Ваша Госпожа

Цзян Фэнмянь не находил себе места. Работа и дела клана перестали отвлекать от непрошенных мыслей и переживаний. Его госпожа совсем перестала обращать внимание на окружающих, и на него в том числе. Раньше она хотя бы провожала своего мужа взглядом, равнодушным, ядовито-насмешливым или раздраженным, но теперь все поменялось. Теперь Цзян Фэнмянь полностью убедился в том, что провалился и как муж, и как отец. Он же элементарно детей своих успокоить не мог, когда они подходили к нему с вопросами о здоровье госпожи или ее настроении. Что закономерно заставляло его чувствовать собственные бесполезность и беспомощность. А-Ли, А-Чэн, Иньчжу, Цзиньчжу и госпожа Цзинь, уехавшая в свой орден не так давно, были единственными людьми, с которыми хоть как-то взаимодействовала Юй Цзыюань. Госпожа нынче никого не жаловала, возведя вокруг себя крепкую стену из холодного равнодушия и гордости. Спина ее оставалась все так же пряма и несгибаема. Но глаза… Ее глаза были доверху наполнены глубокой печалью и тоской. В них зияла чистая боль, от которой у Цзян Фэнмяня вдребезги разбивалось сердце. За этими светло-сиреневыми омутами теперь скрывалась не уверенная в себе госпожа, а кто-то совсем другой. Кто-то, кому было очень тяжело и плохо. Неужели его госпожа скрывала за своим уверенным поведением, строгостью и жесткостью нечто настолько уязвимое и хрупкое? Неужели во всем этом виноват Цзян Фэнмянь? Хотя, кого он обманывал? Самого себя? И без всяких предсказателей было ясно, что это он во всем виноват. Это он довел свою госпожу до такого состояния. Он был недостаточно решителен. Он был резок и груб. Они поссорились из-за его неумения выразить свои чувства и мысли. Из-за него она упала с пирса и едва не умерла в последующем лихорадочном бреду, когда с ее губ срывались лишь тихие мольбы о помощи и нескончаемый поток извинений. Их брак разрушался на глазах из-за него. Когда они в последний раз говорили спокойно, по душам? Когда Цзян Фэнмянь начал забывать вкус поцелуев своей госпожи? И почему от этого до сих пор так больно? Юй Цзыюань после рождения А-Чэна четко дала понять о нежелании дальнейшей близости. Это ее «больше ты никогда ко мне не прикоснешься», едкое и полуотчаянное, до сих пор посещало его в страшных снах, от которых на душе потом становилось невыносимо горько и пусто. Наверное, он просто с самого начала все делал не так. С самой первой встречи. За несколько недель до свадьбы их познакомили родители. Цзян Фэнмяня ни о чем не спрашивали и не просили. Его просто поставили перед фактом, что теперь третья молодая госпожа Юй его невеста и что в ближайшем будущем она станет его женой и хозяйкой Пристани Лотоса. Все было решено до них. Помолвке и свадьбе быть. И, надо сказать, он не имел ничего против женитьбы. Тем более на такой красавице как Юй Цзыюань, которая запала ему в душу с самого первого взгляда. Та девушка, умная, сильная, насмешливая, чуть высокомерная и вечно ходящая по грани между грубостью и вежливостью, восхищала его. Он полюбил ее. Он возжелал ее. Лишь ее одну. Всем своим сердцем. И с нетерпением ждал того дня, когда сможет официально назвать Юй Цзыюань своей госпожой. Однако его невеста не выглядела радостной. Отнюдь. Весь вид ее кричал о нежелании связывать себя узами брака, и поведение, до этого дружелюбно-снисходительное, изменилось на холодное и презрительное. Цзян Фэнмянь пытался что-то сделать. И по советам лучшего друга и милой Цансэ пробовал добиться благосклонности горячо любимой невесты. Но все его подарки и знаки внимания оборачивались против него самого. Юй Цзыюань, оказывается, обладала талантом умело ранить не только оружием, но и колкими словами, предварительно пропитанными первосортным ядом и ледяной яростью. Его мягкостью, нерешительностью и вбитым с самого детства воспитанием, когда от наследника ордена требовалось исключительно вежливое поведение независимо от того, в какой ситуации он очутился, безжалостно пользовались, а чувства, о которых, по всей видимости, не ведали, втаптывали в грязь, делая из них что-то запретное и недопустимое. Дата свадебного ритуала все приближалась и приближалась. Юй Цзыюань становилась все холоднее и холоднее. Цзян Фэнмянь умирал от отчаяния. Но их обоих в спину подгонял ненавистный долг — перед орденом, перед семьей, перед собой. Из того же чувства