Зверь

      Школа заметно опустела. По лицам учителей было видно, что их пугает происходящее. Пропажа за пропажей — просто немыслимо! Тем не менее, они продолжают работу, не подавая виду, как им кажется. Родители не пускают детей в школу, берут задания на дом. А те, которые отпускают — стабильно провожают до школы и обратно.       Антон сидит на задней парте и буравит взглядом вышкрябанный на парте рисунок: два вагона, а сверху подпись "если ты не голубой, дорисуй вагон другой". Это написал Семён, ещё в первый день. Стало грустно. А ведь он первым пропал. В смысле, как только Антон перевёлся.       Класс освещали тусклые лампы, а учитель нехотя и тихо объяснял тему. Рома сидел на второй парте второго ряда, сгорбив спину. Сидел тихо. Ни смешков, ни шуток, не разговоров с Бяшей. Да и в целом, в классе все молчали. Было страшно всем. Особенно после того, как на прошлой неделе приходил следователь по поводу Кати и допрашивал весь класс. Уже тогда все затаились. Многие девочки плакали и их забирали родители домой. Тяжело было всем.       Антон думал о том, что было бы если он сказал маме о том, что хочет уехать обратно, в город. Да хотя бы к противной сестре отца, только бы не в этом страшном месте. С другой стороны он не хотел поступать как трус и оставлять здесь Бяшу. Рому.       С Ромкой Антон не говорил уже давно. Они втроём шли в школу и обратно. Рома ронял незначительные фразы, а Бяша рассказывал обо всём. Все в этом поселке ужасно изменились. Всё посерело и опустело. Люди стали переезжать. Антону было понятно одно — Ромка и Бяша точно остаются здесь. Ни у одного, ни у второго нет отца. Денег на переезд попросту нет, да и ехать не к кому.       Рома был спокоен. Можно было даже подумать на секунду, что ему всё равно. Но это всего лишь маска, натянутая на настоящие эмоции. Антон чувствовал, даже без каких-то существенных признаков, что Рома боится. Боится и Бяша, который по вечерам метёт снег у двора и постоянно оглядывается. Кажется, что вот сейчас из-за ели выскочит и перегрызет горло. Кто именно, Бяша не знал, но темнота пугала неизвестностью.       Антон долго мнется на месте, прежде чем подойти к Ромке. Долго буравит его спину взглядом, а вспотевшие ладони вытирает о школьные брюки.       — Ром. — зовёт тихо. В классе никого. Все в столовой. Антон специально не пошёл, хотелось остаться наедине.       Стул скрипит. Ромка поворачивается, поднимает уставшие веки на парня.       — Я хотел сказать...       — Я извинился. — хрипло оборвал Ромка.       — Я не об этом. Мы можем продолжить общение, как раньше. До всего... То есть... Если ты не против.       Ромка вздохнул. Опустил голову, облокотившись одной рукой о парту.       — Как раньше уже не будет точно. Дети пропадают, Антон. Валил бы ты отсюда, со своим папашей-уголовником. — удар пришелся в скулу. Ромка отшатнулся и схватился за больное место. Удар был не настолько сильный, насколько неожиданный. Пятифан хмыкнул.       — Не будет как раньше, Антон. Уезжайте отсюда. — сказал и покинул класс, пнув собственный стул назад.       Антон остался один, думая о том дне, когда его отец сообщил о переезде.       Обшарпанный потолок накатывал волну апатии. Не хотелось смотреть на себя в зеркало, не хотелось есть, спать. Ничего. Радовало то, что к Оле больше никто не "прилетает" и она спит крепким сном.       Выходные тянутся, как мед. Мама ругает за бездельничество. Она не видит ни подавленности сына, ни потерянности, потому что занята своими проблемами.       Стук в дверь.       — Антон, открой! Это к тебе! — кричит с кухни мама.       Антон медленно встаёт. Первый шаг отдаётся покалыванием в ноге. Отлежал. Второй легче. А третий шаг переходит в бег, потому что Антон замечает в окне Ромку.       Антон распахивает дверь. Перед ним Пятифан. Испуганный взгляд, расширенные зрачки, сбитое дыхание.       — Бяши нигде нет. Я всё обыскал. Мне кажется... — не успел договорить Ромка, как Антон крикнул матери:       — Я гулять! — схватил с вешалки куртку, запрыгнул в ботинки, на ходу натягивая шапку.       — Какой гулять?! По дому мне одной все надо, да?! — Антон захлопнул дверь.       — Я за ним зашёл, мы договарились встретиться. Его ни дома, ни где-то еще. Сука! — в спешке объяснял Ромка. — Мамашка его сказала, мол, ушёл гулять. С кем ему, блять, гулять, когда тут дети дохнут?!       