Рука Бога: последний ученик Сен-Жермена

Авель ошеломленно разглядывал фото, на котором, без сомнения, был изображен он сам, его брат Каин и, что невероятно, профессор Вордсворт на заднем плане. В том, что это мог быть его далекий пра-пра-прадедушка, сомнений не было. Авель помнил о «письмах из будущего», которые передал им какой-то приятный джентльмен за день до отбытия с Земли. Эти письма имели очень необычное содержание в виде загадочных пророчеств, которые роковым образом сбылись. На конверте Авеля была указана дата вскрытия конверта, и мальчик выдержал срок, хотя его терзало сильное любопытство. Дата была приурочена к его личной трагедии на Марсе, когда его оставили без кислорода умирать на поверхности. Уже в лазарете он вскрыл послание, которое ему принесла Лилит, где были написаны леденящие душу слова: «Несчастье, что случилось с тобой, изменит твое тело навсегда. Твоя задача сохранить свою душу и принять человечество со всеми его пороками и недостатками» У Каина тоже было послание с датой вскрытия, но он решил нарушить запрет из-за даты — она показалась ему невероятной. Решив, что это какая-то ошибка, Каин в тот же день вскрыл письмо и, увидев написанное, много смеялся. «Перед тобой сложный выбор — сохрани одну жизнь или убей одну из вас, и смерть последует за тобой по пятам, чтобы обгладывать твои кости каждый день». Авель на всю жизнь запомнил это жуткое послание. Машинально повернув фото, на обратной стороне Авель увидел надпись красивым ровным почерком. Бросив взгляд на клочки бумаги в камине, Авель собрал их все и разложил на столе. Уильям зачем-то пытался повторить эту надпись. Это озадачило Найтроуда — зачем ему это было нужно? Если только он… если только он и вправду был составителем тех мрачных посланий. Но это категорически невозможно! — Ух… — Авель заскреб в затылке пальцами. — Это какая-то чушь. Мистификация. Совпадение. Авель оставил в покое фото и отправился в гостевую комнату с зажженной свечой, проверить гардину. Уильям не соврал — гардина и впрямь была сломана. Но почему же Профессор ее не снял, чтобы она не портила вид?.. Обычно такой привычный к комфорту во всем и к порядку, Уильям вдруг обескуражил Авеля этой самой гардиной. — Как-то все запутано и неоднозначно, — протянул Авель, осматривая обстановку. Тут он вспомнил, что хотел подсмотреть, чем занимается Вордсворт в саду. Он осторожно отодвинул тяжелую ткань, предусмотрительно погасив свечу, и всмотрелся в силуэты лунных теней. Еще шумели деревья, их ветви качались на ветру. Уильям находился в беседке, о чем говорил свет и его узнаваемый профиль тени на траве в саду. Авель спокойно вздохнул, гоня прочь мысли о странных совпадениях. Что же, Вордсворт очень оригинален, как и любой англичанин, ему это даже немного идет, подчеркивает его индивидуальность… Тут Авеля и настигла экономка. Она как раз делала обход дома перед тем, как приготовить все ко сну для гостя, и застала его в гостевой спальне с погасшей свечой. — Отец Найтроуд! Как удачно, что я встретила тут вас. Хочу напомнить вам, что ваш ужин все еще ждет вас внизу. Скажите, вы уже решили, где будете спать? — А я… Кхе-хе… Как-то неловко вышло, что я тут брожу сам по себе. Вы уж меня простите, ради Бога. Пока не решил, где расположусь ко сну. Вы не будете против, если я пока выйду на свежий воздух и посмотрю, чем занимается мой друг в саду? — Как пожелаете, святой отец, — любезно сообщила экономка. Авель выскользнул из комнаты, крадучись, спустился вниз и аккуратно открыл дверь дома. Оставив свечу на шкафчике для обуви, Найтроуд выскользнул во двор и растворился в темноте. *** — Ваши размышления очень занимательны, сэр Вордсворт, хоть и лишены логики. Я надеялся найти с вами общий язык, заполучить вашу душу. Что ж, видимо, придется удовольствоваться сегодня одним лишь артефактом. Я хотел бы взглянуть на него. — С удовольствием, — Уильям достал из секретного отделения под столешницей длинный продолговатый футляр и поставил его на стол перед Исааком. — Вот он, артефакт «Рука Бога». Он открыл футляр, и глазам Исаака открылась древняя реликвия. «Рука Бога» выглядела неказистой и слегка потрепанной от времени, но в деталях угадывались все еще действующие технические приспособления, известные современному человечеству. Это была перчатка, очень отдаленно напоминающая рыцарские латы с кожаной подложкой, но изящнее и легче, с неизвестным современному миру узором на бронзе. Угадывались очертания проводов, были даже специальные ниши под индикаторы — кое-где еще осталось цело «сирийское» стекло. Глаза Исаака жадно заблестели, но он нарочито медленно взял в руки реликвию и осмотрел со всех сторон. Потом он надел эту перчатку на свою руку и закрепил ремешки. — Я должен проверить. Хотя реликвия и выглядит как настоящая, я желаю убедиться, что это не подделка. — Как скажете, — Уильям кивнул. — Что обрушите первым — беседку или мой дом? — Я могу их просто сжечь, и мне не нужна для этого «Рука Бога». Я хочу сравнять с землей те холмы на горизонте. Уильям повернул голову и увидел, о каких холмах идет речь — куда чуть не ушел пешком Авель. У подножия этих холмов располагался туристический комплекс, и все это могло погибнуть сейчас от решения одного фанатика и одного авантюриста. — Если артефакт действительно так могущественен, как вы это утверждали, то погибнут люди. Река вскипит от крови и трупов. Хотели бы вы видеть это