Рука Бога: последний ученик Сен-Жермена

С неба накрапывал мелкий моросящий дождь. От брошенного в траву револьвера шел легкий дымок. В саду раздавались в поздний час глухие рыдания и всхлипы. Уильям крепко держал Авеля в объятиях, не позволяя ему снова наделать бед. Но по мере того, как боль отступала, Авель начинал осознавать, что же на самом деле произошло в саду. Оба молча поднялись с мокрой травы, поддерживая друг друга. Не говоря ни слова, священники вернулись в круг света в беседке, в сухое и теплое место. Уильяму пришлось отойти на пару минут, чтобы отыскать в траве отброшенный в испуге артефакт. Он нашел его рядом с расстрелянными гильзами. Когда Вордсворт снова вошел в беседку, Авель уже читал рукописи, бормоча вслух слова. Он еще не осознавал, что именно читает. Пережив сильный стресс, он просто хотел отвлечься на что-нибудь, чтобы окончательно не свихнуться. Уильям собрал в одну стопку листки и книги, чтобы освободить место на столе для артефакта. Авель безучастно наблюдал, как Уильям осторожно снимает истлевшую, окислившуюся кожу с внутренней стороны бронзового доспеха и осматривает Руку. Авель заметил на внутренней стороне Руки странный узор, напомнивший ему расположение нервных окончаний на пальцах человеческой руки. Он еще не осознал, что именно увидел, но запомнил, на случай, если Профессору это сможет помочь. Уильям погрузил артефакт обратно в футляр и собирался уйти в дом вместе с ним, чтобы припрятать драгоценную технологию в сейфе. — Вы и правда ученик Сен-Жермена? Уильям вздрогнул. Он совершенно не ожидал от Авеля именно такого вопроса после всего произошедшего. — Нет, — ответил он. — И никогда им не был. — Жаль… Уильям озадаченно взглянул на него. — Это прекрасная легенда о великом мудром человеке и его последователях, которые работают на благо человечества. Как мы. Я был бы рад узнать, что вы его последователь. В этом ведь нет ничего предосудительного, верно? — Верно, Авель. Кроме одного — все это легенды. Человек — был, его последователи тоже существовали. Но это было очень давно… Уильям вздохнул и взял со стола трубку. Ему ужасно хотелось курить. — Вы так думаете, Профессор, потому что вам больно. Уильям, прикуривая, закашлялся, и Авель пытался понять, что сегодня ночью было мистификацией, а что из этого правдой. — Ну ты и сказал… Конечно же, нет! У меня были родители. — Только не в этом столетии. Вы никогда о них не упоминали. А когда вас изгнали из Альбиона, они ни разу не написали вам. — Они ни разу не написали мне, потому что… Это была очень сложная ситуация и для меня, и для них. Некоторое время я не имел постоянного жилья, поэтому им некуда было писать мне письма. — И вам ни разу не хотелось их увидеть? — Авель, я готов поговорить с тобой об этом завтра. Идет? — Нет, я хочу понять, где правда, а где ложь. Завтра у вас будут дела, а мне хочется узнать, что произошло сегодня прямо на моих глазах!!! — Авель вскочил со стула и уперся руками в стол. — Вот и славно, а я умираю от усталости, — равнодушно ответил Уильям, сделав вид, что не слышал его вопроса. — У меня сегодня крошки во рту не было с самого завтрака. И кстати, где-то в саду лежит твой револьвер. Советую тебе найти его, пока он окончательно не промок. И не забудь затушить фонарь, когда будешь возвращаться в дом. Экономка уже спит, поэтому ужин я разогрею сам. Буду ждать тебя внизу. Уильям обладал потрясающей английской манерой сделать вид, что ничего не случилось. «Все в порядке, господа и дамы, конец света еще нескоро!». Это спасало от ненужных вопросов и неприятных ответов, но не решало проблемы, и очень часто человек оставался в смешанных чувствах вроде «Что же это было?». Именно так он сейчас поступил с Авелем. А тот еще нескоро собрался с духом, чтобы покинуть сад. Когда Авель уходил, небо над горизонтом уже светлело. Все это время он читал рукописи и все больше проникался верой в непогрешимого и мудрого человека, под какими именами он бы ни жил. Уильям уснул в столовой, так и не дождавшись друга. Он спал крепким сном, уронив голову на руки. На его долю в этот день выпало довольно опасное испытание — самовольно призвать