Рука Бога: последний ученик Сен-Жермена

      — Доброе утро, Картрайт!       — Доброго утра вам, Уильям. Какие у вас новости? Слыхали о последних генетических разработках?       — Ох, да. Эти разработки уже к нам прилетели. Вы же хотели мне рассказать о новом виде пчел?       — Именно, коллега! Как славно, что мы понимаем друг друга с полуслова. Так что же — злые пчелы уже у вас, в Ватикане?       — Уже давно у нас, как оказалось. Да еще и с ужасающими мутациями. К слову, если такая пчела человека ужалит, она не только не потеряет жало, а еще и второе отрастит от пережитого стресса. Дикобраз в мире насекомых!       — Ужасно, ужасно, коллега! Вы там справляетесь?       — Что же нам остается делать, кроме как справляться? Справляемся, не без этого. Недавно обнаружили у себя одну такую и придавили.       — Надеюсь, она никого не укусила?       — Без укусов не обошлось, конечно, но в целом, все закончилось благополучно.       Уильям сменил положение в кресле на более удобное и зажал трубку телефона плечом, чтобы под уютный разговор с британским послом набить табак и закурить. Такие разговоры у них случались редко, но обязательно по местному телефону — Инквизиция будет меньше изощряться с прослушкой и почем зря подозревать Вордсворта. Кто же знал, что приглашенный в Ватикан доктор наук для юной Катерины в качестве учителя станет одним из стратегов основанного ею отдела! Да еще таким стратегом, которого и поймать будет не за что. Одно радовало кардинала ди Медичи — Уильям официально был изгнан из королевства и не имел никакой дипломатической поддержки. Но пристальное внимание посольства к судьбе своих соотечественников мешало вот так запросто взять и запрятать в казематы официального изгнанника.       Агенты кардинала попытались было собрать компромат на Уильяма, как спустя несколько дней Франческо ди Медичи пришлось иметь дело с послами «Мы обеспокоены вашими попытками разузнать больше информации о нашем соотечественнике. Можем ли мы надеяться, что это не повлечет за собой незаконного задержания под стражу и другие неправомерные действия со стороны Церкви?» Франческо громко высказывался по этому поводу, или честно говоря, орал и проклинал все эти условности и связи с Альбионом, но у него не было такой политической силы противостоять открыто развитому технически островному государству. Ему пришлось отступить.       — Так я же забыл, Картрайт! Я вам такую шутку в прошлый раз хотел рассказать, но из головы совершенно вылетело. Вот послушайте — летят две мухи, одна зеленая, а другая налево…       — Ох, эта шутка старее всех наших королев, Уильям, вместе взятых. Вы лучше расскажите, какая быстрее прилетит в итоге и почему?       — А это самое интересное. Быстрее прилетит самая жирная из всех.       — А это не будет противоречить законам аэродинамики?       — Нисколько, если муха полетит в зобу птицы.       — Удивили вы меня сегодня. Ну что же, я подумаю над вашими словами.       В подчинении у Вордсворта был его верный курьер, парень с альбионскими корнями, чей отец был уроженцем Уэльса, а мать — итальянкой. Отец был контрактником в регулярной армии и погиб вовсе не в военных действиях, а из-за произвола в воинской части. Сын, перешагнувший рубеж взросления, не справился с гибелью отца и жестоко запил. Вордсворта попросили обратить внимание на молодого человека и поработать с ним. Уильям был только рад разнообразить свою рутинную жизнь. Ему всегда были нужны верные помощники, которые будут искать в его взгляде одобрение своих действий и, помимо безупречного выполнения своей работы, способные быстро соображать. Паренек прошел лечение в лучшей клинике и получил работу курьером срочной доставки. Вордсворт сочинил для него электро-самокат, и вскоре Джакомо колесил по улицам Ватикана, одетый в приличный костюм и обвешанный посылками, выписывая небывалые виражи и ловко маневрировал между пешеходами.       Недавно Джакомо развез три срочных заказа с отправкой посылок. Одна должна была уехать в генетический центр государств Альянса от имени ватиканской лаборатории. Вторая от имени другой ватиканской клиники, специализирующейся на генетических заболеваниях, должна была прибыть в морской порт Альбиона и отплыть морем. Третья от имени самого молодого в истории ватиканского гения генетики, известного на весь мир, полетела на борту Железной Девы с сотрудниками посольства. Третья посылка была самой большой.       — …И он снова ни при чем! Все посылки оформлены от юридических лиц, и мы даже не имеем права запросить содержимое этих посылок. Одна муха полетит налево — в Альянс Объединенных Сил. Вторая зеленая, прямо — в морской порт. Третья, — у Франческо страшно перекосилось лицо, — в зобу Железной Девы. И мы ничего не можем сделать! Как и всегда — у нас одни догадки и никаких доказательств! Он все делает с вопиющей наглостью у нас под носом, ничего не скрывая, и я должен признать, что это — кардинал помолчал с минуту, пытаясь осознать, что же он на самом деле чувствует по этому поводу, и наконец, выплюнул как ругательство — гениально! ***       — Стой. Я никуда не пойду, пока не выясню, что происходит, — Уильям заскрежетал зубами и сдавил плечо Иоанны.       