Purple kiss

      Пушистый карнавал белоснежных изумительно неповторимых хлопьев первого снега медленно играет за окном, танцует в богатой мягко-жёлтой подсветке, укрывая землю лёгким белым полотном. Ветер утих, словно и сам наблюдает за пленительными снежинками, что объединившись богатыми группами, спускались с чистых небес на землю, чтобы превратиться в ничто. В лужи, в обычные грязные лужи, как бы ни грустно было это осознавать, но снег не пролежит и до утра, растает скорее, чем люди успеют им налюбоваться. Такова его судьба, скоротечная и быстро обрывающаяся жизнь всё равно продолжится, правда, уже в другом состоянии — бескрайними лужами и слякотью, а потом и вовсе превратится лишь в мельчайшую дымку, незаметную даже глазу. В природе ничего не бывает спроста, даже если что-то кажется нам грустным и отчасти несправедливым, то таково веление Земли, как матери всего живого. Обычно против этих простых правил идёт только человек, не желая подчиняться, но желая при этом рушить, разрывать, уничтожать всё чистое, светлое и прекрасное. И вот это на самом деле печально, а ещё больше грустно, потому что меняться человек не намерен в своей жажде разрушения.       Чонгук плотнее жмётся к Тэхену под бок, ему не холодно, у Кима в доме стоит почти адская жара, здесь можно топлес ходить, но Гук лучше воздержится. Они сидят в гостиной, в камине тихо трещат дрова, ещё дополнительно обогревают дом, дарят аромат чистого леса, горящей древесины, сырой, но задорно потрескивающей в камине. Наверное, это была берёза, в детском доме часто плохо работало отопление и в подвале затапливали печку, свозили на задний двор дрова, всегда сырые, ведь директриса никогда не закупала средства для отопления заранее, и высыхать они не успевали. Но прелесть берёзы состоит в том, что даже сырой она отлично горит и дарит тепло. Если так подумать, то Гук многое знает в этой жизни, хоть не знает по сути дела ничего, укладывая голову удобнее на коленях Тэхена.       За панорамным окном валит снег, в гостиной тихо и темно, только камин освещает помещение и ещё уличные фонари, свет от которых пробирается через огромные окна, забавно раскрашивая тёмный паркет. Чонгук досыта наелся, слуги уже привыкли, что Тэхен появляется неожиданно, и они, даже зная новости про своего хозяина, что разлетелись по миру с безумной скоростью, всё равно его не покинули, не убежали. Вели себя, как и в прошлый раз, когда Чон здесь был, у Гука пролетела маленькая, но мысль, что все обитатели прованского дома про секрет Тэхена знали, по-иному этого было не объяснить. Люди боятся монстров на подсознательном уровне, выросшие среди постоянных нападений на города, они были запуганы жуткими тварями, которые умели лишь убивать. Но то ли из-за того, что Тэхен не был злом, то ли по другой причине, никто из здешний обитателей его не испугался, не стал звонить в Содружество или полицию. Всё прошло тихо и спокойно, от Кима никто не шарахался, никто не бежал с криками. Про это определённо было очень интересно расспросить Тэхена, но Чонгук слишком устал за этот бесконечный день, не желая даже шевелиться, лёжа на коленях своего парня на огромном роскошном диване.       И всё же, одно покоя не даёт — Тэхен не сможет вернуться в Корею. Он теперь считается преступником, монстром, которого необходимо изловить и уничтожить. В прованском доме он был в безопасности, про это его тайное убежище знали только друзья, и так хорошо, что все они Тэхена поддержали, не собираясь навешивать на него ярлыки. Но остальной мир видел в нём монстра, а это означало, что Ким останется в Провансе один, Чонгук его оставлять не хочет, боится, что больше не увидит, но он должен вернуться в Корею, у него учёба. И Тэхен прав, Гук не может бросить мечту, но и своего парня тоже не может бросить — дилемма.       А ещё страшно и непонятно, что будет дальше. Лига ведь специально рассекретила Кима на весь мир, они продолжают на него давить, пытаться завлечь в свои ряды, и для этого натравили на Тэхена каждую живую душу, разворачивая свою игру на новом уровне. Чон не знает, что будет дальше, но ему страшно от жуткого предчувствия нависшей беды. Так просто всё не закончится, теперь на Кима охотится Лига и Содружество, может Тэхен и не может умереть, но вряд ли сможет отбиться от огромного числа врагов. Его могут схватить, связать и посадить в тюрьму или сделать что похуже, о чём Гук не желает думать.       — Тэхен. — Тихо зовёт Чонгук, разглядывая парад снежинок за окном.       — М-м-м? — откликается блондин, давая понять, что он не спит, не погрузился в свои мысли. Хотя думал о тяжёлом, тоже размышлял о будущем, и радужной перспективы там не видел, как ни крути.       — Что ты будешь теперь делать? — спрашивает Чонгук, нервно кусая губу. Сколько всего разом в этом вопросе, от их совместного будущего до ситуации, в которой Содружество объявило на Кима охоту. Но Гука интересует кое-что конкретное. — Твой план развалился.       — Мой план всё ещё работает, хотя и не так как прежде, — легко отвечает Тэхен. Он уже думал об этом, много и долго размышлял: пока Чонгук мылся, ел, пока они сидели в тишине в гостиной и любовались снегом. У Тэхена в голове было много мыслей, даже слишком, включая, что пленительная вишня была рядом, а голод никуда не пропал, Элибр предлагал поглотить крольчонка, но его подручные демоны в страхе жались в вонючих конурах, не желая выползать под пронзительный взгляд карих глаз. Монстр внутри требовал ещё пищи, ещё душ или всего одну, к которой так упоительно тянет, Ким ненавидел себя за то, что однажды заключил с ним сделку и потому сейчас так активно боролся сам с собой, отчаянно надеясь, что в один прекрасный день этот голос исчезнет. Наивно. Как и наивно было полагать, что Лига так просто оставит Тэхена, они подобрались слишком близко, но Ким не может сделать ничего, иначе спугнёт. Войну выигрывают терпением.       — Теперь ты не сможешь появиться в Корее, — с толикой грусти отзывается Чонгук. И видеться постоянно они не смогут, Чон будет на учёбе, а Тэхен здесь, в Провансе. Разделённые расстоянием они будут продолжать общаться и любить друг друга, да, безумно скучать. И Чонгук сможет пережить это, ведь до новогодних каникул не так уж и много осталось времени. Но Гук сейчас имеет в виду не их жизнь, хотя этот вопрос задевает каждую живую душу, он имеет в виду всё тот же план Тэхена, о котором он рассказал тогда Чонгуку. Если хоть что-то пойдёт не так, и начнётся заварушка, Ким не узнает об этом, потому что будет в другой части мира, и быстро не примчится, не сможет спасти всех как тогда Сону, учуяв приближение злодея. Потому план Тэхена теперь выглядел шатким, Ким вынужден скрываться, а Лига свободно гуляет среди людей, строя свои коварные планы.       — Да, это многое осложняет. — Соглашается блондин. — Но если ситуация перерастёт в критическую, я буду рисковать. — То есть заявится в Корею, где его ожидают другие герои, где его хотят убить, а он просто вернётся в Сеул, собираясь рисковать?! У Чонгука в груди кипит чуть ли не злость, когда он поднимается с коленей Тэхена, садясь на диван полубоком, чтобы иметь возможность смотреть в голубые глаза, и показывать как он взбешён этим вечно дофенистским состоянием Кима!       — Бесишь! — Рычит Чонгук, ударяя Тэхена по плечу намеренно больно, чтобы пришёл уже в себя и включил мозги! Но судя по тому, что Ким от удара даже не дрогнул, вряд ли до него дошло, что Гук пытается ему из раза в раз сказать. — Ты постоянно такой! — Дует губы Чон, хмуро глядя на парня. — Тебе никогда нет дела до самого себя! Содружество точит ножи в желании тебя поймать, а ты!..       — А что я могу? — тихо прерывает Чонгука Тэхен, слегка приподнимая чёрную бровь. — Я один, а против меня целый мир. — Целый мир, который жаждет смерти Бога, ставшего монстром, целый мир, который всегда против Кима, всегда выпускает в его сторону ядовитые стрелы, проклиная из раза в раз, напоминая, что монстрам места на Земле нет, и не будет никогда. — Я просто хочу закончить свой план и остановить всё это. — Выдыхает Тэхен, убирая с лица белые пряди волос, но те упрямо ложились обратно, напоминая, что они такие же непослушные, как и их хозяин. — Меня нельзя убить, — Тэхен легко улыбается Чонгуку, — так что можешь не переживать обо мне.       — Я буду о тебе переживать! — Чон снова бьёт Кима ладонью по плечу, скорее даже просто шлёпает, дуя губы. — Всегда буду. — Гук успокаивающе выдыхает, удобнее усаживаясь на диване, подгибая под себя одну ногу. В глаза голубые смотрит, запугивая Элибра, обещая, что ноги ему переломает, если посмеет высунуться! — Король монстров в своё время смог убить Бога, как мне оставить всё это просто так? — Чонгук на Тэхена смотрит, пытаясь показать ему, что обладай Ким хоть даром воскрешения, Феникса, а Чон всё равно будет ногти грызть и дико переживать за Тэхена. Он не боится Элибра, но лишиться своей любви, лишиться Кима — он боится, так дико боится, что хочет своего парня к себе привязать и никуда его не отпускать! Каждый его шаг отслеживать, всегда быть рядом, одёргивать от глупостей или злости. Тэхен может быть сколь угодно силён, а Чонгук его любит слишком сильно, чтобы не переживать! Нужно быть чёрствым и мёртвым изнутри, чтобы бросить свою вторую половинку на растерзание, считая, что с ним всё будет хорошо! — Как не думать о том, что ты в опасности? И Лига, и Содружество гоняются за тобой! А ты такой беспечный! — Чонгук снова хочет Тэхена ударить, но вместо этого просто руку тяжело тому на плечо опускает, заглядывая в голубые глаза с плохо скрытой болью и страхом. Страхом Кима потерять. — Я запрещаю тебе рисковать, понял меня?! — Гук серьезно сводит брови на переносице, глядя на Тэхена взглядом, не требующим возражений. — Буду деспотом, но не дам тебе наделать глупостей!       — Чонгук-и, — Ким кладёт ладонь на тёплую розовую щёку, слегка поглаживая нежную кожу, — если выбор будет стоять между мной и кем-то из вас, я выберу вас, всегда буду выбирать в вашу пользу. — Чон бы и возразил, запретил бы Тэхену рисковать, но не может так с ним поступить. У него же всего трое самых родных и близких ему людей, никто не смог бы жить ничего не предпринимая, зная, что его близкому угрожает опасность. Чонгук всё это понимает, но за Тэхена всё равно страшно. Против него, правда, весь мир и это ужасно; он спасал людей, а те видели в нём только монстра, не желая разглядеть нечто хорошее и светлое. — Я не могу обещать тебе, что буду сидеть тихо. Пусть на меня охотится весь мир, я буду защищать тех, кто мне дорог.       — Останусь с тобой! — Уверенно кивает сам себе Чонгук, заваливаясь на Тэхена сверху с крепкими объятиями. Словно даже задушить хотел Кима, и порой — да, придушить его жуть как хотелось! Хотя бы за эту чёртову беспечность и абсолютное нежелание думать о себе! Тэхен может и Бог, но он обычный человек, а с того света ещё никто не возвращался!       — Я возвращался, — мягкий голос звучит у Чонгука над ухом, и парень понимает, что последнюю мысль произнес вслух. Вот чёртова рефлексия… стоп, что?!       Гук поднимается на колени, опираясь о бёдра Тэхена руками, огромными не верящими глазами глядя на Кима, считая, что ослышался! Что только что сказал этот Бог?!       Блондин улыбается с оттенком грусти, нежно поглаживая Чонгука по влажным после душа волосам, не до конца высохшим, но оттого нереально мягким, почти бархатным. Тэхену нравится такой Чон — разморенный от еды и тепла, нежный, но колючий в желании защитить Кима. Чонгук был похож на прекрасную розу, знающую, когда нужно показать свои шипы.       — Когда я встретил Тао, — объясняет Тэхен, извиняюще улыбаясь Гуку, потому что упоминает своего бывшего, — то уже был монстром. — Чону не нравится, что Ким снова использует это слово, но он молчит, не перебивая. — Ото всех это скрывал, да люди и не понимали, понимал только я. — У Тэхена гаснет улыбка, и в голубых глазах шевелится фиолетовая тьма, услышав, что речь только что зашла о ней. — У меня были крылья, как у того мальчика из твоего сна. — А из сна ли? — Моя сила заключалась в контролировании души — крови и плоти, как называют это другие люди. А крылья были как отсылка к ангелам? — Печально усмехается Тэхен, но в глазах ни капли веселья, там тьма, что помнила каждый удар, едкое слово, рану, каждое проклятие, коим на него сыпали люди. — Ангелы же видят души, и я видел и контролировал. Только, когда моя сила впервые проснулась, я уже был ангелом-карателем, попросту демоном. — Чонгук кусает губу, он бы не хотел, чтобы Тэхен сейчас рассказывал эту далёкую и явно болезненную историю, ему и так плохо, против него ополчился весь мир! Как он ещё держался — это просто загадка! Гук бы ощущал себя клаустрофобом, запертым в маленькой спичечной коробочке, она развалится, а тут же целый мир, готовый рвать тебя на куски. — Мне было десять, когда впервые проснулась моя сила. — Десять? Чонгук прикладывает руку ко рту, скрывая своё удивление! Сила проявляется в пять-шесть лет! В десять — этот срок стоит у детей, которые подвергаются насилию и психологическому давлению. Так это правда… Боже, Тэхен, что с тобой произошло?! — Меня считали обычным ребёнком, дети из школы издевались надо мной из-за этого, ведь у меня не было силы, и сдачи дать я не мог. — У Чонгука дёргается сердце внутри, больно ударяя о рёбра. Тэхен говорил обо всём так легко, а за голубыми глазами скрывались незаживающие раны. Чон сам испытал на себе издевательства и отлично знал, что это такое — вовсе не то, о чем хочется всем рассказывать, а Тэхен говорил, потому что Чонгук должен был знать, какой Ким на самом деле монстр. — Однажды за меня вступился Сонхун, он не знал о том, что меня бьют, я никому не рассказывал. — Чон больно сглатывает, конечно, о таком все молчат, такое не хочется даже вспоминать. — И дети переключили свой гнев на него, я так испугался за брата, во мне было столько эмоций, гнева и обиды, что проснулась моя сила. Я убил всех тех, кто издевался надо мной. — Тэхен смотрит в карие глаза, а в своих Элибр скалится, снова пугает, снова доказывает, что Ким монстр! А кто ещё? Кто ещё убьёт детей, даже тех, кто издевался над тобой? Гук вот злодеем не стал, хотя его жизнь была не слаще, а Тэхен не сдержался, не смог контролировать свою способность. Жалкий монстр. — И случайно отобрал силу у Сонхуна. Я до сих пор ищу способ вернуть её ему, но не знаю, как это сделать.       Чонгук губу кусает, берёт холодную ладонь Тэхена в свои тёплые руки и сжимает её, поддерживая, доказывая, что не убежит, не отпустит, не испугается. Он будет с ним до конца, уже давно до конца. Их судьба изначально была такой: запутанной в один клубок, из которого им никогда не выбраться. Да они и не хотят.       — В тот день я и стал монстром, — продолжает Тэхен, судорожно выдыхая. Он не хочет обо всём этом говорить, но Чонгук имеет право знать, он должен знать и понимать, с кем хочет связать свою жизнь. — У меня появились крылья, — Ким с грустной улыбкой пытается пошевелить ими, но за спиной гнетущая, убийственная пустота, больше у него крыльев нет, и не будет никогда. — А вместо змеиной чешуи на лице были перья. — Тэхен даже коротко смеётся, но безрадостно, безумно печально, с болью, которую Чонгук ощущал каждой клеточкой тела. — Я был похож на ангела, но родители и окружающие видели во мне Дьявола. — Тэхен кивает сам себе, он всегда был адской тварью, это все знали, и внешность его не могла скрыть подобное. — Отец испугался, что я отберу у него силу, как у Сонхуна, и отправил меня на «очищение». — Чонгук вздрагивает, понимая, что это слово не несёт в себе ничего хорошего. Родители у Тэхена не подарок, но, насколько далеко они могли зайти в желании избавиться от ненужного ребёнка — ужасает, их мерзкие души ужасают! Вот они — демоны, а не маленький, напуганный ребёнок, побитый жизнью и миром. — Один фанатик хотел изгнать из меня Дьявола. — Тэхен тянет руку из ладоней Чонгука, чтобы расстегнуть свою рубашку, обнажая крестообразный шрам на груди, незаживающий, глубокий, с безумным оттенком боли и чужой злой души, желающей утопить ребёнка в крови. — Он ткнул в меня раскалённым распятием, а я запихнул ему его в глотку. — В голубых глазах шевелится фиолетовая тьма, припоминая эти прекрасные деньки, когда они вдоволь навеселились с мёртвой гадкой душой, скидывая её прямиком в Ад Гадесу, где этому мерзавцу было самое место! — В тот день я заключил сделку с Элибром. — Тэхен протяжно выдыхает, так что его грудь высоко поднимается, растягивая края крестообразного шрама, грозясь его порвать, но этого, конечно же, не происходит, рана зажила, только жутким отпечатком осталась