Тёмные времена

У всего есть начало. Первые несколько дней учёбы выдались поистине волшебными. Хогвартс встречал первокурсников сотней лестниц и тысячей дверей, длинными коридорами, живыми портретами (Гарри долго стоял перед одной прелестной дамой, всё щебетавшей о распространении грязных потоков магии в стенах великой школы чародеев; восхитительно умная и притягательно сумасшедшая женщина), старинными подсвечниками и проржавевшими доспехами славных рыцарей и рыцарок прошлого. Уроки, в особенности Трансфигурация и Заклинания, вызвали у практически незнакомого с магией Гарри Поттера неподдельный интерес. Он, сидя за партой возле уже успевшей отличиться умницы-Гермионы, завороженно слушал профессоров и, хотя очень редко писал даже не конспекты — заметки, по окончании занятия мог свободно рассуждать на пройденную тему. Защита от тёмных искусств (Гарри презрительно хмыкнул и нахмурился, прочитав название предмета в своём личном графике) и преподающий её профессор Квиррелл, едва ли не свалившийся в обморок при появлении Гарри Поттера, вызвали большое количество насмешек и злых замечаний. Просторный кабинет, одежда преподавателя (в том числе его нелепейший тюрбан на голове), а после урока — каждый ученик — всё насквозь пропахло чесноком. Дети морщили носы, массово занимая очереди в душевые и обливаясь, казалось, литрами резких древесных одеколонов, чтобы перебить противный запах. Одно лишь прошло мимо первокурсников, мало чем заинтересовав, — История Магии. Профессор Бинс, единственный преподаватель-привидение, тихо и монотонно бубнил о когда-то происходивших в магическом мире событиях. Сложно было отыскать ученика, сумевшего полностью понять и по достоинству оценить исторические лекции. Даже Гермиона Грейнджер то и дело подавляла зевки, прикрывая рот тонкой ладошкой и упрямо не позволяя себе отвлекаться. Гарри, на этот раз сидевший в компании Невилла, лениво обсуждал с другом планы на ближайшие выходные. Ему непременно хотелось предпринять что-нибудь масштабное и весёлое, пускай и немного жестокое: младший Уизли чрезвычайно раздражал Гарри своим навязчивым односторонним общением. Пятница с самого утра показалась какой-то необычной. Нет, дело, конечно, не в парящих над факультетскими столами тарелках и свечах, не в забавном гомоне привидений и, без сомнений, не в том, что тройка гриффиндорцев завтракала среди слизеринцев, — это всё было привычно в древних стенах Хогвартса. И пускай Гарри ещё ловил недоумевающие взгляды учеников и преподавателей (Дамблдор взирал на него со своего места холодно и недовольно), однако никто, столкнувшись с горящими зелёными глазами Поттера и с ледяными — Малфоя, не смел сказать им ни слова. Уизли-младший, красный от обиды, яростно комкал скатерть. «Так не доставайся же ты никому!» — хотел было крикнуть он и выстрелить в мерзкого Поттера из маггловского посеребрённого пистолета с ударно-кремнёвым замком. Кремнёвый замок прост в использовании, его легко перезаряжать, и он прилично дешёвый, так что был по карману даже Уизли. Однако лицензии на огнестрельное оружие у ребёнка не было. У него были лишь — ненависть к выскочке Гарри Поттеру и его дружкам и два старших брата, Фред и Джордж, которые снисходительно посмеивались над малышом Ронни. (На чьей вы, мать его, стороне?!) А необычное для Мальчика-Который-Выжил началось в тот момент, когда в Большой зал влетели почтовые совы. Меж ними гордо парил иссиня-чёрный ворон. Он медленно облетел круг под самым потолком, заприметил Гарри и стремительно опустился прямо перед ним, звучно вскрикнув. — Мерлин! — Пэнси испуганно отпрянула, неловко задев стеклянный кувшин с соком. Кувшин звонко ударился о каменный пол; осколки разлетелись в стороны; Гермиона, дрогнув, притянула Паркинсон к себе. Обе с благоговейным ужасом уставились на птицу, затем на явившихся прибраться школьных эльфов, и вновь — на вестницу смерти. В сторону ало-изумрудной компании