Purple kiss

      Время проходит быстро, не желает стоять на месте, сменяет день другим днем, неделю следующей неделей, словно куда-то бежит, к чему-то стремится. Но кто поймет ее сложный механизм? Он для нас непостижим и покрыт тайнами, которые человечеству, кажется, никогда не раскрыть. Все, что мы можем понять — в движении времени скрыта наша жизнь, жизнь всей Вселенной, огромной Галактики. Каждый шаг, взгляд, мысль — все подчинено времени, исходит из него, являясь неотъемлемой частью жизни, а постичь тайны сложной материи невозможно, лишь строить догадки и предполагать.       С момента, как Тэхен вытащил Чонгука с Тао из Истоков, прошло уже больше двух недель, инцидент почти забылся даже, правда, для всех, кроме самих участников происшествия. Чон, вопреки всему, не маялся от кошмаров, не боялся повторного погружения, наоборот надеялся еще раз оказаться в этом магическом месте. Конечно, застрять там, не помня, кто он и медленно сходя с ума, было страшно, с этим невозможно было поспорить. Но до вмешательства Лиги все было очень даже хорошо, Чонгук слышал голос Истоков, который его звал в свои глубины, но не поддавался ему, имея отличный иммунитет к такому вмешательству в свое сознание еще по опыту общения с Тэхеном. Чону интересно было бы узнать, как долго он сможет пробыть в Истоках, сможет ли в здравом уме остаться, чтобы погулять по золотым рекам и цветущим островам? Ведь с прошлого погружения он почти ничего не помнит, его в сознание привела магия Тэхена, а так он, может быть, никогда бы и не вспомнил даже, кто он. И может, потому что он глупый, а может, потому что верит в своего ангела-хранителя, но желает рискнуть повторно, испытывая себя на прочность.       У Чонгука, кстати, глаза больше чем неделю оставались золотыми, да у Тао тоже. Гук посчитал, золотой оттенок начал сходить ровно через неделю, три дня и девять часов! И то до сих пор яркие желтые искры в карих глазах вспыхивали, особенно, когда Чонгук пользовался магией. Из приятного бонуса было только то, что сила Чона выросла за это время, вообще, пока он был полон магией, которую начерпал из Истоков, он был опасно сильным, потому старался не использовать свою способность, боясь обернуться монстром. Но потом постепенно магия из крови исчезла, и Гук, свободнее себя ощущая, снова приступил к тренировкам перед близящимся экзаменом. С ним часто занимался Сону, очень беспокоился за Чона после произошедшего, пока Гук отсыпался после возвращения из Истоков пару дней, постоянно бегал к нему, чтобы проведать. По словам Сонхуна, бесил Тэхена своими варварскими набегами, но Ким все равно не запрещал никому из друзей Чонгука навещать. А приходили к нему все, даже Тао заглянул, выводя Чимина из себя.       Все было очень даже хорошо, все закончилось ведь хорошо, все целы и невредимы, Чон не пострадал, не испугался до потери сознания, исправно ел, шутил, учился и играл с друзьями, будто ничего и не произошло. Но произошло, и это понимали все. Может, не догадывались, что Лига давит на Тэхена, пытаясь перетянуть его на свою сторону, запугать и сдаться, однако понимали, что монстры с каждым разом принимают действия активнее, показывая, насколько они готовы к войне, а весь мир нет. Снова пробрались в Академию, смогли обмануть даже Тао своей магией — Бога, а это уже опасная заявка на войну. Но самым отвратительным в этой истории стало то, что Содружество снова взялось за Тэхена, серьезно считая его участником Лиги Злодеев. Кима вызвали на допрос на следующий день, Чонгук, конечно же, не присутствовал и подробностей не знал, но раз Тэхен вернулся, значит, доказательств его вины все же у следствия не было. Однако и не это было важным, Чона в ярость приводило осознание того, что Кима, человека, который спас двоих из Истоков, вообще, в чем-то обвиняют! Зачем бы спасал, если сам их туда и запихнул? Но следствие, да и Содружество в целом, слишком боялись безграничной силы Кима, чтобы просто так отпустить весь инцидент, им не хватало самой малости, чтобы закрыть Тэхена или приговорить его к смертной казни за измену и содействие в геноциде. И вот это Чонгука пугало гораздо сильнее, нежели то, что он застрял в Истоках! А еще больше его все это пугает, когда он узнает, что воду в Содружестве мутит отец Тэхена, открыто пытаясь избавиться от сына. Чон все больше и больше понимал, почему Ким вырос таким замкнутым, холодным и необщительным, когда тебя ненавидит собственная семья — это куда хуже, чем даже ее отсутствие. Правда, сам Тэхен никак не отреагировал на действия своих родителей, да и на обвинения в свою сторону тоже. Он, вообще, постоянно таким был — отрешенным от своих же проблем, Чонгук знал даже почему так, Тэхен должен был держать свои эмоции под контролем, чтобы не выпустить голод. В произошедшей ситуации жертвой должен был быть Чон и Тао, но ею оказался Ким, на которого спустили всех собак. Однако доказательств против него не было никаких, потому и сделать ему Содружество не могло ничего, только рычать и огрызаться.       В остальном жизнь никак не изменилась, Чонгук посещал занятия, стал еще большей знаменитостью в Академии. Он же в Истоках застрял с Тао, а Тэхен их вытащил оттуда! Любовный треугольник в действии! Чон старался сплетни не слушать, на вопросы отвечать коротко «не помню», и, вообще, вести себя, как и прежде, тихо и скромно. Больше стал к экзаменам готовиться, ведь время не терпело, скоро уже и ноябрь; продолжал посещать тренажерный класс, с ним часто Сонхун ходил, Джин заглядывал тоже не редко, Чимин с Хосоком предпочитали танцами сгонять лишний вес, а вот Тэхен, как и обычно, нихрена и никуда не ходил. Занятия прогуливал, спортом не занимался, но исправно лез к Чонгуку в кровать, но не за Тем-Самым! Если золотой оттенок сошел с глаз Чона, то фиолетовая тьма с каждым днем становилась только гуще в глазах Кима, голодно скалясь на каждый живой объект. Посещение Истоков не прошло для Тэхена даром, хоть он и старался этого не показывать, отлично себя контролируя. Они много вместе гуляли, ходили кормить уток, ведь Чону неожиданно понравилось это занятие, и никак по Киму было не сказать, что он каждую секунду с собой борется. Но Чонгук правду знал, цепко следя за Элибром и давая ему пиздюлей за каждую попытку вылезти! Гук точно не мог сказать, но, кажется, Элибр стал его сильнее бояться в последнее время, огрызался, не желал подчиняться, но и вылезти на Чона с оскалом не мог как в их первое знакомство, чувствуя в Чонгуке растущую опасность, вместе с растущей в нем силой.       Кстати, да, Гук, правда, стал намного сильнее, нежели был до Истоков. Во-первых, он отлично запомнил, чему его научил Тао, а во-вторых, его поглощение чистой первородной магии бесследно не прошло, увеличивая его силу, хоть и немного, и давая все тот же ключ к вопросу, как контролировать свою способность. Не его магия является частью парня, а он сам является частью этой безумной, могущественной стихии, которая подарила ему способность управлять погодными явлениями. Он не должен был все это время бороться со своей силой, он должен был ее слушать, ее понимать, соединяя свои интересы и ее желания в единое целое для достижения максимального результата. И пусть Чонгук до сих пор учился еще всему этому, но он теперь понимал суть своей магии, научившись даже создавать мини-торнадо, гордо показывая их всем даже не желающим, тренируясь с их помощью собирать мусор в комнате общежития, но по итогу туда часто попадали и тетради, и телефоны обоих Чонов. Правда, Хосок все равно не был против, согласный за любой движ!       Вот и сейчас тщательно раскладывал свой костюм на кровати, готовясь принарядиться и отправиться на вечеринку. Куда? В дом Тэхена. Зачем? Ну, Хэллоуин же! Чонгук сначала очень скептически отнесся к празднику, но когда за неделю до готовящейся вечеринки все студенты в Академии как ненормальные бегали и искали свои бомбические костюмы по всему Сеулу, и сам как-то проникся атмосферой загадочного праздника. Дом Тэхена даже приукрашать не нужно было, он и так выглядел как «дворец Дракулы» по мнению Чимина, который по итогу и был тем, кто потащил всех немного украсить особняк к празднику, чтобы было жутко! Талант Хосока особенно помог, телекинез же, не пришлось лезть по лестницам, развешивая искусственную паутину и прочие атрибуты Хэллоуина. Тэхен, вообще, не собирался ничего украшать, но Паку приспичило, а Киму было слишком лень его отговаривать. По итогу пока все работали, Тэхен с Юнги попивали вино, сидя в гостиной, и только командовали всеми, получая два гневных взгляда от Чимина и Чонгука.       Но, в общем, Чон был честно рад отвлечься от всего произошедшего, от Лиги, которая теперь, правда, была в каждой бочке затычкой, вечно вылезая в самый неподходящий момент. Чонгук решил, что просто нужно уметь ценить все, что преподносит судьба и если это Хэллоуин, то не фукать, а наслаждаться праздником в дружной большой компании, с Тэхеном вместе. Они, конечно, часто видятся, но не так уж и долго, и Ким постоянно сливается прямо как динамо, когда Чонгук начинает активно действовать рядом с ним, предлагая перейти в их отношениях на более интимный уровень. Чимин назвал это «Проклятие ДаблЧ», потому что Юнги действовал ровно по тому же сценарию, динамя Пака в интимном плане. Может быть, конечно, ДаблЧ и торопятся, но кто их убедит в этом? В любом случае, Чонгук не ради интима встречался с Тэхеном и не ради него собирался отправиться на вечеринку к Киму в особняк, это просто была одна из тем, которая не давала Чону покоя, и он хотел о ней поныть. Вот немного поныл и вроде бы как даже полегчало.       А еще Гук хотел бы поныть про свой костюм на Хэллоуин, но это уже другая проблема. Дело в том, что Чонгук не покупал себе наряд для вечеринки, он помнил, что еще на Чусоке Сонхун заикнулся о том, что кое-что уже готовится для Гука. Чон об этом благополучно забыл, пока около недели назад младший Ким не позвал его на примерку в студию. Чонгук еще тогда подумал, что глаза его обманывают, и он не видит то, что видит, но сегодня его костюм приехал к нему в огромной именной коробке модного бренда Сонхуна, и Чон поставил на себе жирный крест.       Вы не поймите неправильно, Гук, вообще, в вещах не придирчив, подходит размер, и носить он это точно будет. Но — есть в любой ситуации и это одна из них. Чонгук очень неуверенный в себе парень, он постоянно сомневается, зажимается и краснеет от внимания, критики или же похвалы, от всего! Для него надеть ЭТО — просто нереальный вызов, к которому он не готов морально! Ему страшно быть не-таким, странным, не вписывающимся в общество, он предпочитает быть серой мышью, незаметной единицей мира, чтобы избежать лишних глаз, слухов, а за ними обязательно боли. Боли ему было достаточно в детском доме, и сейчас всего этого повторения ему хотелось избежать! И вроде бы костюм здесь совсем не при чем, но Чонгук не может его надеть, боясь оказаться просто посмешищем.       — Дружище, — Хосок со вздохом опускается на кровать, видя, как Чон косо поглядывает на коробку со своим костюмом, не решаясь его надеть, — ты будешь восхитителен в этом наряде. Чего ты боишься?       