Спаси меня еще раз

      Олег прикурил сигарету и затянулся, глядя на серое, низкое небо. Жаркое марево Сирии осталось позади, и теперь он вдыхал влажный воздух почти с наслаждением. Почти – потому что причина вернуться в родной город была отнюдь не радостной.       – Что же ты натворил, Сережа… – задумчиво прошептал он, не обращая внимание на косые взгляды пассажиров, выходящих из терминала «Пулково».       А что натворил Сережа – Олег действительно не знал. До настоящего момента до него долетали только разрозненные слухи в виде новостей с пометкой «шокирующая информация» по телевизору, постов в телеграмме с предполагаемыми «инсайдами» и целых двух выпусков «Пусть говорят». От заголовков в стиле «Самый завидный холостяк России оказался серийным убийцей» Олега откровенно мутило, поэтому дальше в дебри интернета он решил не лезть. Доверенные люди обещали рассказать все при личной встрече, и теперь Волкову оставалось только ждать. Докурив и бросив окурок в урну, он направился к ожидающему его такси.       Город мелькал за окнами вереницей давно забытых образов. Позволив себе небольшую слабость, Олег попросил водителя проложить маршрут не по «Западному скоростному диаметру», путь по которому сократил бы время поездки практически вдвое, а через центр. Московский проспект, Сенная, Исаакиевский, Английская набережная, Благовещенский мост – и, наконец, уютные линии Васильевского. У Волкова здесь была квартира, дарованная государством после выпуска из детдома. Он в ней почти не пожил, сразу же съехавшись с Разумовским, чья карьера в то время стремительно шла в гору. Но теперь Олег был несказанно рад этому внезапному убежищу: вся недвижимость Сережи была арестована, а в квартире (он, по крайней мере, на это надеялся) оставалось припрятанное оружие.       Домофон он миновал проверенным методом «подождать, пока кто-то выйдет», с дверью же пришлось немного повозиться. Ключи от квартиры Олег видел последний раз лет пять назад: в квартире точно был дубликат, но до него сперва следовало добраться. Слава богу, некоторый опыт во вскрытии замков у него был. Молясь всем богам, чтобы его не застали соседи, Олег пошарил в замке отмычкой, и через некоторое время раздался долгожданный щелчок.       Да, замок хорошо было бы заменить на что-то более надежное.       В квартире было пыльно и немного пахло сыростью. На кривой полке в прихожей валялась груда бумажек, брошенных здесь много лет назад, кажется, еще в другой жизни. Для Олега эта квартира не стала домом, но все же было что-то теплое в тех воспоминаниях, когда он приезжал сюда оставить или забрать вещи, а потом возвращался к Сереже. Всегда возвращался. Только на этот раз возвращаться, похоже, некуда.       Не разуваясь, он прошел в комнату и упал на диван. До встречи оставалось еще несколько часов, поэтому можно было позволить себе небольшой отдых. Прикрыв глаза, Олег провалился в беспокойный сон.

***

      К вечеру начался дождь, что вкупе с обычными вечерними пробками привело к внушительным заторам на дорогах. Машина еле-еле ползла по одной из центральных улиц, и Олег нетерпеливо постукивал пальцами по коленке. От информации, которую он рассчитывал сегодня получить, зависело слишком многое, и лишнее ожидание тяготило. Оставалось надеяться, что его хотя бы не разочаруют.       Верхние окна бизнес-центра на Чернышевской горели – Олега ожидали. Охранник на входе лишь сдержанно кивнул, пропуская позднего посетителя, и Волков беспрепятственно поднялся на пятый этаж. Там расположился просторный офис известной охранной фирмы, пост директора которой достаточно давно занимал старый армейский знакомый Олега. Они долго не виделись, но за последние лет пять Волков несколько раз прибегал к услугам компании Максимова, когда сам находился за пределами страны и требовалось выполнить неотложные дела в Петербурге.       Сам директор ожидал гостя в кабинете.       – Волк! – воскликнул он, вставая из-за широкого стола и протягивая Олегу руку, – давно не виделись!       Олег пожал широкую гладкую ладонь и опустился в кресло, игнорируя шквал раздражающе-дружелюбных вопросов. Максимов, хоть и был порой полезен, своей любовью к бессмысленной болтовне неизменно вызывал у Волкова легкую неприязнь.       – Макс, у меня мало времени. Давай сразу к делу, – улыбка немедленно слетела с лица Максимова. – Прежде всего, меня интересует, что случилось, в максимально возможных подробностях.       – Тебе это не понравится, – кажется, Максимову было страшно. Вспыльчивый характер Волкова был хорошо известен.       – Об этом я тебя не спрашивал.       И Максимов начал рассказывать, подкрепляя описания убийств цветными фотографиями, скопированными, очевидно, из полицейских архивов. Волков за свою жизнь видел разное, и сожженные тела не могли произвести на него впечатление, в отличие от осознания того факта, что все эти трупы на картинках – дело рук Сережи. Его Сережи, который с детства костьми был готов лечь за любое живое существо крупнее муравья.       «Что же произошло…» – на этот вопрос Волков ответа не видел.       – … после первого трупа, – продолжал Максимов, откладывая в сторону материалы по Гречкину, – общество пришло в волнение. Во «Вместе» появились группы, поддерживающие манья… кхм, Чумного доктора, – исправился он, поймав ледяной взгляд. – Богачи же кинулись нанимать охрану, в том числе и у меня. С последующими убийствами ситуация только накалялась, появились подражатели. Одним из наиболее дерзких их нападений была атака на казино в день открытия, я достал для тебя запись с камеры, к сожалению, правда, без звука.       Он щелкнул кнопкой пульта, и на экране настенного телевизора появилось изображение. Сережа стоял, с вытянутой вперед рукой, и что-то говорил человеку в маске. «Со стороны, наверно, хотел выглядеть внушительно и грозно…», – подумал Волков, с удивлением почувствовав нетипичный для себя прилив нежности. Он знал, что Сереже было очень страшно в тот момент. И все равно он бросался вперед, надеясь, что сможет переубедить людей, которые только что ворвались в помещение с оружием. Удар наотмашь – и Сережа полетел с лестницы, чудом не ломая шею. Олег непроизвольно подался вперед, одними губами прошептав «б л я т ь», потому что желание лично разрезать на ремни того, кто посмел дотронуться до его Сережи, было поистине невероятным. В момент, когда Разумовского чуть не добили окончательно, хотелось малодушно закрыть глаза, хотя Олег прекрасно понимал, что в тот раз все завершилось относительно благополучно (иначе бы рыжее чудо не коротало свои дни в психиатрической лечебнице). Спаситель, конечно, нашелся тут же: волевой подбородок, решительный взгляд – одним словом, настоящий герой.       – Кто это? – спросил Олег, наблюдая за завязавшейся битвой.       – Майор Игорь Гром. Он, собственно, неофициально вел дело Чумного доктора. Несколько раз был в офисе Разумовского, однако о чем они там говорили – данных нет, там работает ваша изолированная система безопасности. В какой-то момент его нашли рядом с местом преступления в костюме, поэтому некоторое время все обвинения были предъявлены именно ему. В итоге он сбежал из-под стражи с помощью двух помощников, лично задержал Разумовского и передал полиции. Неслабо пострадал от его рук, кстати, говорят, потом его долго в ожоговом центре «Джанелидзе» латали.       Сережа, оказывается, теперь и с полицейскими борется почти на равных. Олег, конечно, испытывал легкую гордость, но недоумение было в разы больше. Костюм этот с огнеметами, убийства, бои с полицией. Что-то было совсем не так, и от этого Волкову становилось не по себе.       – Добудь мне досье на этого Грома. И нынешнее местоположение, хочу побеседовать.       – Будет сделано, Волк, – Максимов широко улыбнулся. Исполнение «просьб» Олега приносило ему неплохие деньги.       – Где сейчас содержат Разумовского?       – Санкт-Петербургская психиатрическая больница специализированного типа с интенсивным наблюдением, известное место. Но есть одна проблема – раньше она была на Арсенальной, рядом с «Крестами», однако сейчас все переносят за город. Больнице повезло особенно, видимо, никто не хочет под боком такой цветник иметь, так что она теперь на острове, активно обживает под себя территории «Чумного форта»*. Чумной доктор в чумном форте, оцени иронию, а!       