𝚏𝚘𝚛 𝚖𝚢 𝚖𝚎𝚕𝚊𝚗𝚌𝚑𝚘𝚕𝚒𝚌 𝚜𝚘𝚞𝚕

      Солнце сверкает слишком ярко; я жмурюсь, закрываю глаза ладонями. День сегодня жаркий, душный, и даже купание не особенно спасает: влага испаряется с тела за считанные минуты.       Я смотрю на часы, подаренные папой, хмурю брови. Ты опаздываешь, снова сильно опаздываешь. И пускай это уже так привычно, я нервничаю. Что, если однажды ты больше ко мне не придёшь? Что, если сможешь жить без этих встреч?       Я загораживаюсь руками от солнца, смотрю вдаль, настойчиво тебя ищу. Каждое дерево мне кажется человеческим силуэтом, и эта иллюзия пробуждает такую приятную тревогу в сердце. Я устало вздыхаю, приподнимаю губы в лёгкой улыбке. Уже представляю, как заключаю тебя в крепкие объятия.       — Долго скучаешь?       Знакомый бархатистый голос, знакомая усмешка раздаются за спиной. Я вздрагиваю от неожиданности.       — Эй, зачем так пугать?!       Моему возмущению нет предела. Как и тёплым чувствам, которые пронзили всё моё существо. Я не могу злиться.       — Прости.       Ты даришь успокоительные объятия; я погружаюсь в чувства умиротворения и блаженства полностью. Прижимаюсь чуть ближе, кладу голову на твоё плечо, думаю о том, как трогательно смотрится мы со стороны. Мы сейчас похожи на пару, наверное.       Где влюблён только один. Хотя откуда мне знать? Зачем я драматизирую?       Мы садимся, утопаем в рыжем пушистом море одуванчиков. Мы так близки, морально и физически, мы так счастливы и беззаботны. Мы смеёмся до боли в животах, мы болтаем, пока розово-красный окрас неба не сменяется на мрачный синий. Я провожаю тебя до давно сгнившей калитки, крепко обнимаю в тысячный раз. В тысячный раз заглядываю в твои крупные выразительные глаза: сейчас уже темно, но я вижу, как ярко они светятся. Я вижу, что они хотят мне сказать.       Но мы слишком робкие, слишком юные для смелых признаний. И я, шумно сглотнув, ухожу. Ухожу, понимая, как сильно хочу поцеловать тебя.

***

      Я не могу спать. Возможная взаимность чувств никак не даёт покоя, и я понимаю, что молчать больше нельзя. Нужно смелеть, нужно признаваться, нужно брать на себя ответственность за счастье другого человека.       На следущую встречу я иду, страшно волнуясь. Руки потрясываются, сердце сходит с ума, но я не поддаюсь панике. Знаю точно, что всё скажу. Как бы ни сложились обстоятельства.       Я стою, потирая ладони, каждую секунду смотря на часы. Пять минут, десять, шестьдесят… Я хватаюсь за голову: тебя нет слишком долго. Что-то случилось.       Я жду два часа, даже три. Я прихожу на следующий день, через неделю. Наше море одуванчиков слабо колышет порыв ветра, но оно глупо, пусто, бессмысленно. Нас в нём нет.       И никогда больше не будет?

***

      Прошёл ровно год. Поле рядом с нашей деревней всё ещё было усыпано одуванчиками, из которых мы плели друг другу венки, в которых прятались от всех людей, забот, от всего чёртового мира. Наше море одуванчиков — единственное, что имело значение и ценность.       Я до сих пор не знаю, почему наша встреча не состоялась. Что за жестокое обстоятельство разлучило нас? О, лишь одно мне ясно сполна: я никогда этого не узнаю. И никогда больше тебя не увижу.       Я сажусь, вновь утопаю в рыжем пушистом море одуванчиков. Не стыжусь скромной слезы, покатившейся по бледной щеке, не стыжусь и второй, и третьей. Не стыжусь всхлипываний и поджатых губ…       Ведь прошёл ровно год. А я всё ещё хочу поцеловать тебя.