Гук скептически поднимает бровь, друг явно его переоценивает. В Чонгуке нет ничего восхитительного, он не такой красивый, как Тэхен или Тао; чтобы надевать такие наряды, нужна стальная уверенность, а у Чона ее нет.       — Восхитителен? — Гук кусает себя за губу, глядя на Хосока. — Я? — Друг чуть ли не глаза закатывает, не понимая, почему Чонгук не видит очевидного? Почему не видит, что он очень красивый? Не так даже! Черт подери, но Чон божественно красив! Однако постоянно отрицает это и прячется за широкими худи, так дальше дело не пойдет. — Не думаю. — Бубнит Гук, обхватывая себя руками за плечи. — Это слишком ярко и вызывающе для меня, мне бы подошел костюм мыши.       — А ты не думал, что тебе пора кинуть самому себе вызов? — Хосок приподнимает брови, глядя Чонгуку прямо в глаза, стараясь донести свою мысль. — Перестань беспокоиться о том, что о тебе думают другие, — Чон губу сильнее кусает, потому что для него это кажется невыполнимым. Ну, серьезно, как он может не думать о том, как на него отреагируют другие?! Он же изгоем был долгое время, просто так отделаться от клейма он не может. И родители его бросили. А вдруг из-за того, что он некрасивый, непохожий на других? Урод? Чон не может не думать об этом. — Делай то, что ты хочешь, надевай, что нравится, говори, что думаешь! — Продолжает Хосок, хотя по глазам Чонгука видит, что тот рогами уперся в стену, не желая ее обходить, не видя выхода. Хосок не психолог, но случай действительно тяжелый. — Чонгук, — зовет друг, и Гук поднимает на него глаза, смотря маленьким олененком Бэмби, — тебе надо выбраться из своей скорлупы. Чтобы вылупиться, птенец должен разрушить свой мир.       Чонгук часто-часто моргает, переваривая слова Хосока. Конечно, он сейчас вот так сразу не вскочит и не станет другим человеком, но он задумывается над словами друга, понимая, что тот прав. Чон живет в скорлупе уже долгое время, прячется за ней, знает, что здесь безопасно, здесь тебя не вытащат в жестокий мир и не высмеют, но как долго он будет здесь находиться? Месяцы, годы? Единственный, с кем он настоящим может быть — это Тэхен; с ним можно подурачиться, поумиляться, делать самые безбашенные и неожиданные вещи, можно даже всерьез заявить, что хочешь единорога, и он не высмеет, хоть смеяться точно будет. С Тэхеном комфортно, потому что блондин тоже живет в своей скорлупе, откуда не желает выбираться, и даже не так, он бы выбрался, а вместе с ним Элибр, тьма и куча других проблем. Тэхену нужен этот шаткий мир, чтобы иметь возможность жить в обществе, а Чонгуку, чтобы отгородиться от него. А ведь Гук хочет быть героем, он должен уметь жить в социуме, общаться с другими людьми, порой быть смешным или даже неуклюжим для всех, появляться на публике или даже давать интервью. Он может сколько угодно быть сильным, иметь лучший табель успеваемости, но он не станет настоящим героем пока не победит себя же, не разрушит свой шаткий мир, чтобы родиться заново, в новом амплуа, в уверенном и сильном обличие героя.       — Не думал, что ты можешь быть мудрым. — Чон тянет улыбку, качая головой.       — Хен всегда поможет советом! — Хосок улыбается в ответ, вскакивая с кровати, чтобы начать уже собираться на вечеринку. Ему еще надо шрам нарисовать, а он в подобном не мастер и явно напортачит! Может, попросить Чонгука, чтобы он его просто ударил? А что? А что?!       — А как у тебя с Джином? — Неожиданно интересуется Чон, заставая Хосока врасплох. — Полмесяца уже прошло. — А у этих двоих тишина. И ладно, о чувствах Джина знал только Тэхен и Намджун, благодаря Киму, парень отлично скрывался, никак себя не выдавал. Но чувства Хосока было видно за тысячу километров, только не для самого Джина. Он всегда радовался, когда Ким приходил к ним в комнату общежития, всегда покупал ему витамины, когда они были в Академии, носил его сумку, набитую книгами, и вел себя явно не как друг, при этом не решаясь до сих пор на серьезный разговор с Джином, который тоже молчал партизаном, не решаясь сделать первый шаг.       — Я откровенный трус, — вздыхает Хосок, стягивая с себя футболку, — не могу и близко начать этот разговор.       — Он же будет на вечеринке? — Чонгук включает сваху, почесывая проколотую бровь. — Так это твой шанс! — Даже ответа на вопрос не дожидается, широко улыбаясь, отлично зная, что друг тоже идет на вечеринку. Да больше половины Академии на нее идет! Чон бы удивился, зачем Тэхену такая головная боль в своем доме, если бы только не знал, что для Кима нужна небольшая подкормка от толпы, чтобы не сорваться в бездну своего голода. — На своей первой вечеринке я полез целоваться к Тэхену. — Вспоминает Чонгук, улыбаясь сам себе.       — Серьезно? — Хосок так глаза округляет, что Чону хочется одновременно смеяться с этого и прибить друга, когда он бровями играет, собираясь явно добавить что-то пошлое! — Молчу. — Хосок примирительно поднимает вверх обе руки, на что Чонгук только фыркает. Молчит, ага, да, так он и поверил, но сказать не успевает ничего, оборачиваясь на высокий звук мобильного, оповестившего о новом СМС. — Кто это? — Живо интересуется Хосок.       Чон ловко сгребает с тумбочки смартфон, глядя на все еще светящийся дисплей, где высвечивается то самое имя.       — Помяни черта! — Только для вида бурчит Чонгук, а сам улыбается довольно, заходя в чат, чтобы прочесть полное СМС. Хосоку даже пояснять не надо, кто это пишет Чону, он по улыбающейся кроличьей мордашке все видит, довольно растягивая:       — Черт — ты, а он Бог. Что пишет?       Чонгук с дурацкой улыбкой читает СМС, еле сдерживая себя от желания завалиться на кровать и хихикать безумно, как те девчонки из дорам, которым пишет их парень. Чон бы сделал так, будь он в комнате один, нет, он делает так, когда он в комнате один, а Тэхен пишет ему какую-нибудь фигню, а потом появляется, словно из-под земли, заставляя Чонгука довольным мороженым плавиться в своих розовых объятиях.       — Чтобы я надел костюм и был у него через пятнадцать минут. — Отвечает Чон, тут же блокируя экран телефона, чтобы полный текст Хосок случайно не увидел.       «Ma petite, припудри свой очаровательный носик, надень костюм, который тебе прислал Сонхун и неси свою кроличью попку ко мне. А то я надумываю прийти к тебе в гости и натянуть тебя… натянуть на тебя костюм. Жду моего крольчонка через пятнадцать минут»       — Какой педант! — С улыбкой ворчит Хосок, но самому уже не терпится свалить на вечеринку и попробовать весь алкоголь в богатом баре Кима. — Надевай костюм, — улыбается парень Чонгуку, — я помогу тебе с волосами, хочу, чтобы у него челюсть упала, когда он тебя увидит.       — Или у меня. — Вздыхает Чон, но с кровати поднимается, подходя к коробке, в которой находился его наряд на Хэллоуин. — Интересно, какой у него костюм?       — Посмею предположить, что знаю. — Криво улыбается Хосок, рассматривая дорогой, сшитый исключительно по меркам Чонгука, костюм. Чон будет звездой этой вечеринки и затмить его сможет разве что его собственная черная звезда, что ждет его у себя в доме, сгорая от нетерпения.       В поместье Кима они были приблизительно через эти самые пятнадцать минут. Хосок еще ждал, когда Джин спустится, чтобы они все вместе отправились на вечеринку. На самом деле, просто хотел на Кима посмотреть в костюме, любоваться им всю дорогу, но это, кажется, замечал один только Чонгук, тихонько хихикая в ладошку и подмигивая Хосоку, чтобы сегодня хоть взял яйца в руки и поговорил с Джином.       Они на славу постарались украсить дом Тэхена. Тот и так был достаточно жутким, но скелеты, черепа и паутина, растянутая по крыльцу и окнам, смотрелись особенно эффективно, а включая, что осень вступала в свои права, и под вечер поднялся легкий ветер, сдувающий темные в сумерках листья, зловещая обстановка только набирала обороты, приятным волнением оседая в крови. Интимная темно-фиолетовая подсветка даже через окна уже призывно манила к себе, и музыка острыми битами выбиралась на улицу, оповещая о том, что вечеринка идет полным ходом.       На крыльце студенты стайками толпятся, кто-то курит, а кто-то уже нализался, сидя на ступеньках, пытаясь проветрить мозги. Все в костюмах — это дресс-код, введенный Пак Чимином, который обожал наряжаться и нарядил бы весь мир, если бы только имел такую возможность. Студенты еще подтягиваются на вечеринку, дурашливо пугают друг друга своими костюмами, веселятся и смеются, готовые зажечь в последний день октября, невзирая на то, что выпал он на воскресенье, а завтра надо на учебу. Многие после этой гулянки и имени своего не вспомнят, вряд ли в Академии будет так уж много народу. Даже Хосок заметил, что Тэхен каждый год Хэллоуин устраивает, и выпадает он на разные дни, и каждый раз Академия полупуста после глобальной пьянки, преподы могли бы уже и добиться двух праздничных выходных, ведь учить жалкую горстку, которая все же соизволила прийти на пары, но маялась от похмелья как-то бесполезно.       Чонгук, правда, не знал, как проходит Хэллоуин в Академии, он видел только редкие отрывки из голливудских фильмов, где, кстати, тоже какой-нибудь мажор закатывал вечеринку. Чона грела мысль, что этот мажор принадлежит ему, его бойфренд, да! И Гук обещал себе, что пить не будет, видит бог, и Чусока ему хватило, а потому и на занятия завтра он точно пойдет. Единственное, что его беспокоило — костюм, в который он был одет. На Чонгука по дороге в дом Кима смотрели все, долго так, ошарашено распахнутыми глазами, явно его не узнавая. И из-за того, что никто не говорил, как он выглядит, Чон все еще не понимал — он посмешище или действительно так круто смотрится в этом костюме?! Джин с Хосоком его успокаивали и говорили, что он сейчас как настоящий герой, с чем поспорить, конечно же, было нельзя, потому что он и был героем.       Его костюм облегающий, идеально подчёркивающий крепчающую мускулатуру, тонкую талию и прекрасные пропорции тела. Ткань дорогая, похожа на настоящую кожу, но Чонгук не понаслышке знал, что Сонхун не использует натуральную кожу никогда, предпочитая дорогие, дышащие заменители, которые смотрелись намного эффектнее и богаче. Костюм не сковывал движения, идеально тянулся, не жал даже в плечах, от него не воняло дешевым пластиком АлиЭкспресса, он был идеальным, неповторимым и, что уж тут таить, очень красивым! Чон сомневался не в наряде, а в себе, не думая, что сможет вытянуть такую прелесть, украсить ее должным образом. И даже сейчас тихонько краснел и смущенно не смотрел в глаза никому, кто жадно его разглядывал, не думая смеяться, но предпочитая восхищаться незнакомцем в костюме. Маска на глазах отлично скрывала его личность и, наверное, только идущие рядом Джин и Хосок давали понять, что за божественное создание скрывается под ней.       В доме шумно, многолюдно, здесь кого только нет, начиная от вампиров, заканчивая зомби и прочими чудищами, названия которых Гук даже не знал. Запах дорогого алкоголя витает в воздухе, а еще розы, розами пропитано здесь все, и для Чонгука это уже такой родной аромат, что он почти и не воспринимает его, только улыбается легче, стараясь не накручивать самого себя по поводу внешнего вида. У него в комнате тоже роза растет, фиолетовая, довольно сидит в огромном кашпо, раздаривая богатый розовый аромат на весь этаж кажется! В любом случае, этот запах был для Гука самым любимым, от него веяло домом и безопасностью, а еще любовью, чистой и красивой, хоть и с ноткой платонического желания.       