долга и по заветам традиций они оказались на свадебном ложе. Поцелуи превратились в пытку, прикосновения — в чистую агонию. Ведь желал только он один. Только он один горел, не в силах сдержать постыдную чувственную дрожь, и мучился от отсутствия какой-либо взаимности. Его госпожа не хотела близости. Она не была к ней готова ни в первую ночь, ни в последующие. Цзян Фэнмяню по-хорошему следовало бы отказать ей и заставить подождать, даже когда она сама гибко льнула к нему и целовала. Он должен был проявить твердость, несмотря ни на что. Но не проявил. Цзян Фэнмянь был слишком слаб перед ней что тогда, что сейчас. А ещё он все так же продолжал любить ее. Пусть по привычке. Пусть. Эти чувства — единственное, что у него осталось от былой обманчивой привязанности. И потому он ни на секунду не перестанет волноваться и заботиться о своей жене. И об их детях. Но как же он слаб. Как же жалок. Его госпожа окончательно зачахла в этих стенах. Теперь Юй Цзыюань целыми днями сидела в самой далекой и тихой беседке и просто смотрела в никуда, задумчивая, одинокая, несчастная. И почему-то такая родная, более близкая и понятная. — Моя госпожа? — мягко позвал он ее. Цзян Фэнмянь сам себе пообещал стать нежнее, ласковее и терпеливее. Он чувствовал, что это было нужно прежде всего им обоим. Всего лишь капля нежности и тепла. — Фэнмянь? Чем обязана? Я вроде бы просила не беспокоить меня. — Юй Цзыюань перевела уставший взгляд на побеспокоившего ее покой мужчину и чуть склонила голову набок. — Прошу меня простить, — извинился он. — Я могу присоединиться? Госпожа скривила губы в подобии усмешки, и у Цзян Фэнмяня от страха замерло сердце. Прогонит? Или же вновь скажет что-то язвительное? Первое было бы предпочтительнее. — Попробуй, — ответила она и, коротко хмыкнув себе под нос, отвернула голову в сторону. — Моя госпожа? — изумился мужчина. Как ему это понимать? — Что? Не рискнешь? — усмехнулась Юй Цзыюань, после чего продолжила серьёзно и более привычно для него: — Можешь присоединиться. Цзян Фэнмянь с едва заметным облегчением выдохнул и устроился напротив жены, душа в себе порыв сесть ближе обычного. Его госпожа не без изящности взяла вторую пиалу, украшенную изображениями распустившихся золотистых пионов, и налила в нее чаю, свежезаваренного и ещё горячего. Звук наливаемого чая смешивался с шумом воды и смехом молодых юношей и девушек, проводящих вместе время где-то вдалеке. Темнело, и вместе с фонарями на небе загорались первые звёзды. — Моя госпожа? — снова начал он, несколько неуверенный в успехе затеянного разговора. — М? — Вы… Вы несчастны? «Скажите мне правду. Я приму все, только скажите. Пожалуйста». — К чему этот вопрос? — сипло прошептала она. — Вы увядаете, — сказал Цзян Фэнмянь. — Ученики и слуги переживают за вас. И наши… дети тоже. Мужчина не стал говорить о своем беспокойстве, потому как знал, что нужного отклика не получит. — Я просто очень устала. Мне захотелось отдохнуть. Оставь меня. «Не в этот раз. Не сегодня». — Моя госпожа, прошу вас, не надо так говорить. Вы всегда можете подойти и попросить о помощи, если в том будет ваше желание. — Что? — Юй Цзыюань впервые проявила живой интерес к разговору. Жаль, что ненадолго. — Мне больно видеть вас такой несчастной. Скажите, что я могу сделать? Он готов был сделать все, лишь бы она перестала вести себя столь по-мертвому безразлично. Что угодно было бы лучше. Но она только тяжело вздохнула и, пересев поближе, молча положила голову ему на плечо. У Цзян Фэнмяня внутри все перевернулось. Его госпожа не любила прикосновения и шла на них с трудом. Но тут вдруг сама проявила инициативу. — Ты можешь просто лечь спать, — тихо произнесла она. Спать? — Моя госпожа? — робко позвал Цзян Фэнмянь, в неизвестно какой по счету раз ловя себя на том, что при подобном обращении к жене у него на миг замерло дыхание. В этом он остался верен себе. — Да? — Что собираетесь делать вы? Юй Цзыюань медленно выдохнула и сказала: — Я долго об этом думала, Фэнмянь. И решила уйти в уединение. — Что? Но… — Не переживай. На совете в Гусу я буду рядом с тобой. — Совет через два месяца, моя госпожа. — Мне это прекрасно известно. И потому я прошу тебя позаботиться о наших детях. Не лги им, а скажи правду. Они умные и ложь за сотни ли от себя чувствуют. Хорошо? Фэнмянь? Цзян Фэнмянь перестал что-либо понимать.