обернулось и несколько слизеринцев, чьи лица тут же исказились в изумлении: чистокровные волшебники знали о величественности и свободолюбии во́ронов. Те редко позволяли людям даже касаться себя, а уж иметь ручного представителя данного вида считалось признаком силы и влиятельности во многих просвещённых кругах. Но Гарри не был знаком с порядками чистой крови. Он заинтересованно осмотрел приземлившуюся перед ним птицу. Она также внимательно глядела на него. Гарри улыбнулся и смело коснулся маленькой птичьей головки. Он почувствовал на себе пристальный взгляд профессора Снейпа, который и без того ощущал с первого своего дня в Хогвартсе. Тогда он ещё подумал, что выдал себя чем-то невольно, но время шло, Снейп молчаливо наблюдал, и Гарри благоразумно смирился. Сейчас Поттеру казалось: профессор Снейп обеспокоен и взволнован, — однако Гарри не мог оторваться от птицы и обернуться в сторону преподавателя, чтобы убедиться. Мягкое оперение, пушистая шея, тёплое дыхание, ощущаемое на кончиках пальцев, пленили мальчика. Ворон довольно забормотал, протянул лапку и позволил Гарри отвязать плотный свёрнутый кусок бумаги. Бечёвка легко поддалась, распуская узелок. — Вести из дома? — спросил рядом Драко и, чуть поколебавшись, придвинул к во́рону тарелку с ветчиной. Гарри взглянул на вмиг растерявшего напускное высокомерие Малфоя. — Кхм. — Малфой стушевался и неловко проговорил: — Всегда корми почтальонов, им требуется много сил для полётов. — Он мог лететь издалека, — подтвердил Невилл, опасливо косясь на хищную птицу с острыми когтями. Гарри понятливо кивнул и стиснул в кулаке письмо — кто мог прислать его? Сердце удушливо стукнуло в горле. Неужели и правда Дурсли? Заклинание так быстро пало, и они всё вспомнили? Требуют немедленно вернуться? Нет-нет, этого не может быть, Марволо очень сильный маг, время не могло так скоро истечь. К тому же, разве стали бы магглы посылать ему письмо? Да ещё и во́роном? Какая чушь! Драко крепко сжимает плечо Поттера, замечая его беспокойный взгляд и неровное дыхание, клонится ближе и уверяет: «Ты можешь не читать, если не хочешь, Поттер». Гарри выдыхает. Благодарно улыбается, невесомо касаясь колена Драко. Упрямо разворачивает пергамент; руки его дрожат. «Мессир Морриган, сэр, юный змей гриффиндорец!» — гласит приветственная строчка. Поттер неверяще хлопает ресницами, не замечая вырвавшегося из груди полуоблегчённого-полурадостного вздоха. Только один человек обращается к нему подобным образом — преданный Волдеморту человек, Пожиратель Смерти. «Помните ли вы ещё ваших верных товарищей, Барти и Антонина? Ходят слухи, что Гарри Поттер водит запретную дружбу с презренными слизеринцами. По секрету скажу: Малфой-старший похож на павлина — вышагивает по поместью, задрав голову, да всё кудахчет! Уверен, и птенчик его до дрожи горд дружественными отношениями с вами?» Гарри улыбается и качает головой: он полностью доверяет людям, которых выбрал для себя сам. Он знает, что каждый из них — и Драко в первую очередь — готов на многие жертвы ради признательности Гарри. Не Гарри Поттера, не Золотого Идола Победы, а именно Гарри, своего друга, вспыльчивого и немного сумасшедшего. Хотя в будущем, возможно, и своего наставника, сурового покровителя. «Что вы думаете о нашем любимом Хогвартсе и его непревзойдённом директоре? Мы — к вашим услугам, мессир, если вам что-нибудь необходимо. Это касается и книг, и одежды, и всего прочего». «Стоит только приказать», — читается между строк, и Гарри довольно щурится. Возможность управлять последователями Марволо позволит мальчику управлять и самим Тёмным Лордом. Так ведь?.. Возможно, однажды. «Ворон — скромный подарок Тони для вас, сэр. Думаю, она приняла ваше превосходство, раз вы читаете это письмо. Дайте ей имя и позвольте остаться рядом. Она предпочитает мясо и разную живность в пищу. Будьте ласковы с ней, идёт?

С наилучшими пожеланиями, Бартемиус Крауч-младший.

