Уберзлодей. Часть первая. Закат

Герой пожертвует тобой, чтобы спасти мир. Злодей пожертвует миром, чтобы спасти тебя.

Перчатки валялись на полу. Мегамозг вновь провёл пальцами по искусственной коже, убеждаясь, что она полностью идентична настоящей. Он потратил много времени, чтобы у него получилось сделать это. Та же фактура, мягкие волоски и прослеживаемые линии сухожилий и вен. Пара выпуклых родинок на левом запястье. Писчая мозоль у ногтя на среднем пальце правой руки. Маленький белый шрам на ладони между большим и указательным пальцем родом ещё из детства. Это была очень достоверная кожа, повторяющая каждую деталь, которую он запомнил. Его память была совершенной. Тонкие руки. Мегамозг сплёл свои пальцы с механическими бесчувственными пальцами, обтянутыми мягкой тёплой кожей. Как бы сильно он ни хотел максимально достоверно повторить каждую деталь, он не решился надеть на этот палец кольцо. У робота были мягкие, нежные, тёплые руки Роксаны и её лицо. Он умел передавать её мимику, смотрел и улыбался. Он умел обнимать и гладить. Он не умел говорить. Мегамозг боялся услышать её голос снова, только не из уст бесчувственной машины. По правде, он вообще боялся слышать её голос. Боялся включать записи с ней и слушать, как она вела репортажи или разговаривала с ним. Он случайно увидел её фото, которое Прислужник не успел спрятать после того, как зачем-то доставал, а потом плакал и не мог работать несколько часов. Он боялся снова с ней столкнуться, снова видеть, что потерял, снова думать, что она больше никогда не заговорит с ним. Мегамозг создавал робота-андроида с её руками и лицом по памяти, никогда не извлекая файлов с её изображениями. Он не мог видеть её настоящую, не мог видеть застывшие кусочки того прошлого, когда был счастлив. От этого его разбитое сердце разбивалось на ещё более мелкие кусочки снова и снова. Он помнил каждое мгновение, когда был сделан каждый кадр, он мучительно хотел вернуться туда и навсегда застрять там. Он ненавидел все эти прекрасные моменты за то, что они остались только в прошлом, только в воспоминаниях, и никогда, никогда не повторятся снова. За чудовищную боль, которую он испытывал, глядя на фото или пересматривая записи. За слёзы, которые лились из его глаз, когда он слышал её смех. За то, каким жалким и слабым он после этого становился. За всю любовь, которую он потерял. Этого больше не было даже во снах. Если он снова решался спать без таблетки, каждый раз это заканчивалось кошмаром, когда он не мог шевельнуться, а она умирала, и никакие его действия наяву не могли остановить её убийцу там, во сне. Даже если убийцы не было, потому что Мегамозг заставил себя помнить, что убил его. Она умирала от несчастного случая, в автокатастрофе, пожаре. Её убивали другие люди и суперзлодеи. Он ничего не мог сделать, чтобы увидеть хотя бы один сон, в котором она осталась бы жива. Он платил невероятной болью за каждую попытку увидеть её, и её крик стоял в его ушах следующие несколько дней. Мегамозг чувствовал себя мёртвым, но он был обречён существовать. Он не мог объяснить, почему так и не смог себя убить, когда думал об этом. Словно что-то глубоко в его голове не позволяло сделать этого. Или как будто доктор Бзежински запрограммировал его мозг на существование, а он никак не мог обойти эту хитрую кодировку. Мегамозг больше не ходил на сеансы и не пускал его в логово. Он сознательно отказался от терапии, чтобы не позволить никому стереть и сгладить воспоминания о Роксане и превратить искусственно удерживаемое настоящее в прошлое. Он не хотел отпускать Роксану и жить дальше, он не хотел смириться с её утратой и тем более не хотел становиться счастливым без неё, жить за двоих и радоваться тем вещам, которые они делали вместе, или тем, которые он любил делать, когда её в его жизни ещё не было. Она была рядом большую часть его жизни, даже если он не знал тогда, что любил еë. Всё было наполнено ею. Он больше не знал, зачем жил. Он что-то делал, в основном, бездумно, до тех пор, пока создание андроидов не захватило его. Мегамозг просто хотел, чтобы у него был кто-то, чтобы обнять его. Пожалуй, из всего, чего