на душе, напоминая, на что готовы люди под действием страха, на что готова душа, испытавшая слишком много боли. — Элибр — это я, я, который монстр, та часть меня, что жаждет убийств, крови и плоти. — С ненавистью к самому себе выдыхает Тэхен, а Чонгуку его обнять хочется, к себе прижать и вот, честно, избить этого Элибра! — Я не желал признавать, что стал монстром, хоть и понимал, что бежать от этого бесполезно. Но когда родители бросили меня у этого фанатика, когда я понял, что он просто хочет меня убить… я был так напуган, зол и одинок, что решил всем отомстить, погрузить их в адский кошмар, чтобы они поняли, какого было мне, что испытывал я, как мне было страшно всё это время! — Тэхен сжимает зубы, успокаивающе выдыхая, стараясь остаться холодным, но от тех событий в нём всегда просыпалось это — ненависть к себе за то, что был так малодушен, позволив тьме собой править. И теперь расплачивался за всё это, сполна расплачивался. — Я хотел забрать с собой Сонхуна, прежде чем выпустить ад на свободу, но брат испугался меня, убежал, и тогда я понял, что стал просто монстром! — Усмехается Тэхен, глуша внутри боль, но её только больше становится от этого, она душит, давит, не даёт вздохнуть. А вишня рядом пытается лечить, помогать, отгоняя тьму. Чонгук Кима за руку берёт нежно, крепко переплетая их пальцы, давая понять, что он бежать не готов и не станет никогда.       — Всё оставшееся время я боролся с Элибром, даже дал ему имя. — Продолжает Тэхен, смотря в карие глаза, ожидая встретить там отвращение, но встречает только любовь и желание защитить этакого монстра от всего мира, от самого себя же, изгнать тьму. У вишни это отлично получалось, особенно если учесть, что Элибр желал убить Чонгука, потому что его боялся. — И вот тогда встретил Тао. Мой голод к тому времени был силён, постоянно тянул испробовать крови, вкусить плоти. А я был так наивен, думал, что смогу вылечиться от этой заразы. — У Тэхена один глаз фиолетовым вспыхивает, и тут же змеиная чешуя густая прорезается на щеке, утекая вниз по шее на грудь, недовольно оббегая шрам над сердцем, с шипением уносясь куда-то ниже под рубашку. — Я думал, что Тао меня любит, и показал ему, кто я есть на самом деле. — Чонгук кусает губу, давя внутри себя лавину. Он не должен плакать! Не должен, это не его боль, но ощущается как родная, за Тэхена больнее, чем за себя. У Гука была тяжёлая жизнь, но она не шла ни в какое сравнение с мальчиком, которого покалечили его же родители. — А он сбежал. — Предельно тихо выдыхает Тэхен, и из голубого глаза катится первая, маленькая слезинка. Ким не хотел плакать по тем дням, не желал, но боль душила слишком сильно, чтобы выдержать её ядовитый порыв. — Я просил его вернуться, умолял, не хотел отпускать, я ведь не сделал ему ничего плохого, всегда держал себя в руках. — Чонгук вперёд поддается, стирая пальцами очередную слезинку со щеки парня. Тэхену было дико больно, он открылся, а его предали, бросили, конечно, он так испугался, когда Чон увидел его секрет, конечно, убежал. Не желал повторить тот опыт ещё раз, такое никто не желает испытать дважды. — Он отрезал мне крылья, чтобы я больше не появлялся в его жизни никогда. — Тэхен снова пытается пошевелить пустотой на спине, никак за все эти долгие годы не привыкнув, что крыльев у него больше нет. — Мне было так больно, что я сам себя убил, — Чонгук замирает, теперь понимая, откуда Тэхен узнал о такой силе своей магии, о том, что умереть может, захотев этого, — утонул в своей силе, и как суицидник попал в Ад. — Чон смаргивает первую слезинку. Печальный и очень болезненный исход этих жестоких событий, что душили в себе юную душу. Он жил как в аду и попал после смерти в Ад. Правду говорят, по-настоящему чистая душа страдает больше всех, людям просто жизненно необходимо очернить всё светлое и хорошее. Конечно, Тао можно понять — он испугался, увидев монстра. Но Чонгук впервые его понимать не хочет. Как можно было бросить того, кто тебе открылся? Как можно было отрезать ему крылья? Как можно было предать его доверие, любовь?! Чон этого не понимает и не желает понимать таких трусов, которые за своими страхами ломают другим людям жизнь. — Меня вытащил Чимин, — продолжает Тэхен, а Чонгук стирает с прохладной щеки ещё одну горькую слезинку, — отругал за то, что бросил их с Сонхуном. — Усмехается Ким, но глаза не улыбаются. Из-за него тогда пострадал и лучший друг. Любой другой бы бросил такого монстра умирать, гнить в Аду, но Пак был не таким. Он изначально показал свои чистые намерения, изначально был не похож на других, был честным и верным, смог полюбить мальчика с поломанной жизнью, стать для него настоящим другом. — Чимин спустился за мной в Ад, — Тэхен умалчивает как, умалчивает о том, что его же сила и способна построить прямой мост в преисподнюю, не надо об этом знать Чонгуку, — не побоялся, рискнул, выпросил душу у Гадеса, вернул меня обратно. — Гук не знает, кто такой этот Гадес, но предполагает, что владыка Ада, ведь никто больше не может отдать грешную душу. Чимин по сути дела совершил подвиг, о котором другие герои могут даже не мечтать. Никто не решился бы ступить в преисподнюю, никто не стал бы туда спускаться из-за монстра. Пак заслуживал уважения, заслуживал чего-то великого и огромного, но ему не нужно было ничего, только его друг, с которым можно было дурачиться, которого он любил безумной братской любовью. Чонгук помнит шрамы на руках Чимина, помнит его слова о том, что он лично спустился в Ад за Тэхеном, теперь всё вставало на свои места, у всего появлялась логическая нить. — Но после — крыльев у меня не было, — Ким поднимает глаза на Чонгука, — перья сменились змеиной чешуёй, тьма окончательно заявила свои права, а я стал отвратительным монстром.       — Ты не монстр, — качает головой Чон, смаргивая очередную слезу, не давая себе заплакать. Это Тэхена боль, это он должен вылить её наружу, не держать в себе, не томить, а просто выпустить, чтобы полегчало, чтобы дышалось свободнее, чтобы прошлое, пусть и было неприятно, но больше не омрачало жизнь.       Чонгук нагибается и оставляет лёгкий, нежный поцелуй поверх шрама у Тэхена на груди, руками стекает по фиолетовой чешуе, и она от мягких касаний тут же исчезает, прячется, как и недовольный Элибр в огромных вселенски грустных глазах. Ким боится, даже сейчас он боится, что Чонгук убежит, не примет его с тяжёлой историей за плечами, с монстром внутри. От него все бежали, когда узнавали правду, даже Сонхун в первый раз убежал, только Чимин не испугался, а сейчас не боялся сам Чонгук, пересаживаясь к Тэхену на колени, глядя в огромные снова голубые глаза.       — Для меня ты не монстр. — Говорит Киму Гук, откидывая белые волосы со лба, пытаясь зачесать их назад, но те упрямо не желали слушаться никого. — Ты — мой Тэхен, — улыбается Чонгук, беря лицо Кима в свои руки, не позволяя голову опустить. — И пусть весь мир будет против, а мне наплевать. Я тебя очень люблю! — Голубые глаза бегают по лицу, будто что-то ищут, будто надеются, что всё это Тэхену не чудится. К нему часто приходили галлюцинации, и все как один предлагали кого-нибудь убить, покарать всех, кто предал Кима и сделал ему больно. Чонгук не галлюцинация, он настоящий и Тэхена любит, не пытаясь утащить его во тьму. — И выгоню этого Элибра! — Добавляет уверенно Чон, сводя брови на переносице. — Пусть только нос покажет, я его с корнем выдеру!       — Но, ma petite, Элибр — это я, — напоминает Чонгуку Ким, но не улыбнуться не может своему крольчонку.       — Так закопай своих демонов, похорони их, — Чон нежно ведёт рукой вниз по щеке Тэхена. — Восстань Фениксом и снова летай.       *****       Глухой стук неспокойных шагов снова и снова разлетается по комнате, повторяется с завидной регулярностью, нарушая тишину дома. Владелец этого ночного забега не может угомонить своё шестое чувство, вопящее и грызущееся в груди, выедающее мозг, поселяющее внутри какую-то безумно сильную отраву. И по мере того, как яд расходился по телу, разбегался по венам, хотелось чуть ли не орать, дико бегая из угла в угол, прыгая, разбрасывая вокруг вещи, — делая хоть что-то, чтобы заглушить внутри себя это неукротимое и странное чувство или предчувствие неминуемого нечто, что тихо надвигалось на целый мир и принести могло всё, что угодно.       