P. S. Деканом Слизерина является наш общий знакомый, мессир. Вы, вероятно, видели его уже среди учителей? Не беспокойтесь, это надёжный человек, и Лорд лично раскрыл ему вашу маленькую тайну. Передайте Снейпу своё письмо, если захотите почтить нас своим вниманием. Во́рону следует привыкнуть к вам для начала. P. P. S. Я не должен говорить, но Тёмный Лорд занят некоторыми делами в Министерстве. Он рад, что вам лучше. Хотите ли передать ему что-нибудь? Строго между нами». Гарри счастливо улыбается, трепетно сворачивает письмо и некоторое время молчит, приложив ладонь к груди. Кольцо согревает сквозь неплотную ткань белой рубашки. Гарри думает о том, что никто и никогда ещё не был так добр к маленькому мальчику из чулана, действительно обеспокоен его состоянием, как Марволо и преданные ему Пожиратели Смерти. Это подкупает сильнее всего — забота, внимание. Уважение. Друзья терпеливо ждут. Ворон ластится под руку. Гарри поднимает голову, смотрит в сторону, глаза в глаза бесстрастному профессору Снейпу. — Да, вести из моего дома, — говорит Гарри лукаво. Восточный зал особняка Риддлов когда-то принимал лучших представителей знатных семейств. Здесь проводились чайные вечера, небольшие балы и деловые встречи. Оранжевое пламя пылало в камине, скрипели каблуки о начищенный до блеска пол, каплями звенела массивная хрустальная люстра. Нанятый персонал разносил закуски и напитки. Живая музыка звучала до самой ночи, пока не расходились последние гости. Теперь же, спустя много лет, дом принадлежал убийце, волшебнику, чьё имя справедливо боялись произносить, а в зал прибывали лишь его последователи и слуги. Антонин Долохов перешагнул резную каминную решётку, устало повалился в ближайшее кресло, вытянул ноги и жалобно застонал. Следом вышел хмурый Барти. Он, презрительно покосившись на Долохова, прошёл к длинному столу, высеченному из чёрного эбенового дерева, вальяжно опустился на второе место по правую руку ещё неявившегося Лорда. Северус Снейп уже ожидал их. Он сидел слева, несколько дальше. Собрание ближнего круга не предполагало столь строгого соблюдения правил, однако с отъездом мальчишки Поттера Тёмному Лорду всё реже удавалось контролировать себя. Любая мелочь выводила его, неприятно сказывалась на общем деле и на жизнях особо смелых. — Где Малфой, Северус? — спросил Антонин из своего угла. До собрания оставалось не более, чем семь минут, а опоздание каралось как Лордом, так и Долоховым, который нёс ответственность за дисциплину среди Пожирателей. — Обещал явиться без пяти, — холодно заметил Снейп, не сводя глаз с камина. В ту же секунду вспыхнуло пламя, взметнулась чёрная мантия лорда Малфоя, и тот величественно прошествовал к своему креслу, не обронив ни слова. — Вовремя. — Северус поднялся ему навстречу, протянул руку старому другу. Малфой охотно пожал её, весело проговорив: «Не стоило так волноваться, Север». — К делу, товарищи, поджимает, — вмешался Барти, грубо прерывая приятельский обмен любезностями. Он развернулся к ним лицом, задумчиво клацнул зубами. — Скажи мне, Люциус: ты ведь знаком с ребёнком, опекаемым нашим Лордом? — спросил он. Люциус серьёзно кивнул, затем всё же уточнил: «С мистером Морриганом?» — Да, верно. Мот Морриган — так он представился, — подтвердил Крауч. — Знаешь ли ты истинный облик мистера Морригана? Люциус внимательно посмотрел Краучу в глаза, будто мог прочитать в них ответ, помедлил и спокойно произнёс: — Гарри Поттер. Часы пробили восемь раз. Пожиратели встали у своих мест, склонив головы. Широкие двери восточного зала бесшумно распахнулись, пропуская хозяина дома — Тёмного Лорда Волдеморта. Молодые когда-то черты его бессмертного лица изуродовали следы бессонных ночей; в уголках губ залегли тонкие пока морщинки; аристократически бледная кожа посерела; синие глаза поблекли. На нём был сдержанный тёмно-зелёный костюм-тройка, пошитый на заказ; мантией маг пренебрёг. Он шёл уверенно и стремительно, хотя знающие его люди, к которым относились и все присутствующие здесь, видели, каких усилий сто́ит ему держать эту маску сдержанности. Тёмный Лорд, как и его дом, был стар и