Спаси меня еще раз

      На петербургской дамбе ветер царствовал всегда. Даже когда в городе ощущалось лишь слабое дуновение, здесь воздушные потоки прижимали к земле траву на небольших насыпных островках. Обычно люди здесь не задерживались: проезжали на машинах и автобусах до Кронштадта, любуясь открывающимся из окон видом на бесконечную водную гладь с высящимися из нее развалинами фортов. Постоянно здесь присутствовали только рабочие, обслуживающие комплекс защитных сооружений Петербурга, но и они предпочитали прятаться внутри строений, избегая встречи со стихией.       По крайней мере, Олег очень надеялся, что случайные люди им не помешают. Его собеседник был уже на месте: спускаясь к воде от дороги, Волков видел застывшую на берегу высокую фигуру в пальто. Британец – а именно таким прозвищем пользовался один из самых лучших наемников Петербурга – сам предложил свою помощь в предстоящей операции и был чрезвычайно ценен. Они с Олегом прежде встречались пару раз, но близко никогда не общались, так как Британец работал исключительно как наемный убийца. Волков предпочитал личную охрану и частные военные компании.       – Доброе утро, Волк, – поприветствовал его Британец, услышав шаги.       – Здравствуй, – ответил Волков, вставая рядом. Их взгляды были обращены в одну сторону, туда, где в окружении воды виднелись черные стены «Чумного» форта. До него было не очень далеко, около километра, и наблюдательные вышки психиатрической лечебницы хорошо просматривались.       – Какой план? – спросил Британец без лишних предисловий. Волков ценил эту черту в людях их профессии – говорить сразу по делу, не тратя время на ненужную вежливость.       – Максимально простой: берем вертолет, высаживаемся на остров, я вытаскиваю Разумовского, вы меня прикрываете, летим до Сестрорецка, где пересаживаемся в машину, потому что по земле скрыться проще. Основная задача – сопроводить нас до заброшенного аэродрома в Вещево, там нас будет ждать частный самолет. Остальное – не ваша забота.       – Лететь до острова на вертолете – плохая идея.       – Почему?       – А как ты себе это представляешь? – тонкие губы Британца изогнулись в ироничной усмешке. – Вертолетная площадка в форте девятнадцатого века запланирована, к сожалению, не была. Да, вертолет может зависнуть на какое-то время, но пока ты будешь бегать по больнице, искать Разумовского и выволакивать его наружу – к вам слетятся все боевые летательные аппараты Петербурга.       – И что же в таком случае меняет лодка? – Олег, привыкший командовать отрядом, чужое мнение обычно воспринимал в штыки, однако в данном случае ставки были слишком высоки, чтобы позволить себе пренебрегать советами.       – Ты упускаешь одну важную деталь: связь острова с землей осуществляется именно по воде. То есть заключенные, сменная охрана, еда и одежда, в конце концов, – все это доставляется на лодках. Ты можешь прибыть в больницу, не привлекая излишнего внимания. И, бога ради, не тащи туда целую свиту: одного-двух человек будет достаточно. Обратно – тут уже лучше воспользоваться вертолетом, потому что твоего Разумовского никогда в жизни за охранника не выдать, максимум можно предложить ему притвориться одной из медсестер.       Волков хмыкнул, живо представляя такую перспективу. Британец был в целом прав – и все же план имел очевидные изъяны.       – И как же нам попасть на лодку? В таких местах степень защиты от инородного проникновения должна быть достаточно высока.       – Не знаю, – равнодушно пожал плечами Британец. – Ты говорил, у тебя есть выход на одну из сотрудниц. Пусть достанет список охранников, которые планируют прибыть ближайшим рейсом, и детали пропускной системы. Полагаю, что с учетом повсеместной халатности, столь распространенной в российских госучреждениях, больших проблем возникнуть не должно. В крайнем случае, мы просто всех убьем.       – Ясно, – ответил Олег, не желая вдаваться в нюансы последнего предложения. Обоим было понятно, что, если запахнет жареным, лишние убийства не станут проблемой. – Рад, что ты участвуешь.       – Это моя работа, – ответил Британец, смахивая невидимую пылинку с рукава пальто. – Собери, будь добр, нормальную команду, не люблю работать с идиотами.       – Ты вообще ни с кем обычно не работаешь, – заметил Олег. Энтузиазм Британца казался Волкову подозрительным. Казалось, тот затеял свою собственную игру, которая вполне могла помешать планам Олега. – Я надеюсь, у нас не возникнет проблем.       – Расслабься, Волк, – усмехнулся Британец, почувствовав в голосе Олега угрожающие нотки. – Я не настолько идиот, чтобы переходить дорогу вам с Разумовским. Я участвую отчасти потому, что мне самому нужно на этот остров. Есть одно незаконченное дело с одним человеком, управлюсь быстро. А теперь – прошу меня простить, надоело торчать здесь, нас видно как на ладони. Свяжись со мной, когда все будет готово. Номер банковского счета тебе известен.       