Первым из знакомых, кого встречает Чонгук с друзьями, оказывается сам Сонхун и Сону. Они сидят у бара на первом этаже, желая насладиться праздником вместе со всей этой шумной и пьяной уже толпой. Младший Ким осмотрительно алкоголь не пьет, точнее, он осмотрительно разбавляет бутылку соджу огромным количеством Спрайта, чтобы не нализаться сразу в стельку и не попасться брату. И Сонхун и Сону одеты почти одинаково в дорогую одежду западных дворян, высокие гусарские сапоги, камзолы, банты, повязанные под шеей, — все красиво, богато и явно сшито Сонхуном. Младший Ким, вообще, работал в последнее время больше, чем отдыхал; в поте лица готовился к приближающейся зимней коллекции, успел приготовить для всех друзей костюмы на Хэллоуин и даже шил супергеройский наряд для Чонгука, но постоянно его переделывал, считая свои задумки слишком банальными для того, кто владеет властью над ветром. Чон думает, что с Сонхуна ему определенно нужно брать пример.       — О-о-о! — Младший Ким при виде друзей тут же вскакивает, улыбается совсем капельку пьяно, но на ногах ровно стоит, внимательно осматривая свои же работы, заставляя каждого покрутиться, показаться. Сам себе оценки выставляет за качество костюмов, все нюансы подмечает, особенно липнет к Чонгуку, потому что тот его модель и потому что: — Где моего брата носит? Вам нужно стоять вместе, тогда картинка будет просто огонь. Надо в следующем году сделать коллекцию на Хэллоуин.       Сону младшего Кима на себя тянет, понимая, что тот пьян куда сильнее, чем пытает показаться, и лучше бы Тэхену своего брата в таком состоянии не видеть. Пусть лучше сидит и делает вид, что он приличный, трезвый и пьет Спрайт, а не соджу.       — Я смотрю, вы уже давненько празднуете! — криво усмехается Хосок, проскальзывая к бару, чтобы тоже достать что-нибудь вкусненькое, крепенькое, чтобы набраться храбрости и, по совету Чонгука, поговорить с Джином.       — Да нет, — Сону двигается, освобождая друзьям место, чтобы могли тоже сесть за барную стойку, — просто Чимин-хен решил споить Сонхуна!       — Я не пьяный! — заявляет младший Ким и тыкает пальцем себе в кончик носа в доказательство своих слов. — Но хочу нализаться в стельку, — вздыхает Сонхун, протягивая стакан с наведенным «напитком» Чонгуку. Чон бы предпочел не пить, не желая больше видеть единорогов, но как-то не выпить на вечеринке — это уже слишком, потому стакан Гук с благодарностью принимает, шокировано смотря, как тот взлетает в воздух и уносится прочь над головой парня.       — Ma petite, — над ухом Чонгука звучит сладкий бархатный голос, заставляющий Чона вздрогнуть от неожиданности, пропустив момент, когда его личное искушение появилось на публике, — я думал, ты обещал себе не пить после единорогов.       Чонгук резко оборачивается и застывает с раскрытым ртом, не зная, что сказать, да просто не имея возможности из себя ни слова выдавить! Тэхен Бог, но сейчас он просто… просто… у Чона нет слова, чтобы описать, как выглядел Ким, собирая на себе взгляды всех, кто находился сейчас в гостиной, жадные взгляды, пораженные его красотой. На Тэхене черный облегающий костюм, из той же дышащей ткани, что и наряд Чонгука; он отлично подчеркивает длинные ноги Кима, его рельефные мышцы, широкие плечи, его стройность и богическую красоту. На глазах черная маска, из-под которой сверкает фиолетовая тьма ярко, голодно и настолько призывно, что отказать ей нельзя. На макушке у Тэхена черные кошачьи уши и смотрятся они с этими длинными взъерошенными волосами слишком. Слишком, чтобы Чонгука осенило, что костюмы Сонхун им сшил парные. Какие? Гук как-то проболтался, что они с Тэхеном похожи на Леди Баг и Супер Кота. И вот Чонгук был Леди Баг, а господин искуситель Черным Котом, забирая все Оскары за лучшую роль! Смешно? Совсем нет, в любом случае, Чону было не до смеха, потому что купи он костюм где-нибудь и может быть оказался бы смешон, но наряд сшит на заказ первоклассным модельером! На Чоне костюм черный в красный горошек, немного мрачноватый для образа Леди Баг, но черт подери, Гук будто, и правда, был сейчас супергероем, настолько реалистично смотрелся его наряд! Оскар Сонхуну или какая там главная награда у модельеров и есть ли она? Про Тэхена Чон, вообще, молчит, потому что это стопроцентное попадание, Ким похож на кота, даже скорее на тигра, на крупного хищника, которого хочется погладить, но не хочется лишиться руки. Смотреть, но не трогать. Гук до сих пор не понимает, как так вышло, что самый красивый, сильный, умный и загадочный парень стал его бойфрендом!?       — Ma petite, — Ким протягивает руку Чону, и тот как завороженный ее принимает, подходя к Тэхену с широко распахнутыми, удивленными глазами. Насколько еще может быть красив этот Бог, явно остается загадкой, потому что каждый чертов раз он умеет удивлять! — Ты восхитительно прекрасен! — Шепчет Тэхен с улыбкой, собственнически укладывая руки на тонкую талию. А Чонгук в фиолетовых глазах тонет, у него сердце отчего-то как сумасшедшее сейчас несется, будто это их первое свидание, и они еще даже ни разу не целовались! Боже, Ким Тэхен, почему ты Боже?       — Если хотите уединиться, то не забывай, Гук-и, что ты дома у своего бойфренда! — Чимин появляется в самый неожиданный момент, довольно улыбаясь во все тридцать два, заставляя Чона смущенно отойти от Тэхена, но кто бы его отпустил! Ким в него мертвой хваткой вцепился, не желая даже на сантиметр от себя отпускать.       Пак стоит совсем рядом, ожидая явно продолжения от этих двоих, не смущается, такого слова, вообще, не знает! На Чимине костюм лисы, яркий такой рыжий, чтобы все его и за сотню километров видели. И все атрибуты учел, уши на черной макушке эффектно смотрелись, а хвост пушистый он намеренно в руке крутил, чтобы все видели, какой он очаровательный лис! На самом деле его хвост — это переделанная анальная пробка. Сонхун отказался делать ЭТО для хена, потому хен сделал все сам, точнее купил пробку сам, просовывая пушистый длинный лисий хвост в отверстие в штанах, где должен был быть хвост, пришитый Сонхуном, но оказался совсем другой, интимно другой. Но об этом все равно знают только братья Кимы, остальным пока знать не положено.       Чимин с пошленькой улыбкой Чонгуку подмигивает и шустро спешит к бару до того, как Юнги ловит его за пушистый хвост, заставляя Пака жалобно пискнуть, отступая. Да, Мин тоже не знал, что Чимин додумался вставить в себя пробку с хвостом, потому и не знал, отчего тот так легко отступил от выпивки, с тихим урчанием падая в объятия к Юнги. Если Мин дернет его так за хвост еще раз, то Пак его просто изнасилует!       На Юнги кстати, наверное, самый незамысловатый костюм, как и на Джине. Только Сокджин одет в стиле охотника на зомби, а вот Мин как охотник за такими лисами, как Чимин! Очень рокерный образ, дерзкий и взрывной, очень горячий, по мнению Пака, который и так страдал от пробки в заднице, так теперь еще и от вида Юнги. Берцы, кожаный штаны, рваная косуха на голое тело, из-под которой проглядывается портупея — просто застрелите Пака, иначе он точно изнасилует такого Юнги! И волосы эти белые Мину сейчас особенно идут, он с ними какой-то уж слишком опасный. Будь Чимин лисом и иди на него такой охотник, не стал бы убегать, да, Пак был бы самой глупой лисой в мире или самой счастливой, уж как пойдет.       — Не стану тащить твою пьяную тушку на себе, — предупреждает Чимина Юнги, грозно глядя на парня. Хватило ему возиться с этим единорогом на Чусок! Второй раз такой радости не надо, и Мин проследит, чтобы это чудо осталось трезвым, за хвост его к себе привяжет!       — Ну, котик! — Пак строит глазки милые-милые, невинные. Ну, что ему оставаться трезвым в такой замечательный праздник, где половина студентов уже в хлам пьяная?! Но Юнги не переубедить, грыжа ему к старости не нужна.       — Кстати, — Тэхен смотрит серьезно на своего брата, отлично догадываясь, что в стакане с прозрачной жидкостью не только Спрайт плавает, — тебя это тоже касается, — а потом на Сону смотрит, который как бы не при делах, но порычать на него — дело святое, — надеюсь, что Сонхун останется трезвым, а то три шкуры спущу, несмотря на то, что у тебя только одна! — И улыбается при этом, но от улыбки этой мурашки бегут по спине толпам, спасаясь с тонущего корабля, однако Сону даже не вздрагивает под напором глаз Тэхена, заслуживая одобрительный кивок от Чонгука, который бы другу помог в деле с господином Тираном, да только управы на него никакой нет, и логика на него тоже не работает.       — Большой папочка в деле! — Улыбается Чимин, пока сам совершает поползновения в сторону Юнги, проникая пальчиками тому под куртку, благо под ней была только теплая кожа и куча возможностей для развлечений. — Раз все в сборе, предлагаю сыграть в «Я никогда не»! Поделимся секретиками! — Пак почему-то подмигивает только Чонгуку. Просто Чон его любимая жертва после Юнги, пусть считает это честью, не каждого ведь интересно доводить! — Мы давно так не собирались, пора наверстать упущенное! — Пак стреляет в сторону Хосока глазами, и Чонгук буквально видит, что друг грозится молча Чимина придушить, если пикнет что-то насчет Джина. Кажется, игра назревает быть интересной!       — Я не против, — подает голос Сокджин, подливая себе еще немного соджу. — Играть в бутылочку будет утомительно в костюмах, а вот в «Я никогда не» можно и сыграть.       — Я тоже не против, — улыбается Чонгук, оборачиваясь к Тэхену, — кажется, будет весело! — Ким не особо любит массовые мероприятия, но с друзьями готов немного пошуметь, согласно кивая головой на предложение Чимина.       Пак радостно в ладони хлопает:       — Сонхун-и, пойдем с нами! — Младший Ким уже рот открывает, готовясь с энтузиазмом сказать «да» и отправиться веселиться со старшими, но взгляд цепляет Тэхена, который за братом внимательно следил. — Сможешь узнать, что твой парень никогда не! — Соблазняет Сонхуна Чимин, считая, что они все должны играть, но понимая, почему младший тормозит. Господин Тиран явно не желал видеть в игре Сону, которого, ну, может в могиле бы и желал видеть, да. Но при этом понимает, что постоянно оберегать Сонхуна и все ему запрещать не самое лучшее решение, потому просто брату кивает, давая понять, что не против того, чтобы они играли вместе со всеми.       — Окей! — Чимин радостно прыгает, тут же замирая, когда пробка натирает стенки ануса, вызывая по телу табуны дикого наслаждения. Да, двигаться нужно аккуратнее! — Но что-то мне подсказывает, что мы не будем выпивать шот за каждое попадание. — Добавляет Пак, понимая, что если они с Гуком отключатся в начале игры, будет как-то… никак.       — И так будет не интересно! — Возражает Хосок, вздыхая, но ситуацию отлично видит, зная, что в их компании есть особенные алкаши. Но и весь вкус игры без спиртного потеряется. — Давайте хотя бы сделаем особый коктейльчик, а? — Предлагает Хосок. — Почти детский, чтобы набраться было почти невозможно. — Парень во всех этих напитках спец, ему бы в бар идти работать и придумывать там убойное спиртное! Ну, а сегодня детское!       — Хорошо. — Кивает Тэхен, одобряя идею, ведь без алкоголя в эту игру было действительно совсем неинтересно играть.       На этом и решили остановиться. Хосок с Юнги мешали спиртное со Спрайтом, создавая поистине детский коктейль, включая, что на одну бутылку соджу они наливали девять литров Спрайта, то коктейль не вставил бы даже Чимина или Чонгука, у которых нулевая переносимость алкашки. Но постепенно они бы все же напились, просто надеялись, что до этого не дойдет. Для тех, у кого организм покрепче принесли несколько бутылок вина, виски и коньяк на выбор. Пак и Чон, правда, выглядели как первоклашки на празднике взрослых!       Расположились все там же в гостиной на третьем этаже, чтобы не плодить слухи на всю Академию и оставить личные секреты именно что в секрете от лишних ушей. Предусмотрительно принесли каждому по стопке, чтобы процесс «нализаться в стельку» замедлить по максимуму, разлили свой коктейль, полные бутылки поставили в центр круга, рассевшись на полу, как и в прошлый раз, для пущего удобства.       Чимин на каждого по отдельности смотрит, стреляет шаловливыми глазами, чувствуя, что самое веселье только начинается. Он, вообще-то, нормально сидеть никак не может по жизни, а сегодня особенно ему это не под силу из-за пробки в заднице. Он сидит только на одном бедре, подложив под себя ногу, и то игрушка давит на стенки ануса, повышая градус желания в крови до убийственного. Чимин хотел «веселых» игр, он их получил.       — Итак, — Пак лижет пересохшие губы, сладко улыбаясь, — думаю, что правила игры все знают: я говорю, чего никогда не делал, и тот, кто делал, выпивает шот, не делал — не пьет. — Чонгук кивает непонятно зачем, нервно покусывая губу. У него азарт в крови закипает, стреляя звонко по нервным окончаниям, заставляя от нетерпения даже руки Тэхену на бедра переложить, несколько нервно их поглаживая. Без интимного подтекста, просто так было приятнее, да и Ким совсем не возражал. Еще бы он возражал! — Так как я предложил играть, то начну первым, — продолжает Чимин, пьяно улыбаясь, хотя был абсолютно трезв. Просто посидите с пробкой в заднице, и вас еще не так поведет! — А дальше пойдем по часовой стрелке: Тэхен, Чонгук-и, Джин и так далее.       — Я уже жду от тебя каких-нибудь развратных вопросов! — Хмыкает Хосок, начиная потихоньку догадываться, куда крепился лисий хвост Чимина, который тот постоянно крутил в руке, всеми силами стараясь избежать сидеть прямо. Пак, конечно, безбашенный, как только Юнги не чует его сексуальные флюиды — загадка. Хотя судя по Мину, он мало на что обращает внимание, сидит с отсутствующим выражением лица и не понятно: рад игре или нет? Да Тэхен точно такой же сидит, ну точно братья!       — Ждешь — получишь! — Улыбается Чимин, прочищая горло. — Я, — Пак обводит всех присутствующих хитрым лисьим взглядом, — никогда не целовался с девушкой.       Юнги без лишних слов берет стопку с крепким коньяком, заливая в себя. И не он один: Хосок, Джин и даже Сонхун пьют за свою бисексуальность, которая, правда, сгорела в последнее время. Просто Чимин глаза округляет именно когда видит, что его парень смел сосать какую-то пизд… Кхм-кхм! Ладно, это прощается, если честно, кто не без греха? И Чимин не без греха, хоть девушек и не целовал, но целовал лучшего друга, который сидит с ними в этой комнате, который хозяин дома и ВООБЩЕ! Потому Чимин к Мину не цепляется, но впредь решает присматриваться, какие телки трутся около его парня!       — Вау, а истинная голубая кровь здесь не у многих! — Хмыкает Пак, подмигивая Чонгуку, который сделал вид, что ничего не видел. — Сону, ты у нас чистокровный оказывается! Хен тебя зауважал, хотя я понимаю, что уважения ты хочешь добиться от другого хена! — Сону даже ничего не отвечает, по нему и так все понятно. — Mon amour, твой ход! — Чимин как бы невзначай кладет руку Юнги на бедро, и так играет еще, вот на Тэхена смотрит, передавая ему роль воды. Но Мин на провокацию не ведется.       — Я никогда не смотрел порно. — Ким улыбается даже на этих словах легко так, красиво. Одной фразой ловит всех здесь присутствующих, заставляя выпить по шоту. Чонгук на Тэхена как на инопланетянина смотрит, потому что серьезно?! Господин искуситель, от одного взгляда фиолетовых глаз которого хочется ножки раздвинуть, никогда не видел порно?! То есть где он опыта поднабрался?! Где столько всего о сексе узнал? Ах, да, Тао…       — Серьезно?! — Восклицает Хосок, выражая удивление каждого из здесь присутствующих. — Ты?! — А Тэхен только с легким смешком головой кивает, ни капли не обижаясь на такую реакцию почти всех здесь присутствующих, даже собственного брата. Ну, право слово, порно же все смотрят, а Тэхен вот такой поломанный, ему не интересно просто. — Конечно, извиняй, — Хосок складывает ладошки, прося заранее прощение, — но я думал, что ты-то точно его видел! — И не тебе одному так кажется! — думает Чонгук разве что молчит, как-то по-новому смотря на Тэхена, вдруг видя его с другой совершенно новой стороны. Да, Ким постоянно чем-то удивляет!       — Мне кажется, — Пак не может не влезть в разговор, — Тэхену нравится смотреть вживую! — Чимин стреляет довольно глазками на Чонгука, открыто намекая, на кого Ким мог и смотрел, если честно! В Провансе у Чона и Тэхена были особые сексуальные игры, в которых Ким изначально просто смотрел, как Гук себя ублажает, а потом!..       Ох, Чонгуку приходится все силы приложить, чтобы не покраснеть, спасибо маске, она отлично скрывала его лицо! Потому что Пак в своих предположениях слишком близко подобрался, а Гук не хотел ничего и никому рассказывать, желая такое держать в секрете! Но Чимину неожиданно хочется отомстить!       Чонгук в довольные глаза Пака смотрит, прицельно так собираясь ударить, чтобы уж точно попасть:       — Я никогда не записывал себя на камеру в категории девятнадцать плюс!       Хосок даже свистит довольно на слова Чона, замечая, как планка их игры резко подскочила куда выше обычных вопросов. Даже Юнги оживляется, уважительно хмыкая Чонгуку, который Пака поймал, потому что только один Чимин поднимает шот, подтверждая свою развратную душонку!       — Мелкий! — Брюнет снова перекладывает свой лисий хвост, стараясь снять давление на анальную пробку. — Да, я записывал себя, — даже несколько гордо объявляет парень, не думая смущаться. Просто Чимин такой человек, он любит и принимает себя таким, какой он есть и всем рекомендует следовать своему примеру. Только не пихайте в попу анальную пробку, когда идете на вечеринку, идея — хуже не придумать! — Снимаю видео: как дрочу, как возбуждаюсь, даже как растягиваю себя. — Чонгук только зубы сцепляет, понимая, что хена ему не поймать никогда; Тэхен ему улыбается ободряюще, предлагая просто расслабиться и принять Чимина вот таким несносным, зато с ним не скучно! А Пак вот под действием флюидов и пробки в заднице к Юнги лезет на глазах у всех, сладко шепча: — Прислать тебе видео, котик?       Хосок скалится, ожидая облома, как и обычно, даже Сонхун фыркает, уже и не счесть, сколько раз Мин динамил поползновения Чимина на свою честь. Даже сам Пак ждет отказа, но не может запретить себе в который раз подаставать своего парня, чтобы знал, что быть динамо — это фу!       — Предпочитаю вживую! — Юнги сверкает на Чимина черными глазами, заставляя Пака даже из реальности на время выпасть, не ожидая получить такого неожиданно не апатичного ко всему парня. Мин взглядом сейчас обжигает, а Чимин и так горит!       — Мур-р, шалун! — Пак довольно лыбится, укладывая голову на плечо Юнги. Но пару видео ему пришлет, чтобы подстегнуть к действию, Чимин любит играть грязно и не совсем честно.       Джин вздыхает, качая головой на этих двоих, и начинает свой ход. Сначала долго смотрит в одну точку на полу, словно размышляет, думает о чем-то нелегком. И никто не видит о чем, кроме Тэхена, никто не видит, как Джин стреляет в Хосока глазами, когда произносит:       — Я никогда не признавался никому в любви.       Пьют все, кроме Хосока, здесь все в отношениях, кроме этой парочки, которой уже давно нужно в своих чувствах признаться, но они даже сейчас как-то жестко тормозят, все не находя нужного момента. А такого и не будет, нужно просто сказать и все. Джин на Тэхена смотрит, словно у него помощи ищет, но Ким только незаметно качает головой, давая понять, что парень должен сам через все пройти, собирая храбрость в кулак и начиная действовать.       — Я никогда не ходил на свидание с парнем. — Ведет игру дальше Хосок, а сам на Джина смотрит, почти как бы говорит: «а пошли на свидание», но не говорит. И они для всех такие очевидные, но сами при этом дураки, слепые к тому же, совсем не видят, что у них взаимно.       — Йя! — Возмущается Чимин, но шот заливает в себя, как и все присутствующие и даже Джин. — Мы здесь голубых кровей, бро! Ты нас просто валишь! — Хосок дурашливо улыбается Паку, не собираясь даже извиняться. — А хотел бы? — Не отстает Чимин, провоцируя парня на правильный ответ. — С парнем на свидание пошел бы?       — Да. — Легко отвечает Хосок, ему же не надо сейчас говорить, с кем хочет пойти на свидание, потому все легко ровно до прямого и в лоб вопроса Юнги:       — Так сходи с Джином, думаю, что он согласится. Или он тебе не нравится?       Чимин мысленно приписывает Мину статус свахи, ожидая ответа Хосока, и замечая, как Джин вдруг сконфуженно опустил голову, отчаянно не глядя на друзей. И Чонгук это тоже заметил, как и откровенный взгляд Хосока, брошенный на Джина, и его невнятное бормотание о том, что нужно продолжать игру, которое все испортило.       — Я никогда не напивался в дрова! — Гордо заявляет Сонхун и даже шот поднимает, собираясь выпить, только Сону у него стопку из рук забирает. Младший Ким уже был «хорошеньким», уже отлично выпил, чтобы сейчас даже при деспоте-брате лезть к своему парню с обнимашками, не догадываясь, что Тэхен готов руки Сону оторвать, хотя тот ничего плохого и не делал!       — Напивался. — Качает головой Чимин, но сам улыбается слишком уж довольно, это же он споил мелкого — отцовская гордость, да! От Тэхена точно люлей огребет, это по фиолетовым глазам видно. — Вот прямо сегодня. — Вот прямо сегодня и огребет.       — Неправда! — Не соглашается Сонхун. — Я трезвый!       Чонгук только вздыхает, поглаживая Тэхена по бедру, чтобы перестал Сону глазами испепелять! Ну, право слово, он же не вливал младшему Киму алкоголь в горло! И когда-нибудь Сонхун бы все равно напился, не лучше ли, чтобы на вечеринке у брата, под присмотром? Для Тэхена, правда, логики не существовало, когда дело касалось его младшего.       — Пропускаем, Сону, твой ход. — Вздыхает Чимин, наблюдая за тем, как Сонхун тихонько начал засыпать на плече своего парня. Да, надолго его не хватило, хотя, включая, что Пак споил ему две бутылки соджу, переносимость алкоголя у него очень даже по сравнению с Чимином. Только Сону жалко, потому что Тэхен готов ему руки оторвать из-за того, что Сонхун у того на плече лежит! Чонгук продолжает Кима на месте удерживать, поглаживая по бедру. Ну, натуральный деспот! Хотя палку и перегибает, но понять его можно, Сонхун — единственный его родной человек по крови, который не пытается от него избавиться, настроить против него Содружество или сделать еще что-то мерзкое. Младший его наоборот поддерживает и заботится, и Тэхен заботится в ответ, хоть и выглядит при этом тираном.       