Ваша Госпожа

Ребенок в моих руках вскоре затих и пригрелся. Он, дрожащий, уставший, испуганный, жался ко мне, как замёрзший котенок к животу своей матери. Но делал это осторожно, с недоверием и опаской, будто в любой момент ожидал удара или плохого слова. Такой маленький, а уже никому не верит. Как же с ним поступить? Я задумчиво гладила мальчика по спине и молча размышляла. Его имя. Вэй Ин. Не он ли сын лучшего друга моего мужа и дорогой подруги? Лучше спросить об этом самого ребенка, как только он придет в себя. Что-то же Вэй Ин должен помнить? Хоть чуть-чуть. Сама я помнила лишь размытые лица красивых мужчины и женщины, которые с любовью смотрели друг на друга. С той любовью, из-за которой и в огонь, и в воду. Это я вам говорю, та, что видела настоящую любовь в жизни. Мои дедушка и бабушка любили друг друга именно так, крепко, преданно и нежно, и прожили вместе долго и счастливо, несмотря на все невзгоды, свалившиеся на их ещё тогда молодые головы. Мальчик в моих руках в последний раз громко всхлипнул и чуть дернулся, попытавшись отстраниться. Но кто бы его пустил. Пусть сидит. Мне не тяжело. Что странно. Вэй Ину на вид года три, но вес его был очень далёк от соответствующей нормы. Почему этот ребенок такой лёгкий? Когда он ел в последний раз? Как в подтверждение моим мыслям, по комнате разнёсся звук чьего-то голодного живота. — О-от госпожи вкусно пахнет, — заикавшись, выдало это… чудо. Чудо-юдо. — Собираешься меня съесть? — не без насмешки спросила я, непроизвольно принюхавшись. Пахло сандаловым маслом, фруктами и цветами. От самого мальчика исходил запах ряски, утихающего страха и болезни. — Нет! Я н-не… — Ну и чего ты так переполошился? Боишься меня, что ли? Мальчик кинул робко на меня взгляд и снова попытался уйти от моих загребущих рук, неловко и слабо отбиваясь. Да не отпущу я тебя, создание! Куда ты все рвешься? — Госпожа, отпустите! — прохныкал он. — Ты меня боишься? — упрямо повторила я, проигнорировав слёзную просьбу. Куда тебе, ребенок, тягаться силами со взрослыми? Что же ты не успокоишься? Я просто помочь тебе хочу, глупенький. — Я испачкаю вас! Пожалуйста! Я опешила. Этот ребенок думал даже не о себе, а о сохранности моих одежд? Ладно, подумаю об этом позже. Главное, что он меня не боялся. — Успокойся немедленно, — твердо сказала я. И… И Вэй Ин послушно замер, кусая губы и смотря на меня одновременно ожидающе, смиренно и напряжённо, ведь часть моих нижних одежд уже была пропитана его слезами и покрылась грязными разводами. Удивительный ребенок. Так быстро приспособился и понял, как надо себя вести с незнакомым человеком. Подобные умения не приходят просто так. — Тебя зовут Вэй Ин, правильно? — как можно мягче спросила я. Мягче, А-Юань, мягче. Ты с напуганным ребенком разговариваешь, а не с нашкодившим адептом. — Да, госпожа… — Юй. Госпожа Юй, — пришлось подсказать мне ребенку, чтобы не было недопониманий. И кто знает, может, мое имя что-то ему скажет? Вэй Ин ожиданий не обманул и расширил от удивления глаза: — Вы жена главы Цзян? — Мгм. — Я ссадила мелкого с колен и прошла к столику с фруктами. Это все, что я могла предложить Вэй Ину. — Поешь. Твой живот очень красноречиво просит еды. Мальчик потупился и смущённо покраснел, но румянец на его осунувшемся лице выглядел скорее болезненно, чем мило. Откуда Цзян Фэнмянь его откопал вообще? Это же он притащил в орден сына Цансэ-саньжэнь и Вэй Чанцзэ? И почему я, его законная супруга, об этом ничего не знаю?! — Г-госпожа? — пискнул Вэй Ин, втянув голову в плечи. Надо же, чувствительный какой. Эмпат. — Ешь, Вэй Ин, — сказала я, указывая на яблоко, уже надкусанное им сбоку. — Ты сегодня завтракал? — Ин-эру плохо от еды, — расстроился он. Так. Я, видимо, задаю совершенно не правильные вопросы. — Сколько тебе лет, Вэй Ин? — Н-не уверен… — Хорошо, — протянула я. Узнать возраст можно и попозже, но Вэй Ин точно выглядел младше своих лет. Скорее всего ему лет пять-шесть. — Кто привел тебя в Пристань Лотоса? И когда? — Глава Цзян два дня назад. — Вот значит как. — Я на миг прикрыла глаза, чтобы утихомирить гнев, и процедила сквозь зубы: — Ты уже был у лекаря, Вэй Ин? Мальчишка не виноват. Он — всего лишь маленькое дитя. Всего лишь ребенок. — Меня