Волков кивнул, и Британец быстрым шагом направился к дороге, где его уже ожидала черная тонированная машина. Про Британца говорили разное – по слухам, он прежде работал в Лондоне на какого-то крайне влиятельного человека из преступного мира. Потом тот умер (то ли застрелили, то ли застрелился сам), и Британец бежал от английской полиции в Россию, где довольно быстро приобрел известность в определенных кругах как первоклассный снайпер. Олег наводил справки: этот человек всегда исполнял все чисто и без особого шума, поэтому Волков не пожалел денег на то, чтобы включить Британца в команду.       С остальными было сложнее. В отличие от Британца и самого Олега, обладавших вполне благообразной внешностью, большинство наемников Петербурга отличались такими данными, что выдать их за охранников не представлялось возможным. Многие из них, лысые татуированные громилы, не могли связать двух слов и в целом годились разве что для грабежа в темной подворотне. Другие, видимо под влиянием атмосферы Северной столицы, подвергали себя модификациям, напрочь исключавшим какую-либо неприметность: имелись и убийцы с красными дредами, и синеволосые, и полностью покрытые пирсингом. Волков не понимал, зачем так усложнять себе работу. Впрочем, многие из них в своем деле были действительно хороши, поэтому Олег все же нанял несколько человек для участия в этапах операции, где внешность была уже не так важна: кому-то предстояло обеспечивать эвакуацию на вертолете, кому-то – ждать их на машинах в Сестрорецке. Всего Волков набрал пятнадцать человек, каждого из которых он проверил лично.       Связавшись с Максимовым и получив от него план больницы, а также запросив от его знакомой медсестры данные об охране и о пропускной системе, Олег занялся транспортом. Добыть вертолет и машины в Петербурге было не сложно, у его ближайших знакомых было много таких игрушек, начиненных различными сюрпризами вроде пуленепробиваемых стекол и пулеметов. В итоге ему удалось достать ударный вертолет «Аллигатор», по счастливой случайности принадлежавший одному из бывших военных начальников Волкова, который был обязан Олегу жизнью.       Организация операции отнимала у Волкова все силы, и тревожные мысли о Разумовском, неизбежно занимавшие его голову, днем немного отходили на второй план. Но ночью, стоило Олегу в бессилии упасть на кровать, переживания вновь обрушивались на Волкова роем жалящих ос.       Почему Разумовский говорил о том, что Олег заставляет его что-то делать?       Почему ему было так страшно, что он решил поискать защиты у Грома?       И вообще – говорит ли Гром правду?       О том, что было между Громом и Разумовским, Олег старался не думать. С Сережей явно было что-то не так, и случайная связь с туповатым полицейским волновала Волкова в последнюю очередь. По крайней мере, он старался так думать. Ревность затаилась где-то в глубине, спряталась, иногда прикусывая ядовитыми зубами. Олег никогда не любил делиться своей собственностью. И что касается Сережи – Сережа должен был принадлежать только ему.       Измотанный размышлениями, Волков проваливался в тяжелый, беспокойный сон, от которого наутро голова гудела. Однако ставки были слишком высоки, чтобы отвлекаться на нюансы собственного самочувствия. Петербург – уже не парадный, а тот, который прятался по серым многоэтажкам Дыбенко и Парнаса, смотрел из провалов окон заброшек Обводного, манил разноцветными вывесками полулегальных стриптиз-баров Думской – с распростертыми объятьями встретил старого знакомого. Волков неплохо знал преступную элиту, и за последние годы, как это обычно бывает в России, в ней ничего не изменилось. Конечно, бандиты не принимали его за своего – все же Олег за счет длительной работы на Разумовского редко бывал в злачных клоповниках, – но признавали его авторитет и силу. А большего Олегу и не требовалось.       Пообщавшись с людьми, которым когда-то «посчастливилось» побывать в Санкт-Петербургской психиатрической больнице специализированного типа, Волков ясно понял, что место это значительно отличается от обычных тюрем. Там сидели преимущественно те, о ком в девяностые на НТВ снимали целые передачи: маньяки, расчленители, каннибалы, которые судом были признаны невменяемыми. Те, кому удавалось симулировать сумасшествие, чтобы избежать колонии строгого режима, через некоторое время, проведенное в «Чумном» форте, раскаивались в своем вранье и сознавались во всем, невзирая на возможное удлинение тюремного срока. Разумеется, вследствие особенностей учреждения, вышестоящие организации не спешили проверять больницу на соблюдение прав пациентов. Для них имело значение, что психи были изолированы на острове, остальное чиновников не интересовало.       – «Остров проклятых»*, ей-богу, – шипел себе под нос Олег, слушая очередную жутковатую историю про действия психиатров.       Было очевидно, что Сережу надо вытаскивать как можно быстрее. Прекрасно зная Разумовского, Олег предполагал, что тот, за последние годы привыкнув к постоянному комфорту, может просто зачахнуть из-за неблагоприятных условий.       Некоторое время Волков потратил на розыск личного самолета Разумовского. Он, по счастливому стечению обстоятельств, в отличие от другого имущества арестован не был: похоже, в российской базе воздушное судно числилось за иностранной компанией. Для того, чтобы забрать его с частной парковки самолетов, пришлось попотеть, однако вскоре самолет был доставлен на заброшенный аэродром под Выборгом, откуда, во-первых, можно было безопасно взлететь без контроля служб аэропортов, а во-вторых, было достаточно близко до Финляндии. Скрываться в Европе, учитывая связи Волкова и не так давно полученное второе гражданство Разумовского, казалось оптимальным вариантом. Кроме того, Олег надеялся, что швейцарские счета Сережи все так же активны. На заброшенном аэродроме в поселке Вещево Волков прежде бывал: первый раз во времена своей военной подготовки, когда объект еще не был полностью оставлен, в последующие разы уже по «работе». В таких местах удобно было избавляться от неугодных людей: кричи-не кричи, а на километры вокруг лишь пустые глазницы домов полупокинутого поселка.       Наконец, все было приведено в боевую готовность. Полученные от медсестры данные свидетельствовали о том, что на следующей лодке в больницу должны были прибыть трое новеньких охранников. Для Олега это был просто подарок судьбы. Избавиться от этих людей и немного изменить их документы не было проблемой, поэтому Волков, планировавший более кровавый путь попадания на остров, неожиданно для себя оказался обладателем почти официального пропуска. С ним отправлялись двое: Британец и Игрок, его старый знакомый, долгие годы связывающий его с преступным миром Петербурга.       Еще трое отвечали за вертолетную эвакуацию и должны были ждать команды на суше. Остальные были равномерно распределены по всему пути отступления: всего за сто километров от Сестрорецка до Вещево планировалось сменить пять машин. Сидя в квартире вечером перед операцией и крутя в руках холодный «Глок», Олег просчитывал варианты. Прикрыв глаза и уперевшись затылком в стену, он думал, что может пойти не так. Это было своеобразным ритуалом, много раз помогавшем ему в зоне боевых действий. Он мысленно искал возможные проблемы и находил для них решение.       Первое – может подвести кто-то из команды. «Пристрелю, не задумываясь».       Второе – охрана больницы, береговая охрана или полиция может помешать осуществлению плана. Риск был достаточно велик, учитывая находящиеся в Кронштадте боевые части, но Волков уповал на то, что пока военные успеют мобилизоваться, они с Сережей будут достаточно далеко. Что касается охраны больницы, поговаривали, что те больше опасались психов, нежели угрозы снаружи, поэтому не отличались особой внимательностью.       Третье, и самое главное, – Сережа мог быть действительно болен. Если Гром не врал, с Разумовским все и правда было не в порядке. Это, конечно, ничего не меняло в намерениях Олега вытащить его из психиатрической лечебницы, но что делать дальше было неясно. Впрочем, об этом можно было подумать позже.       Наконец, еще раз прокрутив в голове завтрашний план, Олег отправился спать.       К сожалению, такая роскошь, как сон без сновидений, перестала быть ему доступна, и стоило Волкову закрыть глаза, он снова увидел Разумовского.       – Не уходи, я прошу тебя, Олег, – Сережа стоял рядом, в отчаянии глядя на собеседника.       – Я не могу, – в который раз повторил Волков. – У меня работа, Сереж.       – Зачем? Зачем тебе это нужно? – в голосе Разумовского зазвучали истерические нотки, и Олег немного поморщился. – Чего тебе не хватает? Денег? У меня их очень много, Олег, я готов все тебе отдать. Только не оставляй меня!       Сережа схватил его за плечо. В глазах блестели слезы. Олег не знал, как объяснить ему, что работа наемником давала ему больше, чем деньги. Волкову в городе было тошно: его манили адреналин, кровь, радость от пораженной цели.       – Сережа, я…       – Я без тебя не справлюсь, – сказал Разумовский тише, его напор внезапно ослаб, и он опустил лицо, съежился, будто бы спрятавшись в свою скорлупу.       Олег вздохнул и мягко поднял его голову за подбородок.       – Ты справишься. Я люблю тебя, и я очень скоро к тебе вернусь, – пообещал он, коснулся губами его губ, вкладывая в этот поцелуй всю нежность. И Сережа, как обычно, плавился в его руках, а все его возражения отходили на второй план…       Дальше сон прервался, смешался с войной, ранениями, смазанным лицом Сережи по телевизору, которое внезапно ожило, взглянуло почему-то желтыми глазами, и глухо произнесло:       – Но ты не вернулся, когда был так мне нужен.       Волков непроизвольно вздрогнул, пытаясь отгородиться от этого взгляда, и почувствовал, что падает…       Олег проснулся. За окном занимался рассвет.

