День 1.
Вся история начинается со шляпы. Без шуток. Руфус звонит тебе и просит разобраться: какой-то фермер по имени Дин Сингер прикупил себе ковбойскую шляпу, к которой привязался призрак. Ты едешь в Браунвуд. По дороге звонишь Сингеру. Представляешься банковским служащим, просишь как можно скорее подъехать в ближайшее отделение. К твоему облегчению, хозяин дома верит тебе и уезжает прочь на своей старой чёрной Импале. В доме бардак, пыль, легионы бутылок. Ты пробегаешь по комнатам, но нигде нет ни следа активности духа. ЭМП молчит. И когда ты уже собираешься по-тихому отчалить, слышишь за спиной звук, с которым ружьё снимается с предохранителя. О, этот звук ты ни с чем не перепутаешь. Медленно поворачиваешься. Оглядываешь хозяина фермы, прикидывая шансы на успех в открытом столкновении. Фланель в клетку, потёртые джинсы, жилетка и ковбойская шляпа — ты, может, поржал бы и пошутил насчёт горячих деревенских парней, кукурузных мачо и техасских рейнджеров, если бы не взгляд. Зелёные глаза с холодным прищуром смотрят из-под широких полей без тени страха и сомнений. — Я всё могу объяснить, — ты поднимаешь руки. — Это не то, что вы подумали. Не будете же вы стрелять в безоружного человека? — Это Техас, — резко бросает хозяин дома. — Когда вламываешься на частную территорию, готовься схлопотать пулю. Фермер связывает тебя своим ремнём. Затягивает туго. Плотная кожа впивается в запястья. Ты думаешь, что охотник из тебя так себе. Какой-то реднек справляется с тобой на раз, это никуда не годится. Может, тебе пришлось бы долго объяснять и выкручиваться, но дело спасает тот самый дух. Ты видишь, как отвратительное создание материализуется в комнате. Дин сдавленно охает и перенаправляет ружьё на призрака. Кричишь ему про железо. Руки стянуты ремнём, и ты ничего не можешь сделать. Призрак приближается к тебе, раскручивая лассо, и ты знаешь, что сейчас будет. Он накинет верёвку на твою шею и придушит, как и других бедолаг, уже ставших его жертвами. Дух совсем близко. Лассо со свистом рассекает воздух. Отступаешь на шаг, но упираешься в стену. И тогда Сингер хватает кочергу и бросает прямо в духа, отчего тот с криком исчезает. Ты с облегчением выдыхаешь. Хозяин дома освобождает тебя от ремня. Трёшь алые полосы на запястьях и спрашиваешь: — Это та шляпа, которую ты купил на гаражной распродаже? Дин растерянно смотрит на тебя. Не понимает, о чём речь. — Она одержима призраком. Надо сжечь, только так можно избавиться от духа, — твоё терпение на исходе. И время тоже. — Нет. Ту я оставил в амбаре. Кажется, — медленно отвечает Сингер. Вы бежите по полю. Дин впереди, ты — за ним. Сухие кукурузные листья больно хлещут по щекам, цепляются за одежду. Вбегаете в амбар, и ты видишь её — гадскую шляпу, висящую на гвозде. Но стоит вам приблизиться к ней, как дух снова объявляется. Он швыряет обоих вас о стены. Ты прикладываешься о балку головой, да так, что из глаз брызжут слёзы. Призрак наседает на тебя, будто мстит за всех тех, кого ты уже успел упокоить. Ледяные пальцы смыкаются на шее и принимаются душить. Ты хочешь крикнуть, но из горла вырывается лишь хрип. Перед глазами начинают летать чёрные мушки, и вдруг руки, сжимающие горло, вспыхивают и обугливаются. Дух сгорает в призрачном пламени. Ты кашляешь, встаёшь на ноги и видишь Сингера. Он стоит над пылающей шляпой. Почему-то обращаешь внимание на его сапоги со шпорами, и тебе смешно. Ты ржёшь, а Сингер смотрит на тебя, как на полного идиота. Чуть позже вы пьёте пиво у него на кухне. Дин расспрашивает о твоём ремесле, но не ахает, не удивляется, не качает головой. Как будто ты занимаешься бухгалтерией или чем-то вроде того. — А ты ведь, кажется, даже не испугался особо, — не можешь не отметить ты. Дин приподнимает брови и делает неопределенный жест бутылкой пива в руке. — Ну, стрёмно было, конечно. Но прикольно. У тебя с губ слетает смешок. — Прикольно? Знаешь, я много разного слышал про свою работу, но, чтобы кто-то назвал это прикольным, впервые. — Всё бывает в первый раз, — философски замечает Дин и присасывается к горлышку. Тебе пора в мотель. Поспать несколько часов и двинуть из этой дыры. Руфус наверняка нарыл новое дело. Уже стоя в дверях, ты вдруг поворачиваешься к Сингеру и зачем-то говоришь: — А ты не хочешь попробовать? Ну, охотиться на тварей? Мне кажется, у тебя бы получилось. Дин опирается плечом о косяк и отводит глаза. — Не знаю, Сэм. У меня тут вроде как семейное дело. Отец помер, оставил ферму. Сам понимаешь, как это бывает. Ты не понимаешь. Твои родители сгорели в пожаре, когда тебе было два. Но киваешь. — Ну, тогда прощай. Если передумаешь, я ночую в мотеле «Дикий Койот». Уеду завтра в полдень. — Бывай, Сэм. Удачи, — произносит Дин и закрывает дверь. Ты сбегаешь по ступеням с чувством лёгкого сожаления. Зато охота удалась. Это хорошо.День 2.