он лишился, ему больше всего не хватало её нежных рук. Он мог вообразить наяву её голос и заразительный смех, заставить это звучать в своей голове, он закрывал глаза и легко представлял её лицо. Иногда он мог представить, как по прежнему разговаривал с ней, слышал её реплики со всеми интонациями, которыми она пользовалась. Не имея возможности видеть сны, он часами фантазировал о ней. Но он не мог обмануть себя и почувствовать прикосновение, которого не было. С первого объятия, которое она ему подарила, и до последнего он не мог больше обходиться без этого. Когда она была жива, он обнимал её так часто, как только мог, но этого никогда не было достаточно долго и достаточно часто. Теперь он буквально задыхался и его тело болело без её прикосновений. А потом металлические руки Прислужника и манипуляторы умботов каждый день напоминали, чего он навсегда лишился. Целыми днями Мегамозг сидел над чертежами и схемами, программировал искусственный интеллект, контролировал процесс сборки, качество деталей, перебирая и вручную прилаживая каждую, иногда выпадая из реальности и вспоминая какой-нибудь день из их прошлого, или что было бы, если бы она просто сейчас вошла и прервала это занятие. Он упрямо собирал робота, похожего на Роксану. Прислужник говорил, что это плохая идея. Что он должен отпустить и двигаться дальше. Он не мог. Он хотел, чтобы она была рядом. Плевать, насколько ненастоящая. Он что-нибудь потом придумает. Мегамозг провёл рукой по мягкой нежной коже, по предплечьям, по плечам, обводя пальцем каждую родинку, коснулся шеи. Он не решился добавлять детализацию груди и ниже, кроме рук и лица это был полностью роботообразный андроид, с шумными пружинами, проводами и пластиковым покрытием. Всё ещё прототип. Более нежный и мягкий, чем те, что были до него, который точно умел обниматься правильно. Его искусственный интеллект был самым совершенным, что Мегамозг создавал. Андроид изящно двигался и обладал всеми человеческими пропорциями. Всё последнее время Мегамозг жил, чтобы создать самое совершенное произведение искусства — Роксану. — Обними меня, — тихо сказал Мегамозг. Андроид моргнул, улыбнулся ему и, следуя программе, нежно коснулся его щеки. Мегамозг закрыл глаза, заставляя воображение работать. Роксана гладила его лицо, её пальцы скользили по его неряшливой бороде, приподнимая жёсткие волоски, и он морщился от того, что не мог полностью почувствовать её кожей, это было совсем незнакомое и не очень приятное ощущение. Роксана коснулась кончиков его ушей, скользнула пальцами по затылку, её руки обвили его шею, ладони легли на его спину. Она обняла его и прижалась к нему, уткнувшись лицом между его шеей и своими руками. Мегамозг вдохнул запах её духов и цветочного шампуня, чувствуя, как она гладила его затылок и шею. Прижавшись к ней, он положил ладони на её спину и вздрогнул от ощущения пластика под пальцами. — Хватит, — прохрипел он, открывая глаза и отталкивая андроида. Андроид послушно отстранился и замер, глядя на него. — Уходи, — сказал Мегамозг. — Уходи в свою капсулу и оставайся там. Андроид поднялся и подошёл к ряду капсул у стены. Дверь «6» открылась, андроид шагнул в тесную каморку, где мог помещаться только вытянувшись стоя, повернулся и замер. Дверь тут же скрыла его. Мегамозг устало потёр глаза. Это был шестой не вполне удачный эксперимент. Он опять сделал не совсем то, что хотел. Ему нужно сделать настоящую спину для андроида. Он не хотел, но ему придётся сделать андроида более человечным. Спину, талию. Тёплую, мягкую. Повторить каждую родинку и даже тот шрам, который остался после битвы с Титаном. Чтобы тактильные ощущения могли максимально его обмануть, когда он будет закрывать глаза. Просто чтобы он мог иногда обнять её и прижаться к ней. Чтобы он мог на несколько секунд забыть, что это не она. Он с раздражением чесал бороду. От бороды нужно избавиться, потому что он любил, когда она трогала его лицо. Вошёл Прислужник, и Мегамозг вздрогнул когда голос прервал его размышления. — Шеф, мне нужна помощь, — сказал Прислужник. Мегамозг посмотрел на него. — Я не справляюсь один, шеф. Прислужник выглядел виноватым, уставшим