Ваша Госпожа

Признаться, уйти в уединение было моим самым правильным решением. Да, мне было тяжело расставаться с детьми, к которым я уже прикипела душой, и очаровательным Цзян Фэнмянем, моим мужем, законным супругом, но это было необходимо. Первая волна шока от попадания в незнакомый мир и та энергия, при помощи которой мне удавалось поначалу справляться с потрясением, давлением обстоятельств и стрессом, схлынули. Теперь я ощущала одну только апатию и желание спрятаться, чтобы обо всем подумать в одиночестве и смириться в конце концов со своим положением. И возможность спрятаться у меня была. Уединение. Какое волшебное слово. Обычно уединение приравнивают к затворничеству, добровольному или же недобровольному. Такую практику могли назначить в качестве наказания, чтобы заклинатель или человек, чьё присутствие среди соклановцев было нежелательно, «подумал о своем поведении» и вынес из этого какой-то урок. В затвор также уходили и по доброй воле, но тогда сроки не обговаривались. Заклинатель сам решал, когда уйти, а когда прийти. Несколько месяцев, год, два, да хоть всю жизнь — в уединении можно было пробыть сколь угодно долго, усмиряя дух и медитируя в свое удовольствие. Опять же, если его туда не запихнули насильно. И хочу сказать, что, находясь в одиночестве, можно достичь действительно многого. Да, поначалу было несколько скучновато, ибо я привыкла вертеться в центре событий и постоянно чем-то заниматься, но в то же время понимала, что сломаюсь, если не остановлюсь и не отдохну. Переход в другой мир — это вам не ягоды-цветочки. Да я чуть с ума не сошла! А, может, уже сошла… Может, это все мой предсмертный бред или безумный сон. Вот только все ощущалось слишком реальным. И я нуждалась в перерыве, в паузе, в передышке, в перекуре. Интересно, здесь есть аналог табака? В Древнем Китае, помнится, курили. Но все их травушки-муравушки были с наркотическим эффектом. Такого добра нам в дом не надо. К черту. Ох, да как ни назови! Уединение — это вынужденная необходимость, а не сиюминутная хотелка. Мой разум и моя душа все время находятся в полном раздрае. Так дело не пойдет. Примерно подобным образом я и пояснила мужу за свое решение. Растолковала что к чему, чуть-чуть приоткрылась, пошла навстречу, и Цзян Фэнмянь… А-Мянь лишь отвел свой взгляд, в котором плескалась болезненная и неизведанная мне печаль, и мелко кивнул в знак согласия. Он все понял. И просто попросил возвращаться поскорее. А перед тем, как уйти из беседки в свои покои, он поблагодарил меня за помощь с документами и детьми и пожелал спокойных снов, нежно так, ласково, тихо. Приятно слышать, когда к тебе обращаются столь любезно и мягко. Про предательское сердце, в разы ускорившее свой ритм, и упоминать не стоило. Билось? Билось. Быстро? Очень. Трепетало так, будто пробить грудную клетку собой вздумало. Ненормальное. И жаль, конечно, что Цзян Фэнмянь принял мое уединение настолько близко к сердцу, но сказать, что он ни в чем не виноват, значило выбиться из роли хладнокровной и безразличной бестии. Вот как выйду из затвора, так и поговорим по душам. Возможно, вместе поработаем над делами клана, составим новое расписание тренировок, вина выпьем, выйдем с детьми погулять за пределами резиденции, может быть, заскочим в Мэйшань. Было бы здорово. Цзян Фэнмянь хорош в управлении, но с детьми неловок. Ему не хватало опыта общения и общих занятий с ними. И А-Ли с А-Чэном соответственно не торопились обращаться к вечно занятому и далекому отцу. Но я уже сказала им, чтобы в случае нужды подходили к муженьку и ничего не стеснялись, потому как дела клана, в отличие от детей, оставались неизменными. Они вырастут быстро. Глазом моргнуть не успеешь, а те уже взрослые, влюбляются, работают, строят свои дома, заводят семьи. Их нельзя упускать сейчас, в таком чувствительном и восприимчивом возрасте. Так что пусть налаживают отношения друг с другом, пока не поздно. Должна же быть польза от моего отсутствия? Цзян Фэнмянь, как самый заботливый муж, выделил мне уютный одинокий домик на самом краю территории, подальше от главного здания. Рядом, буквально в двух шагах, находился маленький и неглубокий лотосовый прудик с рыбками кои. Они не боялись людей и спокойно давали себя кормить. Их золотистая чешуя с темными узорами красиво отливала на солнце. Я могла подолгу сидеть на искусственном песчаном берегу и просто смотреть на них и их ленивые передвижения. Рыбки все же откормленными были. Распорядок моего дня не отличался разнообразием. Вставала я теперь не с первыми лучами и от души отсыпалась. К тому времени мне успевали принести завтрак. Чаще всего это были слуги, но иногда забегали и молодые адепты — первый ученик и его друзья. Цзян Лифэн, спасший меня паренёк, выглядел особенно озабоченным моим здоровьем, но стоило мне лишь бровь приподнять и взглядом обозначить свою позицию, как он со скоростью звука вылетал из моей тихой комнаты, бормоча извинения. Нечего всяким вьюношам бледным со взором горящим интересоваться тем, что их никоим образом не касалось. А не влюбился ли он, случаем? Оставалось надеяться, что нет и что это временно. Я сама по молодости часто влюблялась и разочаровывалась, разочаровывалась и влюблялась. И в учителей, кстати, тоже. Был у нас один физик, Валерий Николаевич. Я любила и предмет, и