Ты как раз чистишь зубы, когда раздаётся стук в дверь. Сердце пропускает удар, но ты почти уверен, что это горничная. Сплёвываешь мятную пену, вытираешь лицо и выходишь открывать дверь. На пороге Дин. Стоит с сумкой на плече, а за ним виднеется чёрная морда его тачки. Отступаешь вглубь и в сторону, приглашая рукой: «Проходи». Сингер заходит в номер. Дверь захлопывается. Он бросает сумку на пол, осматривает убогую комнатку, останавливается взглядом на тебе. — Передумал? — интересуешься, чтобы заполнить пустоту. — Угу, — подтверждает Сингер. Он смотрит на твой обнажённый торс слишком внимательно. Ты точно не знаешь, кто делает шаг первым, ты или он, но вы оказываетесь совсем рядом. И Дин хватает тебя за плечи, принимаясь целовать так, что подкашиваются ноги. Впечатывает тебя спиной в стенку, облизывает шею, гладит рёбра. Ты стонешь, и тогда Дин выдаёт: — Вот знаешь, ни разу не ошибся. С первого взгляда вижу, к кому можно подкатить, а от кого — получить в морду. — И что, много к кому ты подкатывал? — тебе просто любопытно, правда. — Сэ-эм-ми, — тянет Дин, — у нас ещё ничего не было, а ты уже ревнуешь. — Так ты что, сюда поболтать пришёл? — из твоих уст это звучит вызывающе. И Дин затыкается. Ну, если не считать стоны и вздохи, ясное дело. Соседи начинают стучать в стену, и тогда ты понимаешь, что это твой голос отзывается криком на каждый толчок бёдер Сингера. Вы лежите, обессиленные оргазмом, потные и вымазанные в твоей сперме. Ты говоришь, не поворачивая голову, потому что нет сил: — Боже. Я так не трахался никогда в жизни. Дин хлопает тебя по руке и смеётся. — Это Техас, детка.День 7.
Твоя машина сдохла, окончательно и бесповоротно. Ты пересел в тачку Дина и теперь вынужден терпеть всю золотую коллекцию нафталинового рока на повторе. Сингер гордится машиной, зовёт её Деткой и не пускает тебя за руль. Ну и ладно, не очень-то и хочется. Зато можно смотреть на проносящийся за окном пейзаж, читать, спать. Хочет Дин — пусть крутит баранку. Когда вы делаете остановку, чтобы размять ноги и отлить, ты интересуешься: — Я всё хотел спросить. Тяжело было вот так всё бросить? Ну, твоя ферма, семейный бизнес, всё такое. — Нет, — уверенно отвечает Дин и застёгивает ширинку. — Хм. А почему? Сингер смотрит на тебя и расплывается в улыбке. — Ненавижу, блин, кукурузу. Ты ржёшь вместе с ним. А потом вы допиваете тёплую колу, которая совсем выдохлась, и долго целуетесь на обочине.День 10.
Банки из-под фасоли. Идеальная мишень: небольшая, яркая. Самое то. Ты расставляешь десяток жестянок, прикинув расстояние на глазок. Должно быть достаточно для тренировки на меткость. Засыпаешь на дно каждой по горсти пыли и мелких камешков для устойчивости. Всё готово. Проводишь черту носом кроссовки в пыли, и Дин встаёт на позицию. Он собран, но не напряжён. Отходишь в сторону. Сингер вскидывает руку с пистолетом, чуть медлит, чтобы поймать момент на выдохе, и стреляет. Бах, бах, бах — считаешь до десяти. Дин опускает оружие, и ты идёшь проверять. В каждой банке из-под бобов красуется дырочка. Поднимаешь большой палец вверх. Дин машет рукой, чтобы ты отошёл с линии огня. Когда подходишь к нему поближе, Сингер просит: — Сэмми, одолжи свой пистолет. — А зачем? — Сейчас увидишь. Давай. Ты подчиняешься, протягиваешь ствол напарнику. Тот берёт твою Беретту левой рукой, ведь правая занята Кольтом. Дин щурится, прицеливаясь, и снова стреляет. Когда ты проверяешь мишени, в каждой из жестянок уже по два отверстия. Дин ржёт над твоим удивлённым лицом и бросает: «По-македонски, Сэм. С двух рук».День 23.