Ему удалось взять себя в руки и на время забыть о неприятных ощущениях, переключив внимание на происходящие вокруг него события.       — Что за сыворотка правды? Причем здесь брат Матфей? Откуда здесь делегация из Альбиона?       — В Инквизиции считают, что ты долгоживущий.       — Я же не вампир, это должно быть очевидно.       — Да, ты не вампир. Но недавно в Альбионе рассекретили один давний эксперимент, по которому проходил человек, очень похожий на тебя.       — И что же, этот эксперимент проходил около ста лет назад? —       Вордсворт язвил, но на самом деле услышанное заставило его встревожиться. Что там могли откопать такое?       — Нет, но в этом эксперименте участвовал человек, в котором идентифицировали тебя, в том числе и по материалу ДНК. Речь шла о биологическом оружии, в которое пытались превратить подопытных. Это что-то было доставлено первой волной колонистов прямиком с Марса.       — Я не знаю ничего об этом, Иоанна. Это все слухи, домыслы. Колонисты привезли с собой медикаменты, вакцины и многие другие полезные вещи. Возможно, что-то из этого могло влиять на ДНК, но прямых доказательств этого нет ни у кого. Невозможно собрать данные за такой огромный период, ты ведь не можешь не знать этого.       — Если ты сознаешься в своем участии в эксперименте, посланники королевы с радостью примут тебя обратно как гражданина Альбиона, как безвинно пострадавшего, и ты получишь теплое место под солнцем в своей стране. Тебе больше не придется рисковать своей жизнью в политических интригах, и ты сможешь жить сытно и заниматься дальше научной работой.       Уильям хмыкнул, улыбнувшись, и покачал головой. Перехватив трость, он повернул голову в сторону массивной двери, из-за которой недавно выбежала к нему Иоанна.       — Полагаю, что никакой делегации на самом деле нет. Все это выдумки брата Матфея. Брат Матфей, покажитесь нам, пожалуйста. Я ваши уловки чую за версту, как охотник — метки лисиц в лесу.       Брат Матфей бесшумно выступил из незаметной ниши в стене.       — Передайте кардиналу мои соболезнования из-за сорванной встречи, — сказал ему Вордсворт, — но, кажется, наша прошлая встреча с его Высокопреосвященством была последней.       В главном зале Палаццо Спада кардинал смотрел на часы и понимал, что пауза слишком затянулась. Сотрудники посольства начинали подозревать неладное. Скорее всего, план брата Матфея провалился. Изначально планировалось просто спровоцировать Вордсворта и посмотреть, что будет, но Иоанна привезла из Лондиниума уникальные данные о своем опекуне. Делегация, которая направлялась в Рим, чтобы узнать побольше о судьбе изгнанника и воочию убедиться, что он действительно преподает в университете, а не является пропавшим без вести или узником режима Инквизиции, была сформирована после того, как рассекретили часть документов о генных разработках Альбиона. Среди жертв экспериментов значился и Вордсворт, ему был присвоен номерной знак с буквами, которые являлись его инициалами. Только происходило это не сто лет назад, как соврала Иоанна, а около двадцати. Проклятый Рим не собирался выпускать так просто из своих лап Уильяма, и теперь он стал жертвой очередной интриги, из которой мог и не выбраться. Церкви были предоставлены подправленные официальные данные лишь о том, что Вордсворт стал жертвой незаконного эксперимента и был несправедливо обвинен в соучастии, поскольку действовал не по своей воле, а по принуждению. Это стало ясно спустя много лет. Но то, что привезла на хвосте Иоанна, давало возможность Церкви обвинить Вордсворта в том, что он генномодифицированный монстр, и поступить с ним согласно кодексу Инквизиции. Осталось дело за малым — чтобы он сам подтвердил это.       Но либо Уильям оказал сопротивление, либо он и правда был ни при чем. За Вордсвортом отправилась сестра Симона в окружении охраны. Следовало убедиться, что Уильям не превратился в кошмарное существо и не оторвал голову Матфею, или не пал от рук самого брата Матфея.       — Перестаньте сопротивляться фактам, Профессор. Нам все известно о вас, в том числе и о даме, которую вы пытались спрятать в своем доме. Ее уже допросили, так что ваши оправдания могут сыграть с вами злую шутку, — в узких глазах Матфея горели тусклые огни преисподней.       Вордсворт порадовался про себя, что изучение мертвых языков принесло ему ощутимую пользу.       — Факты — вещь упрямая, и я буду бороться против той лжи, которую вы дружно пытаетесь сплести вокруг меня. У вас ничего не выйдет, — произнес он это ровным голосом, и его тон не предвещал ничего хорошего.       — Так что вы называете фактами, Профессор? Вы готовы отрицать даже под страхом смерти, что не являетесь генномодифицированным продуктом, военной разработкой своей страны? Вы считаете, что Альбион в этой ситуации действительно заступится за вас и признает, что ваше появление в Ватикане неслучайно, а?       — Успокойтесь, брат Матфей. Как я уже догадался, никакой делегации нет, — Уильям спокойно улыбался и доводил Матфея этой улыбкой до белого каления.       Хотя на самом деле ему приходилось несладко, но он понимал — здесь у него есть время подумать и безупречно отвечать.       — Альбион не заботится о моем существовании, и моя жизнь давным-давно в руках юной герцогини Миланской. И только она вольна решать — предать меня суду или оставить в живых.       Инквизитор начинал закипать. Ему хотелось как следует ударить этого прощелыгу по его довольной и наглой морде. Все эти разговоры ни к чему не приведут, и Матфей уже готов был испачкать руки в крови. Но, не скрывая злости, решил играть открыто:       — Сестра Симона здорово помогла нам подтвердить информацию о ваших имеющихся мутациях, а также и о том, что вы живете не первое столетие. Пока вы лежали без сознания, она обследовала вас и обнаружила, что в вашем теле присутствует лишняя артерия, а также и часть вен, которых сейчас нет у подавляющего количества людей. Вероятно, вы и не подозревали, Профессор, как сильно отличаетесь от современного человечества, пока Симона не познакомилась с вами поближе. С такой мутацией можно было родиться только задолго до того, как первые колонисты прибыли с Марса.       — Я не понимаю, о какой мутации вы говорите. Да и в своем ли вы уме? — Уильям едва сдерживал смех, но ему это отлично удавалось.       Теперь не Матфей, а он сам заставил Инквизитора рассказать о его истинном замысле:       — Даже если у меня имеется лишняя артерия, а это не такая уж и редкая аномалия, этот факт не является основанием ни для того, чтобы считать меня долгоживущим, ни для обвинения в том, что я, по-вашему, «ведьма». И из-за этого вы решили просверлить мое тело сицилийской иглой?       — Просверлить тело… чем? — недоумевая, переспросил Матфей. — Кажется, в мои дела кто-то вмешался… Иоанна, не расскажешь ли ты мне, о какой игле говорит этот джентльмен? Никто и не собирался вас сверлить раньше времени, Профессор. Это какое-то недоразумение.       Девушка побледнела, но нашла в себе силы ответить:       — Я понятия не имею, о какой игле он говорит.       — Расскажите нам, профессор Вордсворт, о какой игле речь? Впервые слышу, — в голосе Матфея послышались приторно-недобрые нотки.       — Очень редкий вид казни, который практиковала одна из мафиозных группировок в Сицилии много столетий тому назад. Жертву незаметно прокалывали длинной конусовидной иглой, по сути своей похожей на гвоздь с шляпкой на конце. В определенном положении человек мог не и почувствовать этого, если сделать все грамотно. Как правило, эта игла была длиной около пятнадцати сантиметров и пронзала человека почти насквозь, но не затрагивала внутренние органы. Зато она проходила сквозь крупные сосуды и артерии и всасывалась током крови в тело. Так человек, ничего не подозревая, мог проходить с иглой в теле довольно долго, и ему ничего не грозило, пока он не начинал раздеваться. Игла легко выходила из тела, стоило только сбросить с себя ремень, рубашку, и жертва в считанные минуты истекала кровью. Такая игла, сделанная по всем правилам, с шляпкой, торчит сейчас в моем теле и приносит мне некоторые неудобства. Но если ее неаккуратно вытащить, она принесет неудобства всем вам.       Этой фразой Вордсворт поставил точку в допросе. Матфей прекрасно понимал, кто вмешался в его планы, и сейчас его ноздри гневно раздувались. Как раз в этот момент дверь отворилась, и на площадку высыпала охрана, а следом вышла сестра Симона. Не обращая никакого внимания на брата Матфея, она первым делом обратилась к Уильяму:       — Профессор Вордсворт, с вами все в порядке? Надеюсь, Матфей вел себя не слишком безобразно?       Вордсворт встревожился, увидев гвардию кардинала, но его сердце ожесточилось от услышанных им обвинений, и он ответил с ледяной любезностью.       — Благодарю вас, сестра Симона, за проявленный интерес к моей персоне. Я бы чувствовал себя куда лучше, если бы не ваши попытки заработать в этом месяце премию и внимание кардинала. Я так полагаю, с его Высокопреосвященством мы больше не увидимся, верно?       — Не знаю, что наплел вам брат Матфей, но прямо сейчас кардинал с делегацией из Альбиона ожидают вас в главном зале. Вам следует поторопиться.       Оседая на землю, Уильям почувствовал, как гвардеец подхватил его и в последний момент не дал упасть.