Purple kiss

      В фиолетовой темноте холодные волны жёстко ударяются о тело, отбрасывая его дальше в бескрайнюю тьму, закручивают в дикий, шумный водоворот на пересечении миров, стараясь каждым новым ударом показать, что переходить границы опасно. Он и не переходил, так получилось, он же не специально, так почему его топят огромные волны в фиолетовом океане? Он и вздохнуть не может под их напором, в легких только вода, ледяная вода, от неё всё тело сводит судорогой, или это потому, что он всё-таки глотнул воды? Устал бороться с диким океаном, сдался на его милость, и теперь просто вечность будет смотреть в темноту, но не видеть ничего, он же просто утонет. Когда мы попадаем в воду и тонем, то сначала всеми силами барахтаемся в неподвластной нам стихии, зажимаем рот, не дышим, лёгкие горят, но мы всё равно боремся, желая жить. А когда сил не остаётся, когда мы делаем вздох, стремясь насытить себя кислородом, но наполняем лёгкие водой, тогда и наступает наш конец. Последний вздох, который принесёт смерть. И, кажется, у него уже именно так всё и произошло, бороться уже нет сил, в легких тяжёлая ледяная вода, перед глазами тьма. Это его личный конец. Тело бросает по волнам как игрушку, золотых отблесков больше нет, и даже намёка на спасение не предвидится. Холодное дыхание смерти лижет мокрые волосы, впереди лишь пустота.       Чонгук резко подскакивает, просыпаясь, выныривая из своего постоянно повторяющегося ночного кошмара. В последние дни уж слишком часто повторяющегося, будто мозг пытается что-то Чону сказать, но тот отчаянно не понимает что, да и сейчас как-то совсем не до всего этого. Гук сонно трёт глаза, зевая, стараясь в полутьме быстро сообразить, где он, кто он, а главное, сколько сейчас времени. Рядом на скамейке Чимин спит в обнимку с Сонхуном, Юнги сверху на Паке дрыхнет, им всем явно неудобно, но никто не смеет жаловаться. У Чонгука вот тоже шея затекла от сна в неправильном положении, но всё это пустяки на самом деле; на самом деле Чон, вообще, не должен был спать, но, видимо, всё-таки не выдержал. И никто не выдержал такого долгого дежурства, кроме Тэхена, что сидел рядом, спокойно глядя куда-то в стену. Он привык не спать, для него это было обычной практикой, но, наверное, больше он сейчас не смыкал глаз из-за того, что только он был тем единственным, кто связывал Сону с миром живых.       Тот день, раннее утро понедельника, стало настоящим кошмаром! Чонгук отчётливо помнит, что проснулся от дикого вопля какого-то большого зверя, не понимал ещё, что произошло, но уже тогда просто побежал на звук, осознавая, что творится что-то плохое. Внизу Джин с Юнги, тоже разбуженные пронзительным криком дикого животного, собирались бежать на улицу, чтобы узнать, что происходит. И как выяснилось позже, не только они одни, из общежитий на улицу высовывались студенты любопытные, не выспавшиеся, но заинтересованные тем, что происходит снаружи.       А снаружи свои объятия раскрыл сам ад. Чонгук отлично помнит, что первого он увидел Тэхена, тот стоял рядом со здоровенным монстром, в безумной пытке выдирая вопли из волчьего горла. Чон знал этого злодея — Чёрный Волк, класс опасности Дракон. Не самый большой из известных монстров, волчья у него только голова, остальное тело человеческое, но какое-то неправильное, с множеством рук и ног, большинство из которых не задействованы в работе. Но опасности ему добавляла его способность — одно, даже малюсенькое прикосновение к человеку или герою, и тот умрет, съедаемый смертельным ядом изнутри. С ним сражаться боялись многие известные герои, Чёрный Волк ловкий и быстрый, один просчёт, и ты уже труп, противоядия, конечно же, нет против такой магической отравы. А Тэхен спокойно стоит над монстром, зловеще спокойно поворачивает способность чудовища против него же, довольно сверкая фиолетовыми глазами.       Чонгук замечает Сону сразу, после того как видит Кима, и именно в этот момент ноги его не выдерживают, и парень просто сваливается на колени, покрываясь липким страхом! Друг лежит около дерева, одна нога подогнута в неестественной позе под тело, руки разметались по мёрзлой листве, вокруг кровь всё чёрным полотном пожрала, глаза закрыты и не понятно: дышит Сону или нет?! Жив он или нет?!       Кто-то Чонгука под мышки на ноги поднимает, Чон тогда и не заметит, но это был Джин. Они все только в стороне топтались и ничего не могли сделать! Рядом с Тэхеном патруль геройский и Тао, Ким Чёрного Волка без капли сожаления поедает своей силой, вгрызается в тело монстра, фиолетовыми цепями вытягивая из него саму душу, и даже улыбается, поддаваясь своему голоду. Безумно похож в этот момент на того Тэхена, который заставил злодея убить самого себя. Та же тьма в глазах, то же наслаждение пыткой, в которой утоляет жажду своего голода. Но границы не переходит, Чонгук уже собирается сорваться, выбежать к Тэхену и заставить его остановиться, однако тот сам отпускает Черного Волка из жадной пасти своей силы, отдавая его на милость героям из Содружества. А сам Сону с листвы палой подбирает, пачкается кровью, не слышит даже слов Тао о том, что скорая уже едет, исчезает в дверях общежития скорее, чем его успевают остановить.       А потом Чимин с Юнги их собирают, разделяя в две машины, выезжая в больницу. Пак Сонхуна успокаивал всю дорогу, у того истерика от услышанного, от понимания, что на его парня напал Чёрный Волк! Вероятность того, что Сону жив, составляла ноль процентов, ведь от отравы монстра противоядия нет, и он лежал в такой неестественной для человека позе! — С содроганием вспоминал Чонгук всю дорогу до больницы, пока тоже помогал Сонхуну успокоиться, не нервничать и верить в хорошее. Но во что хорошее?       