заброшен. — Кора, — кликнул Марволо, занимая удобное кресло во главе длинного стола. Большая змея, прибывшая в зал на плечах своего волшебника, медленно перебралась на высокую спинку сидения. Её узкая морда собственнически улеглась в вихри волос Тёмного Лорда. — Подай нам кофе. — Он окинул взглядом притихших Пожирателей и обронил: — Сядьте. Личная эльфийка Лорда Волдеморта Кора появилась с мягким хлопком и вежливо поклонилась. По велению её магии на столе возникли кофейные чашки, на четверть заполненные эспрессо, вазочка с кубиками сахара, два глиняных кувшинчика: со взбитым молоком и горячими сливками. Перед Волдемортом дымился полюбившийся ему эспрессо-романо, украшенный лаймовым твистом — ленточкой цедры. На блюдце лежала дополнительная долька лайма. Цитрусовый аромат наполнял затхлый домашний воздух приятной свежестью. Марволо, наслаждаясь ярким вкусом и тишиной, сделал несколько бодрящих глотков. Мысли постепенно приходили в порядок, и вот, казалось, теперь он способен протянуть ещё сутки без навязчивых видений и головной боли. Пожиратели, хмуро переглянувшись, враз осушили чистый крепкий кофе. Лишняя посуда тут же исчезла: Кора, как и её хозяин, строго относилась к устоявшимся правилам. — Люциус, на каком этапе находится твоё задание? — спросил Марволо, отставив чашку и сцепив пальцы в замок. Он покачал головой, когда Люциус намеревался было подняться, и любезно улыбнулся. Малфой бесстрастно опустился назад. — Как член попечительского совета Хогвартса и Палаты лордов Британии, — проговорил Люциус с достоинством, — я имею не столь сильное влияние. Однако общество знает меня, у меня есть связи и средства. Нужно время, и тогда я сумею укрепить наши позиции в Министерстве, а после мы сможем раскрыться и официально выдвинуть вашу кандидатуру на пост Министра. — Время у нас есть. Пока наш могущественный союзник слишком юн, мы будем действовать согласно утверждённому плану. — Вскормленная вседозволенностью Нагини вдруг зло укусила Марволо за ухо и угрожающе зашипела. По всей видимости, Тёмный Лорд впервые упомянул при ней некоего союзника. Марволо коротко прошипел что-то ей в ответ и безжалостно отмахнулся от её наглой морды. — Северус, — обратился он, нервно искривив губы. Снейп предпочёл встать для своего отчёта, и Марволо не стал его останавливать. — Что слышно в логове старого интригана? — Помимо мелких шалостей Поттера и прочих… гриффиндорцев, — Снейп выплюнул это слово, будто ругательство, — в Хогвартсе не происходит ничего примечательного. — Обиженная на Лорда Нагини поползла вдоль по гладкой поверхности стола, вынуждая Пожирателей вжаться в обитые мягкой тканью спинки кресел. — Дамблдор недоумевает, где он мог просчитаться, — доложил Северус ровным тоном, — раз его Герой стал таким мятежным. — Марволо раздражённо велел Нагини убираться прочь. Та лишь невнятно шипела на, казалось, весь этот жестокий мир, в котором каждый желает заполучить часть её господина. Снейп стойко продолжал говорить, игнорируя змеиную брань: — Активные действия по решению зеленоглазой проблемы пока не принимаются. Если, конечно, мы не берём в счёт покушение на Поттера Долоховым и Краучем. Волдеморт застыл. Он нахмурил, а затем поднял на своих последователей яростный взгляд. Нагини ехидно блеснула зубами и ожидающе выпучила крохотные глаза, словно с надеждой вопрошая: «Покушение удачное?» — Повтори, — приказал Волдеморт. Снейп слегка побледнел, но всё-таки проговорил: «Антонин отправил мальчику в подарок во́рона». Внутри Антонина сжался тугой узел предчувствия кровавой расправы; и неизвестно ещё: над ним самим или над предателем-Снейпом сегодня разольётся поминальный огненный виски Огдена. — Роль Барти в этом? — уточнил Лорд вкрадчиво. — Он послал с этим вороном письмо для Поттера, — прозвучал приговор верным Пожирателям Смерти. Нагини предусмотрительно сползла под стол, свернулась на одном из кресел и, сражённая любопытством, высунула голову, наблюдая за вспыхнувшим от злости Тёмным Лордом. Впервые за долгие дни его белое лицо побагровело. — Я убью вас всех! — взревел Марволо и стремительно вскочил, направляя палочку на Долохова. Тот