в сад террориста из Ордена Розенкройц, чтобы испытать в деле реликвию. Что бы он делал, если бы испытание провалилось? Авель молча стоял в проеме двери и смотрел на спящего Уильяма. Что, если Уильям каким-то образом знал, что Авель окажется у него в этот день? Ведь если бы все пошло не по плану, что бы Вордсворт смог сделать? Что бы он противопоставил силе Исаака? Авель понуро побрел в кабинет Профессора, чтобы прикорнуть там, на диване. Он, как и Уильям, не готов был поверить в то, что Сен-Жермен действительно погиб при атомной бомбардировке, которая расколола континент и большую часть земель Евразии отправила на дно новообразовавшегося океана. И оставалась еще загадочная фотография. Авель хорошо помнил тот день, но не смог вспомнить лица человека, который передал ему и брату эти послания. Был солнечный день, а для невысокого мальчика лицо мужчины огромного роста просто терялось в слепящих лучах солнца. Он не помнил даже голоса, потому что на космодроме всегда бушевал сильный ветер. Авель не заметил, как уснул в «объятиях» дивана. *** — Доброе утро! Это профессор Вордсворт. Звоню, чтобы сообщить вам — патер Авель Найтроуд, к сожалению, не сможет явиться на службу. Он попал вчера под ливень и в ужасном состоянии еле добрался до моего дома. Я не отходил от его постели до рассвета… Благодарю вас, святой отец. Сделаю все возможное во благо церкви. Авель нехотя пошевелился на мягком диване. Уильям, конечно, слукавил, но все же укрыл его пледом, развязал ленту на его волосах, «чтобы затылок с утра не ломило», подложил его любимую подушку под голову и стянул с него обувь, которая наверняка уже была высушена и вычищена экономкой. Авель решил понежиться и полежать еще немного. После пережитого голова его все же гудела — от вопросов, оставшихся без ответов, от новой информации и спектакля, который оказался, по словам Профессора, хорошей актерской игрой и фантасмагорией для Исаака фон Кэмпфера, который фантасмагории любил не меньше Уильяма. От знаний о Сен-Жермене, великом провидце, который пытался спасти известных исторических личностей и предупредить их об опасностях, вытаскивал из огня кровавых революций ученых и известных деятелей искусства. Скорее, он просто обладал информацией, недоступной для других, но как списать показания очевидцев своего времени, которые рассказывали, что им достаточно было отчаянно пожелать встречи с Сен-Жерменом, как нечто — провидение или Его Величество Случай — обязательно сводили их с этим человеком. Более того, он уже знал, что встреча состоится, и так должно быть! Речь, конечно же, шла о тех людях, которые уже имели честь общаться с этим человеком, и они находили его общество впечатляюще приятным. Также Сен-Жермен был гениальным ученым, который делал всякие механические вещицы, поражающие воображение, создавал искусственные самоцветы, неотличимые от оригинальных камней, рисовал свои картины такими потрясающими красками, которых никто и никогда не встречал… Вордсворт, в халате и в мягкой обуви, прокрался через кабинет мимо спящего Авеля и тихо устроился в кресле за рабочим столом, разбирая утреннюю почту. Закурил трубку, зашуршал бумагами. Найтроуд тихо вздохнул и перевернулся на другой бок, лицом к спинке дивана, надеясь задремать в привычной обстановке — ему казалось, что это лучшая награда за пережитую ночь, и ему удалось сладко поспать еще два часа. Потом его потревожил Уильям. Он должен был отъехать по делам и хотел узнать, хочет ли его коллега поехать с ним в Рим, или Авель предпочтет остаться в его доме и погостить еще немного. Авель сначала пробурчал недовольно про террористов, которые бегают в саду у Профессора как тараканы по кухне, но вспомнил, что хотел бы прочесть все рукописи, посвященные личности графа Сен-Жермена. От этого он даже проснулся и почувствовал прилив невероятной бодрости. — Можешь взять завтрак в сад, и уединиться в беседке с копиями. Сейчас на улице потрясающе свежо, и воздух насыщен озоном. Скорее всего, будет еще гроза. — Профессор, а вы торопитесь? — Авель сел на диване и свесил ноги, собираясь встать. Его ступни утонули в мягком длинном ворсе ковра. — Я еще