В Тэхена.       Кима они находят около операционной, тот весь в крови Сону, перепачкался, пока нёс парня в больницу, каким-то образом россыпь красных капель у него даже на лице осталась и в белых волосах. Он спокойный, сидит на скамейке и смотрит лишь в одну точку, а глаза чёрно-фиолетовые — голодные и безумные, из них монстр на свободу рвётся, но Тэхен ему не даёт ходу, осекая хлёсткими вишнёвыми ветками, чтобы Элибр тихо сидел и не смел носу казать из своей вонючей дыры! На все вопросы Ким отвечает спокойно, по делу: говорит, что угрозы жизни Сону нет, тому сейчас делают операцию из-за сломанной ноги и раздробленной от укуса кости ключицы. Но все отлично понимают, что не это самое опасное! Сонхун на брата налетает буквально, голову его на себя оборачивает и сотней вопросов сыплет, но Тэхен их всех будто и не видит в тот момент, только коротко отвечает, что яда в теле Сону больше нет.       Это тогда ни Чонгук, ни остальные друзья, съедаемые страхом и нервами за состояние парня и произошедшего дикого нападения, не знали, что Ким просто выкачал своей силой весь яд из тела Сону, и сидел около операционной отрешенный, потому что удерживал парня от коллапса легкого, из-за осколков кости, попавших в мягкий орган. Они узнают это после, когда доктор выйдет из операционной и поблагодарит Тэхена за содействие в операции, которая прошла более чем успешно. Однако Сону впал в кому, яд успел сделать часть своего дела, успел ослабить тело и разум, навсегда ставя вопрос существования парня в этом мире под вопрос.       Чонгук отлично помнит, как рыдал тогда Сонхун, как сам чуть не разрыдался, падая в объятия Тэхена, когда увидел друга, перемотанного бинтами, с всякими трубками, торчащими из тела, и с этим отвратительным пищащим звуком аппаратов, поддерживающих в нём жизнь. Чон в тот день особенно сильно понял, как ненавидит Лигу Злодеев и как сильно желает стать настоящим героем, чтобы ни одна больше тварь не смогла навредить дорогому для него человеку!       Доктор заставил Тэхена отправиться домой и переодеться, помыться, чтобы не пугал остальных пациентов. Чонгук вызвался Кима сопроводить, пока другие друзья остались возле палаты Сону, чтобы не допустить повторного нападения или ухудшения состояния парня. А Чон вот с Тэхеном отправился через портал к нему в дом, чтобы, во-первых, не дать Киму сорваться, и во-вторых, не дать ему сорваться. Фиолетовые глаза жаждали смерти Чёрного Волка, и Чонгук отлично понимал, что сдержать Тэхена при случае не сможет никто. Никто, кроме самого Чона, но он об этом даже и не знал, только с облегчением отметил, что у Кима перестала в фиолетовых глазах завывать тьма, когда тот вышел из душа. Демоны попрятались стыдливо перед Чонгуком, не смея носа казать, не смея показывать, какие они мерзкие и гадкие, как им было сладко пытать монстра, как они собирались поглотить его душу с дикой улыбкой абсолютного удовольствия. Но всё-таки остановили свой голодный посыл, сдали назад, и только из-за Чона, перед которым не желали быть монстрами, сам Тэхен им быть не желал, бросив всю свою энергию в другое русло — на помощь Сону. Чонгук Кима не винит, если бы блондин не остановил Чёрного Волка непонятно, сколько бы ещё жертв было бы в Академии! Всего одно прикосновение монстра, и трупов бы набралась целая сотня! Тэхен сделал работу, которую должны были сделать герои из Содружества, да тот же Тао, который патрулировал парк, но монстра не ощутил!       Ким, по сути дела, всех спас, но так считали, наверное, только Чимин с Чонгуком, все их друзья и сам Белый Тигр, потому что Тэхена снова таскали после на допросы чуть ли не каждый день. Даже Чона пару раз вызывали как свидетеля. На одном из таких допросов Гук и узнал, что Тэхену запретили выезд из страны, потому что «Тао монстра не почуял, а вы так легко его вычислили — это странно, вы слишком часто оказываетесь в центре последних событий». Чонгук негодовал на запрет следствия на выезд из Кореи, а Тэхен никак не отреагировал, как и обычно, оставаясь ко всему спокойным.       Родители Сону приехали в Сеул на следующий день после нападения, его мама чуть ли не в обморок упала, когда увидела своего сына таким! Каково ей было в этот момент — сложно даже представить! Увидеть своего ребенка в коме… Чонгук тогда тихо просто слёзы лил, не смея себя остановить, боясь, что друга он больше никогда не увидит, боясь, что тот не очнётся! Родители Сону после долго ещё Тэхена благодарили, что спас их сына, мама друга даже бросилась на следователя, когда тот приехал, чтобы забрать Кима на допрос. Они так и остались на целую неделю в Сеуле, им выделили семейную палату, а друзей медсестра постоянно выгоняла домой, но те ни в какую не шли. Особенно тяжело было Сонхуну, тот привидением слонялся около палаты, но сделать не мог ничего, он же просто человек.       Занятия в Академии были временно остановлены, следствие вело там расследование, Содружество думало над проектом безопасности учебного заведения. И Чонгук потому постоянно был у друга в больнице, не мог заставить себя не прийти к нему, ведь тот позвал Тэхена, когда Гук застрял в Истоках, а Чон в ответ не мог сделать ничего! Ким от Чонгука, зато, никуда не отходил, Чимин с Сонхуном был в больнице, последний домой отказывался возвращаться, мама Сону даже пустила его в палату, чтобы хотя бы помылся и перестал так себя убивать!       