Чимин стучит пальцами друг о друга, пока нарезает круги по своей комнате, никак не может успокоиться, как бы не старался. Рядом Юнги сидит в кресле, молча наблюдает за метаниями парня, остальные друзья по гостевым комнатам разошлись, решили не бросать друг друга в это неспокойное время. Как только Чонгук прислал СМС, что Тэхена нашёл и с ним всё в порядке, дышать стало как-то легче, но это вовсе не означало, что всё окончено. Всё только начиналось, и это все понимали, в душе надеясь, что катастрофа пройдёт максимально тихо, но надежды эти были пустыми. Ведь откуда рванёт — теперь было даже не понятно. С одной стороны Содружество, которое вызвалось поймать Бога-монстра, а с другой Лига, которая весь этот хаос и замутила.       — Не нравится мне всё это! — Вслух высказывает свои мысли Чимин, замирая перед окном, глядя на подъезд к дому, освещённый яркими фонариками. — Неспокойно.       Юнги просто кивает, стараясь держать глаза открытыми. Он за этот день много сил потратил, превращение в тигра всегда было сложным для него и отнимало энергию, которую восполнял здоровый сон. Но и глаз сомкнуть сейчас не мог, пока Тэхена не было с ними, Юнги стал единственным здесь, кто смог бы защитить других от опасности. И хоть Лига всегда уходила под землю после очередного громкого нападения, но могла всё равно напасть в любой момент. Опасность исключать было глупо.       — Лига будто специально избавилась от Тэхена, чтобы свободно претворять свой план без его вмешательства, — кусает губу Чимин, притопывая на месте. Сканирует силой всю местность вокруг дома, замечает пару героев в патруле, чувствует даже, как Хосок телекинезом притягивает к себе стакан с водой, но ничего подозрительного на радаре нет. Это-то больше всего и пугает.       — Это отчасти глупо, — сонно бормочет Юнги, сидя в кресле в позе лотоса, обняв декоративную подушку, борясь с сонливостью. — Глупо было доводить его до такого состояния, Тэхену не нужно и пальцами щёлкать, чтобы оказываться в любой точке пространства, — Чимин оборачивается к своему парню, замечая, что глаза у того закрыты, а голова лежит на груди, — а его сила способна развязать рты всем монстрам. Он может спокойно отправиться к ним на базу и устроить бойню, даже шестисотлетние Драконы не смогли его остановить. Возможно, что его достойный противник только Ромео.       Чимин кусает себя за щёку с внутренней стороны, задумываясь над словами Юнги, который во многом, конечно, был прав, очень логически мыслил, пытаясь докопаться до сути проблемы. И всё-таки что-то было отчаянно не так.       — Но зачем они натравили на Тэхена весь мир? — Пак подсаживается к Юнги на подлокотник кресла, заставляя парня нехотя разлепить глаза, поднимая голову. — Хотели, чтобы он отчаялся и прибежал к ним? Хотели, чтобы Чонгук его бросил? Или, правда, просто откинули его в сторону, пока что-то задумывают?       Мин трёт глаза, чтобы прогнать сонливость, но истерзанные долгим днём мышцы так безумно ныли болью, что в сон клонило просто адски, этому чувству даже сопротивляться не получалось толком. И заставлять мозги работать, тоже не получалось.       — Причина может быть любой, — Юнги укладывает голову на бедро сидящего рядом Чимина, — вплоть до того, что хотели устроить проверку и для Чонгука: убежит или останется? — Пак открывает рот, согласно кивая, потому что даже сонный Юнги умудрялся неплохо думать. — Только вопрос всё равно открыт: зачем им всё это? — И правда! — Они настроили мир против Тэхена, раскрыли его секрет, а затем просто бросили своих на корте и исчезли, будто сидят и наблюдают за тем, что будет дальше. Может даже ждут от Тэхена каких-нибудь действий, может, хотят, чтобы он что-то предпринял.       — Что? — Чимин перебирает белые жесткие волосы, блестящими неспокойными глазами ожидая продолжения.       — Хотят втянуть его в битву с собой. — Юнги поднимается в вертикальное положение, печально глядя на кровать, манящую прилечь и отдохнуть в своих мягких объятиях. — Может, они не просто хотят, чтобы он примкнул к ним, а хотят… чтобы уничтожил их. — Мин хмурится на свои собственные мысли, понимая, что домыслил проблему до чего-то нового, чего-то странного, но будто… правильного? Будто впервые копанул в нужном месте.       — Зачем им хотеть смерти? — не понимает Чимин, заглядывая в чёрные глаза, в которых медленно растворялся сон под действием новых открывшихся обстоятельств. Юнги не понимал пока, что такое надумал, но словно стоял на правильной тропе, однако что-то крупное упускал, не имея возможности связать картину в единое целое.       — Не знаю, Мини, — выдыхает Юнги. — Но сам посуди: зачем выводить Тэхена таким варварским способом? Вряд ли он примкнёт к тем, кто выдал его тайну на весь мир. — Чимин заторможено кивает, и то верно. — Но при этом будет дьявольски зол и возможно даже решится собственноручно уничтожить всю Лигу. Они изводят только его, вряд ли он побежит вступать в их ряды.       Пак почёсывает задумчиво затылок. В словах Юнги был смысл. Король монстров хитрый и умный человек, не стал бы рассчитывать на то, что Тэхен к ним примкнёт после всего произошедшего. Но и зачем ему желать уничтожения всей своей организации, которую держал уже шесть сотен лет? Ох, что-то непростое кроется во всём этом! Назревает что-то, почти стоит на пороге, стучится в двери. Чимин впускать не хочет, но и не ему решать.       — Мы должны быть внимательнее теперь к любым мелочам, — выдыхает Пак, поднимаясь с кресла, беря Юнги за руку, утягивая с собой на кровать. — Тэхена с нами нет, мы как на ладони, но и ты не должен себя изводить, тебе нужно отдохнуть.       Мин бы сопротивлялся мягкой постели, пушистым одеялам, но не имеет сил даже на это. Ему нужно выспаться, нужно восстановить свою энергию, чтобы быть бодрячком или хотя бы не клевать носом. Потому он с удовольствием падает в нежные объятия воздушного матраса, чуть не мурчит даже от удовольствия. Ну, настоящий кот! И даже превращается в кота!       Чимин улыбается, глядя на такого Юнги. Сам решает тоже отдохнуть, прилечь и расслабиться, перестать себя изводить этими тяжелыми мыслями. Им всем требовался отдых за этот безумно долгий и сложный день. А завтра будет ещё сложнее, придёт детектив из Содружества, будет задавать три миллиона вопросов про Тэхена! Отец Кима, конечно, сильно воду намутил, всем каналам растрепал, что сын его ещё в детстве запугивал, грозился убить, был давно уже монстром. Чимину мистера Кима прибить хотелось за эту наглую ложь! А ещё свору журналюг, что раздули скандал до максимальных размеров, даже за Тао бегали, пытаясь взять у него интервью и узнать, стал ли факт того, что Тэхен — монстр, причиной их разрыва? Да, блять стал! — заорал бы Чимин. Только всё не так, как вывернули эту информацию всему миру, якобы Ким зло, которое запугивало своё окружение, работало на Лигу и втайне готовилось всех убить. Тэхен этих никчёмных уже сотни раз спасал, а его ненавидят всё равно!       — Чимин, спи, — сонно бормочет Юнги, чутко улавливая, как Пак закипает от своих мыслей, глядя в тёмный потолок.       — Не могу, — выдыхает Чимин, — мне так больно за Тэхена! Почему его все ненавидят?       — Потому что он всесилен, он Бог в самом наивысшем значении этого слова, — отвечает Юнги, притягивая к себе Пака одной рукой. — Такое могущество пугает. Люди не любят когда у кого-то есть власть над целым миром и каждой живой душой. Они его боятся.       Чимин кусает губу, переворачивается на бок, надеясь, что так поскорее заснёт, и мысли перестанут его терзать, но не тут-то было. Пак рассматривает спящего Юнги, надутые маленькие губки, бусинку носа, закрытые лисьи глаза в окружении густых ресниц, пухленькие щёчки. Тянет Мина поцеловать, но Чимин себя сдерживает из последних сил.       — Ты так легко принял новость о том, что Тэхен монстр, — Пак прикладывает одну руку к губам, отчасти нервно покусывая костяшки, — будто уже знал об этом.       Юнги сонно выдыхает. Чимин сам его уложил спать, но сам же и не давал погрузиться в здоровый сон и отдохнуть. Конечно, Пака можно было понять, его лучший друг изгнан всем миром, в опасности от того, что Содружество за ним охотится. Конечно, просто успокоиться Чимин не может.       — Догадывался. — Отвечает Мин, укладываясь ровно на спину. — Я не просто тигр, в человеческом обличие имею такой же нюх и слух, отличное зрение. Ещё на первом курсе заметил, что с Тэхеном что-то не так. — Чимин удивлённо прикусывает костяшку на пальце сильнее положенного, морщась от боли. — Но он всегда вёл себя тихо, агрессии не проявлял, потому я решил, что пусть его секрет останется секретом.       А Юнги даже лучше, чем Чимин думал! Благороднее и умнее! Столько держал свои знания в тайне, не относился к Киму предвзято, не сторонился его, не боялся, хотя знал правду. Мог бы даже озолотиться, сорвать куш, рассекретив монстра в обличие Бога. А он просто благородно молчал, доказывая в который уже раз, что за холодным фасадом скрывается настоящий герой, прекрасная и чистая душа, что судит не по обёртке, а по поступкам. В современном мире это редкость.       — Ты такой хороший! — Улыбается Чимин, обнимая своего парня под его тихое бухтение о том, что он спать хочет, и у него все кости болят. Паку хочется ещё немного помучить своего котика вопросами, даже про того же тигра, про которого он не знал. Сам-то парень никак не мог заставить кипящий мозг отключиться и уснуть, потому ему нужна была жертва в виде Юнги, который всё равно постепенно опускался в царство сна. Но на тумбочке звенит мобильный, оповещая о каком-то важном сообщении, и Чимин отлипает от Мина, давая ему отдохнуть, сосредотачивая всё внимание на смартфоне.       Паку пришла рекомендация в Какао, видео, которое, даже не включив и не просмотрев, выбило из Чимина всё желание просто лежать и плевать в потолок. Парень резко подскакивает на кровати, глядит на заставку видео и не верит своим глазам, медленно нажимая на кнопку воспроизведения.       Рядом шевелится Юнги, недовольно бурчит, но даже через сон отлично разбирает доносящиеся до него звуки с видеозаписи, которые и его заставляют проснуться, поднимаясь, заглядывая Чимину в экран телефона.       — Нужно срочно написать Чонгуку, — коротко выдаёт Юнги, не веря в то, что видит. Не веря, что люди подняли защитный марш в поддержку Тэхена.       *****       Когда всё начало идти не так, Гук точно и не скажет. Кажется, это закрутилось давно, уж очень давно, насколько он мог судить, но всё же переломным стало сообщение раннего утра от Чимина. Сообщение, которое разом перевернуло весь мир буквально. Хотя и не оно вовсе, а глобальная травля одного Бога, ставшего монстром, не нашедшая отклика у половины населения.       Чонгук смотрел на кадры, мелькающие по телевизору, и просто не верил тому, что видит! Он всё думал, что глаза его обманывают, ну, там переутомился или всё ещё спит, но увиденное было реальностью. За один день мир перевернулся с ног на голову; вот Чонгук думает, что Тэхен больше не сможет появиться в Корее, а вот он сидит у себя в гостиной в Сеуле и смотрит новости в окружении друзей и, кажется, тоже не верит в происходящее.       За последние сутки Содружество и власти некоторых стран активно травили всех на Тэхена. По телевизору то и дело выступали какие-то важные шишки, призывающие людей взять на себя ответственность и помочь изловить Бога-монстра, который опасен, обладает дикой силой, способной поработить каждую душу. Многие, конечно же, соглашались с такой точкой зрения, раз монстр, то пусть его поймают и уничтожат, к тому же из класса Бог — он был особенно опасен, это же неслыханный прецедент! Но были целые страны, как выяснил недавно Чонгук, которые отказывались признавать Тэхена чудовищем и вводить военное положение. Их главным аргументом были кадры прямой трансляции с корта, что вела Лига, где чётко было видно, что Тэхен не убивал невинных, лишь монстров, которые грозили жизни учеников Академии. Он действовал как герой, в то время как настоящие герои не могли на корт даже попасть.       Чонгук вчера был слишком взволнован и возбуждён поисками Тэхена, а потом слишком устал, чтобы смотреть новости или хотя бы что-то прочесть в Интернете. Сам Ким естественно не желал ничего слышать о произошедшем, не желал видеть статьи, пестрящие этим ненавистным «монстр». Поэтому о ситуации в мире они оба не знали, да и другие друзья не знали, Чимин увидел запись в Какао случайно, хотя по итогу сегодня они все были бы наслышаны о происходящем.       В мире шли митинги, повсюду, в самых маленьких и не особо развитых странах и в тех проходили огромные протесты, на которые вышли десятки тысяч людей, чтобы выступить за Тэхена, запретить на него охоту, запретить травлю. Многие Кима поддерживали, не считали его злом, не считали членом Лиги, он ведь, правда, спас первокурсников и никого из мирных граждан не тронул! Люди выходили на улицы, требуя справедливости по отношению к Тэхену, требуя пересмотреть политику Содружества в отношении монстров, ведь таких, как Ким в мире оказалось куда больше, чем один человек.       Люди бесстрашно шли на демонстрации, обнажая свои скрытые личины, показывая, что тоже в своё время перешагнули порог допустимой силы, тоже стали «монстрами», но ведь не убивали, не громили города, жили мирно и тихо, контролировали свою суть! Но прятались всё это время, боялись, скрывались, однако после произошедшего, после того, как Бог показал свою скрытую личину, решили выйти на улицы и доказать всему миру, что таких людей на земле много, их десятки тысяч, с ними знаком каждый второй. Они могут быть бабушками и дедушками, коллегами и знакомыми — кем угодно. Они научились жить в мире, где монстр равнялся опасности, научились контролировать себя, скрывать, ведя тихую и мирную жизнь, и, наверное, никогда бы не показали себя миру, но ситуация с Тэхеном всё изменила. Когда один случай с таким сокрытием в себе «монстра» вырвался наружу, люди, что были, как Ким, поняли, что и они не в безопасности, скоро может начаться глобальная проверка, травля. Выходить одним и заявлять о себе, о своей группе, было страшно, а под крылом Бога, под его предводительством можно было начать вылезать из своих укрытий и показывать свои настоящие лица, повергая мир в глобальный шок. До этого момента никто не смел предположить, что монстры могут жить среди обычного населения, не те злодеи, которые прячутся и убивают, а вполне себе обычные люди, некоторые знаменитые герои, выступившие так же в марше протеста, в митинге за пересмотр политики в отношении людей и монстров. Не все, кого мир считает чудовищами, является таковыми, закон нужно поменять, пересмотреть саму суть понятия «монстр», ввести категории опасности, разграничить настоящее зло и тех, кто просто в своё время не справился с силой, но научился её контролировать, не причиняя никому вреда.       Для Чонгука происходящее казалось чем-то нереальным, будто справедливость всё же существует, будто его мольбы были услышаны! Ведь теперь выходило, что Тэхену не нужно скрываться, он снова может вернуться в Корею, в Академию… или нет? Сам Ким смотрит в телевизор с каким-то отрешённым выражением лица и не сказать что счастливым. Он здраво понимал, что просто так всё не закончится, он до сих пор преступник, его поймают, казнят публично, и все митинги прекратятся. Мир не желает меняться, а система не желает искать новые пути для существования.       — Это по всему миру, — Чимин не отлипает от Тэхена с момента его прихода обратно к себе в сеульский дом, вцепился в него, не желая отпускать, получая ревнивые взгляды от Чонгука. — Люди поддерживают тебя.       — Только это ничего не меняет, — отвечает Ким, выключая телевизор, жужжание которого дико надоедало. — В Корее я до сих пор преступник, и находиться рядом со мной равносильно государственной измене. — Чонгук не боится, он понимает, что это реальная угроза, но он не боится, потому что страну не предавал. И Тэхен её не предавал, он спасал её граждан, выполнял долг героя и не заслужил, чтобы на него, как на дикого зверя охотились! — На улице под прикрытием пятеро героев из Содружества наблюдают за домом, — добавляет Тэхен, сверкая фиолетовыми глазами, силой, от которой было не скрыться никому, — а точнее за каждым из вас, в надежде, что вы приведёте их ко мне.       Но никто из друзей при этих словах даже не вздрогнул. Может, им и было страшно, может они и понимали, что влезли в самое сердце болота, но от этого сдавать назад и убегать отсюда с криками не собирался никто. Друзья верили в свою правду, верили Тэхену, который защищал их всех даже сейчас, хоть и давал шанс уйти, бросить всё до того, как обратного пути уже не будет. Никто бросать в беде друга не собирался.       — Тао тоже взяли в оборот, — отвечает Джин, бесстрашно глядя в фиолетовые глаза, — но даже он в этот раз не стал бежать. — Наоборот он всем помогал. Может и из чувства вины, но благодаря ему Чонгук смог совершить обратное вхождение в Истоки и оказаться с Тэхеном. И журналистам про Кима Тао ничего не рассказывал, отмахивался от сплетен и пересуд; предупредил всех о слежке со стороны Содружества. Впервые не бежал, хоть Тэхена до смерти боялся. А все остальные друзья Кима не испытывали к нему страха никогда. — Ты же не думаешь, что мы сейчас развернёмся и уйдём?       — Это ваш шанс спастись. — Отвечает Тэхен. Он не станет никого удерживать и подвергать опасности. Содружество без лишних слов может и убить за содействие монстру, Ким не хочет брать на душу ещё больше грехов, их и так было слишком, чтобы он беспечно отнесся к происходящему.       — Нет. — Уверенно отвечает Хосок, качая головой. И ни у кого из присутствующих в глазах не проскальзывает желание бежать, может, они не были так уж и сильно близки, но были связаны одним маленьким крольчонком, сидящим под боком у Тэхена, молча наблюдающим за диалогом. — Вся эта ситуация просто так не уляжется, — продолжает Хосок, — люди всё активнее выходят на улицы с митингами, даже именитые герои оказались такими же, как ты. — Чонгук согласно кивает. По телевизору показывали многих героев, которые скрывали свою суть монстра, но впервые показали себя миру, потому что надеялись, что Тэхен возглавит их, Бог будет в их рядах. Такая поддержка позволяла им быть сильными и смелыми в своём решении разрушить те столпы, на которых раньше держалось всё представление мира о монстрах. Не все одинаково чудовищны и опасны. — Содружество не может никого арестовать, идти против тысяч уже не получится.       Чон с улыбкой кивает Хосоку, который помогал переубедить этого упрямого человека. Тэхен крайне осторожный, апатичный к внешним проблемам, да и к внутренним тоже, всегда придерживается одной точки зрения, и переубедить его крайне тяжело. Он считал себя угрозой для друзей и ни в какую не желал признавать, что целому миру опасно остаться без Бога, который единственный сможет дать Лиге отпор.       — Потому они и ждут возможности поймать меня. — Отвечает Тэхен Хосоку. — Одна казнь, и всё уляжется, — люди как тараканы разбегутся с улиц. Это сейчас все вдруг стали смелыми, потому что надеются на помощь Бога, но не будет его, и они просто испуганно разойдутся. — А неугодных потом можно спокойно по одному убрать.       — Будешь прятаться? — Сону впервые за всё время подаёт голос, не желая оставаться в стороне. Тэхен ему жизнь спас, он может его тиранить сколько угодно, но парень не хочет, чтобы Ким страдал, скрывался и убегал. Он и так уже достаточно испытал боли, пока носил маску, не имея возможности показать, кто он. Так пусть же теперь будет свободен! У него есть друзья, и есть Чонгук, который поддержит его в любом решении, не даст упасть во тьму. Пора Тэхену распахнуть крылья, пусть те и были отрезаны. — Ты мог бы возглавить один митинг, и тогда Содружество не смогло бы тебя уже тронуть.       Чимин согласно кивает, и Сонхун тоже, и все, потому что Сону дело говорил. Если Тэхен станет лицом этого митинга, официально, выйдет сам на улицы к протестующим, то ни один герой уже не посмеет его тронуть. Он ведь будет не один. Сейчас Содружество готовится поймать его, пока он где-то скрывается в одиночестве, без сильной поддержки, но стоит ему выйти к митингующим, и никто из героев не посмеет его тронуть. Стоит Киму выйти, как протесты по всему миру вспыхнут с новой силой, под предводительством сильного лидера Содружество окажется беспомощным. Прайд сильнее всего, когда он вместе.       Но Чонгук смотрит на Тэхена, в голубые глаза ему заглядывает, где фиолетовые всполохи с золотыми переплетаются в единое световое кольцо, и понимает, что Ким ничего этого не желает. Его с детства травили и унижали, вталкивали в мозг информацию о том, что он монстр и только монстр. Конечно же, он не считал себя достойным, чтобы быть лицом митинга, конечно же, он не желал во всё вмешиваться, предпочитая прожить остаток своих дней в тишине и покое. Но рог судьбы уже указал на него, ему просто не сбежать от него.       — Не хочу ничего возглавлять, — отвечает Тэхен, качая головой, — не хочу брать ответственность за жизнь других людей. — Даже не огрызается на Сону, который посмел ему такое предложить, сейчас не время для этой грызни. — Я для всех этих митингующих — просто возможность изменить свои жизни, перестать прятаться. — Чонгук кусает губу, переглядываясь с Чимином, который сидел с другой стороны от Тэхена. Конечно, Ким был прав, в корень глядит, все великие революционеры по итогу просто оставались в стороне, забытые и ненужные. Но для Тэхена не это самый большой страх, его страх в нём самом — в Элибре, которого он собственноручно вырастил внутри себя, в своей огромной силе и в том детском убийственно-болезненном желании, которое он скрывал ото всех — «погрузить мир в его самый большой кошмар за покалеченную детскую жизнь». Тэхен не лидер, а просто поломанная душа. — Я не поле с богатыми культурами, а просто плуг, которым его вспахивают.       — Но если не вспахать, то ничего не вырастет. — Веско замечает Юнги, встречаясь с фиолетовыми глазами своими чёрными спокойными и уравновешенными. — Может быть, они и прекрасное цветущее поле, но его бы не было, если бы ты не вспахал землю, показывая, что самый богатый урожай всегда растёт в чернозёме. В белых землях жизни чаще всего не бывает. — Не бывает. Жизнь следует за смертью, как чёрное за белым, как эти самые цветы за плугом, что вспахивает землю, помогая им расти. Тэхен был надеждой, тёмной надеждой с фиолетовыми глазами и тьмой на побегушках. Но именно в нём отчаявшиеся, скрывающиеся за масками, видели свет, видели своё новое будущее, цепляясь за соломинку, как утопающий в огромном море. — Если ты для них — возможность изменить жизнь, то они для тебя тот же плуг, который поможет тебе посадить свой цветущий сад.       Чимин на Юнги с не скрытым восхищением смотрит, поражаясь красноречию и уму своего парня. Может хоть кто-то в эту баранью голову Кима сможет вбить уже правду о том, что пора ему прекращать прятаться!? Да, поначалу будет страшно, да, ему много раз делали больно за то, кем он является, но теперь он не один: его поддерживают друзья и сотни по всему миру таких же, как и он. У Тэхена есть реальный шанс всё поменять, доказывая миру, что не каждый монстр — монстр.       — На словах всё звучит очень даже красиво. — Отвечает Ким, тяжело выдыхая.       — Но на деле будет сложно. — Кивает Чимин, с лёгкой улыбкой заглядывая в фиолетово-голубые глаза Тэхена. — Мир изменился, он изначально был другим, просто людям нужно теперь это принять. Закон, по отношению к таким как ты, действительно нужно поменять. — Нужно поменять само понятие слова «монстр», создать категории опасности, принять тот факт, что в силу разных причин, человек мог перешагнуть порог допустимого использования силы, но при этом суметь сдержать внутреннего монстра, не поддаться желанию убивать и уничтожать. Такие люди ведут самый тихий и мирный ритм жизни, они не опасны, они спокойно живут в социуме, их нельзя травить как диких животных, загоняя в клетки и убивая — это бесчеловечно. Миру нужны перемены.       — Вы хотите, чтобы я возглавил это движение? — Ким внимательным взглядом обводит всех находящихся в гостиной, но ему даже смотреть не надо на друзей, чтобы ощущать, что именно это они и хотели предложить блондину.       — Ты умный и сильный, Тэхен. — Отвечает за всех Сонхун, глядя на брата. — Тебя поддерживают сотни тысяч по всему миру.       — И ненавидят миллионы. — Легко парирует Ким. — Противовес всегда был не в нашу пользу, нас мало и наши голоса люди не слышат, не хотят слышать, мир не желает меняться.       — Так подтолкни его. — Сону трепет свои белые волосы, решительно глядя в фиолетово-голубые глаза. Никогда их не боялся, и сейчас не испытывал ни капли страха, даже зная, кто такой Тэхен — их последний шанс, их спаситель. — Лига стоит на пороге, развязывает войну, грозится уничтожить весь мир, каждого героя, который не вписывается в их видение будущего, каждого человека. — Выдыхает Сону, который лично пострадал от действий Лиги. Да, не был их целью, но результата это уже не поменяет. Это ведь злодеи рассекретили Тэхена, они устроили весь этот переполох в мире, за которым свободно что-то замышляют, пока Содружество бегает за Кимом, забыв о настоящем, безумно опасном враге. — И кто здесь реальная угроза: люди, что прекрасно жили всё это время, никому не вредя, или Лига, готовая уничтожить само понятие слова «мир»? Ты должен решиться, Тэхен, ты должен выступить за изменение системы, пока нас всех просто не уничтожили.       *****       В комнату пробегает тонкая полоска света, льющегося через запертую дверь из коридора. Где-то вдали звучат шаги, перебранка насчёт того, что приготовить на ужин, голоса и смех друзей. Отложили пока тяжёлые мысли и разговоры, заняты насущными делами, отдыхают впервые за пару дней, а вот у Короля монстров времени на отдых совсем нет. Он чутко отслеживает местоположение Тэхена в доме, пока сам заперся в комнате, совершая рискованный, но нужный звонок в Лигу, ведь сам сейчас не может там появиться, его отсутствие будет крайне подозрительным. Он звонит Минго, балансируя на тонкой грани между желанием наорать на всех, кто участвовал в этом бездарном нападении на корт и завизжать от радости от понимания, что его план движется с идеальной чёткостью, прямо как по маслу!       — Я не люблю висеть на линии, ожидая, когда ты соизволишь снять трубку! — рычит Король, когда Минго всё-таки отвечает на вызов.       — Простите, господин! — на том конце, кажется, даже поклонились из-за своей непочтительности. — Прибыл Владыка Ветра, и я задержался.       — А ты служишь ему или мне? — Парень недовольно постукивает по стоящей у кровати тумбочки, стараясь сохранить терпение, чтобы выйти к остальным ребятам, не вызывая ни капли подозрений.       — Вам. — Без запинки отвечает Минго.       — Отлично. — Хмыкает Король. — Про наш план никто не догадывается, в мире хаос, миру нужен Тэхен, а он не желает вмешиваться в происходящее, нам нужно его подтолкнуть.       — Устроить нападение на кого-то из его круга? — Предлагает Минго. — Если организовать нападение в самой оживлённой части города, можно добиться потрясающего эффекта!       — Вы устроили засаду на корте и вели прямой эфир! — Медленно закипает от злости Король. — И какой эффект?! Тысячи пошли за Элибром!       — Но разве вы не хотели, чтобы весь мир узнал о том, что он монстр? — Недоумевает Минго.       — Я тоже монстр. — С кривой улыбкой отвечает Король. — Конечно, я хотел его разоблачить, но не это наша главная задача, нам нужно его отчаяние, его дикая злость и боль, что топит в себе. Передай всем, что мы переходим ко второй фазе, пора разрушить Содружество героев.       — Котик! — С коридора доносится приближающийся голос Чимина, и Король тут же отключается, не желая, чтобы хоть часть его разговора подслушали.       — Где же ты? — Тянет Пак, надувая губы. — Мы никак не можем решить, что приготовить, а ты у нас гениальный повар! А ещё красивый и самый лучший!       Дверь в конце коридора тут же открывается, Юнги взъерошенный и отчасти злой выходит навстречу Чимину, пряча в задний карман брюк мобильный телефон.       *****       Дикая ярость, удушающая боль, что выгрызает внутренности, выжигает сердце, бесполезными осколками выплёвывая его наружу. Душу скручивает, вытаптывает каждый светлый кусочек в ней, оставляя только тьму, только голод, жажду дикого зверя, жажду убивать, наслаждаться чужой болью, купаясь в крови. Буквально купаясь, стоя над подвешенным телом, с которого быстро вытекает вся кровь, окропляя страдающую долгие годы душу, словно благословляя её на будущие деяния, в которых ведущую роль играет желание раскрыть ворота и выпустить сам Ад на землю, чтобы каждый познал, какого было маленькой душе, что всё это время страдала!       Все эти прохожие, что делали вид, будто его нет, учителя, дети, родители этих гнилых детей и собственные родители — пусть все утонут в самом ужасном кошмаре, который только возможно вообразить!       Элибр обещает, клянётся, что сделает всё в лучшем виде, заставит всех страдать и в адских муках просить о прощении, но они не простят!       Тэхен бесстрастно смотрит на тело фанатика, подвешенное над потолком на крюках, и не испытывает ничего, ни грамма раскаяния или желания остановить своё тёмное, жаждущее дьявольских развлечений Я, выползшее наружу. Раз он Бог, отвергнутый людьми, то пусть так оно и будет. Он превратится в карающего Бога, не знающего жалости или прощения. Он убьёт их всех, утопит весь мир в крови, но сначала вырежет эти проклятые вишни! Он их всей душой чёрной ненавидит, желает уничтожить каждый побег, каждое молодое деревцо — всё в огонь, всё сжечь!       Тэхен взмахивает рукой, и фиолетовое пламя с радостью начинает поедать тело фанатика, быстро распространяясь на потолок, на стены, выжигая всё помещение, затем дом, чтобы от него не осталось ничего. Чтобы показать миру, на что способен разъяренный Бог!       Около загородного поместья цветёт эта проклятая вишня! Такая красивая и радостная, не знает горя, она всем нравится, все её любят, а Тэхен её ненавидит! Он снова хочет рукой взмахнуть, сжечь адское дерево, но хлёсткая ветка его по ладони бьёт, словно даёт сдачи, останавливает. Она тоже не хочет умирать, колышет недовольно свадебным одеянием.       У Тэхена на тыльной стороне ладони кровь просачивается тонкой полоской от удара сакуры. От этого хочется с особой жестокостью покончить с этим деревом, вырвать его с корнем из земли, вытоптать и выжечь! Но прежде чем Тэхен хоть что-то успевает сделать, маленький крохотный лепесток опускается ему прямо на рану, прилипает к тонкой полоске крови, успокаивает, просит не гневаться, а прийти в себя, оглянуться вокруг и понять, что натворил. Кем стал.       Тэхен резко вскакивает с постели, у него испуганно распахнуты глаза, в голове каша, внутри ломит рёбра сердце, заставляя от боли согнуться, прижимая руки к груди, стараясь дышать тихо, размеренно, чтобы перестало так колоть в неспокойном органе, чтобы далёкая боль прошла и забылась. Она же не настоящая, только иллюзия, отголосок из прошлого!       — Тэхен, что случилось? — Чонгук сонно глаза потирает, но поднимается, разбуженный резким пробуждением Кима, который чуть ли не подпрыгнул на кровати, стараясь убежать от ночного кошмара. — Что болит? — Заботливо интересуется Чон, замечая, как Тэхен прижимает руку к груди, хмуря от боли брови.       — Это не настоящее, — выдыхает блондин, сильнее сжимая рубашку, стараясь, словно через рёбра выдавить сердце и заставить его биться ровно. Ему просто нужно успокоиться, нужно поймать баланс и понять, что боль не реальная, его мозг просто играет с ним злую шутку.       Чонгук ничего не понимает, не знает, что с Тэхеном, но крепко его обнимает со спины, укладывает подбородок на плечо и шепчет на ухо:       — Я тебя вылечу, ни о чём не беспокойся, я всегда буду рядом.       Снова вишня пришла на помощь, маленький лепесток, словно ничтожный и бесполезный, успокаивал бурю внутри, унимал боль, укачивал воспалённое сознание, отгоняя все иллюзии, отпугивая демонов, не давая им и шанса пробраться обратно к пульту и включить свою дьявольскую карусель, топя в ней Тэхена. Маленькая вишня, но самая сильная, самая любимая и успокаивающая. Оттаскивает от края пропасти, лечит нежным голосом, лёгким взглядом, чистыми чувствами. В её объятиях Тэхен может снова спокойно заснуть, больше не мучимый кошмарами.       *****       По улице остановлено движение, протестный марш огромной толпой движется по заблокированным дорогам, громко выкрикивая свой лозунг: «Монстр — тоже человек! Мы требуем, чтобы Содружество и герои пересмотрели свою позицию в отношении Ким Тэхена и людей с особой способностью!». Полиция, конечно, пыталась разогнать демонстрантов, не пропустить их в центр города, к огромному зданию Содружества, куда они все направлялись, но власти терпели крах под давлением тысяч митингующих, стягивающихся со всех провинций в Сеул, чтобы изменить систему, которая уже давно работала не верно. Во главе каждого нового движения шли герои, бросившие службу, не желающие больше скрывать свою суть, мечтающие изменить мир, добиться, чтобы их приняли такими, какими они есть.       