Рука Бога: последний ученик Сен-Жермена

Авель стойко встречал потоки воды, которые щедро лились на него с неба. Ведь ему говорили, что от монастыря тут совсем недалеко, буквально миля пешком. А что значит всего одна миля для такого выносливого падре, как отец Найтроуд? Да и сам преподобный отец думал также. Из-за темноты он не сразу понял, что идет неправильной дорогой, и что чувство времени его в кои-то веки перестало обманывать. Только когда стал накрапывать дождь, шестое чувство подсказало Авелю, что пора обратиться за помощью, и первый же одинокий путник сообщил удивленному падре, что он этой дорогой до места назначения никогда не дойдет, потому что она ведет совсем в другую сторону. Но неподалеку находится придорожное кафе со связью, есть возможность сделать звонок другу. И если небо будет к нему благосклонно, святого отца довезут до кельи. А если нет — он в любом случае выспится в сытом и теплом месте и в накладе не останется. Когда Уильям внимательно вчитывался в строки рукописей и делал заметки для себя, неожиданный телефонный звонок зазвучал в тишине кабинета, закрытого ото всех ветров мира, как удар грома. Профессор выронил перо и заметно разнервничался. Подождав для приличия еще пару трелей, он все же взял трубку. — Алло?.. В трубке раздалось знакомое нытье голодного и попавшего в очередную передрягу друга. — Что произошло, Авель?.. Где ты сейчас? — он бросил взгляд на карту, аккуратно прикрепленную на стене по левую руку от стола. — Ох, святые угодники, как тебя туда занесло?.. Уф, да, далековато же ты пешком ушел. Почти до самого моря… Верещание в трубке набирало обороты. Профессор тоскливо посмотрел на часы и прервал Авеля: — Хорошо, я сейчас же выезжаю и забираю тебя к себе… Нет, не стеснишь, у меня найдется для тебя свободный диван… Скоро буду. Профессор не обманул и приехал довольно быстро, несмотря на непогоду и расстояние. Он вошел в придорожное кафе, окинув беглым взглядом обстановку — небольшое количество столиков, убранное помещение, где пахло протухшей водой, что пропитала собой деревянный пол. И промокший, умирающий от голода Авель над кучей пустых тарелок, словно демон чревоугодия. Даже привыкший ко всему пожилой хозяин кафе был невероятно удивлен аппетитам святого отца, хотя и старался не подавать виду. — Добрый вечер! Перейду от слов к делу, потому что время позднее, и я очень спешу. Сколько я вам должен за этого молодого человека? Грузный седой мужчина за стойкой бросил оценивающий взгляд на курительную трубку из качественного дерева и почуял запах хорошего табака: — Для святого отца бесплатно, а нас бог наградит. — Конечно же, наградит, руками добрых людей. Возьмите, — Уильям передал купюры хозяину, так, чтобы икающий Авель не видел. — Примите благодарность от церкви за спасенного от голода падре. Падре уже стоял на ногах, готовый выскочить поскорее из придорожной таверны — на следующий день рано утром он должен был служить в храме Рима, но скорее всего, это не произойдет, и ему придется извиняться перед настоятелем. И ему было очень неловко перед Уильямом, которого он заставил поздно вечером мчаться по скользким дорогам. Он был рад увидеть Уильяма, потому что они нечасто виделись. А тут выдалась такая чудесная возможность, так что Авель даже немного подпрыгивал от еле сдерживаемой радости, помня главную заповедь «Все причитания держи в себе, пока мы не останемся с глазу на глаз!». Как только отец Найтроуд оказался в салоне автомобиля, на Уильяма рекой полились его жалобы на себя, свою судьбу и злой рок. Вордсворт задумчиво молчал и смотрел за дорогой, позволяя полнословным водам этого горного потока прогреметь в салоне, и только потом ответил: — Авель, я тебе очень сочувствую и понимаю, как для тебя это все неприятно. Но меня интересует, как ты заблудился? Если мне не изменяет память, из этого монастыря ведет только одна дорога. — А вот и нет! Там две дороги! — очки Авеля тускло сверкали в полутьме, как широко раскрытые глаза дикого кота. — Целых две, а не одна! Уильям упрямо клацнул зубами по чубуку: — Нет уж, подожди. Я прекрасно помню, что там всего одна