Наверное, где-то на этом моменте, на исходе третьего дня, Тэхен тихо попросился и сам в палату к парню, всё ещё находящемуся в коме. Мама Сону его без вопросов впустила, он же сына их от смерти спас. Чонгук не видел, что происходило внутри палаты, он подглядывал, конечно, в окошко, не понимал, зачем Ким попросил войти к Сону. Правда, не понимал он совсем не долго. Вскоре тишину больницы разрезал высокий бешеный звук сошедших с ума приборов, поддерживающих жизнь, Хосок собирался ринуться за врачом, но Чимин его остановил. Правда, доктор и сам вскоре прибежал, но уже после того, как Чонгук увидел в окошко двери, что Сону открыл глаза.       Тэхен его вытащил из комы, и уже четыре дня не позволял впасть в неё обратно, помогая телу поскорее восстановиться, залечить раны и набраться сил, чтобы изгнать остатки яда из организма. Из побочных действий: Сону только трясло от холода, как Чонгука, когда Ким ударил в него своей силой, а в остальном друг уверенно шёл на поправку, позволяя всем свободно выдохнуть за все тяжёлые дни. И никто не знал, чего стоило Тэхену провернуть все эти трюки, какой магией пришлось воспользоваться. Видел это, наверное, только Чонгук, но Ким не давал себе срываться, на допросах был холоден, с друзьями вежлив и спокоен, с Чоном чутким. А внутри у него росла буря, сосуд переполнен, последняя капля, и всё будет уничтожено.       Однако, несмотря на то, что Сону в себя пришёл, шёл на поправку, друзья всё равно дежурили около его палаты, охраняли и составляли компанию Тэхену, который перекачивал из себя силу в парня, как ритуал ежедневного кормления. И поддерживали Сонхуна, которому было хуже всех, он осунулся, побледнел и плохо ел, Джин незаметно своей силой побуждал его брать в руки ложку и кушать, но нервы залечить было явно не ему под силу. А Тэхену вмешиваться было опасно, он походил на бомбу с заведённым механизмом, не знаешь, когда рванёт, но спасения не будет в любом случае.       Вот и сейчас сидит, смотрит в одну точку, а в фиолетовых глазах плещется голодная буря. Та, настолько безумная часть, что жаждет уже показаться Чонгуку на глаза, чтобы он обязательно ужаснулся и сбежал, а по-другому не может и быть. Только Чон сам на Элибра огрызается, напоминая, что его такими трюками не напугать!       — Почему не спишь, ma petite? — Тэхен медленно глаза переводит на Чонгука, всё ещё лежащего у него на коленях. Сейчас поздняя ночь, уже всех друзей склонило в сон, даже Юнги, который держался дольше остальных, но по итогу так же, как и все, уснул. Они были слишком вымотаны событиями последних дней что морально, что физически, но всё равно старались охранять Сону, устроив пост перед его палатой. Хотя их всех всё же клонило в сон, изможденный организм не выдерживал долгих нагрузок, и по итогу на посту оставался всегда только Тэхен, который после спасения Сону, не позволял себе сомкнуть глаз, отлично зная, что проснётся он уже совсем другим человеком. Погружение в Истоки на сторону Света и сильная магия, которой он вытащил Сону из комы, выкачал из него яд — всё добавило по своей капле в чашу голода Тэхена. Осталась только одна, и Ким сорвётся. Он это точно знает. Он в больнице и чует каждую душу здесь, знает, кому и сколько осталось, кто и чем болен; он ощущает каждую нить жизни, они словно пронзают самого Кима и тянутся к душам вокруг, а Элибр так заманчиво шепчет, предлагая их перерезать. У Тэхена одна нога над пропастью висит, а второй он едва стоит на её краю, немного не удержит равновесия, и всё будет кончено.       — Кошмары. — Отвечает коротко Чонгук, поднимаясь в положение сидя, потягивая затёкшие мышцы, но усталость всё равно безумным грузом сваливается на плечи, словно парень и не спал. Чон себя морально выжатым ощущает, будто его в соковыжималку опустили и прокрутили пару раз, чтобы ничего уже не осталось. Да они все здесь так себя ощущают, все нервничают и понимают, что хаотичные нападения Лиги Злодеев — это только начало, дальше может быть в сотни раз хуже, дальше может пострадать даже кто-то из них, и не понятно: закончится ли всё так хорошо или же нет? Смерть, дышащая в затылок, — пугает каждого. — Как Сону? — шёпотом спрашивает Чонгук, чтобы не разбудить остальных друзей.       У Тэхена фиолетовые глаза сверкают, там сила плещется о радужку, бьётся мощью безумной, запертой в клетке. Такое должно было бы пугать, а Чона не пугает, потому что он знает, что Ким сейчас Сону эту силу отдаёт, не всю, конечно, лишь малую часть, но достаточную, чтобы парень постепенно шёл на поправку, а Тэхен устремлялся в пучины своего кошмара. Ему бы остановиться, да не слушает никого; всё рычал «щенок», а сам теперь его из рук смерти вырывает, давая шанс на ещё одну жизнь.       — Хорошо, — отвечает Тэхен, слушая, как размеренно бьётся сердце спящего Сону, — сегодня последний день его лечу, дальше сам уже восстановится. — Доктора перед Кимом на цыпочках ходили, не выгоняли его никогда, как остальных, он почти за них всю работу сделал, вытащил парня с того света! Чон ненароком думает даже, что Тэхену нужно было бы самому стать врачом, но вовремя вспоминает, какой ценой Ким спас Сону.       Чонгук снова зевает и голову укладывает блондину на плечо, всё ещё отчасти сонно медленно хлопая глазами, глядя на маленькое окошко палаты. Он успел здесь всё выучить за эту неделю, каждый штрих на деревянной двери, неровный рисунок плитки на полах, вывеску рядом с палатой, где значилось имя Сону — абсолютно всё, кажется, лишь бы хоть чем-то себя занять, не думая о страшном и тяжёлом.       — Тебе тоже нужно отдохнуть, — шепчет Тэхену Чонгук, поднимая слегка голову, чтобы заглянуть в бушующую бездну фиолетовых глаз. — Я вижу, что тебе всё это тяжело даётся. — И даже больше, чем тяжело. Его постоянно таскают на допросы, а там наверняка давят и пытаются добиться от него признания в содействии Лиги Злодеев! Тэхен заботится о брате, которому невероятно плохо сейчас, конечно, Сону очнулся, но Сонхун всё равно не может успокоиться, ведь его парень до сих пор прикован к кровати, ему нельзя ещё ходить, он плохо питается, но хотя бы идёт на поправку, и это уже успокаивает хоть немного, однако полностью расслабиться не даёт. И наконец, Тэхен тратит уйму сил, чтобы Сону вылечить, а сам при этом не ест, не пьёт даже, в больнице запрещено распитие алкоголя, а Ким ведь только на нём и держался. Но в его нынешнем состоянии ему не помогает даже вишня рядом, и уже ничто не поможет; ему бы только завершить все свои дела, и можно было бы с головой окунуться в своё безумие. — Тебе нужно питаться, — тихо продолжает Чонгук, обеспокоено глядя в фиолетовые глаза, — ты же столько энергии тратишь! — Выдыхает парень. — Я вижу, как Элибр огрызается в твоих глазах. — И даже больше, чем просто огрызается, он открыто предлагает Чонгука убить, при нём же и предлагает, чтобы знал и боялся, а лучше бежал! От лекарства нужно было срочно избавляться!       — Как закончу с Сону, обязательно отдохну. — Тэхен тянет лёгкую улыбку, поглаживая Чона по бледной, осунувшейся щеке. Он о себе совсем не переживает, это по фиолетовым глазам видно, которым глубоко фиолетово на себя! И Чона это бесит дико! Тэхен обо всех вокруг заботится, только не о себе, но в его голову просто не впихнуть, что так нельзя, нужно и о себе побеспокоиться! — Может, полечить тебя от кошмаров? — Что и требовалось доказать.       — Не надо, — выдыхает Чонгук, сразу после набирая полную грудь воздуха с ароматом роз, очень сильным ароматом, потому что Тэхен сейчас перекачивал из себя силы в Сону, задействуя безумную мощь магии. — Не трать силы. — Продолжает Чон, наслаждаясь прохладными тонкими пальцами, что продолжали его по щеке гладить. Рядом с Тэхеном всегда спокойно, он умеет помочь расслабиться и не думать об опасности, что нависла над всем миром разом. Над каждой душой, ведь Лига уже не раз доказывала, что от неё спасения не будет нигде. Единственное место, где было безопасно — рядом с Тэхеном, потому что бояться даже Лиге нужно было его гнева, который грозился вскоре пролиться из переполненного сосуда. — Лучше сам приляг и отдохни, ты выглядишь очень плохо, Тэхен.       И, наверное, Ким сразу бы начал отрицать всё, но Чонгук не даёт ему такой возможности. Быстро отодвигается на скамейке дальше и тянет парня за плечи к себе на колени, почти приказывая лечь и отдохнуть. Да, спать ему нельзя, но хотя бы полежать-то он может! Он один почти и несёт пост перед палатой Сону, никто не выдерживает ночь без сна с постоянным контролем силы за периметром больницы. Конечно, вряд ли монстры придут, чтобы завершить свою работу, их целью всё-таки был Тао, как выяснилось позже при допросе Чёрного Волка, который, к слову сказать, после откусил себе язык, покончив жизнь самоубийством. Но всё-таки сотая доля опасности была, и это все понимали. В больнице находились геройские патрули, но что они смогли бы сделать против Сирены или самого Короля монстров? Вряд ли бы хоть что-то, потому друзья и решили присматривать за Сону, пока того полностью не выпишут.       — Больше не красавчик? — Тэхен довольный как кот лежит на коленях у Чона. Умудряется даже пошутить, развеивая тяжелую атмосферу. А Чонгуку вот прямо убить Кима хочется! Но не за эти его шутки, а за то, что о себе не думает; Чон с ним на эту тему говорил уже сотни раз, и сотни раз получал в ответ пустоту, в которой Тэхен постоянно утверждал, что ничего с ним плохого не произойдет, он может не спать, не есть и даже, кажется, не дышать! А отдых и ему нужен, он ведь живой человек, а не машина.       — Йя! — Восклицает Гук, тут же затыкаясь, потому что слишком уж громко вскрикнул. Рядом даже Чимин дёрнулся, но, правда, не проснулся, только крепче обнял Сонхуна во сне. Чон в этот момент понимает, что не станет с Паком делить кровать никогда, тот так крепко обнимается, что и придушить, кажется, может. Просто Сонхун к хену уже привык, и был слишком измотан, чтобы хотя бы пошевелиться в знак протеста. — Молча лежи, а то буду колыбельную петь как деточке маленькой!       — Я не против. — Улыбается Ким. Конечно, кто бы ещё сомневался в этом! Чонгук только глаза закатывает, ничего не отвечая, пальцы в белых волосах путает, немного отстранённо их перебирая, чтобы хоть чем-то себя занять. Спать хотелось, но видеть свой кошмар, повторяющийся в последнее время слишком уж часто, нет. Раньше Гук видел этот сон всего пару раз, в разных вариациях: то он тонет, то играет с мальчиком-ангелом. Второй вариант ему нравилось видеть больше, конечно же, а кому понравится тонуть, пусть даже это и сон?! Но тот мальчик с белыми крыльями, с совсем ещё маленькими крыльями, но такими пушистыми и красивыми, был действительно очень похож на Тэхена. Те же фиолетовые глаза огромные и прекрасные, только в них не было боли и голода, в них было счастье и детская наивная радость, с которой ребёнок принимал Чонгука у себя в гостях. Честно, Чон не помнит ничего такого из своего детства, да и не реальным это кажется, но может, его мозг просто пытается ему что-то сказать? Ну, как в фильмах, да, что-то вроде: внутри Тэхена прячется такой же прекрасный ангел. Но Гук и так это знает, он знает, что Ким не эгоистичный мудак, каким его все считают, не монстр и убийца, он очень хороший, добрый и заботливый. Он лечит даже Сону, на которого постоянно огрызался!       — Так что за кошмар тебе приснился? — неожиданно подаёт голос Тэхен, словно снова мысли Чонгука прочёл! Это невероятно просто! Он каждый раз так метко бьёт вопросами, а ведь сейчас даже не смотрит Чону в глаза, просто лежит у того на коленях, наслаждаясь лёгким массажем головы.       — Всё тот же. — Выдыхает Чонгук шёпотом, скользя пальцем по ушной раковине Тэхена на маленькие бриллиантовые серьги-гвоздики. У Кима три прокола в форме треугольника, и смотрятся они красиво, но колоть так близко друг к другу явно было больно. Чон как-то по инерции касается своего пирсинга на брови, тот всё ещё побаливал, хотя уже не так, что умываться даже было больно. У всех разный болевой порог, у Тэхена явно очень высокий, Чонгук не проверял, но ему почему-то так кажется; сам вот Чон не жаловал боль, отчасти потому и про кошмар не желал вспоминать, ведь он точно знал, что, по итогу, в той темноте он утонул. — Я нахожусь в каком-то жутком месте, — тихо отвечает Чонгук, покусывая губу, как всегда это делал, когда нервничал или пытался отвлечься. Не хотел вспоминать или рассказывать про свой кошмар, но Тэхену решил открыться. Почему? Потому что мальчик из его сна слишком уж похож на Кима, и это явно неспроста. Раньше Гук не думал об этом, он видел тот сон всего пару раз: когда-то очень давно в детском доме, и в ночь перед своим первым погружением в Истоки. И даже сейчас он не повторялся, но кошмар, где Чон тонет, приходил в обязательном порядке раз в два дня в течение всей недели, как Сону попал в больницу. — Тёмно-фиолетовый бескрайний океан, — шепчет Гук, продолжая путать волосы Тэхена, барашками собирая их на голове. — Такой глубокий, волны огромные, я пытаюсь выплыть куда-то на спасительную территорию, но у меня не получается, — выдыхает Чонгук, качая головой, отгоняя жуткие картинки, — эти волны топят меня намеренно, будто не дают выплыть на поверхность. И в конце я тону, — Чонгук горько усмехается, потому что даже во сне был проигравшим, жалкая копия героя, — делаю вздох, вода попадает в лёгкие и всё. — Чон опускает глаза на идеальный профиль лица Тэхена, он тому кучу барашков наделал на голове, тут же принимаясь их разглаживать, но Ким почему-то не реагирует даже, у него точно открыты глаза, Чонгук видит это, но сам блондин, будто в статую превратился, словно и не дышал даже.       — А что дальше? — Тэхен задаёт вопрос прежде, чем Чон решает Кима потрясти за плечи, спрашивая, что с ним. Он же Сону лечит, тратит силы, мало ли что могло произойти! Гук не эксперт в магии, особенно в такой могущественной, как у Тэхена.       — Не знаю, — пожимает плечами Чонгук, — мне всегда снится только этот кусок. А что? — Живо интересуется Чон и лишь отчасти из любопытства, больше от какого-то непонятного ощущения в груди, будто даже от предчувствия. Но чего? Гук отчаянно не понимает самого себя же.       Тэхен шумно выдыхает и голову поворачивает совсем немного вверх, чтобы заглянуть в карие глаза своими тёмно-фиолетовыми, такими же, каким был тот океан из сна Чонгука.       — Я не помню своего детства, — отвечает Ким, сам тянется за какими-то далекими воспоминаниями, рождёнными рассказом Чона, но ухватиться за них не может. Его внутренняя тьма так густа, что пробиться через неё не получается, она не желает пропускать Тэхена в прошлое, не желает ничего оттуда показывать. А зачем? Ким уже не изменится, он ведь проклят быть монстром навечно! — Не помню даже, как родился Сонхун, хотя мне было тогда только три, но отчего-то я ничего не помню. — Вздыхает Тэхен, укладывая голову ровно. В его первых воспоминаниях младший брат уже ходил и даже разговаривал, пользовался своей силой ради игры, Ким не помнит, как проходило его детство, но у него есть особые воспоминания, которые не дают оставить рассказ Чонгука без внимания. «Было бы забавно, если бы мы были знакомы раньше» — как-то сказал Чон, и Тэхену почему-то кажется, что так оно и было. — Но твои слова кое-что мне напомнили.       Гук сильнее губу кусает, сам не замечает этого. Ему тоже кажется странным, что они оба оказывается не помнят своего детства. Ну, Чонгука бросили родители, и его мозг мог просто огородиться от болезненных воспоминаний, у Тэхена родители не самые хорошие, снова же психика могла вмешаться. Но Чон отчетливо понимает, что не в ней одной дело, однако не может заставить себя сейчас думать, он слишком вымотан для этого, спать хочет, но не желает видеть кошмары, да и Тэхену нужно составить компанию, не может же он один нести пост за всех.       — Знаешь, что в сердце Истоков? — неожиданно задаёт вопрос Ким, и у Гука весь сон как рукой сняло. Потому что Чон помнит ещё из лекций Намджуна, что глубоко в Истоки никто не смог войти, никто не смог изучить это место полностью, из-за ограничения по времени. А ещё он помнит, что Тэхен единственный, кто был в сердце Истоков; он спокойно гулял по стороне Света, конечно же, у него не было временных запретов, и он прекрасно знал всю магическую среду. Он вытянул из Истоков Тао и Чонгука, используя исключительно свои силы, нарушал правила первородной магии, но и плевать на это хотел, диктуя свои установки и ограничения.       — Что? — живо интересуется Чон, потому что, конечно же, хотел знать, что в сердце Истоков. Кроме Тэхена никто этого не знал, а всё тайное вызывает любопытство, и Гук не исключение, ему тоже интересно узнать, что видел Ким.       — Ничего, — просто отвечает блондин, заставляя Чонгука глупо хлопать ресницами, не понимая: это шутка такая? — У Истоков нет сердца, — поясняет Тэхен шёпотом, — нет сердцевины, из которой черпает начало наша магия. Там везде абсолютное сердце и абсолютно полное силовое поле, где бы мы ни оказались, а это и будет сердце Истоков. — Гук всё ещё не понимает, продолжает глазами хлопать, будто так думать у него получится скорее. Не получалось, совсем отчего-то не получалось сейчас переваривать всю эту информацию. — Зато у Истоков есть душа, — Тэхен закидывает ноги на скамейку и только после с бока перекатывается на спину, чтобы иметь возможность снизу вверх смотреть в тёмно-карие глаза, очень красивые, любимые. Чонгук в фиолетовую бездну заглядывает, видит, как там голод завывает, раздираемый желанием насытиться, поглотить вишневого крольчонка, но Чон его не боится. Никогда не боялся и, наверное, впервые вдруг задался вопросом: а почему? Почему в нём нет страха перед диким голодом Бога? — Она такая же, как и у человека: не добрая и не злая. — Продолжает Тэхен, а на дне фиолетовых глаз Чонгук впервые видит золотые яркие отблески. — Мы не можем быть исключительно плохими или хорошими, Истоки так же делятся на Тьму и Свет, доказывая, что они не то и не другое, а всё разом вместе. — Чон слушает, затаив дыхание, понимает, что и раньше ведь всё это знал, да каждый это знает, но почему-то кроме Тэхена никто не говорил об Истоках, как о живом существе. Это было странно, но рождало ещё больший интерес. Чонгук снова пальцы в волосах Кима путает, испытующе глядя в фиолетовые глаза с золотыми далекими отблесками в них. Невероятно, но Чону, на долю секунды, однако показалось, что Тэхен принадлежит обеим сторонам, не исключительно тёмный, а с крупицей Света, делающей его таким не похожим на других — могущественным и отчасти пугающим окружающих. — Истоки — это замкнутый круг, Инь-Янь. — Что?! — Да, в это тяжело поверить, — Тэхен улыбается уголком губы, заглядывая в тёмно-карие глаза всё глубже и глубже, словно давно уже в душу смотрит. — Когда заканчивается светлая сторона, сразу начинается тёмная, и на этом пересечении воды глубокие, бурные и забытые, они не пускают друг в друга ни капли, не пропускают сторонника Тьмы на светлую сторону или наоборот, топят в себе, убивая каждого, кто осмелится перейти границу.       У Чонгука в голове случился явный диссонанс. У него даже рука в волосах Тэхена застывает, когда он понимает, что Ким пытается ему сказать. Во сне, в своём кошмаре, Чон ведь тоже тонул в тёмно-фиолетовых водах, в бурном океане, который не желал его отпускать. Будто Чонгук попал в Истоки на пересечении миров, будто со стороны Света пытался убежать на сторону Тьмы, прыгнул в забытые воды…       — Твой сон, — Тэхен кладёт ладонь Чону на щёку, медленно поглаживая, успокаивая, не давая впасть в состояние полупаники или истерии, — очень похож на забытые воды Истоков. — Гук шумно выдыхает, не понимая, как такое возможно?! Он же лишь недавно впервые погрузился в магический мир, до этого у него не было подобной практики… или была? Или она была в тот отрезок детства, что он не помнит? Но он же утонул в забытых водах, и сейчас вот не призрак, а живой человек! Тот мальчик с белыми ангельскими крыльями…       — Но ведь это невозможно! — шепчет Чонгук, чувствуя, как сердце в груди сжимается и медленно идёт своим ходом дальше, будто знает больше, чем говорит, будто понимает, что в магическом мире слово «невозможно» не существует.       — Ты не помнишь своё детство, так что многое возможно, — отвечает Тэхен, а в глазах его всё ещё сверкают фиолетовые и золотые огни. Как те самые забытые воды, такие же глубокие, бурные, граничащие в диком соседстве друг с другом, не желающие сдаваться под общим напором, но при этом отлично уживающиеся вместе уже сотни, а то и тысячи лет. Тэхен спокойно находился на стороне Света, хотя был из тёмных, видел забытые воды Истоков, разграничение Инь-Ян — Света и Тьмы, возможно даже пересекал эту границу, создавая вокруг себя ещё больше вопросов, главный из которых неизменен. Кто ты такой, Ким Тэхен?       — Но ведь я утонул во сне, — Чонгук тему всё никак не отпускает, пытаясь добраться до истины, — а ты сказал, что в забытых водах люди умирают при попытке пересечения границы. — Блондин коротко кивает, потому что так оно и было. Истоки не допускают, чтобы у одного человека было безграничное могущество, он либо черпает силы со стороны Света, либо со стороны Тьмы. И даже ради любопытства Истоки душу не пропустят на другую территорию, забытые воды и нужны, чтобы останавливать каждого, кто осмелится бросить вызов первородной магии. — Но я ведь здесь, а значит, не умер, значит, как-то выбрался, кто-то меня спас!? — Чонгук отчаянно смотрит на Тэхена и жаждет услышать, что это был сон! Но такой реалистичный, такой неожиданно схожий с Истоками, с забытыми водами, которых не видел никто, кроме Кима, о которых по идее не должен был знать и сам Чон, но отчего-то знал.       — Тэхен, — Гук вздыхает, смотря в огромные глаза в окружении пушистых длинных ресниц, — это ты меня вытащил? — В лоб и с разбегу. — Я вот думаю, — Чонгуку, конечно, нужно поменьше думать, но всё же, — и ведь никто в мире не может путешествовать по Истокам, а ты можешь, значит, это ты меня вытащил, если всё это, и правда, не сон?       — Не знаю, — отвечает спокойно Ким, — я уже говорил, что не помню своего детства, не знаю, где я был и что делал. Но когда-то у меня были крылья. — Чонгук глаза округляет, и даже чуть рот не открывает от услышанного. Конечно, по шрамам на спине Тэхена он уже догадался, что у того могли быть крылья?! Да это дикость! Но факт остается фактом, даже сам Ким его подтвердил, единственное, что остаётся под вопросом: а где его крылья сейчас? — Не хочу это вспоминать. — Тэхен снова отвечает на немой вопрос, будто прочитав мысли. — Я не знаю: правда твой сон или просто иллюзия, но дыма без огня не бывает. — Продолжает Ким, поворачивая голову к палате Сону, прощупывая его состояние, чтобы убедиться, что с парнем всё хорошо. — Если ты когда-нибудь захочешь выяснить, что произошло с тобой в детстве, то мы можем вместе погрузиться в Истоки, может быть память и вернётся. — Улыбается Тэхен. — Обещаю, что приведу тебя обратно на Землю. — Чонгук и не сомневается, единственный, в ком он может себе позволить не сомневаться — это Ким, потому что даже сам в себе парень сомневается, постоянно не уверен, зажат. И даже сейчас — вроде бы хочет узнать правду о себе же, но всё ищет отговорки.       — Не сейчас. — Качает головой Чонгук, продолжая путать волосы Тэхена, потом и не расчешет их. — Ты слишком устал, — и это правда, ведь Ким много сил тратит, чтобы помочь Сону восстановиться, а у него ещё и голод скалится из фиолетовых глаз. А он его сдерживает и снова же устаёт, но не жалуется, справляется со всеми трудностями, и готов помочь даже Чонгуку, но Чон, кажется, не готов узнать правду о самом себе. — Тратишь много энергии, а я не знаю: нужно ли мне всё это? — Вздыхает Гук и ненавидит себя за эту неопределенность, ненавидит за постоянные сомнения. Вот уже и взрослая жизнь, а он к ней совершенно не готов. — Может, это просто всё сон, иллюзия? — Будто сам себя спрашивает, хотя смотрит в фиолетовые глаза при этом. — Кошмары появились после того, как я застрял в Истоках, так что это может быть просто психопатический обман.       — Это только твой выбор, ma petite, — Тэхен не давит, понимая, что Чонгуку тяжело решиться ринуться в омут с головой. Он позволил себе любить человека, с которым был так мало знаком, но при этом трусил перед прошлым. Но Ким его не обвинял, он ведь тоже не помнит своего детства, тоже боялся узнать, однако по другой причине, потому что уже знал, давно догадался. А потом всё рухнуло, и дальше он не имеет уже никаких прав, всё его прошлое ему уже не поможет в нынешнем положении, из-за этого и перестал копать дальше. Однако… — Однако мне кажется, будто мы раньше были знакомы.       Чонгук бы удивился, но не удивляется, потому что эта мысль вертелась у него в голове уже давно, очень давно, чтобы он её просто забыл. Если его кошмар — реальность, то мальчик с белыми крыльями — это Тэхен, и значит, они как-то встретились в Истоках? Но оба не помнят этого, вернулись в реальность из магического мира и потеряли память — звучит логично, только у Гука, кроме предположений, ничего нет.       — Если так, то получается, что судьба нас снова свела вместе, — улыбается Чонгук, начёсывая пальцем волосы на одной брови Кима против их роста, чтобы встали дыбом, но те упрямо ложились красиво. — Мы как… соулмейты? — Чон на мгновение хмурится, но потом утвердительно кивает, потому что это слово им идеально подходило.       — Ты — моя любовь, и это больше, чем соулмейт, — отвечает Тэхен прямо, а Гук от этих слов краской покрывается. Сколько бы раз не получал красивые признания от Кима, а каждый — словно первый, не привыкнуть, включая, что Тэхен не ходит вокруг да около и всегда говорит всё в лоб и прямо. Но нельзя отрицать, что Чонгуку это не по нраву, ему безумно льстит каждый раз получать признания и краснеть, понимая, что Тэхен не врёт, и Тэхен, этот замечательный, самый прекрасный в мире человек, его бойфренд, а может вскоре даже и больше! И от этих мыслей Гук краснеет ещё сильнее, смущено отводя взгляд в сторону. — Застеснялся! — Довольно тянет Тэхен, касаясь горячей щеки длинными прохладными пальцами.       — Нет! — Бурчит Чонгук, но сам скрывает довольную улыбку. — Ты всегда такой прямолинейный! — Вздыхает, принимая своё поражение, встречаясь взглядом с фиолетовыми магически глубокими глазами. И снова тонет, как впервые, не сопротивляясь в аромате роз, который стал сродни сильному наркотику.       — Не люблю ходить вокруг да около, — отвечает Тэхен, и улыбка медленно сползает с его лица. Он должен был начать этот разговор уже давно, должен был давно сказать, но сейчас, наверное, понял, что пора, Чон должен знать, так будет больно, но позже будет совсем невыносимо. — Чонгук, — зовёт Ким, и Гук тут же вопросительно брови вскидывает, но уже понимает, что разговор предстоит тяжёлый, потому что Тэхен называет его по имени только, когда назревает что-то серьёзное, — я должен тебе кое-что рассказать.       *****       Flashback       Когда ты другой — это уже делает тебя в этом мире одиноким фриком, с которым никто не желает общаться или видеться. Это уже делает тебя изначально одиноким, ненужным для этой строго установленной системы, где любое отличие делает тебя изгоем. А когда ты изгой даже в собственной семье, то осознание никчёмности своей жизни ядом оседает в голове. И травит каждый день, каждый час, каждым словом или взглядом, прогибая до земли, пуская отравленную сеть по всему телу, чтобы не забывал и помнил, что ты абсолютно ненужный и нежеланный даже для своей семьи. Конечно же, и всё общество будет тебя ненавидеть. Не получая любви от самых близких людей, не получишь её в школе, университете, на работе или просто в социуме, в котором фрикам нет места. Люди всегда сторонятся тех, кто не похож на них, а дети всегда жестоко высмеивают других детей, не видя границ дозволенного.       