобрали на улице. Его ведь тоже надо покормить. А ещё спрятать так, чтобы сначала уговорить на домашнего питомца родителей, а потом уже познакомить их с новым другом. Папа же не будет против третьего кота в доме? А на ещё одну лягушку, о которой Рик не говорил пока даже Лили, согласится?***
Веста Аккерман умерла в возрасте 62-х лет в результате заражения чумой, поразившей весь мир и унёсшей жизни миллионов. Бывшая разведчица подарила жизнь двум людям, вписавшим свои имена в историю: Лилии Аккерман — одной из известнейших скрипачек своего времени, и Рику Аккерману — прославленному политику, поднимавшему революционные настроения в рабочих и крестьянских слоях и ставшему одним из лидеров Элдийской республики. В истории имя Весты со временем стало упоминаться лишь мельком, где-то и вообще было захоронено в пепелище потёртых, утерявших ценность страниц.
Найденная спустя десятки лет «Ангельская летопись» была добавлена в список величайших памятников литературы и наследия Элдии и перевезена в Государственный Элдийский музей.
Теперь каждый, пришедший на выставку, сможет узнать правду о сотворении мира.
Поверит ли?