Олег еле сдержался, чтобы не лишить любителя тонкой иронии пары передних зубов. Сейчас было не до этого, потому что сложности вырисовывались очевидные: одно дело выкрасть Сережу из дышащего на ладан здания в самом центре города, где и набережные рядом, и куча узких улочек, и машины хоть каждые двести метров менять можно, и совсем другое – с отдельного острова.       «Придется использовать вертолет.»       Максимов вкратце описал все, что было известно о суде, реакции общественности и принудительной госпитализации Разумовского, но существенных деталей этот рассказ не добавил. Про проблемы экономического плана и обрушение акций компании Олег слушать не стал, прекрасно осознавая, что разбирается в этом хуже, чем Сережа в своем психическом состоянии.       – В больнице есть твои люди? – спросил он, задумчиво разглядывая висящую на стене фотографию Максимова, пожимающего руку губернатору.       – Одна из медсестер – жена моего сотрудника. За небольшую сумму информацию достанет, но на более крупные свершения, увы, рассчитывать не приходится. Волков покачал головой. Он надеялся на что-то более существенное. Впрочем, метод подкупа и, на худой конец, грубой силы еще никто не отменял.       Поблагодарив Максимова за труды толстым конвертом, Олег наскоро распрощался и вышел на улицу. Дождь уже закончился, но узкие тротуары были наполовину перекрыты внушительными лужами, в которых отражался свет уличных фонарей. С Невы немного несло тиной и бензином. Олег на несколько секунд прикрыл глаза, вдыхая этот знакомый с детства запах.       Соскучился. По городу, по реке, по людям с хмурыми лицами. По Сереже. Конечно, больше всего по Сереже. Ему вспоминался Сережа во времена, когда они только поступили в университет, а Волков еще рассчитывал на какое-то академическое будущее. Как они гуляли по городу после бутылки дешевого вина, беззаботные и веселые. Как Сережа целовал его украдкой на набережной, смешно оглядываясь по сторонам. А потом – у Разумовского карьера, бессонные ночи за компьютером, осунувшееся бледное лицо и банка очередного энергетика. У Волкова – насилие, война, запах пороха и раскаленной пустыни. Олег не знал, откуда в нем взялась эта внезапная сентиментальность, но гнать ее прочь не пытался, потому что ее место немедленно занимала злость за все, что случилось с Сережей.       Лавируя между лужами, Олег направился к Неве, пытаясь продумать примерный план действий. Во-первых, следовало нанести визит Грому. Не факт, что тот захочет разговаривать, но он единственный, кто может пролить свет на причину поведения Разумовского. Во-вторых, надо было связаться со старыми друзьями. В-третьих, надо было вытащить Сережу.       Это короткое «в-третьих» только на словах казалось простым и понятным. Идея вытащить известного преступника из особо охраняемой психиатрической больницы на острове годилась лишь для сюжета какого-нибудь боевика. Но иначе было нельзя, потому что там был Сережа, единственный человек, ради которого Волков был готов буквально на все. В том числе перегрызть глотку каждому, кто попробует его остановить.       Домой он вернулся ближе к полуночи. Желтоватый свет фонаря напротив освещал комнату, и Волков, не зажигая лампу, лег в постель. Где-то наверху ругались соседи, и их голоса сливались в один приглушенный перекрытиями шум с оттенком истерики. Олег прикрыл глаза. Казалось бы, после горячих точек Сирии здесь он должен был чувствовать себя в безопасности. Здесь не строчили пулеметы, не взрывались гранаты, не кричали надрывно покалеченные люди. И все же Олег ощущал себя здесь чужим. Там, в раскаленном аду, действовали совсем иные правила и законы. Целься, жми на курок, считай деньги. В частных военных компаниях таланты Волкова ценились высоко, очень высоко. В среде наемников его уважали за решительность, стратегическое мышление и жестокость. Находясь на задании, Олег не позволял себе отвлекаться на ненужные сантименты. Адреналин, близость смерти, своя и чужая кровь – в этом была вся жизнь Волкова. Именно поэтому он не мог постоянно существовать в мире Разумовского, где правили стекло, металл и прохладный мрамор античных скульптур. Сколько бы Сережа ни просил остаться – война манила Волкова.       