***

      – Дмитрий Попов? – лицо офицера выражало явное недружелюбие ко всему живому, и он держал в руках поддельные документы Олега с выражением невероятной брезгливости.       – Он самый, – ответил Волков, позволяя себе небольшую улыбку.       – Давай на лодку, – кивнул офицер, чуть ли не силой всучивая ему документы. – И хватит лыбиться, не на курорт едешь!       Олег послушно прошел по пандусу и спрыгнул на палубу. На борту уже курили другие охранники, заступающие на смену.       – Новенькие? – спросил один из них, дымя омерзительным «Беломором».       «И где он их берет вообще», – подумал Волков, но виду не подал, изображая на лице приветливость. Сзади уже подошли успешно прошедшие проверку документов Британец и Игрок.       – Ага, – кивнул Олег, доставая из кармана свои сигареты. – А вы давно здесь?       – Ох, ребята, вы и не представляете, что вас там ждет, – ответил один из охранников. – Зарплата больно хорошая, поэтому и держимся еще. А вообще – больше пяти лет никто не выдерживает. Сырость, холод, с электричеством бывают перебои, так еще и психи эти бешеные… Раз в год точно происходит что-то дикое.       – Эд, не забывай о том, что мы подписывали документ о неразглашении, – одернул говорящего один из товарищей.       – Да им-то можно, свои же, – отмахнулся Эд. – Так вот: в прошлом году каннибал у другого заключенного полноги отъел, пока тот спал. Как это возможно, сам не понимаю, говорят, что у деда диабет был, вот тот ничего и не почувствовал. А две недели назад Разумовский – известный псих, вы наверно слышали, – чуть не прикончил другого ненормального за то, что тот к нему приставал. Вроде тихий такой, сидит трясется, а тут как взбесился.       Волков удивленно присвистнул. Вот, значит, как теперь Сережа может.       – Вот-вот, – согласился рассказчик. – Вообще, ребята, держитесь. Работенка не из простых. Это еще повезло, что сегодня психов не везем, хоть поговорить нормально можно…       – Хватит трепаться, – окрикнул их офицер, проверявший документы. – Скоро прибудем уже, опытные, помогите мне с продовольствием.       «Опытные» охранники поворчали, но двинулись за офицером в небольшую каюту.       Как только они отошли, Олег обратился к своим людям.       – Напоминаю план. Когда прибудем на остров, мы с Игроком идем искать Разумовского. Британец – ты выбираешь место, откуда удобно прикрывать нас, когда мы будем выводить Сергея на крышу. Как только мы откроем камеру, я дам сигнал вертолету, чтобы за нами вылетали. Эти десять минут будут самыми напряженными.       – Поняли, шеф, – флегматично отозвался Британец, разглядывающий приближающиеся стены Форта. Игрок быстро кивнул.       Как только судно коснулось причала, офицер громко гаркнул:       – На выход, работнички! Новенькие – вам в правое крыло, расписаться за технику безопасности и получить инструктаж.       При входе у них снова проверили документы и направили к директору больницы. Тот занимал кабинет на первом этаже в правом крыле, и Олег, решивший пока играть по правилам, направился туда. Игрок и Британец следовали за ним.       Шикарная дверь из дерева с золоченой табличкой была приоткрыта, и оттуда доносился возмущенный голос, принадлежавший, видимо, директору больницы.       – Твою мать, что вы тут устроили?! Какого хрена психи ходят по коридорам, как у себя дома? Да мне насрать, что этот безобидный, ты это той семье скажи, которую он зарезал, потому что ему Шива повелел! Ах, Шива в этот раз ему ничего не велел??? Да я тебя… – он осекся, заметив стоящую в дверях троицу. – Вы кто?       – Новенькие, – ответил Олег.       – Замечательно! – воскликнул директор, и вновь обратился к собеседнику, прижимая к уху телефон. – Где он сейчас? У Рубинштейна? Сейчас отправлю двоих новеньких, пусть заберут его и проводят до палаты.       Не дождавшись ответа, он сбросил и уставился на Олега.       – Кабинет доктора Рубинштейна, третий этаж. Забрать пациента и отвести в палату 10а. Вопросы?       «Доктор Рубинштейн – это лечащий врач Сережи», – пронеслось в голове у Волкова.       – Нам сказали, нужно где-то расписаться и получить инструктаж, – ответил Олег, стараясь ничем не выдать свою радость по поводу очередного случайного везения.       – Не поворачивайтесь к психам спиной – вот вам весь инструктаж. Распишется за вас пусть один, остальные двое – идите работать.       Олег переглянулся с Британцем, и тот еле заметно кивнул. Пора было разделяться.       