дорога. Храм расположен на пути к вершине холма, и ландшафт вообще не подразумевает там второй дороги и тем более третьей. Ты точно из этого монастыря шел? — Ну почему вы мне не верите? Я же говорю правду, там две дороги. Одна большая, а вторая — протоптанная тропинка с лестницами для спуска. Уильям торжествующе кивнул: — Вот оно что! И ты пошел по тропинке вместо того, чтобы двигаться по шоссе. Почему ты сделал такой выбор? — Настоятель махнул рукой в направлении тропинки, я и пошел, — печально ответил Авель. — Настоятель? Не настоятельница? — Авель обиженно скривился, увидев в зеркале улыбку Вордсворта. — Я помню, что там всем заведует дама, ее внешность очень запоминающаяся. Интересно, какие события могли пробудить в ней жажду служения… Пару минут в салоне было тихо. Авель зло пыхтел на заднем сидении, Уильям молчал, потягивая дым и щурясь на сверкающие пятна мокрого гравия. — Авель! Отец Найтроуд подпрыгнул от неожиданности на заднем сиденье. — Д-да, Профессор? — Мне нужна епитимья и кое-какие твои воспоминания! — А епитимья за что? — Случилось тут со мной одно событие, которое выбило меня из колеи. Месяц назад студентка, которая кое-как посещала занятия и писала неуместные шуточки в рефератах по богословию, нагнала меня в коридоре, схватила за руку и сначала потребовала… потребовала (!), Авель, снисхождения к ее персоне, терпения, ведь я же служу Церкви, я знаю, как это тяжело… должен знать, как ей тяжело, потому что она в меня влюблена. Кхм… В зеркало заднего вида на Уильяма смотрели круглые глаза Авеля. Профессор первым нарушил молчание. — Я, черт возьми, не хвастаюсь! Уже с месяц мое запястье пылает огнем… И никто, никто не хочет накладывать на меня епитимью, потому что нарушения нет. По словам священнослужителей, это так, приятное мимолетное впечатление, которому стоило бы порадоваться. О, времена! О, нравы! — Я вам сочувствую, Профессор, но епитимью накладывать не буду. Если помните, её ведь накладывают на тех, кто постоянно грешит. Как часто вы грешите с этой девушкой, Профессор? Уильям поперхнулся дымом и закашлялся. Ему даже пришлось остановить машину, отъехать на обочину и приоткрыть окно. Авель тихо хихикал, и Уильям услышал это. Минуты две из салона по окрестностям разносился громкий смех. — Грешу в мыслях раз в неделю, когда вижу ее на занятиях. Она нечастый гость на лекциях, — Уильям вывел автомобиль с обочины и снова набрал скорость. — Уильям, но вы ведь столько раз договаривались с самыми опасными преступниками, легко входили в доверие. У вас есть друзья даже в Инквизиции, а сам Франческо прислушивается порой к вашим словам. И вы не можете повлиять на девушку? Может, вы этого просто не хотите? Уильям мрачно взглянул на него исподлобья в зеркало заднего вида, выпустил густое облако дыма в салон и нехотя признал: — Кажется, ты прав. Раньше мне удавалось склонить на свою сторону таких дьяволов, что язык не поворачивался назвать их людьми. Спасибо тебе, Авель. Отец Найтроуд счастливо улыбнулся. — …И вот еще что, Авель. Мне нужны твои уникальные знания о Ковчеге. Это очень важно. Мне предстоит решить непростую задачу. Я ввязался в вендетту с опасным человеком… не-человеком. И твои знания могут помочь мне в борьбе с ним. Авель печально замолчал, глядя на черное небо, освещаемое зарницами. Вся эта история со студенткой была отвлечением перед серьезным и болезненным для него вопросом. Может, это и вовсе была очередная английская шутка Профессора с длинным предисловием и непонятной развязкой? — Что вы хотите узнать? Уильям откашлялся, помолчал немного, формулируя в своей голове вопрос, а потом сказал: — Расскажи мне, что из себя представляет шахта лифта Ковчега, и как это все работало? Авель нахмурился, с трудом погружаясь в неприятные воспоминания. Выражение его лица резко изменилось. — Уточню, — добавил Уильям, — шахта была физической, или ее границы контролировались энергополем? — Ах, это просто! На тридцать метров вниз… или пятьдесят шахта лифта действительно была физической, а дальше груз, люди — все это проходило через фотонное поле, которое телепортировало их в нужную