Сону взгляда Кима не боится, он не делает ничего плохого, потому ему и незачем трястись в страхе. Но с Тэхеном просыпается азарт пободаться, хоть и гиблое это дело, включая, что фиолетовые глаза уже давно Сону по косточкам разобрали!       — Я никогда не надевал костюм Супер Кота!       Чонгук от удивления даже рот открывает, тут же прикрываясь ладонью! Вот это да! Друг впервые так открыто выступает против Кима, обычно всегда с ним просто грызется или, вообще, старается не разговаривать при нем, а сейчас так недальновидно выступает против Тэхена, забывая, что тот очень злопамятный. В особенности в отношении Сону, который дерзко начал встречаться с Сонхуном, испытывая терпение старшего Кима, не ангельское терпение!       — Щенок! — рычит Ким, но шот выпивает, продолжая выжигать в парне дырку размером с Марианскую впадину, а то и глубже.       — Прицельно бьет! — Усмехается Чимин, тихо показывая Сону большой палец, поднятый вверх. Отлично держится, нужно с ним будет как-нибудь выпить, поболтать о жизни, Тэхена еще никто так долго терпеть не смог, все сбегали, а Сону стойкий оказался — да, но глупый, не знает еще, что за свою дерзость его ждет расправа.       Юнги вытягивает ноги, разминая затекшие конечности, пока думает над своей атакой. Обводит всех присутствующих абсолютно незаинтересованным взглядом, отчего интерес уже у всех к Мину сам просыпается. Хосок даже вперед поддается, поднимая брови, желая знать, чего такого надумал ленивый кот? Он же абсолютно апатичным был, а здесь даже глаза черные сверкают опасным огоньком!       — Я никогда не делал минет. — Выдает Юнги с улыбкой, снова подтягивая под себя ноги и складывая руки на груди.       Чонгук чуть краской не покрывается на этих словах. Да он тоже никогда и никому не делал минет, ну, подрочил Тэхену, но это не считается, ничей член он в рот не брал. И, вообще, он как бы не против, но его парень чертово динамо и… Черт! Чонгук кусает губу, отводя взгляд в пол от смущения, ярко забывая, что в таком костюме его стояк точно будет виден за сотню метров! Но как бы смущен не был, все-таки искоса поглядывает на друзей, заинтересованный, кто выпьет шот. И пьют двое, два бэст фрэнд форева: Чимин и Тэхен. И ни один не стесняется, ни один никак не реагирует на улыбающиеся лица друзей, они, вообще, довольно открыто могут говорить о сексе и для них все нормально.       — А я делал! — Гордо заявляет Пак, на что получает усмешку не только от Джина, но и от Сону. Ну, кто бы сомневался, что Чимин-то святая невинность? — Показать? — Брюнет улыбается Юнги, без тени смущения укладывая руку на пах парня. Чонгук отчаянно закрывает лицо руками, чтобы ничего не видеть! Бог свидетель, но у Пака хватило бы ума прилюдно устроить демонстрацию своих умений, а Чон не хочет травмировать психику!       — Обязательно! — Юнги хищно сверкает на Чимина черными глазами, и тот даже ахает удивленно, садясь на попу ровно и тут же вскакивая, когда пробка особенно сильно давит на стенки ануса, задевая простату.       Джин с Сону непонимающе смотрят на вскочившего на ноги хена, а вот Хосок криво улыбается, уже догадавшись, что лисий хвост Чимина — это анальная пробка. Правда, Пак не теряется нисколько, хоть и чувствует, как оживает член в штанах, кажется, скоро ему понадобится перерыв. Как хорошо, что он дома и может в любой момент сгонять в комнату, вытащить пробку, подрочить и вернуться, как ни в чем не бывало!       — Я никогда не занимался сексом в Академии! — Выдает Чимин слишком громко, даже Сонхун дергается на плече Сону, что-то неразборчиво пробормотав. Пак смотрит на друзей, даже Чонгук убирает руки с лица, заинтересованно наблюдая, кто выпьет шот. Сам он девственник и ясно, что секса у него с проникновением еще не было, но он ведь здесь не один. И к удивлению не только Чона, но и Чимина, никто не выпивает, нацепляя на головы нимб. — Какие вы скучные! — Бурчит Пак, аккуратно усаживаясь рядом со своим парнем, чтобы эта чертова пробка снова не надавила на простату. Нет, Чимин не стесняется и при друзьях стонать и возбуждаться, но все-таки хочется только при Юнги.       — А сам-то! — Хмыкает Хосок, хитро поглядывая на Пака.       — Да, — со вздохом кивает парень, снова прилипая к Мину, — нужно наверстать упущенное! — Улыбается он Юнги, намекая, что им пора пошалить. И блондин к ужаснейшему или прекраснейшему удивлению Чимина берет его лисий хвост в руки, даря Паку кривую ухмылку, и тянет на себя, заставляя брюнета крепче сжать пальцами бедро Юнги, сцеживая воздух через плотно сомкнутые зубы. Да он просто издевается над Чимином!       Тэхен на друга смотрит нехорошо. В его фиолетовых глазах демонята пляшут, и это даже Чонгук видит, не понимая, отчего у Кима вдруг такая реакция проснулась? Чон же не знает, насколько развратная душонка у Пака, и лучше бы ему не знать, а то он на хена потом и посмотреть, не краснея, не сможет.       — Я никогда не игрался с анальной пробкой. — Выдает Тэхен, дьявольски улыбаясь Чимину. Друг в этот момент в ответ готов простонать, потому что Юнги его, сволочь, за хвост тянет, и это уже как-то слишком в плане ощущений, но Пак все же себя в руках держит, только к стопке тянется, под тихий смех Хосока вливая в себя «детский коктейль». Ох, блять, ох, блять! — без мата мыслить не получается!       Чимин свой хвост отбирает из рук Юнги, понимая, что проиграл в этот раз, снова на ноги подскакивает, а дышит-то тяжело, у него не градус алкоголя в крови подскочил, а градус интимного желания! Ему срочно нужно уединиться, вот прямо сейчас!       — Пойду в туалет.       — В туалет! — Просыпается Сонхун. — Я… не хочу. — И снова засыпает на плече Сону.       — Сделаем пока перерыв, — предлагает Хосок, и Чонгук согласно кивает, не догадываясь, что перерыв будет не маленьким, ведь Чимину явно не в туалет нужно. Хотя из гостиной он пулей сорвался в свою комнату, будто ему, и правда, невтерпеж, но совсем в другом плане.       — Мы только пьем, — Тэхен тянется к столику, подтягивая к себе мобильный, — предлагаю что-нибудь заказать и поесть.       — Согласен, — поспешно отвечает Юнги, поднимаясь на ноги, — давайте пиццу, если что, я пока тоже в туалет схожу.       — О-о-о! — Тихо тянет Хосок, чтобы Мин не услышал. — Кажется, они не скоро придут! — Играет бровями друг, и Чонгук неожиданно краснеет, понимая, куда это Юнги отправился. Не в туалет, нет, к Чимину и... Чон кусает губу, пряча красные щеки на плече Тэхена, делая вид, что смотрит на меню в экране телефона. Вот эти чизбургеры выглядели очень аппетитно, да, и Чонгук может позволить себе их купить, а еще можно острых куриных ножек взять или даже в чесночном соусе. У Чона есть зарплата за этот месяц, он много работал в студии Сонхуна. У Тэхена такие волосы белые в этом тусклом освещении, а еще кошачьи уши ему нереально идут. Может им селфи сделать? На улице, да, подальше от ЮнМинов!       Ким тихо смеется, отдавая телефон Джину с Хосоком, чтобы посмотрели меню, и к Чонгуку оборачивается, будто его мысли, скачущие бешеным табуном, прочел. Не прочел, но слишком хорошо знал своего крольчонка, чтобы видеть, как он смущен пониманием того, куда ушли Чимин и Юнги.       — Ты такой милый сейчас! — Тэхен с улыбкой прикасается к носу Чонгука, слегка надавливая. — Люблю твои красные щечки! — Чон театрально губы дует, бурча что-то про то, что он совсем не милый, но у Кима свое собственное мнение.       — Йя! — Хосок как всегда встревает в разговор прямо как Пак Чимин. — Хотите уединиться, идите за этими двумя, тут же дети! — Указывает парень на Сону, который даже голову поднимает от меню в телефоне, не понимая, что происходит. Он тут подушкой подрабатывает, безумно довольный просто посидеть с Сонхуном вместе, тот просыпается постепенно, долго алкоголь его не держит.       — Этих «детей» в каких я только позах вместе не ловил, — отвечает Тэхен, кидая на Сону недовольный взгляд.       — И в каких? — живо интересуется Хосок, получая локтем в бок от Джина. Последний даже глаза закатывает, не понимая, как его угораздило влюбиться в это чудо?! Теперь бы только сказать ему об этом, и все было пучком. Наверное.       — Мы решили взять три пиццы с разными вкусами, наверное, на всех хватит, — говорит Джин, вопросительно глядя на парней, ожидая, что они скажут.       — Хочу острых куриных ножек! — Сонно бормочет Сонхун, но в разговор уже втягивается. Про еду говорят, еда — святое!       — Я тоже! — поднимает руку Чонгук, пока Тэхен забирает телефон у Сону, собираясь сделать заказ поскорее, чтобы накормить всех голодающих. Он же хозяин вечеринки, не гоже, чтобы гости ушли с пустыми животами. Внизу была еда, но что-то Тэхену подсказывало, что уже большая половина съедена другими студентами.       — Тогда беру три пиццы, — диктует Ким, — три порции куриных ножек, Чимин их тоже любит.       — Бургер… гриль! — Снова Сонхун подает голос, потирая глаза. — Две штуки, Сону их любит.       Тэхен оставляет лекцию о том, что брату вредно пить на потом, продолжая собирать заказы на еду, пока в дальнем коридоре, в комнате Чимина начинается интереснейшая игра. Чонгук радуется, что звукоизоляция в доме отличная, иначе бы со стыда сгорел, услышав хоть один звук, донесшийся из комнаты.       *****       В крови кипит, выгорает до тяжелой едкой пены безумно крепкое и сильное желание. Оно мозг плавит и все тело разом, подчиняя себе, заставляя своим рабом пасть и молить только о возможности хоть немножко, чуть-чуть снять с себя это дикое напряжение, получить сладкое удовольствие. Но пока только концентрация его с каждой секундой, с каждым вздохом усиливается, плотным, убийственно болезненным узлом скручивает внутренние органы и стреляет по паховой области, заставляя кусать до крови губы и сильно жмурить глаза. Хотя на самом деле орать хочется, потому что в крови лава, она обжигает, плавит изнутри и просит уже что-то сделать, иначе Чимин просто умрет!       Пак еле до своей кровати дополз, быстро избавился от штанов, собираясь вытащить из себя анальную пробку, невкусно наскоро подрочить и вернуться к друзьям. Был, вообще-то, вариант потащить с собой Юнги, вот так встать раком на кровати, раздеться и приказать себя трахнуть. Ну, потому что, сколько можно уже тянуть?! Чимин именно ради Мина, но и, конечно же, ради себя, вставил в себя анальную пробку. Да, решил немного поиграть со своим парнем, повилять своей красивой накачанной попкой с увлекательной игрушкой и добиться уже, чтобы Юнги свою игрушку высунул, и они не по-детски пошалили. Но Мин как всегда глух, слеп и «только после свадьбы», видят божьи коровки, но Чимин первым сделает Юнги предложение!       