снова, Уильям? Исаак снова «ударил» и на этот раз он попал в самое незащищенное место. Уильям подавил судорожный вздох и ответил со всей честностью: — Я не уверен, что готов это увидеть снова… Боюсь, что я этого не переживу. — Вы трижды лицезрели это ужасное зрелище. Во время революции во Франции, во время войны там же, и в третий раз… — …снова там же, когда лидеры колонистов с Марса устроили позорную бойню. Они резали людей как свиней… Исаак отвлекся от гор на минуту и внимательно посмотрел на Вордсворта, еле сдерживающего свои эмоции. — …и те визжали словно свиньи. О да, я наслышан об этом, Уильям. Очевидцы той бойни все еще живы. Еще живы те, кто помнит ваш взгляд, о который волна этой бойни разбилась. Вы можете сказать всего лишь слово, и больше никогда не будете несчастны, не переживете подобных минут. Исаак наблюдал, как на виске проступили капли пота. — Нет, мы попробуем. Мы все же попробуем. Исаак взглянул на него одним из своих странных взглядов, которые довольно сложно расшифровать, и сфокусировал внимание на вершине холма. Он направил Руку Бога и сжал пальцы, будто хотел схватить сам холм. Казалось, что ему это удалось — издалека послышался тревожный гул, и едва заметная дрожь прокатилась по земле под ногами. — Впечатляет… — Исаак восхищенно выдохнул, разглядывая истрепанный артефакт на своей руке. — Если эту милую вещицу немного переделать и она станет идеальным орудием власти. Вордсворт настороженно поглядывал то на него, то на артефакт и прислушивался к звукам с холмов. Исаак решительнее выбросил руку вперед, направляя согнутые пальцы, словно когти хищной птицы, на вершину. На лбу у профессора Вордсворта проступила испарина, а его взгляд стал сосредоточенным, как никогда. Но что-то пошло не так. Сам Исаак не почувствовал боли, но увидев, что ничего не происходит с холмами, он взглянул на перчатку и заметил, что кожаная подложка артефакта тлеет, но не потому, что артефакт оказался неисправен. Горели и плавились те самые провода в плоти, которыми попрекал его Уильям. Горела и тлела его рука. Не обращая внимания на Уильяма, Исаак попытался снять перчатку, но ее словно заклинило. Он судорожно дергал ремни артефакта, слишком поздно осознав, что оказался в ловушке. Уильям остановил дергающегося Исаака, больно сдавив его горячую руку: — Если бы вы знали историю этого артефакта, то никогда не рискнули бы своим здоровьем, чтобы попытать счастья в работе с ним. Я освобожу вас, но вы все равно будете тлеть, пока не сгорите. — Так расскажите, пока я еще только начинаю гореть. От Исаака отлетали редкие искры, но он был спокоен, словно его собственное тело никогда ему не принадлежало, и ему было вовсе не жаль себя. — Эту Руку очень давно выкрал из стен египетского храма тогда еще будущий пророк. Его звали Моисей. Он поклонялся богу пламени — Саваофу, которого часто путают с милосердным библейским богом. Но это ошибка. Господь Саваоф и Господь Бог — два разных бога и два разных Завета. Миссия Саваофа заключалась в очищении мира от сверхлюдей и других мутантов, которых создала древняя цивилизация. Моисей был знаком с технологиями египтян, и перекодировал Руку таким образом, чтобы ею не могли воспользоваться киборги, техножрецы и генномодификанты. Поздравляю — вы один из тех, кому нельзя брать в руки подобное оружие. И никому из вашего окружения этого не стоит делать. Уильям легко отстегнул артефакт — он был холодным, в отличие от Исаака, который стоял бы на ногах и дальше, если бы его организм выдерживал такую боль. Террорист упал на траву, как подкошенный, но его глаза все еще были открыты. Он быстро осознал, что все происходящее было отлично сыгранным спектаклем. Его непроницаемый взгляд без эмоций зацепился за Вордсворта: — Я обещаю вам славную смерть, Рыцарь Альбиона. Когда череда ваших жалких незначимых жизней прервется, мне больше никто не помешает. А то, что вы так хотели обрести — этого вам никогда больше не видать… Тело Исаака начало медленно исчезать в траве — телепорт, о котором так много размышлял Вордсворт, работал даже для такого положения. Все магические манипуляции и спецэффекты были лишь мистификацией, сбивающей с толку. Пока Исаак шептал свои угрозы, из его рта вылетал дым, он же и остался висеть в воздухе, даже когда тело Исаака полностью исчезло в тенях. Уильям с гордостью посмотрел на находку, радуясь, что артефакт прошел своеобразную проверку на служение людям, и счастливо выдохнул, утерев со лба капли пота. Он прислонился спиной к ближайшему дереву, пытаясь отдышаться. Он уже был почти уверен, что обрек на смерть людей своей авантюрной выходкой, но все пошло по позитивному сценарию. Так Уильям думал, пока на него не вскочил из кустов Авель с револьвером в руке. Отец Найтроуд выглядел растрепанным и ошеломленным, и в таком состоянии он целился в Уильяма. Его рука еле заметно дрожала. — Вы… Уильям попытался установить с ним контакт «глаза-в-глаза», стараясь вывести его из нестабильного состояния. — Авель, я понимаю сейчас твои чувства, и я тебя не осуждаю. Но прежде чем выстрелить в меня, ты можешь сказать все, что думаешь… Иначе потом говорить тебе будет не с кем. Уильям не угадал характер бушующей в груди Авеля бури. Тот вовсе не хотел ни о чем говорить. Он только желал положить конец своей боли, хоть и понимал, что простреленный Вордсворт ее не утолит. Авель издал чудовищный вопль и всадил все пули в дерево рядом, изрешетив ствол.