и осунувшимся. Мегамозг вздохнул и полностью повернулся к нему. Возможно, Прислужник дозрел для того, чтобы сказать, что тот человек сбежал из тюрьмы, полиция потеряла его, а сам он несколько месяцев не мог выйти на след. Наконец-то Прислужник признает неэффективность и несостоятельность человеческой системы правосудия и закона, что они облажались, а он должен помочь восстановить справедливость. Наконец-то с ним перестанут обращаться, как с беспомощным несмышлёным ребёнком. Наконец-то напряжение между ними и отчуждение Прислужника будет разрушено. — Я слушаю, — сказал Мегамозг более взволнованно, чем хотел. Он ещё не решил, что скажет. Конечно, Прислужник испугается. Но поймёт. Должен понять, ведь Мегамозг прав, он сделал правильную вещь, ужасную, пугающую, отвратительную, но как он мог жить и не сделать это? Как он мог позволить этому человеку существовать дальше? Мегамозг всё ещё содрогался от омерзения, вспоминая об этом, но всё ещё был убеждён, что поступил единственно верным способом. Иногда он жалел, что не был способен на большую жестокость. — Сейчас, — Прислужник вздохнул. — В западной части города. Трое суперзлодеев захватили поезд метро, там около сотни заложников. Они заминировали поезд, требуют моей капитуляции через час, и чтобы мы с вами покинули город. Мегамозг почувствовал как внутри что-то сжалось и упало. — Мы? — Да, сэр. Вы и я. — Я не покину город, это не мои проблемы, — раздраженно ответил он и отвернулся на стуле. Это не то, что он хотел услышать от Прислужника. Он с силой сжал кулаки и стиснул зубы. — Я не смогу спасти их в одиночку, — продолжил Прислужник. — У меня есть костюм, несколько боевых роботов, я могу взять умботов, но я не смогу… Их трое! Они сильнее и умнее меня! У Лорда Зла психокинетические суперспособности! У меня нет никакой защиты против этого, когда я в последний раз с ним столкнулся, я пускал пузыри, как простая рыба, два часа! Лицо Мегамозга скривилось от злости и обиды. — Это всё, что ты хотел мне сказать? Прислужник несколько секунд хлопал глазами, не понимая, что от него требовалось. — Я посадил Лорда Зла в самую охраняемую тюрьму в стране, если верить той чуши, которую нам сообщают, и лично тренировал охрану. А он смог сбежать. Сколько вообще человек уже сбежали оттуда? Почему вообще оттуда продолжают свободно выходить все, кому не лень, как на прогулку, чтобы их просто брали за шиворот и возвращали обратно парни вроде тебя? Ты ничего не хочешь мне сказать? Он уже не знал, как намекнуть толще. Один шанс. Один последний шанс. Очередной последний шанс. — Шеф… Шеф, я не знаю. Но мы должны их остановить сейчас. Мы должны спасти людей! Мегамозг устало закрыл глаза и отвернулся. — Я не буду спасать людей, — резко сказал он. — Сэр, вы спасали людей! — настойчиво возразил Прислужник. — Этот город поверил в нас! Город дал нам шанс! — Я достаточно заплатил городу, чтобы меня оставили в покое! — Мегамозг повернулся к Прислужнику и вскочил с кресла. — Я не хочу и не буду никого спасать! Эти люди не заслуживают быть спасёнными! Прислужник отступил и ударился спиной о капсулы с андроидами. — Почему? — Потому что они построили гнилое общество с неспособными защитить себя же системами правопорядка, они сами порождают и растят новые преступления и новых преступников каждый день, — зашипел Мегамозг. — Они сами создают злодеев, а потом ждут супергероев, которые их спасут даже от таких ничтожеств, от которых вполне могли бы защититься сами. И когда нет супера, способного их спасти, они разрушают сами себя, продолжая делать новых и новых подлых людей, пока те не уничтожат их. Безнаказанность. Произвол. И бездействие. Они сами делают это. Система, которая не способна нормально функционировать без вмешательства сверхсил, обречена на разрушение и смерть. Ты кого-то спасёшь сегодня, его убьют завтра, потому что его судьба — умереть. Может, дать судьбе сделать это? — Я не могу, — Прислужник затряс головой. — Мы сами управляем судьбой, шеф, вы же знаете, сами. Мы решили быть хорошими, мы решили помогать городу, город любит нас… — Это лживый город никогда не любил нас. Он лишь принял нас, когда мы стали