Протест набирал обороты с каждым днём, но, конечно же, нашлись и те, кто не желал признавать у монстров никаких прав, требуя немедленно уничтожить каждого, кто в своё время переступил черту! Таких было много среди обычного населения, не имеющего никаких способностей, среди власти и элиты Содружества, не желающей до сих пор видеть митингующих и внимать их голосу. Правда, подобная ситуация происходила не везде, многие страны изначально пошли по желанию большинства на улучшение системы, изменение её, внося корректировки, признавая, что не каждый монстр — неконтролируемое чудовище. Признавая особую категорию граждан, что не несли опасности для людей и мира, хоть и черпнули силы больше положенной, становясь монстрами. Но «монстр» в их случае понятие не уместное, специалисты ещё изучали тонкости магии таких людей и думали, как назвать новую категорию граждан, а вот в Сеуле всё шло не так уж и радужно.       За неделю протест только разросся до безумных размеров, стянув в столицу всех желающих изменения системы. Но Содружество упорно закрывало уши и не желало никого слушать. А главной причиной были Боги, стянутые в Сеул для предотвращения угрозы Лиги Злодеев. Но по итогу толку от них не было никакого, они не смогли пробить защиту купола при нападении на корт, не смогли ухватиться за хвост монстров и хотя бы одного из них поймать. Но при этом дико бесились и орали, что людей-монстров нужно всех уничтожить, у них не может быть никаких прав! Их позиция главным образом была рождена страхом, не желанием снимать со своих голов короны и признавать, что они равны по силе каким-то монстрам-людям! Ведь почти каждый второй Особенный обладал уверенным владением магии на уровне Дракона, что сильно расшатывало положение на троне Богов. Если каждый сможет бросить им вызов, то вскоре они просто потеряют свой статус!       — Нужно остановить этот митинг! — Орёт Ласточка, ударяя по столу, расположенному в головном офисе Содружества. — Я ещё на прошлом собрании это говорила и повторюсь!       — Мы же не можем открыть огонь по мирным жителям! — пытается вразумить героиню директор сеульского отделения Содружества. — Там много людей, там есть даже дети!       — Так припугните их! — Героиня Лилия хмуро сводит брови, с неудовольствием отмечая, что Тао снова среди них не было. Чёртов предатель! Два Бога против двух других Богов — это как-то совсем слабо. Люди видят их раздор, потому и идут на Содружество с этим своим митингом!       — Почему бы вам не выйти и не припугнуть их? — Ледяной Рыцарь вальяжно развалился на своём кресле, наблюдая за этими жалкими Богами, которые только отсиживались, не желая самим ничего предпринять. — Всё-таки вы у нас авторитет! — Усмехается мужчина.       — Это ваш сын всё начал! — рычит Ласточка, в ярости заходясь от желания убить этого чёртова Тэхена, из-за которого начались все эти митинги и протесты! Надо было сразу бросить все силы на его поиски, допрашивать и пытать круг его знакомых, чтобы выдали Кима, потом монстра казнить публично, и ничего бы этого не было!       — Я много раз говорил, что он мне не сын, — холодно отвечает Ледяной Рыцарь. — В своё время я пытался избавиться от него не единожды, теперь о его секрете знают Боги, так ваш ход, а вы только ноете и нихрена не делаете!       — Да как вы смеете! — Лилия вскакивает со своего места, и стол, за которым они сидят, тут же покрывается густыми ярко-зелёными лианами, желающими задушить каждого, к кому прикоснутся.       — Давайте все успокоимся! — Громогласный голос директора раздаётся на весь кабинет, остужая гнев и злость, магию, что отчаянно рвалась наружу, желая потягаться в силе и мастерстве. Офис — не лучшее место, чтобы устраивать подобные разборки. Вот, правда, лучше бы сами вышли к людям и объяснили, что они такие трусы и не хотят признавать особую категорию граждан, не желая терять свой статус.       — Среди героев поселился раздор! — мягкий вкрадчивый голос звучит так неожиданно, что Боги и Драконы тут же с мест вскакивают, принимая боевую стойку, понимая, что в такое укреплённое и охраняемое место смог пробраться какой-то безумец. Только как-то поздно они это понимают, он всё это время тихо за их спинами стоял, слушал их споры, а они не знали о его присутствии!       Молодой красивый парень легко отлепляется от тёмной стены, медленно, красуясь, движется к столу, вокруг которого герои стоят, готовые напасть на него в любой момент. Он их не боится. Здесь два Бога, но в его глазах безумных ни капли страха.       — Вы!.. — Выдыхает Ледяной Рыцарь, узнавая в парнишке того самого загадочного незнакомца, что почти двадцать с лишним лет назад пришёл к ним с женой, предложив обменять их уродливого сына на частицу силы Истоков. Тот самый парень, который не постарел ни на день!       — Какая встреча, господин Ким! — Довольно улыбается Король монстров, радостный произведённой от своего появления реакцией. Конечно, знали бы эти недостойные, кто перед ними, явно в глазах проснулся бы страх!       — Вы его знаете? — Хмурится Ласточка, не понимая их корейский язык, но чувствуя в молоденьком парнишке дикую необузданную опасность.       — Да, — по-английски выдыхает Ледяной Рыцарь, а потом сразу на корейский переходит, глядя в сверкающие глаза напротив: — Снова пришли сделку заключить? Вы и в первый раз нам не особо помогли!       — Разве? — Вкрадчиво интересуется парень, приподнимая бровь. Ни капли агрессии не проявляет, но сам воздух его сторонится, огрызается, опасаясь. — Тэхен исчез, а у вас родился Сонхун, то, что случилось дальше — ваша вина.       — Этот Дьявол снова к нам вернулся! Он развалил всю нашу семью!       — А была она у вас? — Король криво усмехается, глядя на наручные часы, у него не так уж и много времени, а нужно столько ещё всего успеть. Да и разговор с этим псевдо-человеком не самое приятное. Король может и жесток, но не стал бы пытаться избавиться от своего сына, и таких, кто своих детей бросает, бьёт и пренебрегает ими, он люто ненавидит! — Вы сами виноваты во всех своих горестях, были бы нежны с Тэхеном и сейчас не знали бы забот. Но я пришёл не отчитывать вас! — Король радостно лижет губы, тянет оскал, глядя на присутствующих героев и вкрадчиво интересуется на английском, чтобы поняли все: — Кто хочет стать посланием?       — Посланием? — Лилия вздёргивает подбородок, готовая в любой момент дать отпор этому ненормальному, что решился к ним сунуться. — Ты сейчас нам угрожаешь?       Король дует пухлые губы, наигранно стараясь выглядеть невинным, но вся его маска валится с тихим хохотом, что пробрал юношу при виде этих героев, всерьёз думающих, что смогут его остановить. Глупцы, жалкие глупцы, что мнят себя Богами! Король видел Бога, и он далеко не в этом офисе.       — Значит, — отсмеявшись, выдаёт юноша, — я убью вас всех!       Митингующая толпа стоит под высокими воротами Содружества, кричит свой лозунг, пытается сдвинуть охрану, взять здание хотя бы штурмом, чтобы их голоса были услышаны, чтобы власти и герои внемлили народу! Перемены неотвратимы, страна просто развалится, если и дальше игнорировать насущную проблему, целый слой граждан, у которых тоже есть права, которые живые, думающие и совершенно не опасные! Протестующие стягиваются со всех улиц, бесконечным морем осаждают здание Содружества, не применяют пока свои силы, надеются, что до этого всё-таки не дойдёт, что власти их услышат.       Первый изувеченный труп с глухим стуком падает на высокое бетонное ограждение, с секунду задерживается на белом камне и летит прямо к воротам Содружества, оставляя за собой кровавую дорожку. А потом с высотки падает ещё один труп и ещё, и ещё! Толпа кричит, теперь уже не в ярости, а в страхе поддаваясь назад, расступаясь перед видом изувеченных героев, мёртвых, проигравших схватку за жизнь!       Какая-то женщина дико орёт в толпе, со всех ног устремляясь прочь, пытаясь пробиться через бесконечный поток людей. Страх — самое мощное оружие.       На неестественно вывернутом трупе Ласточки, приколочена огромными гвоздями к телу железная табличка, с нацарапанным на ней посланием, чтобы оно точно не стерлось, не намокло и не пострадало при падении. Чтобы точно дошло до каждой живой души:       «Псевдо-герои мертвы.       Так и будете ненавидеть Бога, который способен вас спасти?       Жду с тобой встречи, Элибр».