в халате. Будем считать, что времени у меня с запасом. Ты хотел что-то спросить у меня? — Да. У меня к вам будет два вопроса. Или… три. Да, три вопроса. — Прекрасно, а у меня всего одна просьба. Думаю, мы уложимся, если я не стану много болтать, как обычно это бывает. Уильям согласился уделить ему время еще по одной причине — с камина пропало то самое загадочное фото. Его не было нигде. Отчаявшись, Уильям даже рискнул обыскать вещи Найтроуда, но и там не нашел фотографии. И он был рад, что Авель решил поговорить с ним — может, у него получится вернуть эту ценную вещицу и запереть в архиве. Пока Уильям ждал, когда Авель закончит принимать душ, его осенила догадка, что фото может быть спрятано под подушкой. Авелю свойственно некоторое ребячество. Вордсворт приподнял подушку на диване и оказался прав — фото лежало там. Скорее всего, Авель просто рассматривал его перед сном и машинально сунул под подушку. Красть его он наверняка не хотел. Уильям оставил фото лежать на прежнем месте и занял кресло за рабочим столом, знакомясь со сводкой утренних новостей. Возвращаясь из ванной комнаты, Авель прошел мимо гостевой и снова задался вопросом — кто катался на гардине и сломал ее? Именно это он и озвучил, когда вошел в кабинет Профессора. — И вот вопрос первый — какой вепрь резвился в вашей гостевой спальне? Уильям прикрыл ладонью улыбку и невозмутимо ответил: — У нас только один такой Вепрь, известный во всем Риме и за его пределами. Найтроуд минуту молчал, пребывая в полном замешательстве, а потом решился выдать возмущенное «Что?!» — Брат Петр Орсини. Сотрудник Инквизиции. У него позывной — «Вепрь». — И он спал в вашей спальне? — Не в моей, а в гостевой. — А… А почему он там спал? — Потому что он устал, Авель, и решил полежать, — Уильям не сдержался и расхохотался в голос, наслаждаясь недоумением Авеля. — А зачем он вам гардину сломал? — Он же тренируется каждое утро. Вот решил, что гардина выдержит его упражнения и вес его тела. — Я ничего не понимаю, — окончательно растерялся Авель. — Ты не поверишь, Авель, но я сказал ему то же самое. — Ох уж этот ваш юмор, Профессор… — Не мой, а наш, Авель! Не стой столбом посреди комнаты — бери стул и садись рядом. Будешь рисовать. Найтроуд взял стул, стоявший у камина, и подсел за стол к Вордсворту. — Что именно придется рисовать, Профессор? — У тебя осталось еще два вопроса, — Уильям выпустил облако дыма, затянувшись трубкой. — Ты хотел задать их мне. Ответ про Вепря выбил Авеля из колеи, так что он успел забыть про все остальное и с трудом вспомнил, что его еще интересовало. А вдруг и на остальные вопросы ответы будут в том же духе? Авель угадал. — Мое присутствие здесь вчера ночью было неслучайным? — Нет, Авель, я вообще опасался, что ты все испортишь. — …То есть?! Как это — «испортишь»?! Профессор, вы стояли в саду один на один с террористом мирового уровня! — Исаак мог просто не прийти, и вся спецоперация могла провалиться. Авель снова поперхнулся междометиями. — Ну представь, себе, Авель — Исаак мог бы наверняка в такой ситуации применить свои разрушительные приемы, ты бы активировал Крусника, и… я остался бы без дома, лаборатории и экономки. Конечно, я люблю, когда во время эксперимента все горит, порой в буквальном смысле, но вот именно в этом опыте мне было нужно, чтобы горел только Кэмпфер… а не мой сад! Вордсворт с флегматичным выражением лица прикрыл уши и подождал, пока Авель прокричится всласть, радуясь, что у его кабинета хорошая самоизоляция. «При случае можно даже мафусаила ультрафиолетом пытать, и никто ничего не узнает.» — А третий вопрос какой? — спросил Уильям, когда в кабинете стало тихо. — Ну знаете, что, Профессор! Если вы в таком духе собираетесь и дальше отвечать, то я за себя не отвечаю! — Ничего страшного, Авель, я до сих пор занимаюсь боевыми искусствами. Спрашивай. Найтроуд отдышался и проговорил: — Исаак вам должен был что-то дать в обмен на артефакт. О чем вы договорились? Уильям прикрыл рукой глаза и удрученно ответил: — Ты меня побьешь за то, что я тебе сейчас скажу. — Нет уж, говорите! Мне уже интересно, что вы ответите! — Эта вещь лежит под твоей