Кофе в забегаловках у дороги всегда паршивый. Ну, правда. Но ты уже привык. Дин отхлебывает глоток и кривится. Он оскорблён. Пробуешь свой — кофе как кофе, подумаешь. Дин так не считает. Он готов прочитать целую лекцию. Теперь ты знаешь о кофе больше, чем о призраках, вендиго и сучьих ведьмах. «Хочешь что-то годное — беги прочь от закусочных и ищи кофейню. Но только не Starbucks, нет, — говорит Дин. — Они жарят до второго крэка и даже дольше». «Крэк» — это щелчок, с которым трескается зерно при термической обработке. Дин сообщает, что за весь процесс их всего два: первый похож на лопающийся в микроволновке попкорн, а второй — на звук, с которым ломается сухая ветка. Степеней обжарки много, но если передержать кофе в момент второго крэка, то горелый привкус перекроет оттенки сорта. Такой метод называют Венским, но на деле маскируют им некачественное сырье. «А потом добавляют в чашку три четверти молока, сироп, надевают пластиковую крышечку и пишут маркером твоё имя, — Дин кривится, но даже сейчас, когда он недоволен, ты не можешь не любоваться: солнце золотит русые волосы, а глаза кажутся особенно яркими в утреннем свете. — Поверь, кофе в Маке такой же, только дешевле и без этого ихнего пафоса». Дин тыкает пальцем в столешницу для убедительности. Совсем зря — ты и так ему веришь. И вот ты сидишь в этой паршивой забегаловке с липкими столами, слушаешь, как Дин распинается про зерна, масла, карамелизованный сахар и маркетинг, и в твоей картине мира всплывает несостыковка. Господи Боже. Дин, обожающий ковбойские сапоги. Дин, проживший всю жизнь в техасской глубинке. Дин, мать его, с кукурузной фермы, где воняет навозом и на ближайшие десять миль нет ни души. Ты готов поверить, что Сингер так легко и быстро вписался в жизнь охотника просто потому, что он очень боевой парень и сын бывшего военного. Но в то, что Дин может разбираться в таких темах, веришь с трудом. — Ну и что ты лыбишься? — интересуется он. — Да так. Удивляюсь глубине твоих познаний, — отвечаешь ты. Дин пожимает плечами. — Подумаешь. Ты хмыкаешь в чашку. Сингер косо смотрит на тебя. Его кофе стынет, нетронутый. — Сэм, знаешь, скажу по секрету, — он тянется к тебе через стол, и ты поворачиваешь голову, представляя ухо. — В Техасе есть интернет. — И кофе, — не выдерживаешь ты. — И кофе, — соглашается Дин и хлопает тебя по плечу. — Погнали.День 48.
Мачете валяется на бетонном полу. Слишком далеко — не успеешь схватить. Вампир бросается на тебя. Ты видишь оскаленную морду, но не успеваешь ни испугаться, ни отпрыгнуть в сторону. Дин выскакивает из-за колонны. Клинок, направленный его рукой, со свистом рассекает воздух. Отрубленная голова, как снятый с грядки кочан, катится к твоим ногам. — Для фермера очень неплохо, — замечаешь ты. Выходит рвано, не хватает дыхания. Дин качает головой. Он тщательно вытирает лезвие о футболку вампира и прячет оружие в ножны. — Чувак, я вообще не понимаю, как ты охотился без меня. Чудо, что ты до сих пор живой. Ты подбираешь мачете, отряхиваешь с себя бетонную пыль. Вы снова готовы ехать. Впереди — Монтана, дело с оборотнем. Дин насвистывает песенку из «Убить Билла», пока вы роете яму поглубже. Ты задаешься вопросом, может, в Техасе какая-то особая вода, отчего там вырастают такие Дины. Ну, как в лесу Фангорна из «Властелина колец». Когда звонит Руфус, ты сообщаешь, что теперь работаешь в паре. — С кем-то из наших ребят? — уточняет Тёрнер. Ты медлишь с ответом. Дин как раз заканчивает закапывать вампирскую могилу. — Да нет. С одним фермером из Браунвуда, Техас. Руфус молчит. Ты думаешь, что вас разъединили. — Эй, старик, ты тут? — Я не ослышался? — пожилой охотник откашливается. — Нет, — уверенно отвечаешь ты. — Да ты совсем сдурел, Кэмпбелл, — резюмирует Руфус и бросает трубку. Ты пожимаешь плечами и убираешь телефон в карман.День 75.