Олег сам не заметил, как уснул. Ему снился Сережа: взъерошенный, в своем дурацком цветастом халате, крадущийся ближе к утру в кровать после ночных бдений за компьютером. Тихий шорох босых ног по полу, прикосновение ледяных ладоней, заставляющее Волкова недовольно ворчать, едва ощутимый поцелуй сухих губ на шее – услужливая память легко рисовала подробные картины. Такое действительно происходило часто. Олег тогда утыкался носом в рыжую макушку, отчего-то пахнущую ромашками, и они засыпали, прижавшись к друг другу.       Утром его разбудил стук дождя в старые окна. Было еще совсем рано, однако на телефоне уже высвечивались несколько новых уведомлений. Одно из них – от Максимова, приславшего на Грома полное досье, два других – от старых «коллег», которые давно предпочли «сольную карьеру» и теперь работали на не самой законной работе, помогая одним богачам избавляться от других за хорошие деньги. Они хорошо помнили Волкова и предлагали свою помощь в планируемой операции. Не бесплатно, конечно, но Олег на это и не рассчитывал. Когда убиваешь за деньги, остатки альтруизма постепенно стираются из характера.       Однако сегодня предстоял визит в местное отделение полиции, поэтому Волков решил уделить первостепенное внимание присланному Максимовым файлу. Информации по Грому было немного: скудная биография, несколько громких дел, где проявил себя как герой, но работал преимущественно достаточно грязно, за что шефу полиции приходилось неоднократно краснеть.       – А ты, похоже, еще та заноза в заднице, Игорь Гром… – задумчиво произнес Волков, просматривая материал.       В графе «Личная жизнь» было совсем грустно. Какие-то сплошные случайные связи, и только в последние несколько месяцев – отношения с известной журналисткой Юлией Пчелкиной, первой опубликовавшей скандальную статью про Разумовского. Вспоминая об этом, Олег скрипнул зубами. «Спелись, значит, голубки», – подумал он, разглядывая фотографию довольных Грома и Пчелкиной с места задержания. Статью Пчелкиной он прочитал еще в Сирии, еле поймав интернет со спутника, и уже тогда испытал к рыжей журналистке глубокую неприязнь. Проблема была даже не в том факте, что она во многом поспособствовала поимке Разумовского, а в абсолютно бесчеловечной характеристике, которую она ему дала. С ее слов Сережа представал холодным и расчетливым маньяком, все добрые дела которого были лишь прикрытием для грязных сделок с оружием и военной техникой. Но Олег знал наверняка, что Сережа скорее позволит перерезать себе горло, чем причинит кому-то вред.       И это зачастую становилось проблемой. Один из таких случаев навсегда отпечатался в памяти.       Это случилось жарким майским утром в один из последних дней учебы. Волков шел по коридору школы, где совместно обучались сироты из приюта и дети из обычных семей. Внезапно он услышал из закрытого на ремонт класса громкий гогот и чей-то сдавленный писк. Обычно Олег старался не лезть не в свое дело, но в тот раз ему стало любопытно, и он, стараясь не шуметь, немного приоткрыл дверь. Перед глазами предстала такая картина: трое парней на два-три года старше обступили рыжего мальчишку, на скуле у которого багровым пятном расплывался след от удара. Олег видел его пару раз в приюте, но обычно тот держался в стороне и тихо рисовал что-то в тетрадках.       – Повторяю еще раз, – процедил самый высокий из парней, зажав в кулаке рыжие волосы, – где мои деньги?       – Они не твои, – прошипел мальчишка, морщась от боли.       Парням ответ не понравился, и один из них, размахнувшись, ударил рыжего кулаком в нос. Брызнула кровь.       Олег вздохнул. Это было совсем, совсем не его дело. Такие ситуации в приюте происходили постоянно, а спасение слабых никогда не входило в число Волковских хобби. И тем не менее, он шагнул внутрь.       – Трое на одного, тем более на такого хилого, это нечестно, – сказал он, стараясь, чтобы голос звучал максимально вальяжно.       Четыре пары глаз уставились на него. Три – с тупым раздражением, одна – с надеждой.       – Что приперся, Волков? Вали, – кивнул на дверь самый крупный из парней. Они Олега знали – он входил в тот небольшой круг младших ребят, которых старшие оставили в покое. Пару лет назад Волков получил эту привилегию в результате нескольких особо кровавых драк, из которых неизменно выходил победителем. Говорящая фамилия обязывала – он очень не любил, когда его зажимали в угол.       – Оставьте его, – повторил Олег немного жестче. Он прекрасно понимал, что с тремя не справится, да и драться ради какого-то сопляка не хотел. Но отступать уже было позорно.       Мальчишка издал хлюпающий звук: из разбитого носа на пол капала кровь.       – С какой стати? – глаза главаря троицы нехорошо сузились.       – Я видел директора с рабочими на первом этаже. Они обсуждали, что хотят зайти сюда, проверить состояние проводки. Ваше дело, конечно, – он нарочито равнодушно пожал плечами, – но вроде как вы и так в шаге от постановки на учет.       Парни переглянулись. Проверять истинность слов Волкова у них, видимо, не было желания.       – Черт с ним, – самый высокий сплюнул на пол, – разберемся с тобой позже, Разумовский. За мной! – он махнул рукой, и все трое спешно покинули класс.       Олег собирался было выйти вслед за ними, когда за спиной вдруг послышалось слабое:       – Кажется, у меня подвернута нога.       Волков вздохнул. Этого еще не хватало. Он развернулся, оценивая ситуацию. Разумовский – а именно так, похоже, звали рыжего мальчишку, – сидел на полу, вытянув вперед больную ногу, и жалобно смотрел в сторону Олега.       – Ладно, – стиснул зубы Волков, подходя ближе и протягивая руку. – Отведу тебя в медкабинет. Только быстро.       – Спасибо тебе. Я Сережа, – Разумовский схватился за него, как утопающий за спасательный круг.       – Олег, – представился Волков, поднимая мальчишку на ноги. Внезапно из его кармана что-то выпало, и, блеснув в воздухе, ударилось об пол.       Олег округлил глаза.       – У тебя все это время был нож? – спросил он, смотря на Разумовского как на идиота. «Кем надо быть, чтобы как безвольная тряпка трястись под чужими ударами, имея при себе настоящее оружие?»       – Это для бумаги. Во-первых, они бы наверняка его отняли, во-вторых, – он вздохнул, – не могу. Они, конечно, не правы, я всего лишь вернул обратно деньги, которые они забрали у второклассника, но причинять кому-то боль, – он помотал головой, – не могу.       «Господи, он блаженный», – подумал Волков, никогда не разделявший подобных гуманистических идей.       – Ладно, идем, святоша. Говоришь, второкласснику деньги вернул? Нашелся защитничек…       Тогда они впервые встретились. В тот вечер Волков нашел просунутый под дверью комнаты рисунок, на котором Олег был изображен в виде какого-то супергероя и сверху было написано аккуратным почерком «Спасибо за спасение». Картинка, конечно, тогда отправилась в мусорное ведро, но впоследствии ряд других событий сделали их с Сережей самыми близкими людьми друг для друга. И Олег не понимал, что пошло не так, почему Разумовский решил усеять город горящими трупами. Пора было собираться. На встречу с Громом оружие тащить было, наверно, бессмысленно: обыщут на входе, а любой пистолет сейчас был на вес золота.       Через час, приведя себя в порядок и закинув в рот несколько дубовых сушек, заставших еще распад СССР, Волков вышел из дома. Пасмурное небо накрыло город белесовато-серым полотном, а мелкий противный дождь заставлял поднять воротник куртки повыше. До отделения полиции, где в настоящее время работал Гром, было недалеко, но Олег предусмотрительно вызвал себе такси. Продолжать испытывать на себе превратности петербургской погоды желания не было.       Утренние пробки еще не начались, поэтому до аккуратного здания эпохи классицизма, где сейчас располагалось отделение полиции, они доехали быстро. Для Олега до сих пор было загадкой, как можно было отдать памятник архитектуры под такое учреждение, однако правительство Санкт-Петербурга в целом было склонно разбазаривать культурные объекты то под нужды Церкви, то для комфортной работы холеных представителей исполнительной власти.       Один из таких как раз курил снаружи. Заметив Волкова, он спросил в свойственной российской полиции вежливой манере:       – Что надо?       – Я ищу майора Грома, – ответил Олег, пропустив мимо ушей грубый тон. – Мне сказали, что он работает здесь.       – Ааа, Игорь еще не пришел, но если вы с жалобой на его работу, можете обратиться к начальнику, он уже на месте.       – Нет, я не с жалобой, – курящий заметно расстроился. – Где я могу его подождать?       – Заходите внутрь. Там его стажер с раннего утра ошивается, он вам подскажет, – сказав это, сотрудник правоохранительных органов тут же потерял к Волкову всякий интерес, достал из кармана смартфон и уткнулся в экран.       Олег толкнул тяжелую дверь. На входе обнаружилась рамка металлоискателя – «хорошо, что не взял оружие», – и пустующее место охранника. Видимо, курящий на улице занимал именно эту должность.       Беспрепятственно миновав рамку, Олег прошел в основной зал. Там стучали по клавишам несколько людей в форме, однако для начала рабочего дня их было подозрительно мало. Никто не обратил на вошедшего внимание, поэтому Волков решил особо не церемониться.       – Мне нужен Игорь Гром. Кто знает, где я могу его найти? – громко спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.       К нему немедленно подлетел несуразный юноша в очках, больше похожий на студента матмеха, нежели на представителя власти.       – Добрый день, я его стажер, Дмитрий Дубин. Майор Гром будет в течение получаса, вы по какому вопросу?       – По личному, – отрезал Олег, рассматривая стажера. «Совсем еще зеленый», – подумал он, глядя на торчащие во все стороны светлые волосы.       – В таком случае, – Дубин немного замялся, будто бы не зная, что делать дальше, – можете подождать его в кабинете.       – У майора есть собственный кабинет? – удивился Волков. Не то чтобы ему было очень интересно, но положение Грома в иерархии отделения необходимо было выяснить.       – О да, – глаза стажера зажглись, – ему дали кабинет после успешного раскрытия дела Чумного Доктора. Слышали?       – Ну а как же, – Олег выдавил улыбку, – кто не слышал.       – Конечно, – продолжал стажер, заводя Олега в небольшой кабинет, – все лавры достались другому сотруднику, из Москвы, но на самом деле именно Игорь раскрыл дело.       В словах стажера слышался мало скрываемый восторг, и Волков ухмыльнулся. Похоже, кто-то неравнодушен к своему начальнику.       – А вы принимали участие в расследовании? – спросил Олег, опускаясь в кресло. Болтовня Дубина немного раздражала, однако и из нее можно было извлечь пользу.       – Если честно, – Дубин заговорщически понизил голос, – мы с Игорем и задержали Разумовского. Игорь сначала один пошел, а я ему говорил – не надо, мы же команда, мы одна стая… – Олег удивленно заморгал, и стажер добавил, – это, в общем, неважно. Но именно благодаря нашей с Юлей помощи преступника удалось поймать. Видели бы вы этого Разумовского – до последнего не хотел сдаваться правосудию. А такой, казалось, со всех сторон положительный человек, детдому помогал, на благотворительность жертвовал немалые деньги… Игорь говорит, что у него не все в порядке с головой было, поэтому его в психбольницу и положили. Вообще, конечно, правильно: нечего таким психам по улице расхаживать. Видели бы вы, как я его водометом приложил…       – Что здесь происходит? – монолог стажера был прерван в самый подходящий момент, потому что кулаки у Волкова уже начинали чесаться. – Дубин, твоя болтовня – угроза национальной безопасности. Еще немного – и ты материалы следствия начнешь показывать.       Олег немного подался вперед, рассматривая вошедшего. Это был не кто иной, как майор Игорь Гром собственной персоной: на голове любимая потертая кепка, присутствующая почти на каждой фотографии, одет не по уставу, в руках крепко зажата шаверма.       – Ого, – Гром прекратил отчитывать Дубина и удивленно воззрился на сидящего гостя. – Вроде даже не Пасха сегодня. Неужели воскрес, а, Волков?       Теперь пришла очередь Олега ошарашенно глядеть на Грома.       «Что, черт возьми, происходит?»       – Вот и Разумовский почему-то не в курсе был. Так удивился, когда я ему твою похоронку показал.       У Олега внутри все похолодело.       «Блять.»       