Объяснять и обговаривать не надо. Оба безоговорочно бежали на тропу, ведущую в лес.       — Бяша! — звал Ромка, в лесную чащу.       — Бя-а-а-аша-а-а! — вторил Антон.       Было ясно, что с тропы нужно сворачивать. Но куда именно, понятно не было.       — Антон! Вон следы, погляди! — Антон пригляделся. И правда! Свежие!       Оба кинулись туда, нагребая полные ботинки снега и превозмогая холод бежали по следам бяшиной стопы. Забегали все глубже и глубже в чащу леса. Снега уже по колено, если не по пояс. Впереди показалась поляна. Снега там было от чего-то меньше. Видимо по этой тропе проезжали милиционеры на буранах.       Антон остановился, давая себе передохнуть и отдышаться. Вытряхнул с каждого ботинка по полкило снега. Ромка рядом тоже пытался отдышаться и смотрел по сторонам — хотел понять, куда дальше.       Оба окликали раз сто. В ответ лесное эхо и оглушающая тишина. Глаза болели от неменяющейся белой картины. Очки Антона запотевали, отчего приходилось протирать их каждые две минуты.       Парни вышли на тропу, прокатанную бураном и осмотрелись. Вокруг только белая пелена и ничего. Ни птички. Ни единой живой души.       — Ром, надо к участковому. Сами мы никак...       — Заткнись. Ты думаешь, что он Бяшу по щелчку пальца найдёт?! Остальных месяцами не могут найти, а Бяшу найдут?! Блять! — Ромка был в ярости. Его глаза пылали. Но не ненавистью, а необычайным страхом. Страхом за единственного лучшего друга.       — Мы сами не сможем. Мы ничто в этом лесу.       — Попытаемся. Куда-то должны были выйти следы. — Ромка пошёл дальше, оставив Антона позади. Петров смирился. Сделал шаг за Пятифаном. Скрип. Хруст ветки. Парень оборачивается. Никого. Голые деревья чуть пошатываются. «Дерево трещит от холода» — предположил Антон, вглядываясь в сухие стволы.       Что-то рыжее мелькнуло сквозь них. Антон отшатнулся. Паника сковала тело. Он даже не мог повернуться к Ромке, чтобы позвать, закричать, хоть что-то сделать. Шурх. Антон не разглядел, но знал точно, кто над ним так издевается.       — Ром. — позвал парень и начал поворачиваться к Ромке. Антона резко отшатнуло. Перед ним возвышался гараж. Нос к носу. Чёрные массивные двери скрипели. У входа капли и сгустки крови. Парень осел и пополз спиной назад в бешеном темпе. Небо над его головой было чернее ночи. Ни одной звезды, зато есть гараж, подсвечиваемый светом луны. Дверь скрипнула. Послышался звук открывания ставней изнутри. Сердце уже готово было вылезти изо рта. В глазах потемнело. Антон чувствовал, как всё вокруг темнеет. Чернота. Обморок.       — Тоха, давай не сейчас! — кричал Ромка, тормоша за плечи.       Антон открыл глаза. Он лежал на снегу, Ромка над ним с перепуганными глазами. Петров поднялся, держась за голову. Кажется, он обо что-то успел удариться. Осознание пришло чуть позже. Сердце вновь принялось отбивать бешеный ритм.       — Ром, нам нельзя здесь одним! — парень вцепился в ромкины плечи, — Пошли отсюда. Мы сами не сможем, не найдём! Пожалуйста! Пока не поздно, прошу. Умоляю, Рома! — нашёптывал Антон, думая, что его слышит кто-то посторонний.       — Это мой друг. Я обязан. — Ромка как-то зло зыркнул и попытался высвободиться из хватки Петрова. Тот держал сильно и тянул. Пятифан выдернул руки из рук Антона и оттолкнул его.       — Чёртов трус! Это его идея была не трогать тебя! А ты сейчас за свою задницу беспокоишься?! Пошёл ты! — бить не хотелось, но кулак машинально столкнулся с носом Антона. Тот свалился на снег. Очки треснули и съехали с носа, из которого хлынула теплая кровь. Антон лежал на снегу и смотрел в небо, слушая как Ромка отдаляется всё дальше и дальше.       Распахнул глаза, когда уже небо покрылось легкой синевой. Вечереет. Ледяные пальцы не подают признаков жизни. Заиндевевшие ресницы неимоверно тяжелыми. Сколько он пролежал так? Час? Два? Нет, от силы минут сорок. Было не настолько темно.       Антон попытался встать. Очки запотели так, что на них уже начали образовываться морозные узоры. « Держи ноги в тепле!» — внезапно вспомнилось наставление мамы. Ноги стопы и пальцы на ногах чуть покалывало. Радует, что Антон хотя-бы шевелить ими может. Окончательно расправившись, парень посмотрел на ромкины следы, уходящие вдаль по тропинке. Стало страшно, от того, что следов "обратно" нет. Должен же был вернуться уже. Что-то случилось? Или... На холодные плечи Антона опустилась рука. Блондин вздрогнул и моментально повернулся. Ромка! Стоял перед ним взволнованный, с красными глазами. Он моментально прижал замерзшего Антона к себе. И сдавил так, как будто хотел впитать его в себя целиком, без остатка.       — Прости. Прости. Прости. Я не знаю, что на меня нашло. Блять! Извини, Антон! Можешь не прощать, я пойму. — быстро заговорил Ромка, прижимаясь щекой к щеке Антона.       Блондин стоял неподвижно. Теплая слеза скатилась по щеке, полностью растекаясь по роминой. Пятифан чуть отстранился. Его глаза были мокрыми и растерянными. Он внезапно сжал ладонь Антона и притянул к себе, дуя на нее теплый воздух.       — Антон, я не знаю... Я не знаю, что со мной случилось...я, блять... Я не хотел этого... Прости, Антон.       — Пошли домой.       Они пошли по своим же следам. Так быстро, как только мог идти Антон. Ромка сжимал две его ладони в своих, пытаясь растереть их и хоть как-то согреть.       Блондин молчал. Слезы сами по себе стекали по щекам, моментально застывая.       Когда они вышли на тропу, ведущую в посёлок, уже окончательно стемнело. Антон шел, постоянно оборачиваясь и ускоряя шаг. Хоть он и не был один, страх заполнял всё его сознание.       — Где ты был? — спросил невзначай Антон.       — Я видел его.       — Кого?       — Гараж. — совсем тихо ответил парень ускоряя шаг.       В доме Антона горел свет. В кухонном окне он заметил силуэт мамы, сидевшей за столом и, вероятно, смотревшей что-то на телевизоре.       — Пошли ко мне.       — Ты с другом? — спросила Карина с кухни, как только парни вошли.       — Да. Он немного у меня побудет.       Они прошли в комнату Антона и оба упали на кровать. Щеки блондина начали постепенно отходить от мороза, так же как и пальцы рук. Почему-то хотелось кричать. Больно стоял ком в горле. Рома лежал рядом и держал Антона за руку. Внезапно стало морозить, захотелось лечь под одеяло. Но сил не было даже на такое легкое действие. Да что там говорить, они даже не включили свет в спальне, оставаясь в полной темноте.       — Там был Бяша. Я хотел уже на помощь бежать, но он звать меня к себе начал. Говорил, о том, как внутри классно, что Сёма с ним. Я тогда побежал сразу обратно. А потом ты и...— он запнулся, — Прости. Я как мудак поступил. Как пидорас, — хмыкнул, — я... Прости меня, Тох.       Антон смотрел в потолок, в темноте не различая абсолютно ничего — очки лежали на тумбе. Парень повернулся к Ромке и обнял, прижимаясь всем телом и пытаясь согреться чужим теплом. Антон несуразно попытался ткнуться в губы, но промахнулся. Вторая попытка была удачнее. Ромка прижал к себе блондина и целовал невесомо совсем, едва касаясь губ. Теперь всё стало ясно.       — Знаешь, как я понял, что Бяши в лесу нет? Я когда, к нему зашёл, мамашка его сказала, что тот гуляет. Я тогда ещё краем глаза его ботинки заметил. Они единственные у него. А потом, когда мы сюда шли, я ещё раз всё в голове прокрутил и окончательно вспомнил, что ботинки его в прихожей стояли. Пизда старая. Напиздела. Он дома. — пояснил Ромка, перебирая пальцы Антона и пропуская их через свои.       — Ром. — позвал тихо Антон.       — М?       — Ты мне нравишься.       — Я знаю. — улыбнулся Ромка, но темнота скрыла его улыбку.       — Мы в город уезжаем. Насовсем.       — Ясно. Когда?       — Пока не знаю. Через неделю может. Вещи собираем.       — Молодцы. Погубит вас это место.       — А ты? — Антон посмотрел на Рому.       — Я? Закончу десятый и к тебе приеду. В училище поступлю. У меня там тётка живёт, по батиной линии, я с ней договорился уже.       — То есть, мы встретимся? — умоляюще смотрел Антон.       — Ну, да. Осенью обязательно, обещаю. Мне тут летом помочь надо будет матери. Сам понимаешь.       Антон кивнул.       — Я смогу тебе писать?       Ромка усмехнулся.       — Не-е-е, на нашу почту лучше не надо. Мало того, что они письма вскрывают, так ещё их редко когда на рабочем месте увидишь.       То-ли от тоски, то-ли от чего-то ещё, глаза Антона стали мокрыми и их начало неприятно пощипывать. Он случайно хлюпнул носом, обращая на себя внимание.       — Ты чего раскис?       — Как же ты, Бяша? Дети пропадают. Бесследно.       — Мы переживём. И не то переживали. А ты езжай. Тебе это нужно. — Рома подвинулся ближе и поцеловал.