Ты притаскиваешь Дина к своим старикам. Он деловито оглядывает ферму, слегка прищурив глаза. Ты здесь уже всё видел, так что из интересного осталась только реакция Дина. — Там, под навесом — генератор? — спрашивает Сингер. Подходишь к нему поближе и отвечаешь: — Да. — Полезная штука. Подвал в доме есть? — Ещё какой! Почти бункер. Если дед будет в настроении, может, сам похвастается. Туда можно экскурсии водить, как в музей. Дин впечатлён. Цокает языком и уважительно кивает. — Круто. Всегда о таком мечтал. Чуть позже вы идёте в дом, ты знакомишь Сингера с семьёй. Сэмюель ворчит и смотрит сурово из-под кустистых бровей. Диана хлопочет, накрывая на стол. Когда вы садитесь ужинать, Дин рассказывает что-то про ферму, и дед понемногу оттаивает. Бабушка подкладывает тебе добавку, а ты чувствуешь, как стопа Дина касается твоей под столом. Не выдаёшь себя ни лицом, не голосом, но, когда разливаешь вино, твоя рука дрожит. На скатерти расползается пятно. Диана не расстраивается — она слишком рада тебя видеть. Настолько, что готова верить, что вы действительно коммивояжёры и просто работаете вместе. Сэмюэль вряд ли верит, но молчит. Ночью Дин трахает тебя. Быстро и чётко, так же, как чистит пистолет. Он зажимает твой рот ладонью, чтобы стоны не разбудили родственников, мирно спящих за стенкой . А когда наклоняется и спрашивает: «Нравится, детка?», ты спускаешь почти сразу. Потому что тебе нравится. Очень. Над головой у Дина светятся звёзды, прилепленные на потолок ещё когда ты был маленьким. С выцветшего плаката на вас смотрит Бон Джови — в школе ты его слушал на повторе и дрочил, глядя на оголенный торс и приоткрытый рот. Ты делишься этим с Дином, он беззвучно смеётся, а потом в ответ шёпотом рассказывает про то, как был влюблён в Патрика Суэйзи. Вы целуетесь, пока губы не начинает саднить. Дин встаёт с кровати, натягивает штаны и уходит. Он проведёт остаток ночи в гостевой, чтобы у Сэмюэля не было вопросов с утра. Окно открыто, ветер колышет занавески, и ты смотришь, как тени танцуют на стенах. В эту ночь ты плохо спишь. Оказывается, успел привыкнуть к горячему, как печка, телу и ровному дыханию. И даже к тому, что к утру Дин обязательно стянет с тебя всё одеяло, закинет на тебя руку или ногу, или всё вместе — видимо, чтобы ты точно никуда не сбежал. Глупости. Ты ведь и не собирался.День 479.
Стеклянные глаза Дина смотрят в потолок, а ты никак не можешь поверить. Трогаешь холодные руки, ищешь пульс. Поднимаешь осколок с пола и подносишь к губам. Но стекло, слегка припорошенное красноватой пылью, не запотевает. Это Техас, Форт-Стоктон, и Дин умирает на твоих руках. Так глупо, что даже не верится. И ты правда не веришь. Нет, нет. Ты прижимаешь Дина к себе, баюкаешь, как куклу. Просто не можешь отпустить. Если бы тут был Руфус, он бы сказал, что нужно устроить охотничьи похороны. Сжечь тело. Но Руфуса здесь нет. И это не тело. Это Дин. Ты вытираешь слёзы рукавом и бережно опускаешь Сингера на пол. Гладишь по щеке и говоришь ему: — Я скоро, Дин. Вернусь очень быстро, ты даже не заметишь, что меня не было. Дин молчит. Тогда ты выходишь из заброшенного склада, не оглядываясь. Садишься в машину и гонишь до ближайшего перекрестка. Здесь кругом степь, и вдоль дорог тысячелистник растёт, как сорная трава. У тебя дрожат руки, когда складываешь в жестяную коробку щепотку кладбищенской земли, череп чёрной кошки и свою фотку, вырванную из поддельного удостоверения. Но когда зарываешь всё это там, где сходятся четыре пыльные дороги, ты не сомневаешься. Дин всегда говорит, что у любой проблемы есть решение. И ты готов. Пусть даже ценой будет твоя душа, отданная на откуп демону. Это Техас.