точку на планете. — А если координаты не были заданы? — Тогда… Ну, тогда… все это просто проваливалось в атмосферу, — Авель уставился остекленелыми глазами в одну точку. Уильям кивнул своим мыслям. — То есть фактически шахта Ковчега — это фотонный телепорт, а координаты настраивались непосредственно на корабле? Почему именно шахта? Ведь можно было реализовать телепорт прямо на корабле. — Нет, — Авель мотнул головой. — Если бы мы организовали телепорт в салоне корабля, без отвода в виде шахты, это бы сказалось на работе всех систем и серьезно дестабилизировало корабль. Наши инженеры увидели выход именно в такой конструкции. Уильям удовлетворенно кивнул головой: — Умно! А что насчет координат телепорта? Они могут быть настроены с поверхности Земли? — Да… — Авель мрачно нахмурился. — Да, такое тоже возможно. — Тогда еще вопрос. На Земле должна была существовать такая же шахта для приема груза? — Нет. Только фотонное поле, настроенное для телепорта. Его можно было установить за минуты в полевых условиях. И еще прибор, который использовался для определения координат… — А теперь вопрос еще более интересный — можно ли из человека, а если быть точнее, из техно-модификанта сделать такой телепорт? — увидев круглые глаза Авеля, Уильям постарался пояснить. — В двадцать первом столетии прошлого тысячелетия появились в изобилии так называемые техномаги, которые вживляли в свое тело электронику, чтобы быть эдакими мобильными био-компьютерами. Кто-то делал это с вполне мирной целью, но были и военные разработки в этой области. Это позволяло техносам быть связанными с всемирной глобальной сетью и иметь возможность в любой момент получать нужную им информацию через спутники и физические компьютеры. Я нашел интересную информацию о том, что техносы даже поднимали восстание и некоторое время напрямую влияли на политику, пока их не объявили вне закона и не переловили. — Да, Профессор, эта технология может быть вживлена в человеческое тело! но… Эта ваша вендетта… Какой могущественный враг угрожает вам, что вы вынуждены поднимать такие древние знания? Уильям нахмурился: — Один зарвавшийся глупец. Вопрос мгновенного перемещения в пространстве актуален до сих пор. Вопросы о Ковчеге стали возникать у меня после случая, когда один из террористов ордена Розенкройц сумел перенастроить спутник. Что, если они смогли добраться и до Ковчега?.. В глазах Авеля читался вызов к битве — этот орден не давал ему покоя и будил древнюю ярость нано-существ в его крови. — Я хорошо знаю, Профессор, что с идиотами вы не связываетесь, они находятся за сферой ваших интересов. Значит, это что-то очень серьезное. Я могу вам чем-то помочь? — Да, Авель, знаниями. Я прекрасно понимаю, как тяжело тебе эти даются воспоминания. Поверь, мне и самому нелегко тебя терзать. Тем более что я сам… В салоне повисла неловкая пауза. — Что вы хотели сказать, Профессор? — Авель решился первым нарушить тишину, глядя, как взгляд Профессора мутнеет от страшных воспоминаний. Уильям тут же очнулся и бодро ответил: — Забыл уточнить еще одну вещь — как визуально происходила эта телепортация? — Визуально?.. Силуэт человека истончается, как призрак, исчезает постепенно с головы до пят. Это было довольно давно, и я не уверен в точности описания. — А если человек исчезает снизу вверх? Как будто под землю проваливается. Как это можно объяснить? — Настройками или… или тем, что Ковчег находится за горизонтом. На этот вопрос я не смогу ответить точно, я не изучал эти тонкости. Я и представить не мог, что эта деталь может быть очень важна спустя столько лет. — Ты уже сказал достаточно, мой друг, этой информации мне с лихвой хватит. Ответь только на последний вопрос. Как ты думаешь, может ли Ковчег все еще функционировать? — Теоретически это возможно, но непонятно, как это может быть на практике — корабль ведь давно заброшен и наверняка поврежден метеоритами… В зрачках Уильяма светилось внутреннее торжество, когда разрозненные и на первый взгляд будто бы не подходящие друг другу кусочки паззла стали послушно складываться в единую картину. — Спасибо, Авель. Вот мы и приехали.