У Пака губы пересохли от того, что он их слишком часто облизывал, стараясь потушить пожар, что ел его живьем. Внизу живота тянет до болевых спазмов, член так больно стоит, что к нему даже прикасаться не хочется, потому что кажется, будет только больнее. В манге ходить с анальной пробкой в заднице было круто, все всегда заканчивалось отличным сексом, а на деле это пипец как неудобно, хоть и возбуждающе. И возбуждения в крови Чимина так много, что ему приходится грудью полностью лечь на кровать, широко разводя ноги и поднимая попку выше, чтобы вытащить анальную пробку, не ранив себя. Он бы еще и поигрался с собой, даже соски потирает через рубашку, поглаживая нежную кожу ягодиц мягкой шерстью с лисьего хвоста — так приятнее и слаще. Чимин даже улыбается отчасти довольно, тянясь пальчиками к анальной пробке.       — Какой прекрасный вид. — Позади брюнета раздается низкий, хриплый голос, от которого мурашки табунами побежали по телу, чтобы в паху взорваться очередной дозой болючего возбуждения. Пак даже матерится беззвучно от этого, медленно оборачиваясь к незапертой двери, чтобы взглядом, помутненным от желания, встретиться с черными, безумно дикими глазами, которые Чимина еще ниже прогибают, заставляя течь как настоящую суку.       Там Юнги стоит, в свете настольной лампы выглядит настоящим охотником за такими демонятами как Пак, которые мечтают быть наказанными. Черные глаза такие глубокие и голодные сейчас, что Чимин вдруг отчетливо понимает, что девственником он из комнаты сегодня точно не выйдет.       Пак красиво на спину ложится, пробка давит, заставляет призывно трястись и постоянно губы лизать опухшие алые. Но парень терпит, широко ноги разводит в разные стороны, показывая Юнги всего себя. Чимин чистенький, гладко выбритый и непозволительно возбужденный, ниточка смазки тянется по небольшому члену вниз к плотно поджатым яичкам, а между ягодиц лисий хвост пушистый закрывает дырочку ануса, словно дразнит, призывая включить воображение. Юнги включает, уже представляя, как будет кричать под ним Чимин этой ночью.       — Я ждал тебя, мой котик! — Пак сверкает пьяными глазами на Мина. — Готовился для тебя сегодня, когда пихал в себя пробку, думал о том, как ты будешь ее вытаскивать из меня! — Улыбается Чимин раскованно. Он не стесняется даже для вида, открытый во всех смыслах, вынуждая Юнги почти зубами скрипеть, чтобы не сорваться к черту, раскладывая парня под собой.       — А если я не буду?       — То ты чертово динамо! — Дует губки Чимин, задирая рубашку до груди, показывая возбужденно стоящие соски, свой пресс и то, как тяжело он дышит, как хочет, горит. — Надеюсь, что ты все-таки не такой, надеюсь, что все-таки тебе нравится то, что ты видишь! — Улыбается Пак, шаловливо облизывая почти алые в тусклом свете губы. — Котик, пробка так мешается, помоги мне!       Юнги резким движением скидывает с себя кожаную куртку, хищной, уверенной походкой двигаясь к Чимину. А Пак воздухом задыхается, его мало, он травит дикой концентрацией возбуждения и похоти, жгучим ядом оседает в легких, прилипая к ним, мешая дышать. У Юнги под курткой, кроме слабо натянутой портупеи, ничего нет, только бледная голая кожа, резные мышцы, красиво перекатывающиеся под тонкой кожей от каждого движения. У Чимина полный рот слюны скапливается от одного вида своего парня, пипец какого парня! Обычно холодный и отстраненный Юнги сейчас почти пылал, черные глаза искрили дьявольским пламенем, топя в себе Чимина, заставляя его дрожать, хотеть еще больше, чувствуя, как новая капля смазки стекает на живот, дразняще холодит кожу.       — Я бы хотел просто трахнуть тебя этой пробкой, чтобы больше неповадно было отращивать лисьи хвосты, — Юнги ремень с кожаных брюк снимает, небрежно откидывая его в сторону. Бляшка звенит где-то на полу, переворачиваясь недовольно, скользит почти до шкафа, ударяясь об него с высоким, пронзительным звуком. А Юнги этого даже не слышит, он только на Чимина смотрит, в душу ему заглядывает, выжигая там все к чертовой матери! И слушает, как Пак часто дышит, как бешено бьется его сердце, давно отданное этому демону на вечное хранение. — Но хочется из тебя душу высосать! — Юнги резко на Чимина сверху падает, глухо ударяет ладонью об одеяло совсем рядом с ухом Пака, вынуждая парня даже пискнуть от неожиданности, глядя в дьявольские абсолютно неадекватные глаза снизу вверх. Он Мина таким еще никогда не видел, и оттого кровь в венах буквально пенится, выгорая до нулевого остатка, вместо нее только желание, только дикое желание отдаться этим сексуальным рукам, голосу, всему Юнги, позволяя делать с собой все, что угодно.       — Можешь, — Чимин шумно сглатывает, набирает полную грудь воздуха, но в нем не кислород, а аромат горьковатого парфюма и вина, которым пахнет от Мина. Пак сам себя этим запахом травит сильнее, растекаясь довольной зефиркой под Юнги, разнеженной, возбужденной и готовой пуститься во все тяжкие! — Можешь, и душу из меня высосать и сперму даже, и…       Не договаривает, потому что черные глаза зло сверкают, и Юнги Пака грубо целует, затыкая слишком уж болтливый ротик. У Мина губы в маленьких ссадинах, обветренные и обкусанные, он за ними не ухаживает, как Чимин, но брюнету вот абсолютно наплевать на все это, он с тихим скулежом впускает требовательный и голодный язык Юнги в свой рот, позволяя выпивать свою душу, как Мин и обещал.       Блондин целуется жадно, грубо, не дает Паку даже вздохнуть, кусает его за губы, язык и рычит низко, требуя большего. А Чимина ведет от всей этой ситуации жутко, он так давно хотел и вот получите и распишитесь — дьявольски злой и горячий Юнги прижимает парня к кровати, собираясь к черту перейти сегодня все границы, потому что терпение у него не железное! Однажды он должен был бы сорваться, и видит бог, что сегодня последняя капля упала в его чашу, переполняя ее, выливаясь наружу диким голодным зверем, который больше не желает терпеть провокации дьявольской булочки! А Пак точно из Ада явился, не иначе.       У Чимина в паху горит, болит даже, пробка слишком сильно давит на нежные стенки ануса, ему кричать хочется от желания, чтобы Юнги уже вытащил из него чертову игрушку, чтобы вставил в него свой член и отодрал! Да, Чимин предпочитает погрубее, даже сейчас в поцелуй довольно стонет, выдавая свою мазохистскую натуру.       От Юнги жаром пышет, он обжигает Пака так, что тот колени шире в стороны разводит, нетерпеливо укладывая одну ногу на Мина, с радостью отмечая, что тот успел снять штаны, что Чимин, конечно же, пропустил. Брюнет партнера на себя ближе тянет, руки укладывает на стальные, твердые плечи, вдруг понимая, как Юнги напряжен, как держится, чтобы не сорваться к черту, вытрахивая из Пака душу.       Мин поцелуй прерывает, дает Чимину вдохнуть, отдышаться всего пару секунд, пока сам сверкает пьяными, пугающими кого угодно только не Пака, глазами, и опускается с жадными поцелуями парню на шею, оставляя огромные и явно болючие засосы. Юнги кадык кусает, несильно, но достаточно, чтобы Чимин тихо пискнул, сильнее впиваясь в плечи парню. А сам голову выше закидывает, дышит тяжело, но в наслаждении закатывает глаза, сладко вздрагивая от каждого нового укуса-засоса, оставленного на тонкой коже.       Юнги был словно голоден, словно зверь дикий, жадный и очень нетерпеливый. Эту проклятую рубашку на Чимине в клочья рвет, так, что Пака даже подбрасывает в воздух от этого. Дьявольские глаза сверкают, Мин смотрит, как красные следы от засосов цветут на молочной коже, но этого чертовски мало! Чимин бедрами виляет, у него болезненно стоит, пробка почти горит в заднице, и он сам словно в жерле вулкана, плавится, не имея возможности собраться в новое целое, свободное и удовлетворенное, полностью принадлежащее Юнги.       Мин обжигающим взглядом скользит по красивому обнаженному телу, с кривой усмешкой отмечает, что у Чимина смазки натекло столько, что даже дополнительной не понадобится. Юнги бы, вообще, вошел в Пака на сухую, но все же партнера ранить желания у него нет. Но наказать — да.       — На колени. — Командует Мин, слегка привставая, чтобы Чимин смог подняться. Но Пак сейчас в своем пьяном и сладком мире живет, соображает крайне медленно, и слова Юнги до него не сразу доходят. У него горит вся шея, которую Мин жадно пометил, в паху зудит, пробка снова давит на простату, заставляя Пака скулить, кусая опухшие от поцелуя губы. Чимин жалобно на Юнги смотрит, но тот непоколебимо повторяет: — На колени.       Пак тяжело сглатывает, лижет губы и случайно (конечно, нет) бросает взгляд на обнаженное тело Мина. Словно хрупкий, фарфоровый, нереальный, слишком красивый именно той красотой, которой насмотреться никак не получается! Как дорогая картина или Бог в человечьем обличие. Чимин жадно сглатывает и ведет взгляд ниже, давясь воздухом, когда понимает, что член у Юнги не маленький! Конечно, Пак не девственник, но, черт возьми, он никогда не баловался даже такими внушительными игрушками! Вся его коллекция составлена только для пафоса, он и половиной своих игрушек не пользовался, у него везде были свои фавориты. И вот если подлиньше он любил, то потолще предпочитал избегать, короче говоря, у Юнги член был не особо длинный стандартный для мужчины, но он был большой, широкий. Такой даже в рот не получится сразу взять, а тут в себя пихать!       Видимо, нотка паники появляется на лице Пака, потому что Мин нехорошо улыбается уголком губы и приказывает:       — На колени, Мини! — А Чимин понимает, что сидеть он ближайшую неделю точно не сможет, да и лежать тоже. У него полноценного секса не было уже очень давно, и он явно не думал, что ему попадется партнер с таким достоинством!       Но Пак не пасует, да, у него есть определенные опасения, однако на попятную он точно не пойдет только из-за страха того, что он, кажется, сегодня, как впервые лишится девственности. Это же Юнги, и Юнги ему ничего плохого не сделает и больно не сделает — Чимин своему парню полностью доверяет, вылезая из-под него, чтобы встать на колени, крутя аппетитной попкой, с длинным лисьим хвостом, качающимся в такт.       Вообще, в такой позе пробка ощущалась острее, запретно близко давила рядом с простатой и прямо на нее, когда Мин рукой надавил Паку между лопаток, заставляя сильнее прогнуться в спине. Чимин почти кричит в этот момент, больно кусая себя за губу, лбом утыкаясь в мягкое одеяло, чтобы унять дрожь, бегающую по разгоряченному телу.       — Знаешь… — Пак тяжело дышит, стараясь не делать лишних движений, напряжения в его теле уже было предостаточно, чтобы от этого в паху болью тянуло, — а мы не могли бы ускориться? — Чимин из-за плеча на Юнги смотрит, вздрагивая сразу же, как встречается взглядом с черными голодными глазами, в которых Мин сам себя держал на поводке, чтобы не сорваться. — Ну, пробка меня уже хорошо растянула, а по ощущениям я кончу в то же мгновение, как ты ее из меня вытащишь.       — Так может мне оставить ее в тебе? — С опасной ухмылкой предлагает Юнги, укладывая прохладную ладонь на гладкую кожу ягодиц. Пак в руках сжимает одеяло, почти до судорог напрягая пальцы, чтобы не рассыпаться пеплом в то же мгновение! Ему хочется хныкать, хочется просить и умолять, ему хочется уже кончить хоть раз, чтобы снять с себя это безумное напряжение! И Чимин может и без рук достичь оргазма, но ему нужно хотя бы немножко с собой поиграться или ждать, когда это сделает Юнги, который явно никуда не торопится.       