подушкой. Тут Авель густо покраснел и, спотыкаясь, подошел к дивану. Он приподнял подушку и вынул фото, вглядываясь в изображение. Выражение его лица резко изменилось. — Вы просили это? Но фото уже было у вас в руках… — Да, у той вещи есть некоторая предыстория, — Уильям сделал глоток чая из чашки, дымящейся на столе. — Когда эта фотография появилась на черном рынке, то продавалась за мизерную цену. Мизерную по сравнению с ее настоящей стоимостью. Никто не знал, кто конкретно на ней изображен. Для публики было главным, что речь здесь шла о будущих колонистах с Марса, неких «посланиях из будущего», а на заднем фоне — уникальное изображение космодрома. Я предложил огромную сумму за фото, архив и технологию восстановления таких фотографий, почти УТ. Тут-то на меня и вышли террористы, понимая, что такие суммы может предлагать только человек, понимающий в этом всем толк, и при этом работающий в политической сфере. Хотя я, разумеется, не политик, но могу себе позволить пару раз в год выкупить очередную УТ, выброшенную на прилавок за бесценок. Выяснилось, что не я один пожелал выкупить фотографию. Это попытались сделать и сотрудники Бюро Инквизиции. Но они оказались не такими лихачами в суммах, как я. Инквизиторы также вышли со мной на связь, и мы заключили сделку: они достают для меня УТ и фото и самостоятельно контролируют процесс покупки, а я, в свою очередь, тестирую Руку Бога, предложив ее террористам в качестве приятного бонуса сверх уплаченной суммы. Все для того, чтобы они не поскупились и передали весь архив. Авель слушал его с открытым ртом. Он очень любил рассказы Профессора о спецоперациях. Тот участвовал в них не так часто, но если уж оказывался в деле, то мог стать для противников тем еще элементом неожиданности. — Мы подписали соглашение с Бюро, что в случае разрушения моего дома они предоставляют мне крупную сумму на покупку недвижимости в том районе, который я выберу сам. — Почему сотрудники Инквизиции не захотели тестировать артефакт у себя? — Они опасались, что мафусаилы могли направить его силу на кого-нибудь из них или на стратегические объекты. К тому же они не были уверены, что спустя столько времени артефакт все еще негативно влияет на генномодификантов. Я не стал вдаваться в детали и сказал, что мне есть где развернуться, в отличие от них, и есть возможность для экспериментов. Я успел изучить эту вещь, более-менее восстановить историю артефакта и применить его в полевых условиях. — То есть на Исааке? — Да. Но и здесь был зарыт изрядный заряд риска. И дело вовсе не в том, что Исаак чрезвычайно опасен. Самыми опасными в этой истории, как всегда, оказались Инквизиторы. Архив фотографий и технологию должны были передать после того, как на счет поступила бы требуемая сумма, но это должно было случиться уже после тестирования артефакта. Но передача состоялась в тот же день за несколько часов до прибытия Исаака. Это было грубым нарушением инструкций со стороны Бюро, но у них имелись свои причины на это. Условия сделки были таковы, что при перечислении средств на счет УТ должна быть передана безотлагательно. Я не знал, что сотрудники Бюро уже сделали это утром того же дня, и я представляю себе, как на это посмотрел Исаак. Ведь договор изначально был другой. И тут еще одна деталь — если эксперимент не состоялся бы по каким-либо причинам, то Бюро по соглашению вправе оставить у себя технологию, фотографии и присвоить себе средства, переданные мной для покупки. — Ого! — Они сделали это намеренно. Теперь понимаешь, почему я не боялся оказаться один на один с террористом в своем саду? Да я был настолько взбешен, что мне было наплевать в тот вечер на его потрясающие способности! Я готов был порвать его голыми руками и перегрызть ему горло! — Вордсворт в сердцах грохнул кулаком по столу, так что все стоящие на нем предметы, звякнув, подпрыгнули, и Авель вместе с ними. Коротко выдохнув, Уильям уже другим, спокойным тоном спросил: — Я рассказал тебе все, что ты хотел знать? — Да, Профессор, — Авель был ошеломлен его короткой вспышкой гнева. — Ну, теперь нарисуй мне, пожалуйста, как выглядел ваш полевой телепорт.