Он прекрасно мог себе представить, как на такую новость отреагирует Разумовский. «Господи, Сережа. Что же тебе пришлось пережить…»       Причина, по которой его считали умершим, Олегу была известна. Год назад, в ходе одной из спецопераций, Волков знатно насолил руководству сирийских боевиков, в результате чего они объявили на него настоящую охоту. Начальство предложило Олегу один выход: признать его официально погибшим, чтобы отвести прицел, а вдобавок получить бойца, который не числится ни в одной международной базе. Волков умирать по-настоящему не хотел, поэтому согласился на фиктивную смерть. Сообщить об этом Сереже он не мог, потому что любая весточка могла свести все усилия по исчезновению Волкова на нет. Оставалось залечь на дно и молиться, что до Петербурга эти далекие манипуляции с документами не дойдут.       Как бы, сука, не так.       – Чем обязан, Волков? – как ни в чем не бывало спросил Гром, проходя в кабинет и занимая место за столом. – Дубин, поговорим позже, иди работай.       Стажер, до этого переводивший удивленный взгляд с Игоря на Олега и обратно, лишь коротко кивнул и вышел.       Послушный мальчик.       – Мне нужно знать, что случилось с Разумовским.       – А ты не курсе? – усмехнулся Игорь, изучающе глядя на Олега. – Вроде бы из каждого чайника про него говорят.       – Блять, Гром, – Олег начинал терять терпение, – засунь свою иронию куда подальше. Мне нужно узнать, почему Разумовский начал убивать людей. Единственным, кто с ним более-менее близко общался за это время, был ты.       – Близко – это не то слово… – Игорь опустил глаза, будто бы резко заинтересовавшись каким-то пятном на столе.       – Что…? – Олега будто резко лишили воздуха. Он уставился на Грома, который явно не спешил ничего пояснять.       – Твой драгоценный Сережа, – начал Гром, и в словах его появилась непонятная Олегу горечь, – слишком убедительно благодарит за спасение. Ты, впрочем, наверняка в курсе.       В повисшей тишине Игорь шумно развернул шаверму и откусил от нее. Это было ошибкой.       Волков кинулся вперед, хватая Грома за горло, впиваясь пальцами в шею.       – Как. Ты. Смеешь? – прошипел Волков, чувствуя, как внутри клокочет ярость. Его Сережа не мог. Его Сережа не стал бы.       Гром, конечно, тоже был не плох. Просипев что-то неразборчивое, он оттолкнул от себя Олега, одновременно ногой отпихивая хлипкий стол. Волков, потерявший было равновесие, уже восстановил его и кинулся на Грома, коротким ударом намереваясь сломать ему нос. Игорь успел чуть отклониться, и удар пришелся по челюсти. Ответ не заставил себя долго ждать, и секундой позже Олег пропустил болезненный удар под ребра.       – Ты думаешь, тебе одному больно? – спросил Гром, сплевывая кровавую слюну. – Он пришел ко мне после случая в казино, ввалился в мою квартиру с пакетом дорогого алкоголя и еды. Я не хотел его пускать, но разве такому откажешь? – горькая усмешка исказила его лицо. – Он много выпил, и все это время говорил о тебе. Говорил, что ты заставляешь его делать то, что ему не нравится, но тебе он отказать не может. Говорил, что устал от всего, что просит тебя перестать. Ему было очень страшно, Волков. А потом он поцеловал меня. И знаешь, что случилось вскоре после той ночи? Он надел на меня костюм, сдал полиции, а потом пытался сжечь меня заживо.       Олег замер. В голове внезапно сделалось пусто, и разрозненные мысли не хотели складываться. Разумовский боялся его? Но как это возможно, если Олега рядом не было? Как он мог заставлять Разумовского что-то делать?       – Что сказали психиатры? – спросил он у Грома, который все так же стоял в боевой позиции в полуметре.       – Нам пришла официальная бумажка, что он был госпитализирован с «диссоциативным расстройством идентичности». Хрен его знает, что это значит.       – Ясно. Спасибо, – в сложившейся ситуации последнее слово прозвучало издевательски.       – Надеюсь, хоть ты после этого не полезешь сосаться? – спросил Гром, возвращаясь к привычному образу грубоватого полицейского. Он уже понял, что драка продолжаться не планирует, и теперь двигал на место стол.       – Обойдешься, – отрезал Олег, поворачиваясь к двери.       Он уже взялся за ручку, когда его окликнул Гром:       – Эй, Волков, – дождавшись, пока Олег обернется, Гром добавил, – фамилия лечащего врача – Рубинштейн.       Олег кивнул и покинул кабинет.