удобными. Я не пойду никого спасать. Я долго терпел, что ты пытаешься делать это. Хватит. Они хотят, чтобы мы ушли? Пойди и скажи им, что они могут делать что угодно, мне всё равно. — Они хотят не что угодно. Они хотят избавиться от нас! От вас! Там куча суперзлодеев, и каждый имеет на вас зуб! — Тогда я просто подожду, когда они придут сюда лично и уничтожу их. Мы не будем никого спасать и бегать за приманкой, как распоследние герои. — Я не могу, — лопотал Прислужник. — Там же люди. Живые люди. Женщины. Дети. Пожалуйста. — Дети? — Мегамозг подошёл к Прислужнику и ткнул в него пальцем. Он никогда не говорил об этом. Он не говорил об этом шокирующем открытии с первого дня, как узнал, и это без остановки глодало его. Он не был готов. Наверное, он должен был обсудить это с доктором Бзежински, и тот дал бы мудрый совет. Или нет. — Я помню одного ребёнка, подростка, щуплого, забитого, всего в синяках. Я помню его лицо. Я схватил бетонную плиту в двух сантиметрах от его лица пять лет назад и вытащил его ногу из-под завала. Я думал, что я спас человека. Что это безумно важно. Я был горд. Ты знаешь, кого я спас в числе тех тридцати шести людей, которые должны были быть погребены под тем обрушившимся зданием? Ты знаешь, я предпочитаю не называть его имя. Этого мальчика звали Стю Боттом. Мегамозг смотрел в расширившиеся глаза Прислужника. — Я его спас. И он вырос. Прислужник сглотнул. — Я читал его психологические характеристики. Личное дело. Прислужник рассеянно развёл плавниками. — Я знаю каждый этап его жизни после того момента, когда я его спас, и как он распорядился своей жизнью. Приводы в полицию. Кражи. Драки. Наркотики. Семейное насилие. Я знаю, чем это закончилось. Ты знаешь, чем это закончилось? Прислужник не смел перебить его. — Что скажешь, Прислужник? Я поступил правильно пять лет назад, остановив разрушение здания телекинетическим лучом и вытащив тридцать шесть человек из-под завалов? Прислужник не шевелился. — Или я должен был позволить тому зданию обрушиться и убить их всех? — почти вскрикнул Мегамозг. — И тогда этого всего бы не происходило! И Роксана была бы жива! Прислужник! Ответь! Отвечай немедленно! Что я должен был делать? Я должен был задушить его ещё в тот день?! Я должен был дать им всем умереть?! Отвечай! — Она никогда не осталась бы с вами, если бы вы просто стояли и позволяли людям умирать, — очень тихо сказал Прислужник. — Но она была бы жива! — закричал Мегамозг и со всей силы ударил Прислужника по его широкой механической груди. — Жива! Жива! Он бил костюм Прислужника и толкал его, пока рыдания и всхлипы вырывались из его горла, он хотел разорвать его на маленькие кусочки. — Убирайся прочь! Убирайся! Уходи! Вон! Вон! Мегамозг хватал и толкал его, пока Прислужник махал руками и просил его простить. Мегамозг выставил его за дверь. — Делай что хочешь! — рычал он. — Убирайся и делай что хочешь! Можешь идти и спасать кого хочешь! Но я не буду больше никого спасать! Никогда! Я не супергерой! Я не герой! Я их всех ненавижу! Всех! Убирайся! Мегамозг нажал на кнопку, опустив дверь и быстро начал стучать по панели управления, чтобы закрыть Прислужнику доступ в эту часть лаборатории. Он отключил громкую связь, сорвал с руки часы, которые Прислужник заставил его носить и разбил об стену. — Номер шесть! — закричал он, бессильно опускаясь на колени. — Иди ко мне! Шестая капсула открылась, андроид шагнул к нему с выражением беспокойства и печали на лице и опустился рядом на корточки. — Обними меня, — всхлипнул Мегамозг, задыхаясь в новом рыдании. — Обними меня, пожалуйста. Обними меня. Мягкие руки притянули его за плечи и опустились на спину. Мегамозг зажмурился, чувствуя, как слёзы сильнее брызнули, промочив бороду до неприятного мокрого и холодного ощущения. Он болезненно всхлипнул и уткнулся в тёплую шею. — Пожалуйста… Роксана гладила и ласкала его, одна её рука поглаживала его спину, пальцы другой мягко водили по затылку. Мегамозг прижался к ней, крепко стиснув в объятьях. — Роксана, прости меня… Роксана, прости меня… Он прижимался к ней, пытаясь зарыться лицом в мягкие волосы, чувствуя её запах, и понял, что если