учителя, а потом переболела и перестала любить. Что-то отвлеклась, прошу прощения. Хм, после позднего (по моим меркам) завтрака я обычно садилась за медитацию и гоняла по застоявшимся меридианам духовную энергию, укрепляя каналы и ядро, мое второе сердце, мою яркую звезду в районе солнечного сплетения. Сил тратилось прилично, хоть со стороны и казалось, что я просто дремала. Но практикой медитация была увлекательной. Мне нравилось работать с золотым ядром и постепенно, в своем темпе, осознавать, что я ныне не простой человек, а заклинательница. Юй Цзыюань. Хозяйка Пристани Лотоса. Я старалась повторять себе это как можно чаще. И вскоре простое упражнение дало свои плоды. Сон мой стал крепок и спокоен. Воспоминания улеглись. Печаль и тоска сменились спокойствием и умиротворением. Дыхание выровнялось и углубилось, исчезли из него неуловимо-хрипловатые и панические ноты, которые только слух заклинателя и мог уловить. Воздух здесь был очень вкусный, напитанный влагой и ароматом цветов. Тишину нарушали лишь трели певчих птиц. Ветер разгонял летнюю жару. Красота. А были бы дети рядом, так я бы была почти счастлива. А так довольствовалась короткими письмами и встречами раз в несколько дней. И наше общее время я в основном тратила на заверения, что ни в коем случае не бросила их и вернусь. Просто приболела, — душой. Просто отдыхаю, — телом и разумом. Птенчики мои только кивали и спрашивали, когда я уже выйду из «заточения». Серьезно. Они назвали мое уединение именно так. Еле смех сдержала, видят небеса. Пришлось отшутиться и пуститься в загадки. «Когда под сенями гор встретятся цветы, один другого краше, солнце и зверь суровый». Чем им не загадка? Вот пусть и разгадывают. Наследникам клана думать полезно. В разлуке я тоже давала им какие-нибудь загадки на сообразительность и небольшие задания. Обстановка в моей тихой комнате была более чем скудная и потому я просила детей о красивостях. О цветах. И не надо мне ничего говорить. Все женщины любят цветы. Под присмотром старших А-Ли и А-Чэн с энтузиазмом брались за поиски и приносили мне целые букеты, пышные, благоухающие и безумно красивые. И каждый обязательно был перевязан шелковой лентой с вышитым лотосом о девяти лепестках. Ленты принадлежали мужу. И он же вместе с ними ходил по утрам собирать цветы, чтобы к завтраку я уже получила свой подарок. Иногда Цзян Фэнмянь, не желая тревожить меня лишний раз, вместе с детьми довеском к букету передавал мне что-то вкусное — очищенные семена лотоса, фрукты, сладости. В ответ я писала ему краткую записку с благодарностью и вкладывала в нее один из врученных цветков. Обычно это были хризантемы*. Вечерами я читала и отрабатывала «позабытые» навыки. Расчесывала волосы с маслом, ухаживала за лицом и телом, отмокала в бочке, снова медитировала. И так по кругу. Я прожила в этом темпе полтора месяца и уже почувствовала положительные изменения как в психике, так и в здоровье. Безусловно, мне ещё не удалось привыкнуть к новому миру, но Юньмэн Цзян и люди здесь живущие уже стали мне дороги. Порву за них любого. Ай, снова агрессивные мысли, чтоб их. Прикрыв глаза, вздохнула пару раз через нос и села прямее. Гребень в руках потяжелел. Уже был поздний вечер. И я, простоволосая, в одних нижних одеждах да шелковом халате сидела на постели, готовясь ко сну. Сон. Нужно поспать. А с утра я попрошу слугу передать мужу письмецо с пожеланием покинуть наконец уединение и помочь ему с отъездом в Облачные Глубины. Я же обещала. Документации много, наверное, накопилось. Ведь пока я находилась в «заточении», муженек работой меня особо не напрягал. Давал по минимуму. Джентльмен. С этой мыслью я и упала в объятья сна, а проснулась от чужого любопытного взгляда. Чуйку заклинателя не пропьешь. Ну что? Открыла принцесса (я то бишь, можете проверить) свои ясны очи и увидела чудище лесное. Маленькое и лохматое. С чумазыми щеками и восторженными серыми глазищами, глядящими прямо мне в душу. Чертёнок, заметив, что я проснулась и уже некоторое время наблюдаю за ним, отшатнулся и испуганно замер посредине комнаты. И без того бледное лицо стало совсем белым. — П-простите… Я не хотел… Я п-просто… — лепетал чертёнок. Возможно, мне следует спросить, что в моем домике забыл маленький ребенок? Как его зовут? — Как ты здесь оказался? — строго спросила я, чем напугала раннего гостя ещё больше. Замечательно, моя хорошая. И это ты здесь педагог? Смотри до чего ребенка довела. Он же заплачет сейчас! — Я… Я… Т-там соб-баки, — сипло проговорил ребенок и сжался где-то в углу комнаты дрожащим комком чистого страха. О боже… Не успев подумать, что делаю, я просто вскочила с места, подхватила чертёнка на руки и села вместе с ним на край постели. Мальчик испуганно пискнул, но вырываться и брыкаться не стал. Наоборот, прижался крепче, а потом вдруг тихо заплакал, уткнувшись лицом куда-то мне в грудь. Истерика не проходила долго, а мне ничего другого не оставалось, как гладить детёныша по спине и что-то мурлыкать себе под нос. Я могла дать ему только свои теплые объятья и временное затишье. Безопасность. Мальчику сейчас нужна была безопасность больше, чем ласка. Место, где его не тронут. — Теперь ты мне скажешь свое имя, чертёнок? — прошептала я в темную макушку. Мальчик икнул и с долгими паузами ответил: — Меня зовут Вэй Ин.