лечили, но сказали, что я ещё н-не здоров… — Где твои родители? — Не вернулись, — поник Вэй Ин. — Они ушли. Я… Я не знаю… — Где ты жил? — Везде… Я выстреливала вопросами быстро и четко, не требуя подробностей, и постепенно более-менее приемлемая картина сложилась в моей голове. Мальчик-сирота, покинутый родителями, бродяжничал на улице хрен знает сколько времени, питаясь помоями и засыпая под лай голодных собак в вонючих переулках, а потом его нашел мой распрекрасный муженек. Головная боль напала внезапно и все усиливалась и усиливалась. В памяти всплыл момент, когда Хозяйка (не я) поругалась с Цзян Фэнмянем из-за сына своих друзей и оспаривала саму возможность поисков, не принимая во внимание чужое горе и отчаяние. А после… После она, разозленная и взвинченная до предела, неудачно упала с пристани и чуть не утонула. А я-то думала, отчего муженек так яро винил себя во всем случившемся. А все оказалось намного сложнее. Все эти его осторожные жесты и немые извинения. Кому они нужны и где они теперь? Почему он притащил мальчишку в орден, не посоветовавшись со мной? Все это время мы шаг за шагом, медленно и осторожно, двигались друг другу навстречу. Мы доверять друг другу начали! В масштабных вопросах, в мелких — это абсолютно не имело значения. Цзян Фэнмянь стал спрашивать у меня совета, и я в ответ спрашивала что-то у него. Куда это все делось? Почему? Он же… А-Мянь… Мою руку неуверенно накрыла маленькая ладошка. По сравнению с моей — вообще крохотная. — Вы расстроились? — спросил чертёнок, хмуря брови. И взгляд такой серьезный, взрослый. А глаза серые-серые, цвета грозовых туч. Наверное, такие же были у Афины, богини войны и мудрости. И что же мне ему ответить? Этот звереныш, хлебнувший сполна жизни на улицах, ложь чуял за километр. — Скажу, когда до моих лет дорастешь, — ответила я. Такой себе компромисс, но плакаться ребенку о предательстве я не собиралась. Это дела взрослых. — Вот что, Вэй Ин, оставайся здесь. — Но, госпожа Юй! — Я оставляю тебя в безопасности. И скоро вернусь. Ничего не ешь, твой желудок сейчас не выдержит твердой пищи, а ты уже половину яблока умял. Станет плохо, ляжешь на постель. Все ясно? — Я… — Не «я», а «так точно, госпожа Юй»! Повтори-ка. — Так точно, госпожа Юй, — ошарашенно вывел мальчик, уставший и выбитый из колеи устроенным мной допросом. Хотела, блин, помягче. Ты охренела, А-Юань. — Сойдёт на первый раз, — махнула я рукой и ринулась вон из дома. К муженьку в руки. Щас получит у меня. Судя по взглядам встречающихся мне слуг и адептов, они никак не ожидали увидеть свою госпожу в столь неподобающем виде, — с распущенными волосами и нижних одеждах! Стыд и срам. Хотя, справедливости ради, здесь не совсем Древний Китай с их ужасающим патриархатом, когда женщине и слово пикнуть нельзя было. Тогда лишь кротость и смирение делали девушку идеальной дочерью, женой и матерью. В Китае моего мира женщина была эдаким бесполезным придатком, не претендующей ни на уважение, ни на наследство, если поблизости, в клане иль в роду, ещё ходили живые мужчины. Здесь же все было как-то помягче с нравами. Нет, слово мужчины все равно ставилось выше слова женщины, однако представитель нашего слабого пола, благодаря культивированию или любому другому таланту, более, так скажем, приземленному, хотя бы мог попытаться добиться чего-то большего, нежели продолжать находиться чуть ли не в рабской зависимости от мужа или отца. Я здесь Хозяйка. Я наравне с мужем управляю делами клана и ордена. Одно лишь отличие в том, что мне приходилось браться исключительно за дела внутренние, а Цзян Фэнмяню — и за внутренние, и за внешние. Он занимался в основном политикой, а я — домом. Хорошо живу. Местные нравы так же предписывали женщине кротость, но не сказала бы что это принималось за всеобщий постулат. И это, черт возьми, не оправдывало мой внешний вид. Замужней женщине появляться без прически и в нижних одеждах на людях, мягко говоря, не рекомендовалось. Существовали элементарные правила приличия. Ну да ладно. Я дома, в конце концов! Как хочу, так и хожу. И пусть сохранившаяся память Хозяйки не терроризирует мой мозг. Сама знаю, что поступаю, как распущенная девка по местным меркам. Но… Никаких но! Отставить! — Где