беззащитно отступил назад, не в праве обороняться, и только поджал губы, выставляя вперёд пустые ладони. — Мне жаль, милорд, но Снейпа убью я! — Крауч оскалился, нацелился на Снейпа, усилием воли сохранившего былое безразличие (он выбирался живым и из худших передряг). Люциус, не медля, заслонил собой безоружного друга, поднял палочку на Крауча. Время замедлилось. Тик-тик-тик — ползли секундные стрелки настенных часов. Все замерли в вялой нерешительности: кто же своим ударом даст сигнал к нападению? Зелёные искры смертельного заклинания осыпа́лись с волшебных палочек на пол, искрились и гасли о холодную плитку. Превосходство Тёмного Лорда по статусу и силе магии сейчас не имело значения: Пожиратели Смерти готовы были броситься друг на друга даже в рукопашной схватке. Марволо отмер первый, с плохо скрытым отчаяньем (Долохов смиренно ожидал любого решения господина — нахал знал, какую ценность имел для деятельности Тёмного Лорда) произнёс: — Ава… — Мой Лорд! — взвизгнула неожиданно дверь, прерывая его, отлетела внутрь и глухо ударилась о стену. В восточный зал вбежала смеющаяся Беллатрикс Лестрейндж. — Вам просили передать, милорд, что вы подлюка! — радостно объявила она, хлопая в ладоши, словно капризная девчонка, получившая желанный леденец. Гарри Поттер, собственной разрушенной персоной, сидел перед Тёмным Лордом, серьёзный и недовольный сценой, свидетелем которой стал. Пожиратели Смерти, кроме Беллатрикс, молчаливой армией стояли за спиной своего господина. Барти и Долохов выглядели ужасно довольными: казалось, только присутствие Лорда и его вспыльчивый нрав сдерживали их от горячих приветствий. Снейп, Люциус и сам Лорд предпочли скрыться за масками безразличия. Распалённая Белла носилась по восточному залу, от камина к закрытым дверям, не в силах предать доверие ни Волдеморта, ни Поттера, в котором ещё при встрече почувствовала смесь знакомых магий: Тёмного Лорда и собственного рода Блэк. Она пока не могла найти объяснение этой странности, но сердце её разрывалось, колотилось в груди, болезненно стучало и выло. Смех прерывался отчаянными стонами; Белла заламывала свои искривлённые пальцы. Настороженная Нагини покинула своё укрытие. Чешуйчатое туловище бесшумно скользнуло на колени к мальчику. Гарри удивлённо опустил на неё глаза; Волдеморт с хорошо скрытой тревогой наблюдал за ними. Нагини сначала вдыхала через узкие ноздри сладкий детский аромат Гарри, потом высунула язык, изучила воздух вокруг него, магию. Глазёнки её расширились в изумлении, она восхищённо и просительно уткнулась мордой в маленькую ладонь. Прикосновение было знакомым и приятным, нежным и тёплым, как… касание Марволо. Гарри ласково погладил змею — по наблюдениям Пожирателей, обычно нетактильную змею. — Беллатрикс, — мрачно произнёс Волдеморт. Он был несколько возбуждён соединением редчайших — живых — хоркруксов; он хотел схватить Гарри и Нагги, заключить в плотное кольцо своих рук и аппарировать в тень от чужих жадных взглядов. Занимаемое им положение не позволяло подобной вольности при подчинённых. Беллатрикс содрогнулась всем телом, упала ничком у ног Марволо и замерла, беспрестанно лепеча одно-единственное слово — «милорд». Безумный разум боролся за страстную зависимость души. — Почему этот ребёнок здесь? — спросил Волдеморт. Гарри оскалился, сверкнул глазами и прикусил губу, не желая ляпнуть чего не к месту и тем самым пренебречь репутацией Марволо публично. Гарри утешало и то, что Марволо смотрел только на него, упрямого и невозможного ребёнка. В зелени мальчишеских глаз Волдеморт ожидал узнать ответ раньше, чем тот прозвучал бы изо рта Лестрейндж. — Милорд, — снова выдохнула Беллатрикс едва слышно, молительно. Ей доставляло определённое наслаждение преклоняться пред столь несокрушимым, властным мужчиной. Она подняла голову от пола. Глаза её лихорадочно блестели. Чёрные зрачки поглотили радужку, и алые молнии изрезали белки глазных яблок. — Всё дело в том… Марволо, не замечая раболепного выражения её лица, мягко улыбнулся Гарри: да, они поняли друг друга. Слова были лишними для них. Люди, правда, тоже. И неважно теперь: маггл или волшебник, враг или союзник, — они купались бы в тёплых реках крови, смеялись бы сквозь мучительные крики приговорённых и обречённых, дробили бы кости, рвали плоть, подчиняли и управляли. Деланная хладнокровность Марволо рассыпалась, хрупкая под пристальным взором Гарри Поттера: он выставил раскрытую ладонь, вынуждая Лестрейндж замолкнуть, указал на дверь и велел немедленно выметаться всем к чертям. — … А потом Дадли ввалился в огромный террариум, и змей, горячо благодаря меня, устремился на свободу. Так я и понял, что умею говорить на… парселтанге, — заканчивает рассказ Гарри, неловко проговаривая новое для себя слово. Он плотнее кутается в плед и скрывает довольную улыбку за чашкой чёрного чая, заботливо приготовленного для него эльфийкой Корой. Долька лимона касается его губ. Осень в таком большом доме особенно заметна: не все комнаты отапливаются, и гуляющий по полу сквозняк холодит босые ступни, пробирается под одежду и разгоняет стаи мурашек по всему телу. В окна стучат частые дождевые капли; в камине трещат поленья, искры от пламени взлетают вверх и взрываются; запах дождя, пыли и увядшей травы мешается с ароматом кофе. Гарри садится ближе к Марволо, кладёт голову на его плечо, устало прикрывает глаза. Время чуть переваливает за полночь. — Пора спать, звёздочка моя, — шепчет Марволо, обжигая дыханием нежную кожу. — За завтраком я хочу услышать, как тебе удалось сбежать из Хогвартса. Существует ли что-то, способное остановить тебя, змеёныш? Гарри слабо смеётся. Он отставляет чашку подальше, хитро глядит на Марволо и, подавшись вперёд, перекидывает ногу, седлает бёдра мужчины. Марволо снисходительно хмыкает. — Что ты делаешь, ребёнок? — Ты избегал меня целый месяц, — говорит Гарри, медленно обхватывая руки Волдеморта, забирая кружку и убирая её в сторону. — И это не помешало мне прийти к тебе. — Поттер видит, как судорожно расширяются зрачки Волдеморта. — Думаешь, я так просто забуду об этом? — Марволо в ожидании покоряется маленькому волшебнику, хотя немного встревоженно уточняет: «Должен ли я защищаться?» — Не доверяешь мне? — усмехается дьяволёнок и, подавив издевательское желание придушить Волдеморта, как это было, кажется, вечность назад, в чулане под лестницей, поднимает сжатые в кулаки руки над головой. — Я могу совсем не прикасаться к тебе. — Усмешка сменяется игривой серьёзностью. Словно сейчас взаправду решается: будет ли наступающая ночь точкой или новым шансом для них обоих. — Не можешь, — возражает Марволо. — Как не могу и я. Пальцы нерешительно разжимаются; на ладонях Гарри — алые полумесяцы от ногтей; месяц светит в незашторенное окно; Марволо прячет слабость мальчика в крепкой хватке. — Гарри. — Марволо. Короткий вдох. Лицом к лицу, так запретно близко. «Какой же силой ты владеешь, ребёнок, раз способен подчинять себе моих последователей, мою магию, части моей души?» — изумлённо думает Марволо. Вслух он вновь шепчет: — Спи, Гарри. — Я боюсь. — Чего? Что страшит тебя здесь, со мной, в моём доме? — Марволо трепетно касается взлохмаченных волос Поттера, смотрит в его зелёные глаза. — Дамблдор не заметит твоей пропажи, я позабочусь об этом, — заверяет он. — Глупый, — горько смеётся Гарри, прячась лицом в изгибе тонкой шеи мужчины, — плевать мне на него. «Как только мёртвое тело старика засыпят сырой землёй», — думают оба. — Я боюсь, что этот день кончится, — говорит Гарри через минуту. — Что я проснусь утром, а тебя не будет рядом. Что ты снова уйдёшь от меня. — Он поднимает глаза, полные слёз, и голос его срывается с шёпота на отчаянный хрип. — Или ещё хуже: я проснусь в чулане у Дурслей, слабый и одинокий маггл, лишившийся ума. — Гарри трясёт; слёзы срываются, падают по бледным щекам; он чувствует поцелуй в висок, в лоб, много-много крохотных поцелуев. Гарри плачет почти с облегчением. А Марволо беспомощно жмёт Поттера к груди. А Марволо молчит и сам не уверен: наступит ли новое утро. А Марволо целует влажное детское личико. Он-то, наивный, думал, что вытащил мальчишку из тюрьмы. Тюрьма же оказалась внутри мальчишки. Всё тише тлеют угли в камине, медленно гаснет огонь.