не услышит её успокаивающий голос, сойдёт с ума. Как он скучал, безумно, невероятно. Он был так виноват перед ней. — Прости, пожалуйста, Роксана! Руки покорно гладили его спину, но он не чувствовал её дыхания, не слышал её голоса. Это была не она. Мегамозг плакал, пока слёзы не кончились у него в глазах, пока он не осознал себя на полу прижавшимся на коленях к своему андроиду. Мегамозг ещё раз взглянул в его лицо. Прекрасное, доброе, нежное, понимающее, но… Пустое. — Уходи, — прошептал он. — Уходи в свою капсулу. Андроид отпустил его, встал и спокойно ушёл в капсулу, которая быстро скрыла его лицо. Это было неправильно. Настоящая Роксана никогда не оставила бы его плакать на полу, даже если бы он прогонял. Она спорила бы с ним до хрипоты, она обиделась бы на него до невероятного, но она не бросила бы его по одному его слову. Андроид был слишком послушный. Мегамозг поднял взгляд на дверь. Если Прислужник всё ещё там, чтобы извиниться, поговорить с ним, выслушать, он его простит. Он, конечно, его простит. Он хотел обнять жёсткий мех Прислужника гораздо больше, чем мягкого покорного бесчувственного андроида. Вскочив, он открыл дверь, чтобы увидеть перед собой пустоту. Его руки сжались. Прислужник бросил его. По сути, Прислужник не сделал ничего нового. Он бросил его давно. Мегамозг нажал на панель управления двери, закрывая её. У него было много работы. — Номер один, — прорычал он. — Иди ко мне. Первая капсула открылась и из неё вышел первый андроид. Менее человечный из всех. Полностью покрытый мягким белым пластиком робот с чертами лица, лишь отдалённо напоминающими Роксану. Мегамозг хотел убедиться, что сможет сделать абсолютно человекоподобную машину, когда делал его. Мегамозг толкнул андроида в специальное кресло, вскрыл его черепную коробку и подключил к компьютеру. Ему нужен кто-то, чтобы по-настоящему заботиться о нём. Кто будет следить за его распорядком дня. Напоминать ему переключаться на то, что нужно. Кто не бросит, кто будет стоять и ждать, даже когда он вытолкает его за дверь. И ему нужно опробовать голосовые системы на ком-то, кого не жалко. Сосредоточившись на компьютере, Мегамозг начал пересчитывать и заменять сегменты в искусственном интеллекте андроида. На несколько секунд он пожалел, что у него не было мозговой ткани для него, что существенно упростило бы работу, но потом прогнал эти мысли. Мегамозг назвал андроида миссис Хат и после того, как сделал все черновые наброски, он раздражённо откинулся в кресле и сжал руками голову. Он никак не мог отвлечься. Его голова пульсировала от мысли, что он, возможно, и Прислужника теперь потерял. Вскочив, Мегамозг выбежал в гостиную и включил телевизор. Искать не пришлось. По всем каналам показывали Прислужника. Он отвлекал внимание суперзлодеев на себя, управляя одновременно тремя боевыми роботами, пока умботы разминировали поезд, мчащий по рельсам. Мегамозг снова скривился. Из-за того, что Прислужник позволил репортёрам работать близко, его план мог быть разоблачён в любую секунду. Мегамозг выключил телевизор, попытался идти работать, но снова включил. Он не пойдёт никого спасать. Он не будет никого спасать. Его неприятно кольнула мысль, что спасать придётся Прислужника. Он уходил, возвращался, снова и снова включал телевизор чтобы убедиться, что Прислужник в порядке. Как только всё было кончено, Мегамозг выключил телевизор и ушёл в свою часть лаборатории. Теперь он мог сосредоточиться. Стук в дверь начал мешать ему работать раньше, чем сонливость или нарастающая боль в желудке от голода. После боя прошло не меньше часа, когда Прислужник соизволил вернуться. Мегамозг терпел некоторое время, пока Прислужник не открыл в его компьютере диалоговое окно «Если вы мне сейчас не ответите, я сломаю дверь, чтобы убедиться, что вы в порядке!» Мегамозг раздражённо напечатал «я НЕ в порядке!», закрыл окно, заблокировал Прислужнику доступ к сети и открыл командную строку для умботов. Умботы не приняли команды «убрать Прислужника», «прогнать Прислужника», «атаковать Прислужника» и Мегамозг заскрипел зубами от раздражения. Наконец, он приказал им «поиграть с Прислужником в игру «прогони нарушителя», условный нарушитель — Прислужник». Эта команда умботам понравилась, и Мегамозг снова раздражённо потёр переносицу. Почему он вообще вынужден заставлять их делать все важные вещи под видом игры? С андроидами такой проблемы не будет. Он точно не будет использовать для них настоящую мозговую ткань, чтобы не допускать своеволия. Они должны будут действовать чётко по командным шаблонам. Если ему раньше не хватало времени и концентрации, чтобы проработать самообучающийся и чётко подчиняющийся ему полностью неорганический искуственный интеллект, сейчас у него этого времени будет сколько угодно. Ещё через час, когда Мегамозг уже мучительно пытался побороть спазмы от голода, переходящие в тошноту, Прислужник взорвал дверь. Мегамозг несколько секунд потратил на дыхательные упражнения, прежде чем повернуться в своём кресле к нему. — Ты хочешь мне что-то сказать? — ледяным жестоким тоном спросил он, примерно так, как он разговаривал с перешедшими ему дорогу преступниками, когда был суперзлодеем. — Я… Прислужник выглядел неважно. Его костюм был изрядно подран, левая рука висела на шлангах с проводами, на половине туловища не хватало меха, другая подгорела. Он вонял пластиком и гарью. Сам он плавал в мутной воде за треснувшим стеклом аквариума и был взъерошенным и перевозбуждённым. — Мог бы привести себя в порядок прежде чем врываться сюда и мешать мне, — процедил Мегамозг, стараясь контролировать своё лицо и не дать Прислужнику понять, что он был обеспокоен. — Я за вас испугался, шеф, — оправдался Прислужник. — Я так понимаю, ты теперь сам себе шеф, — холодно сказал Мегамозг и отвернулся, демонстративно сосредоточив внимание на андроиде. — Перестаньте вести себя, как будто у вас нет сердца! Мегамозг вздрогнул. — Но его больше нет, — тихо сказал он. — Я не мог их бросить, — сказал Прислужник. — Я не мог. Они просили о помощи. Мы герои, все знают, что мы герои. Мы защищали их столько лет. После всех этих лет, что я вместе с вами заботился об этом городе. Как я мог их бросить? — Но ты же бросил меня. — Я не бросил! Мегамозг повернулся и коротко посмотрел на него. — Я всегда стараюсь быть рядом. Я правда всегда. Я забочусь о вас, ухаживаю за вами. Я пытаюсь уговорить вас жить. Я не знаю, что ещё мне делать. Я просто не знаю, что делать, чтобы вам стало лучше. — Мне больше не нужно, чтобы ты обо мне заботился, — тихо сказал Мегамозг. Он не хотел кричать. Он не хотел плакать и бить Прислужника кулаками. Он не хотел разговаривать с ним о своей жизни и никогда не хотел говорить с ним о Роксане. Он не хотел разрушать стену отчуждения, возникшую между ними. Он ничего не хотел. Мегамозг положил руку на пластиковую голову андроида. — Она позаботится обо мне. — Но шеф… — Она позаботится обо мне! — Мегамозг повысил голос. — Ты можешь идти. Иди и занимайся своими делами. Можешь даже попробовать спасти мир. Я не буду тебе мешать. Я занят. — Пожалуйста, сэр, выслушайте меня… — в голосе Прислужника стояли слёзы. — Я больше не хочу тебя слушать, — тихо сказал Мегамозг, поглаживая андроида и сосредоточив взгляд на нём. — Я хотел выслушать тебя шесть часов назад. Теперь мне уже всё равно. — Что изменилось за эти шесть часов? — Не за шесть часов. Завтра будет год, как её нет. — Я… Я буду рядом. Я буду рядом весь день. — Мне всё равно, — Мегамозг повернулся и посмотрел на Прислужника пустыми глазами. — Мне уже правда всё равно. Не мешай мне. Мне нужно сделать как можно больше до того, как меня снова скрутит. — Пожалуйста… Пожалуйста, не говорите таким равнодушным тоном! Пожалуйста! Я виноват! Я не должен был уходить! Мегамозг спокойно встал, подошёл к Прислужнику и вытолкнул его за дверь, не изменившись в лице. Потом он увидел кучу умботов, столпившихся за его спиной и зависших в нерешительности. Он поднёс руку к панели управления у двери и замер над искорёженным металлом. — Я ухожу, — сказал Мегамозг. — Почини здесь всё к моему приходу. Он оттолкнул Прислужника и стремительно зашагал к выходу, раздражённо отмахиваясь от умботов. Он хотел её увидеть. Он не мог её увидеть. Он должен сходить на её могилу. Её могила последнее, что у него осталось.