У Мина здесь отличный вид. Пак перед ним на коленях стоит, попку высоко задрал, да еще и виляет ею призывно, тяжело дыша. Этот хвост блядский ему невероятно идет сейчас, просто десять из десяти в картину, от которой Юнги теряет контроль, с нажимом оттягивая пушистый хвост, слушая, как Чимин давится воздухом и высоко стонет, разводя колени в стороны шире. И на шпагат может, уж Мин-то знает.       — Давай я тебе минетик сделаю, а? — Жалобно предлагает Пак, тут же захлебываясь новой порцией стонов, когда тонкие пальцы давят на пробку, и та глубже входит, ощутимо надавливая на твердеющую от постоянной стимуляции простату.       — А давай я лучше тебе кляп куплю? — Рычит Юнги, наблюдая за тем, как у Чимина из ануса смазка течет, густая, прозрачная, дразнящая. Сверкает на молочной коже призывно, предлагает проверить, насколько хорошо Пак уже растянут, как много в нем смазки, он явно ее не пожалел, пока запихивал в себя эту игрушку.       — Не любишь говорить во время секса? — Чимин отчаянно глотает слюну, слушая, как свое же сердце отбивает за двести, сходя с ума от всей ситуации в целом и от осознания, что ждет Пака дальше. Черные глаза Юнги предупреждают, что пощады Чимин может не ждать, слишком долго его вертлявая попка испытывала терпение Мина.       — Люблю слушать, как ты стонешь! — рычит блондин, поглаживая тонкую кожу ягодиц пушистым хвостом, пуская мурашки по красивому телу, выжигая нервы, заставляя рассудок терять от возбуждения, выедающего мозги с особым наслаждением, с которым Юнги его просто мучил! Деспот!       — Так заставь меня стонать! — Чимин бросает вызов скорее, чем понимает, что сказал, замирая на кровати, осознавая, что его задница сейчас в опасной близости к члену Юнги, и его могут трахнуть так, что Паку даже говорить будет больно! Чимин знает, что Мин может, по взгляду обжигающему знает это, но все равно провоцирует парня на действие.       Позади Чимина звучит почти рык, тихий, свирепый и голодный. Юнги раскрытой ладонью бьет Пака по ягодице, слушая, как тихо взвизгивает от неожиданности парень, и как звук удара эхом отлетает от стен, предлагая повторить. Отпечаток ладони Юнги медленно розовеет на нежной коже, и Мин не сдерживается, оставляя такой же на второй ягодице, с дикой улыбкой наблюдая за тем, как парень сильнее в спине прогибается, испытывая мазохистское удовольствие от ударов. Да Пак готов и с плеткой поиграть, лишь бы хоть раз кончить, лишь бы Юнги прикоснулся к его члену, немножко подрочил, снимая напряжение, которое Чимина убивает, таскает по постели, заставляя в чувствах теряться, не понимая, чего попросить у Мина хочет больше: нежно или дико, медленно или быстро? Всего и сразу хочется, и Пак стонет уже от своих мыслей, чувствуя, как смазка течет по возбужденному члену, холодит плоть, но облегчения это нисколько не приносит.       Юнги ласково гладит краснеющие от ударов ягодицы, у него у самого стоит больно, и хочется поскорее перейти к самому заветному, но он медлит, желая вытопить Чимина в новую форму, в новое преступное желание, в котором они вместе снова же сгорят, чтобы возродиться чем-то другим, чем-то безумным и жадным до ласк. Мин ниже к Паку нагибается, опаляет горячим дыханием нежную кожу ягодиц и целует, аккуратно, ласково, почти невесомо. Совсем не похож на себя сейчас, не похож на того голодного и грубого хищника, который до того прогибал Чимина под себя. И этот контраст слишком для Пака, слишком, чтобы молчать и бездействовать! Парень тянется к своему члену, желает снять с себя напряжение, скинуть его оковы, но его за руки ловят с тихим рычанием, предупреждая, что хищник никуда не ушел.       — Не смей себя трогать! — Черные глаза сверкают почти зло. А Чимин хнычет, сминает в руках одеяло, истекает смазкой и ахает, широко распахивая глаза, когда Юнги двигает внутри него пробкой, словно намеренно задевая простату, заставляя Пака чуть ли не приходы ловить! У него из ануса от этих стимуляций еще больше смазки стекает, капая на постель, перед глазами единороги на радуге пляшут, в легких пожар от желания не стонать тихо, а кричать надрывно, прося Юнги уже сделать что-то с его диким возбуждением! Узел внизу живота уже такой большой, такой болезненно огромный, что Чимин точно умрет от спермотоксикоза, он-то знает, что так и будет!       А Мину явно вставляет Пака доводить, он с каким-то маниакальным наслаждением двигает внутри него пробкой, покручивает ее, глубже вгоняет, задевая простату, заставляя Чимина визжать, срывая голос. А потом на себя тянет, но не вынимает, только неадекватными глазами смотрит, как смазка вытекает из покрасневшей дырочки, и снова вгоняет игрушку в Пака глубже, изводя их обоих.       У Чимина в легких пожар, пальцы рук болят от того, как сильно он сжимает одеяло, не зная, куда себя деть от безумного количества ощущений! Он пробует подмахивать движениям Юнги, но тот намеренно останавливает свою игру, не давая Паку желаемое, а он хочет кончить! Боже, как же он хочет просто хоть раз кончить!       — Юнни!.. — стонет Чимин, кусая до крови губу, когда именно в этот момент Мин задевает игрушкой простату, пуская дикую дрожь наслаждения вперемешку с какой-то новой, доселе не испытанной болью от задержки оргазма по телу. — Котик… — пробует Пак повторно, набирая в грудь побольше воздуха, — пожалуйста, давай уже займемся сексом!       — Не слышу, чтобы ты голос сорвал, — отвечает Мин, продолжая сладкую пытку.       — Юнни! — Стонет Чимин жалобно. — Пожалуйста, дай мне свой член! Дай мне кончить хоть раз!       Пак ахает и сжимается весь от неожиданности, когда на последних словах Мин легко вытаскивает из него пробку, оставляя внутри тянущую пустоту. Колечко ануса судорожно сжимается, не ощущая больше привычной заполненности, смазка течет из дырочки интенсивнее, раздразнивая горящую от возбуждения кожу. Чимин замирает весь, медленно оборачиваясь к Юнги через плечо, смотря просяще, повержено.       У Мина в глазах то самое пламя, которым он Пака и сжигает, вылепляя под своими грубыми руками новое тело гибкое, сладкое, разнеженное, хоть и напряженное до невозможности. Так прекрасно будет сжечь их вместе в пламени, чтобы потом возродиться чем-то новым, другим, единым. И Чимин все это видит в черных глазах, понимает, что последует дальше, давясь спертым воздухом, в котором стопроцентное содержание секса, густого, вязкого и порочно прекрасного.       — Только… на сухую не могу, — шепчет Пак, не имея силы голос поднять выше. — Добавь еще смазки, — просит парень, несмотря на то, что в нем ее еще предостаточно. Чимин не против определенного процента боли, но когда тебя дерут на сухую — не самое приятное в сексе, особенно, когда у твоего партнера такой размер! — В тумбочке, на первой полке. — Добавляет Пак, наблюдая из-за плеча, как Мин спокойно следует указаниям Чимина, выуживая на свет только недавно вскрытый тюбик со смазкой. Без запаха, Пак как-то добавил Шанельку, и закончилось все тем, что его задница еще с месяц благоухала этим парфюмом. Нет, не надо больше!       Юнги без лишней скромности кидает:       — Без резинки. — Когда возвращается обратно, рассматривая прекрасную картинку перед своими глазами — Пак Чимин на коленях перед Мином. Голый, возбужденный, истекающий смазкой, с раскрасневшимися щеками, огромными пьяными глазами, жаждущими тягучего продолжения, соития двух тел. Юнги бы еще поигрался с Паком, пока тот уже даже говорить бы не смог, но он не садист, и к тому же, сам уже терпеть не может. Из груди рвется дикий рык, когда он просто себя смазывает прохладной жидкостью, он сам Чимина хотел так, что непонятно на чем держался до сих пор.       — Конечно, без резинки! — Отвечает шепотом Пак, отставляя попку выше под тонкие пальцы, что легко его смазывали, едва проникая в растянутую дырочку. У Чимина была мечта, чтобы Юнги его трахнул этими своими охуительными пальцами, на которые Пак отдельно течет, но явно не сегодня. Сейчас брюнет уже перевозбужден до такой степени, что его ломает буквально, так кончить хочется! — Я для тебя специально готовился.       — Хочу видеть твое лицо, — Мин снова шлепает Пака по ягодице, подстегивая перевернуться на спину.       — Извращенец! — Бурчит Чимин, но сам с радостью переворачивается, сразу ноги в стороны разводит, приглашая Юнги сократить разделяющее их расстояние до абсолютного нуля, чтобы между ними и воздуха не осталось, не нужен он им, они друг другом уже давно дышат. Пак на самом деле хотел бы тоже видеть лицо Юнги, следить за его эмоциями, целоваться с ним, гладить напряженные мышцы руками, так ведь чувственнее, по-настоящему, не просто трах, а… любовь? Чимин этого точно не знает, но у него сердце в груди замирает, когда он в лицо Юнги смотрит, когда видит, что его настолько хотят, что от этого даже на цепях самого себя держат. Мин не хочет сделать Чимину больно и бесчувственно трахать его не хочет, потому что любимых любят.       Блондин медленно опускается между широко разведенных ног Пака, черными глазами обжигает до самой души, лижет свои же пересохшие губы и целует нежно, уже без той голодной грубости, что до того. Трепетно его касается, нежно, но воздух из легких этим поцелуем выпивает стремительно, заменяя его собой в чистом и неразбавленном виде, и это как еще одна точка невозврата.       Юнги руками спускается по красивому телу, соски затвердевшие гладит, заставляя Пака вздрогнуть, тихо выстанывая в поцелуй, ниже на пресс стекает пальцами, прощупывая стальные кубики, выемку пупка, достаточно тонкую для мужчин талию и мышцы, утекающие в паховую область. Мин одной рукой перебирается на крепкое бедро Чимина, резко дергая его выше, открывая для себя сильнее.       Пак от ощущения пальцев, скользящих по внутренней стороне бедра скулит, ерзая на постели, пытается членом хоть немного потереться о Юнги, пустить в кровь немного сладкой неги, чтобы в паху перестало так тянуть, выстреливая ядом по нервным окончаниям! Но Мин Чимина тут же за бедро хватает, не давая пошевелиться, и поцелуй разрывает, черными поплывшими глазами глядя в такие же только карие, хотя почти уже тоже черные, темные, густые, пьяные их близящимся соитием.       У Чимина сердце за двести отбивает, когда он чувствует крупную головку члена у своего входа, а сам в глаза Юнги смотрит, и контакт настолько интимный, что Пак даже слышит как, лавой укрытая, кровь бежит у него по венам, как над ним бешено бьется сердце Мина, вбиваясь Чимину чуть ли не в грудь, показывая, что с ума сходят сейчас они оба, сгорая друг в друге. Пак руки кладет блондину на плечи, ближе к себе притягивает, показывая, что готов, что они могут продолжать.       А потом Юнги толкается в Пака, медленно растягивает его своим размером, преодолевая тугое сопротивление горячих стенок ануса, скользит достаточно плавно из-за обильного количества смазки, но Чимина все равно по постели раскатывает, когда Мин весь входит в него, замирая, понимая, что Паку это нужно. Он не девственник не разу и растянут был ой, как хорошо! Но чертовы божьи коровки, Чимина, словно повторно лишили девственности! Да, боли было совсем немного, ныли только края ануса, и при первом толчке Юнги боль стрельнула по пояснице выше, заставляя Пака даже губу закусить, чтобы не вскрикнуть, но парень все равно ощущал себя девственником, включая, что такой размер в нем был впервые!       — У тебя не член, а дилдо! — Выдыхает Чимин, получая легкий укус в подбородок и утробное рычание прямо на ухо:       — Я тебе точно кляп куплю!       — Что? — Возмущается Пак, постепенно привыкая к заполненности. — Мне кажется, я теперь и сидеть не смогу, двигайся давай!       Юнги рычит громче, кусая Чимина за мочку уха. С ним нежнее хотелось, хотелось, чтобы больно не было, чтобы секс в пытку не превратился, а Пак как всегда — непонятно, что у него на уме, вроде бы и больно, но сам при этом на член просится, на грубость даже, вертя попкой, желая уже получить дозу безумного и дикого наслаждения.       Мин слегка выходит из тугой дырочки и тут же резко вбивается до упора, задевая крупной головкой простату, заставляя Пака вскрикнуть, широко распахнув глаза. Чимин короткими ноготками Юнги даже плечи вспарывает, пуская кровь, но этого никто из них не замечает, оба горят, оба уже готовятся превратиться в пепел, не желая больше терпеть.       Чимин громким стоном захлебывается, когда Юнги без лишних церемоний выходит из Пака почти полностью и снова входит, растягивая его для себя, разрабатывая дырочку, чтобы после сорваться на бешеный ритм, выбивая из Чимина воздух вперемешку с хриплыми криками сорванным голосом.       У Мина белая челка взмокла, иголочками взлетая вверх от каждого движения, в глазах огонь и дьявольская доза возбуждения, он Пака в себе топит, пока медленно еще раскачивается в нем, намеренно не задевая простату, растягивая момент, чтобы всю дурь выбить из сладкого тела. Руками скользит по потному телу, только паха избегает, лишь игриво пальчиками собирает смазку с сильно вжатого от возбуждения живота и размазывает ее по крепким бедрам, наблюдая за тем, как ломает Чимина под ним.       Пака по постели таскает, он все мышцы расслабил, чтобы Юнги было удобнее и легче в него входить, но сопротивление все равно присутствует, чувствительные стеночки плотно большой член обхватывают, с ноткой боли пропускают в себя пенис партнера, а Чимину мало. Ему нравится эта щиплющая легкая боль, нравится гореть в объявшем все тело пожаре, нравится понимать, что он готов кончить даже вот прямо сейчас, но будет терпеть, сколько еще сможет, чтобы прочувствовать всю красоту их соития.       — Юнги!.. — Пак сглатывает вязкую слюну, задирая голову выше, когда на одном звуке своего имени Мин к тонкой шее припадает, оставляя новые укусы-засосы поверх уже существующих. И это так сладко! Юнги языком слизывает соленые капельки пота с мягкой кожи, кусает и тут же снова зализывает место укуса, голодно следуя на острые ключицы, чтобы пометить даже их, пока пальцами играется на тонких боках, хватая Мина за бедра, когда с большим нетерпением вбивается в тугую дырочку, ускоряясь.       Чимин стонет загнанно, ближе тянет на себя руками Юнги, желает не оставить между ними расстояния ни грамма, шире ноги разводит так, что они даже затекают, предупреждая, что после у Пака будет все тело болеть. Ну и пусть, оно того явно стоит! Юнги в него так сладко начинает вбиваться, что Чимин уже постепенно полностью в ощущениях теряется, растворяется в них до абсолютно ничто, отдаваясь на волю Мину, позволяя делать ему все, что тот захочет       А он хочет Чимина, всего, полностью. Наверное, потому так отчасти грубо кусает его за ключицы, почти даже вспарывает там кожу зубами, слизывая капельки пота вперемешку с кровью. Потому и вбивается в Пака сильнее, срываясь на безумный ритм, громко шлепая бедрами о бедра, входя так глубоко, растягивая дырочку ануса до предела, чтобы с каждым ударом задевать чувствительную простату членом, вырывая из Пака новые и новые стоны.       У Чимина дышать даже не получается! Юнги кадык кусает, воздух в легкие не поступает, а внизу живота лава все заполняет от каждого нового удара по простате! Пак извивается под Мином, стремится хоть немного давления снять с чувствительной железы, для него все эти ощущения слишком, он же точно сейчас сгорит! Но Юнги его крепко за бедра держит, рычит голодным зверем и натягивает парня на себя, вбиваясь в него жестко и резко, без шанса снять это дьявольское давление. Мин еще животом касается члена Чимина, задевает его при каждом новом толчке, стимулирует, издевается, заставляя Пака кричать сорванным голосом одно только имя:       — Юнги! — Мгновение, чтобы вдохнуть бесполезный воздух и снова: — Юнги! — Оставляя на плечах длинные протяжные полосы от ногтей, захлебываясь в своих чувствах и, наконец, просто не имея сил себя больше держать, изливаясь себе на живот, с высоким, сладким стоном.       Чимина волна удовольствия накрывает, медом растекается по венам, наконец, позволяя расслабиться после безумного секса со своим парнем. А Юнги еще продолжает вбиваться в Пака, жадно и несдержанно, выпивая это тело до дна, забирая его душу и сердце. Мин снова Чимина целует грубо, снова выкачивает из легких весь кислород, но Пак его только сильнее к себе притягивает за шею, избегает поврежденных плеч, заметив на руках следы крови. Сам Чимин был не против легкой боли, но явно не знал, как к ней относится Юнги.       А Мину, кажется, нет до этого дела, он за пухлые губы кусает Пака, тянет его язык к себе в рот, сплетая их в пламенном танце, и кончает глубоко в Чимина, напряженно замирая, чтобы потом расслабиться в сладкой неге, как большой и довольный кот, заполняя Пака своим семенем.       Чимину хочется возмущаться, и он даже возмущается, разрывая поцелуй:       — Зачем ты в меня кончил? Из меня теперь течь будет!       А Юнги только усмехается, удовлетворенно утыкаясь лбом Паку в сгиб шеи, где цветут засосы огромным садом их сегодняшнего безумства. Теперь еще не скоро пройдут, придется Чимину носить кофты с высоким воротником или одеваться, как и прежде, ведь брюнет явно не тот, кто засосов будет стесняться, скорее, хвастаться ими.       — Не бухти, будто тебе не понравилось.       Пак хмыкает, запуская пальцы в жесткие обесцвеченные волосы Юнги. Конечно, понравилось, он бы даже попросил повторить для пафоса, но уже понимает, что ноги свести не может! Ох, задница будет болеть, ох будет болеть!       — А давай в следующий раз я сверху? — С улыбкой предлагает Пак, благо Мин ее все равно не видит, но слишком хорошо знает Чимина, чтобы догадываться, что этот единорог задумал.       — Конечно. — Легко соглашается Юнги. — Можем попробовать и позу наездника! — Усмехается Мин, слушая бурчание Пака.       *****       На улице холодно, заморозок щиплет за обнаженные участки тела, заставляя сильнее кутаться в легкое пальто, жалея, что не захватил с собой шапку. Да тут и идти-то не особо далеко до общежития, только сад густой миновать и уже снова в тепле. Сейчас ранее утро, около шести, наверное, парень точно и не знает, телефон с собой не брал, не видя в этом необходимости. А сейчас было бы неплохо подсветить дорогу под ногами, чтобы случайно не навернуться на легком гололеде или палых листьях, фонари уже выключили с наступлением утра, но явно не учли, что день стал короче, а мерзлая темная ночь длиннее. На горизонте даже Солнце не алеет еще, темнота вокруг, если бы не усталость и изрядная доза алкоголя в крови, можно было бы продолжить вечеринку.       Сону как раз только наедине остался с Сонхуном, все парочки разбрелись по углам, даже господин тиран-деспот ушел куда-то обжиматься с Чонгуком, но, как из-под земли вырос, когда Сону всего лишь поцеловал Сонхуна! Только и всего! Все целуются и ничего! Хоть голову не свернул и на том спасибо. Нет, не выгнал парня, как могло показаться, разрешил ему до позднего утра остаться в доме, даже сидеть с Сонхуном в обнимку, смотря ужастик — то, что надо на Хэллоуин. Но сам господин тиран-деспот при этом постоянно к ним захаживал, бросал убийственные взгляды на Сону, предупреждая, что границы им не даст перейти. Чонгук-то пошел спать пораньше, остался у Тэхена, собирался сегодня даже на пары пойти, Сону, зато точно прогуляет, не в состоянии дотащить свою тушку хотя бы до общежития. Он бы и у Сонхуна остался, да Тэхен его из окна выкинет, как пить дать! А парень еще жить хочет, потому и ковыляет в кампус, собираясь отоспаться, и может под вечер прийти к Сонхуну.       — Кто здесь? — неожиданно раздавшийся голос заставляет Сону даже подпрыгнуть, чуть не шмякнувшись задницей на землю! Благо хоть часть координации он сохранил, оставаясь стоять на ногах, только испуганно глаза округлил, не ожидая, что его окликнут.       В метрах десяти загорается фонарик от света которого Сону щурится, поднимая руки, стараясь избежать временной слепоты. Он все-таки на геройском учится и лучше многих знает, что злодеи предпочитают жертву застать врасплох, чтобы убить без боя, сохраняя свои собственные силы. Сону даже думает в какой-то момент силу вызвать, даже тянется к ней, как все тот же голос, оказывается знакомый, облегченно произносит:       — Сону? — и свет фонарика тут же утекает в сторону, чтобы не слепить парня.       Блондин щурится, у него все еще перед глазами цветные пятна пляшут, от них даже опьянение отступает, прочищая мозги, чтобы думать и скорее анализировать ситуацию. Напротив стоит Тао, не выспавшийся, уставший отчасти, закутанный в огромную куртку, только капюшон снят, чтобы студент увидел его лицо. У него ранний патруль по территории Академии, после того как Лига активизировалась, Содружество предприняло больше мер по предотвращению нападения монстров. В частности патрулировали и Академию, каждый час служба охраны, присланная в учебное заведение Содружеством, проверяла: двор, коридоры общежитий, сад, корты и аудитории — буквально все, чтобы исключить очередной инцидент. Тао выходил на патруль по утрам и вечерам, чтобы обеспечить двойную безопасность.       — Профессор? — Сону немного заторможено хлопает глазами и после кланяется низко, здороваясь: — Доброе утро!       — Доброе! — Тао накидывает капюшон, шмыгая носом на морозе. — С вечеринки?       — Да.       — Иди, не мерзни! — Улыбается профессор, выключая фонарик, чтобы в темноте продолжить патруль, не привлекая к себе лишнего внимания.       — До свидания! — Повторно кланяется Сону, и, плотнее кутаясь в пальто, спешит в общежитие, чувствуя, как у него уже отмораживаются пальцы. Ранее похолодание в этом году, только октябрь закончился, а уже морозы, говорят на севере, вообще, снег уже выпадал. Сону любит снег, он родился летом, но холода ему нравились больше, только не когда он в пальто, которое нихрена не греет! Сейчас бы под горячий душ, а потом кофе попить, но главное не попасться коменданту на этаже, хотя тот вроде бы у Тэхена на вечеринке был, значит, пьяный валяется у себя, можно идти смело и бояться разбудить разве что соседа, который вчера вернулся от родителей.       Сону не помнит, как оказался лежащим на мерзлой земле, не помнит, как Черный Волк жадно вгрызся ему в шею острыми зубами, не помнит, как ему вспороли грудную клетку острыми когтями. Все произошло так быстро, что он не успевает даже пискнуть, невидящими глазами уставившись в холодное темное небо, когда монстр откидывает его безжизненное тело в сторону, понимая, что ошибся. Он думал, что это Тао, а это всего лишь жалкий студент. Цвет волос у них просто похож.