𝚏𝚘𝚛 𝚖𝚢 𝚖𝚎𝚕𝚊𝚗𝚌𝚑𝚘𝚕𝚒𝚌 𝚜𝚘𝚞𝚕

      Над величественными горами и усыпанном нежными васильками полем лениво поднималось солнце. Оно осторожно прокрадывалось сквозь светлые занавески в спальню, возвращая из сонного царства молодую особу благородной крови. Особа эта являлась дочерью короля и обладательницей очаровательной, утончённой внешности. Её прямые белёсые локоны дотягивались до колен, крупные серые, словно пепел, глаза имели гипнотический эффект, а жемчужно-розового цвета пухлые губы так и манили прикоснуться к себе ласковым поцелуем. Принцесса была слишком худа и бледна, но это ничуть не портило её красоты, о которой говорили повсюду. Пару раз в столицу даже приезжали талантливые зарубежные художники, жаждующие увидеть дочь короля и запечатлеть её изящный образ красками на холсте, однако получали они только холодный отказ и большое от того разочарование. Принцесса никогда никого не желала видеть в своём маленьком сером дворце, кроме родителей и живущих с ней служанки и поварихи. Она вела затворнический образ жизни, практически не выходила из каменных стен на прогулки и была очень болезненна. Никто точно не помнил имени принцессы, и потому, когда загадочную особу нужно было упомянуть, её называли Принцессой Меланхолией.       Дни дочери короля были скучны и однообразны. Каждое утро Принцесса начинала с чашки чая с молоком и с овсяного печенья; после же она садилась за роскошный стол из красного дерева, брала в руку перо и писала стихи. Стихи эти затрагивали темы несчастной любви, смерти, одиночества, непонимания и осуждения, которые ей были крайне близки. Думая о своей жестокой судьбе, Меланхолия часто пускала хрустальную слезу, но не находила в себе сил что-то менять. Она снова и снова погружалась в чувство печали, находя его единственной истинно прекрасной вещью на свете.       После скромного обеда Принцесса спускалась в подвал. Там хранилось множество книг, в том числе самых редких и уникальных, однако нельзя сказать, что особа прочитала их много. Список литературы, с которой она всё же ознакомилась, был просто ничтожен, но Меланхолия часто занималась перечитыванием, а также заучиванием моментов, особенно тронувших её чувствительное хрустальное сердце. И вновь она плакала чистыми, искренними слезами, прижимая к щеке бумагу, оставляя на ней крупные солёные капли, беспокоя служанку Амелию, зашедшую в комнату и задающую обычный вопрос:       — Что-нибудь желаете, Ваше Величество? — Принцесса брала белый шёлковый платок, аккуратно убирала слёзы с лица и полушёпотом отвечала:       — Я желаю написать письмо Коннору. Отнесёшь его? — Меланхолия смотрела на Амелию умоляюще, отчего в горле появлялся неприятный ком.       — Как я могу отказать Вам, Ваше Величество. — Служанка тяжело вздыхала, качая головой. — Но Вы же понимаете, что никогда не получите ответа. — Принцесса грустно опускала взгляд, поправляла на себе серо-голубое платье в узорах.       — Я понимаю. Однако у Коннора сегодня день рождения. Как могу я проигнорировать такое событие? Я же так люблю его, так по нему скучаю… — Амелия отворачивалась в сторону и едва уже сдерживала рыдания.       — Умоляю: прекратите терзать своё сердце этой болью! Отпустите Коннора! Он никогда ведь не будет рядом с Вами. — Принцесса молча подходила к служанке и заключала её в объятия, слыша, как та срывается на горький плач.       — Знаю, Амелия, знаю. И что же я могу с этим поделать? Разве не смириться и воспринимать сладкие воспоминания как награду?       — Эти воспоминания только наполняют Вашу душу печалью, поймите наконец! — Принцесса улыбалась сквозь слёзные потоки, ласково гладила Амелию по голове.       — Мой сын — моя награда. Значит, и печаль по нему — моя великая, единственная награда.       Она опять вспоминала, как впервые прижала родное дитя к груди, как губы сами произнесли: «Я буду любить тебя вечность». Она вспоминала его плач и смех, его большие-большие глаза, пылающие голубым огнём любви, доверия и благодарности к своей матери. Тогда ещё у Принцессы тоже горели глаза, румянились щёки, тогда ещё она тоже была жива. Имела счастье и надежду, имела имя Летиция, означающее «радость», «красота».       Сейчас же ей полностью овладела болезнь «меланхолия», ставшая её предназначением, даже новым проклятым именем.       — Я оставлю Вас, Ваше Величество? — тихо спрашивала Амелия.       — Да, оставь. Письмо я всё же напишу. Когда будешь относить, не забудь взять овсяное печенье: Коннор очень любил его.       И любит. И всегда будет любить…