мой муж, мать вашу за ногу?! — гаркнула я. Чуть не оглохла. — Госпожа!!! — Вы вернулись?! — Ваше уединение завершилось? — Госпожа! Боже, да они могут сказать мне уже внятно, где мой муж?! Я задала четкий вопрос. Нахрена мне их просветлевшие моськи да поганые улыбочки?! Ну все. Я за себя не отвечаю. Цзыдянь на пальце согласно затрещал. — Где мой муж, я вас спрашиваю. Но не получив достойного ответа, я только рванула с места и отправилась прямо в покои главы ордена. Вот поувольняю всех к такой-то матери, посмотрим, как они запоют. Цзян Фэнмянь оказался на месте и разбирал кучу всяких бумажулек. Однако, увидев меня, он тут же подскочил с места и… покраснел? Спустя пару мгновений я почувствовала, как и мои щеки медленно покрываются румянцем. От гнева! Абсолютно точно от гнева. — Итак, дорогой муж, какого черта здесь забыл сын Вэй Чанцзэ и Цансэ-саньжэнь? — Моя госпожа, — не нашелся со словами Фэнмянь. Он встал прямее, готовый отстаивать свою позицию. Уважаю. — Что «моя госпожа»? Я твоя госпожа уже почти восемь лет! Восемь! — Несколько месяцев на самом деле, если учитывать только меня. Печально. — И что я получаю в ответ? Пренебрежение! Я твоя законная супруга, но узнаю о том, что ты всё-таки отправился за мальчишкой, самой последней. Как это понимать? — Моя госпожа! — Почему ты не соизволил сообщить мне? Почему ты оставил свой орден? На кого ты его оставил, когда я была в уединении и не могла управлять делами клана? На кого ты оставил наших детей?! Я просила тебя — просила — присмотреть за ними. Они остались здесь одни. Без отца и матери. Кем ты выставил нас перед ними?! — Моя госпожа, — взмолился Цзян Фэнмянь. — Ты настолько не уважаешь меня? — разорялась я, не замечая жгучих слез, собравшихся в уголках глаз. — Или думаешь, что я прогнала бы этого птенца взашей?! Думаешь, что я бы не поняла тебя? Не приняла твой выбор? — Прошу вас… Моя госпожа… — Да за кого ты меня вообще принимаешь? — голос сорвался на хрип. — За демоницу? За твердолобую стерву? Я что, настолько отвратительна? Я настолько тебе противна? — Госпожа, не говорите так, — прошептал Цзян Фэнмянь. — Я просила о малом, Фэнмянь. Об уважении. И о внимании. К внутреннему распорядку ордена, к детям, ко мне. Именно в таком порядке. Ты — глава ордена Юньмэн Цзян, я — твоя жена, Хозяйка Пристани Лотоса, нашего общего дома. Не идеальная, да. Но я стараюсь стать таковой для тебя сейчас. И это была чистая правда. Я не знаю, когда обязанности второго главы клана стали для меня в радость, а не в тягость, не знаю, когда Цзян Фэнмянь стал мне ближе духовно и когда я стала воспринимать его супругом, — тем человеком, с которым хотелось делиться накипевшим и самым сокровенным, но это была правда. Это превратилось в твердую истину для меня. И плевать на оригинальную Юй Цзыюань. Плевать на ее характер и стремления. Я буду жить так, как я хочу. И будь, что будет. Цзян Фэнмянь стал для меня близким человеком. Более того, — своим. Он — мой человек. — Моя госпожа, вы… — Что? Что, я? Не бесчувственная? Не холодная? Черт бы тебя побрал… — Я прикрыла лицо ладонью и тяжело вздохнула. За что мне такой муж достался в этом мире? — Почему ты просто не пришел поговорить со мной? Просто. Поговорить. От разговоров со мной ещё никто не умирал… — Цзыюань, — шепнул он. — … и сомневаюсь, что тебя бы постигла такая участь. Тебе надо было просто сказать. — Прости меня. Что? — Простить? — вскинулась я. — На кой черт мне дались твои извинения? Ты обещал мне! Ты обещал мне, что не оставишь их. Они и твои дети тоже, Цзян Фэнмянь. Для тебя это вообще хоть что-то значит? О чем ты думал, когда покидал клан? Цзян Фэнмянь преодолел несколько разделяющих нас шагов и обхватил меня за плечи. Заглянул пытливо в глаза. — Я думал о мальчике, который потерял родителей, — проговорил он. — Я нашел его, когда он отбивался от своры собак. Они бы растерзали его. Так вот почему Вэй Ин испугался. Выходит, собаки. Но… У нас же только щенки. Он до такой степени боится? — Моя госпожа, я не мог предать дорогих мне людей и их маленького сына, но мне жаль, что я предал вас и ваше доверие. Я прошу прощения за это. Слезы все же полились. Не удержать. Чужие руки скользнули мне за спину. Обняли. Боже, почему так тяжело?