Больница была сравнительно небольшой. Двор форта представлял собой небольшой плац, по углам которого стояла, скучая, охрана. Наверху виднелись две смотровые вышки, явно выбивающиеся из общего стиля и построенные уже для нужд тюрьмы-больницы. Из двора был вход на лестницу, которая вела на верхние этажи.       Следовало отметить, что внутри больница выглядела неплохо. Ремонт в светлых тонах, чистые коридоры, белые двери с номерами палат. Почти ничто не указывало на то, что за ними сидели самые ненормальные убийцы современной России. Персонала было немного: попавшиеся им на дороге врачи и медсестры были слишком увлечены либо бумагами, либо своими мыслями, чтобы обращать внимание на двух охранников.       Кабинет доктора Рубинштейна на третьем этаже они нашли достаточно быстро. Волков распахнул дверь.       – Ах, ну вот и вы, – доктор Рубинштейн, невысокий человек в годах, приветливо улыбнулся. – Сашенька уже вас заждался.       «Сашенька», сидящий напротив, оказался здоровенным гигантом под два с половиной метра ростом. Лицо его, впрочем, выдавало глубокую степень умственной отсталости.       – Плохо, конечно, что Сергей Петрович направил новеньких, Сашенька плохо переносит неизвестных. Но что поделать – раз никого больше не нашлось, ведите его. Палату помните? Десятая «А», прямо по коридору, – сразу же добавил он, не дожидаясь ответа.       – Спасибо, доктор, – ответил Волков, хватая «Сашеньку» за руку. Тот издал протестующее мычание.       – Полегче, полегче. С ним надо быть нежнее.       Нежность не входила в топ-5 ведущих качеств Олега, и потому тот просто выволок пациента в коридор, на ходу прикрывая дверь кабинета. Игрок ждал снаружи.       – Отведи его в палату. Встретимся здесь через пять минут.       – Хорошо, Волк, – Игрок потащил хныкающего «Сашеньку» по коридору.       Волков вернулся в кабинет и плотно прикрыл за собой дверь.       – Вы что-то хотели? – поднял удивленные глаза от бумаг доктор Рубинштейн.       – Мне нужна история болезни Сергея Разумовского.       – Простите?       Олег в один прыжок преодолел разделяющее их расстояние и приставил «Глок» к голове психиатра.       – Так понятнее?       – Если вы выстрелите, вы даже до его палаты дойти не успеете, вас повяжут.       – О, не беспокойтесь, – хищно улыбнулся Волков, чувствуя, как по венам растекается адреналин. – Я в состоянии сломать вам шею голыми руками, тихо и быстро. В глазах доктора Рубинштейна мелькнуло что-то неуловимое, и он произнес с нескрываемым волнением в голосе:       – Ооо, я, кажется, понял… Неужели вы тот самый Олег Волков? Черные волосы, карие глаза, ненормальная страсть к двум вещам: убийствам и Разумовскому…да-да. Вы в курсе, что Сергей считает вас мертвым?       – Доктор, не заставляйте меня стрелять. Где история болезни?       Дрожащими руками Рубинштейн открыл ящик стола, достал оттуда стопку бумаг и протянул ее Волкову.       – Он не обрадуется вашему приходу, – сказал он, и в груди у Олега что-то кольнуло.       – Я об этом не спрашивал, – удар рукоятки пистолета отправил доктора в небытие. Без выстрелов пока можно было обойтись, а пачкать руки преждевременно не хотелось. На истории ярким маркером был отмечен номер палаты – пятая «Б», и Олег поспешил прочь из кабинета, пряча документы под куртку.       Игрок ждал его снаружи.       Не вдаваясь в объяснения, Олег зашагал к лестнице – судя по плану больницы, который он внимательно изучил заранее и постарался запомнить, пятая палата располагалась на втором этаже. Они спустились по лестнице, успешно прошли мимо двух врачей, жарко обсуждавших что-то, и, пройдя по коридору, уткнулись в палату 5 «Б».       Замки были специальностью Игрока. Он несколько лет успешно обчищал дома самых богатых жителей Северной столицы, пока однажды чуть не попался и был вынужден долгое время скрываться от правосудия в армии, куда в тот момент набирали всех подряд. Впрочем, на этот замок ему потребовалось около пяти минут, и это было признаком того, что больница хоть здесь не поскупилась на безопасность. С обычными дверями Игрок расправлялся секунд за тридцать.       Игрок отошел в сторону, пропуская Волкова. Олег медлил. Сердце предательски стучало.       – Что вы тут делаете? – раздался сзади знакомый возмущенный голос.       Черт.       Директор направлялся к ним, и Олега в который раз удивила самонадеянность людей, которые пытаются остановить очевидное преступление голыми руками и силами собственного праведного гнева. Рука с зажатым «Глоком» взметнулась вверх, но выстрелить Олег не успел.       Пуля ударила директору в затылок, и тот упал навзничь, поливая кровью белоснежные полы. Британец, застывший с «Береттой» в пяти шагах сзади, довольно осклабился.       – Я же говорил, что у меня на острове тоже есть цель. Я готов покидать это чудесное место. А ты? – он уставился на Волкова, застывшего у двери в палату. Медлить больше было нельзя.       – Давайте сигнал вертолету, – скомандовал он, распахивая дверь.       Сердце немедленно ушло куда-то в пятки. Сережа.       Разумовский сидел в углу, обнимая себя руками, и раскачивался. Рыжие волосы, отросшие с момента их последней встречи, спутанными патлами торчали во все стороны, светлая больничная пижама кое-где испачкана в крови. На руках неровными пятнами расплылись синяки. Он повернул голову на шум, но в голубых глазах читалась такая пронзительная пустота, что Олег вздрогнул.       – Волк, шесть минут, – сказал Британец сзади.       Олегу было плевать. Время для него остановилось, он видел только этого изломанного Сережу, смотрящего на него пустыми глазами.       – Сережа, это я, – начал он, медленными шагами приближаясь к Разумовскому.       – Олег? – сухие губы еле слышно прошептали имя, и в глазах будто бы проскользнуло узнавание. Но тут же Сережу будто бы бросило назад, вжало в стену, и он простонал, зажмуривая глаза. – Нет, нет, нет… Я отдам тебе свое тело, только не делай так больше. Только не он, не будь им, прошу тебя.       – Сережа, я здесь, я живой. Я пришел за тобой, и нам надо уходить.       – Нет, нет, НЕТ!!! – голос Разумовского сорвался на крик.       Олег не знал, что ему делать. Сережа продолжал кричать, и шприц галоперидола, на всякий случай прихваченный у Рубинштейна в кабинете, уже не казался такой плохой идеей, как вдруг… все закончилось. Сережа поднялся и, глядя на Олега с каким-то безумным блеском в глазах, которые в странном больничном освещении вдруг приобрели золотой отлив, сказал:       – Рад тебя видеть, Волк. Мы торопимся?       Разбираться в причине внезапной перемены не было времени. Схватив Сережу за руку, Олег кинулся прочь из палаты, на ходу показывая Игроку и Британцу следовать за ними. Сквозь стены форта уже было слышно звук приближающегося вертолета, но больница тоже пришла в движение. Наперерез им кинулся один из охранников – кажется, тот самый Эд, и Олег выстрелил, не задумываясь, перепрыгнув через упавшее тело. Позади тоже слышались выстрелы – Игрок с Британцем прикрывали отступление. На крыше их ждал неприятный сюрприз – оказалось, что одна из вышек оборудована пулеметной установкой, хищно уставившейся дулами в небо, где в ста метрах приближался вертолет. Впрочем, на обоих вышках было почему-то пусто.       – Мы договорились, что я прикрою нам спины. С этими двумя олухами я справился быстро, поэтому решил нанести визит директору, – прояснил ситуацию выскочивший на крышу Британец.       – Волк, а ты умеешь набирать людей, – отметил Разумовский, рассматривая Британца. – Если твой вертолет поторопится, мы даже можем остаться живы.       Вертолет, тем временем, спустил лестницу. Еще пара минут – и он завис сверху, оглушая свистом лопастей.       Разумовский, не дожидаясь приглашения, полез вверх. На горизонте со стороны города, тем временем, поднимались в воздух пока плохо различимые черные точки, и Олег был уверен, что это по их души.       Пока Волков нашпиговывал свинцом недальновидно высыпавших на крышу охранников, Разумовский был уже в вертолете, а Британец висел где-то посередине лестницы. Игрок стоял чуть в стороне, посылая пули вниз, где во дворе собиралась толпа.       Внезапно на бронированную обшивку вертолета посыпался град пуль. Офицер, который недавно командовал всеми в лодке, забрался на вышку и теперь собирался во что бы то ни стало не дать им сбежать.       – Олег, надо уходить! – донеслось сверху, – он перебьет лопасти!       – Волков, цепляйся! – это, кажется, был Сережа.       Лестница хлестанула его по лицу, и Волков рефлекторно уцепился за нее. Игрок явно не успевал, и Олег протянул руку, не желая бросать своего человека, но тут прогремел выстрел, и Игрок повалился навзничь.       Холодок прошел по спине Волкова, когда он понял, что стреляли не охранники. Стрелял Сережа.       Вертолет тем временем полетел прочь, скользя над водной гладью. Пулемет офицера, истерически строча, не попадал ни по людям, ни по обшивке: кричал он явно лучше, чем стрелял. Олег забрался в кабину.       – Полицейские вертолеты близко, – сообщил один из пилотов. – До Сестрорецка долетим, но там могут возникнуть проблемы.       – Боевые вертолеты?       – Не-а, обычные. Даешь разрешение пострелять, Волк?       – Вперед. Только сначала высадите нас, потом, если удастся избавиться от этих вертолетов – получите прибавку.       Пилоты, братья-наемники, имевшие профильное образование и высоко ценящиеся частными военными компаниями за таланты в управлении боевыми летательными аппаратами, весело заулюлюкали. Они ловили кайф от происходящего, и Волков, если отбросить переживания за Сережу, был с ними солидарен. Сам Разумовский сидел в углу кабины, с интересом наблюдая за наемниками.       Волков, понимая, что до прибытия на места у них есть несколько минут, опустился рядом с ним.       – Сереж, ты как?       – Лучше, чем последние пару месяцев, – Разумовский устало улыбнулся. – Где тебя носило, Волк? Гром сказал, что ты умер.       – Расскажу об этом позже. Зачем ты пристрелил Игрока?       – Он бы все равно не успел, – равнодушно пожал плечами Сережа, и в этом жесте Волков снова уловил что-то чужое, совсем не типичное для того Разумовского, которого он знал. – Тем более этот, – он показал на Британца, невозмутимо чистящего «Беретту», – стреляет лучше.       Его Сережа так бы не поступил – это Волкову было очевидно. Что-то было очень сильно не так, потому что в том Разумовском, которого он увидел в палате, который кричал и вжимался в стену, было больше искренности, чем в этом нарочито спокойном и собранном.       – Садимся! – крикнул один из пилотов, и вертолет начал снижать высоту. – Как опустимся, не задерживайтесь, полиция долетит до нас через несколько минут.       Стоило вертолету коснуться земли, Волков с Разумовским и Британец выпрыгнули наружу, где уже ожидало три машины. Черный «Range Rover» предназначался для Олега с Сережей, остальные автомобили служили для сопровождения. Несмотря на приметность машины, она отличалась несколькими важными особенностями: пуленепробиваемые стекла были одной из основных. Волков отдал команду, и автомобили сорвались с места.       – Волк, за нами послали несколько нарядов, – сообщил по рации один из его людей. – Готовьте пушки, так не прорвемся.       Издалека действительно слышался вой полицейских сирен. До перемены машины в двадцати километрах требовалось постараться сбросить хвост. К счастью, шоссе было полупустым: утренний час пик остался позади.       Волков напряжено вглядывался вперед, где в нескольких десятках метров ехал «Land Cruiser», первая машина сопровождения. Внезапно он начал сбавлять скорость, и Олег увидел, что дорога оцеплена: несколько полицейских машин выстроились поперек шоссе, преграждая путь.       – Не сбавлять скорость! – скомандовал Волков в рацию.       «На митинги, значит, они выгоняют грузовики, а преступников ловят на легковушках».       Олег прекрасно понимал, что прорыв хлипкого оцепления не станет проблемой ни для одного из автомобилей.       Раздался скрежет, и первый внедорожник, на полном ходу протаранив полицейский «Форд», освободил проезд. Сотрудники органов, кинувшиеся было врассыпную, вернулись в боевую готовность, поэтому на машину Волкова обрушился целый град пуль.       – Сереж, пригнись, – шепнул Волков, не имея обыкновения полагаться только на пуленепробиваемое стекло.       Но все обошлось: эту преграду они преодолели легко. Правда, рассчитывать на какие-либо поблажки со стороны органов власти теперь точно не приходилось: они четко обозначили свои намерения, и теперь по ним станут стрелять на поражение.       С прилегающей дороги внезапно вылетела полицейская машина, но с ней быстро разобрался Британец, высунувшийся из люка замыкающего автомобиля и одним выстрелом убивший водителя. Машину занесло, и она, кувыркаясь, улетела с дороги вниз к деревьям. Волков сомневался, что там кто-то выжил.       Они были совсем рядом с местом, где планировалось поменять машины, и Волков уже немного расслабился, как вдруг раздался оглушительный взрыв. Машина впереди них превратилось в огненный шар, и в лобовое стекло ударили осколки.       – Твою мать!!! – закричал сидящий за рулем наемник, отчаянно давя на тормоз, но тяжелая машина неизменно неслась в огонь.       У Волкова не было времени на раздумья.       Резко прижав Сережу к себе, он распахнул дверь машины и прыгнул. Они покатились по склону, больно ударяясь о мелкие камешки, и у Волкова, налетевшего затылком на какую-то кочку, потемнело в глазах. Он пришел в себя через несколько секунд, уткнувшись лицом в прохладных мох. Под ним тихо стонал Разумовский, пытаясь выползти из-под Олега.       – Волк, с-с-сука… – прошипел Сережа, прижимая к груди ушибленную руку, когда ему удалось сесть.       – Тихо. – скомандовал Олег, прислушиваясь. Снизу был виден поднимающийся от столкнувшихся машин столп пламени, но слышно не было ничего, – сиди здесь. Я вернусь через несколько минут.       Не дожидаясь ответа – сейчас было не до капризов Разумовского – Волков полез вверх. Аккуратно выглянув на дорогу, он увидел то, что, в целом, ожидал. От двух машин осталась груда покореженного железа, и рядом с ними стояли два полицейских автомобиля. Один из сотрудников, самодовольно улыбаясь, вещал:       – Теперь осталось только тела опознать. Говорил вам, эти гранаты – великая вещь. Только вроде машин три было, где еще одна?       – Наши ее перехватили, там живые бандиты, все на допросе нам расскажут, – отвечал ему коллега, вальяжно доставая из кармана сигарету.       Прикурить ее он не успел. Злость загнанного в угол волка нарастала в Олеге, и он выстрелил в лоб полицейскому. Второй получил пулю между глаз почти сразу же.       – Медленно, слишком медленно, – сообщил он выпрыгивающим из автомобиля людям, которые не сразу понимали, откуда исходит угроза.       Одному из них, впрочем, удалось ранить Олега, и он почувствовал, как рукав куртки начинает пропитываться кровью. Боли он не ощущал, слишком сильна была ярость. Ему нельзя было отступать: позади был Сережа.       Он убил их всех. Пристрелил каждого, осознав это только тогда, когда дорога внезапно опустела, и на асфальте лишь алыми лужами растекалась кровь от нескольких тел. Волков опустил кольт, чувствуя лишь умиротворение. Пахло гарью, бензином, порохом и – немного – горелой человеческой плотью. Так для него пахла война, и ему это нравилось.       – Сережа, можешь выходить! – крикнул он, и Разумовский вскоре вернулся на дорогу. Он с удивлением осмотрелся по сторонам и присвистнул, но говорить ничего не стал.       «Прежнего Сережу, наверно, стошнило бы», – подумал Волков, но тут же одернул себя, вспоминая фотографии недавних жертв Разумовского.       Волков завел полицейскую машину, и они, наращивая скорость, двинулись в сторону поселка, где их ожидали. Смена автомобилей прошла успешно: небольшая «Хонда» привлекала меньше внимания, и Волков надеялся, что остаток пути им удастся преодолеть без преград.       Спустя час, сменив еще несколько однотипных машин и старательно запутав следы, они въехали на территорию заброшенного аэродрома. Попадающиеся им патрули, которых на дороге было выставлено много, не заинтересовались маленькой машиной, подходящей больше для садовода-любителя, нежели для беглого преступника.       В поселке Вещево, где располагался аэродром, людей не было вообще. Лишь где-то на окраинах они встретили пьяного мужика, еле держащегося на ногах, но в целом место казалось вымершим.       «Значит, полиции не удалось захватить третью машину».       Волков не тешил себя глупыми надеждами на то, что наемники откажутся рассказывать об известном им маршруте Олега, особенно если на них надавят. В их профессии молчание стоило очень дорого и оплачивалось отдельно. Более вероятным казалось то, что попытка захватить третью машину закончилась аналогично стремлению взорвать Волкова: доблестные стражи порядка были убиты. В конце концов, Британец, находившийся в том автомобиле, действительно хорошо стрелял.       Самолет уже был готов к вылету. Он немного странно смотрелся на фоне заброшенных ржавых ангаров, грустно зиявших черными провалами. Железные ворота были давно спилены, и теперь из стен торчали лишь ржавые петли.       – Колоритное местечко ты нашел для моего самолета, – заметил Разумовский, выходя из машины и оглядываясь.       – Извини, но ты сам лишил себя права вылета по особой полосе в Пулково, – отрезал Волков, силы которого были на исходе.       Разумовский усмехнулся, глядя на Олега с легким изумлением, но ничего не ответил.       Быстро переговорив с сопровождавшими их наемниками – они должны были замести следы – Олег зашел в самолет. Сережа следовал за ним. Пока Волков проверял, что в самолете нет неожиданных сюрпризов, вроде бомб или незваных гостей, Разумовский развалился в мягком кресле.       Волков дал команду взлетать, и, указав пилоту направление (пока не называя место назначения точно), упал на сидение напротив Сережи. Тот как ни в чем не бывало наливал в бокал красное вино.       – Будешь? – предложил он Олегу, кивая на бутылку.       – Сереж… – начал Волков, глядя на Разумовского в упор.       – Не надо, Олег. Не начинай.       Самолет постепенно набирал высоту, а Олег чувствовал, как внутри что-то обрывается. Сережа не смотрел на него, и глаза с золотым отливом были направлены в бокал, где плескалась бордовая жидкость.       «Я же ради тебя на все готов. Я же ради тебя вернулся из ада. Я же люблю тебя», – крутилось в голове, но Олег лишь плотно сжал губы, отворачиваясь.       Все предыдущие разы, когда его полуживого с ожогами и травмами уносили с поля боя, ему было не больно.       Больно было теперь.       – Я пойду обработаю руку, а потом прилягу, наверно. Лететь около четырех часов, – сказал он тихо, вставая с кресла.       Разумовский лишь молча кивнул.       Найдя в туалете аптечку, Олег долго обрабатывал рану, радуясь, что боль в руке хоть немного отвлекает от того, что творилось в душе. Наконец, перебинтовав плечо, он лег на кровать, на которой раньше, в светлые времена, они спали вместе с Разумовским.       Как только голова коснулась подушки, усталость навалилась на него тяжелым грузом, и он тут же провалился в сон.       Он проснулся от того, что чьи-то холодные пальцы гладили его по волосам.       – Олежа… – голос Разумовского звучал отчаянно. – Это правда ты? Ты живой? Господи, как же я скучал, родной мой…       В небесно-голубых глазах Сережи стояли слезы.