Последний глухой удар приходится по спине, но его боли за остальными уже и не ощущается. Всё тело словно сплошная пульсирующая рана, невозможно даже вздохнуть, потому что рёбра дьявольски болят, огнём горят сами лёгкие от недостатка кислорода, который с такой жестокостью каждым ударом выбивали из тела, не испытывая ни капли жалости перед мальчишкой, которого истязали. Он другой, он уродец, таким, как он, в мире не должно быть места.       — Надеюсь, что больше тебя в школе не увижу! — бросает высокий мальчишка, резко оттягивая полы именного тёмно-синего школьного пиджака. С ненавистью смотрит на скорченную на асфальте в далёком переулке фигурку своего одноклассника и ещё раз пинает его с попыткой попасть в лицо, но то руками закрыто. Однако мучителя не останавливает и это, он носком ботинка бьёт по пальцам, чтобы к чёрту их переломать! Чтобы этот выродок не смел на глаза больше появляться!       — Пошли, СеУ, — другой мальчик друга одёргивает, понимая, что звук избиения мог кто-нибудь услышать, а им лишние проблемы не нужны. — Если всё понял, то больше нам на глаза не попадётся.       Толпа мальчишек на этих словах весело гогочет, натягивая школьные рюкзаки. Некоторые роются в портфеле этого чёртова фрика, который позорил весь их класс, и весь мир, уж если на то пошло! Даже родители его ненавидят, потому что он простая зараза, от которой СеУ с друзьями собирался избавиться. Зато богатый паразит, у него снова в кошельке хорошая сумма, чтобы хулиганы смогли отлично провести вечер после учёбы в компьютерном зале с друзьями или в караоке, и учебники все такие новенькие и чистенькие, что аж противно! СеУ их лично разбрасывает по грязному переулку, ногами топчется, ломает карандаши и ручки, вымещая всю свою злость на паразите, который появился в этом мире!       — Надеюсь, — зло рычит мальчуган, глядя на одноклассника, что тихо приходил в себя после побоев, медленно дыша, молясь, чтобы его мучители уже ушли, — что ты пожалуешься своим родителям, и тебя переведут, не хочу видеть твою мерзкую рожу!       — Ему некому жаловаться! — гогочет кто-то из мальчишек, довольно помахивая пачкой денег. — Его презирают даже родители! — И вся толпа весело смеётся на острый ум друга, довольной шайкой собираясь отправиться по своим делам.       — Я предупредил, Ким! — Рычит СеУ. — Обычным людям — паразитам, нет места в нашей школе, мы — будущие герои, а ты просто мусор! — Мальчик пинает одноклассника напоследок, плюет на его скорчившуюся на асфальте фигуру и, презрительно фыркая, следует за другими мальчишками, бросая уродца собирать себя по косточкам.       А собирать совсем не хочется. Всё тело болит, ноет, изливаясь ядом в само сердце, но больше болит душа! Его бьют каждый день, хихикают и подшучивают над ним в школе, пишут гадости на парте, ломают стулья и каждый день придумывают новые, изощренные способы издевательства, потому что он человек. Потому что у него нет никаких сил или способностей, он обычный человек, вот за это его и ненавидит элитный геройский класс. Эта школа только для сливок общества, для детей богатых и обеспеченных людей, для детей героев, чьи имена знает весь мир. Родителей Кима тоже знает весь мир, но ему в нём места нет.       Мальчик медленно поднимается с грязного асфальта в положение сидя, держит себя одной рукой за грудь, у него не сломаны рёбра, но дышать безумно больно. А ещё обида травит и душевные страдания, которые его в пыль стирают каждый день, и просвета нет, спасения нет, ему никто не поможет. Его ненавидят родители, отец его точно побьёт дома, когда увидит, в каком виде он пришел — жалкий выродок, который позорит их семью! За учебники его отдельно побьют, может даже оставят без еды. Он бы сказал, что привык, но к такому не привыкаешь, просто постепенно теряешь себя в этой боли, остаёшься пустым сосудом без эмоций и чувств, умираешь, и в один прекрасный день находишь себя, стоящим на крыше высотки, когда сил бороться окончательно не остается в душе.       Ким медленно собирает свои вещи, по листам вкладывает страницы в учебники, даже поломанные карандаши берёт, может быть, ему удастся не попасться на глаза отцу, и он ни о чём не узнает в этот раз? Вряд ли. У Кима каждый день отчётность перед родителем, за каждый синяк, что ему ставят другие, он получает два других, потому что жалкий и бесполезный, позорит семью, не может за себя постоять. Не может. СеУ владеет силовым полем, он и им может до смерти жестоко издеваться над Кимом, но не делает этого, предпочитает прижать к земле и всласть избить ногами. Тревогу не забьют даже учителя, этот крысёнок никому не интересен.       Мальчик аккуратно оттряхивает от грязи школьную форму, морщится, когда задевает места на теле особенно пострадавшие от побоев, начёсывает на глаза белую челку, чтобы его лица было не видно и, прихрамывая, ковыляет из переулка домой. Но домой не хочется, уже хочется на крышу высотки, спрыгнуть и закончить весь этот ад! Однако ему снова не дают этого сделать, в кармане пиджака, побитый смартфон вибрирует, оповещая о входящем звонке. Ким бы не хотел ни с кем разговаривать, но не ответить ему не может, он единственный о нём заботится.       Нажата зелёная кнопка принятия вызова, и сразу же весёлый голос в динамик разносится, не давая сказать даже «Алло» или «Да». На том конце не подозревают, насколько Киму сейчас плохо, как кровоточит внутри душа, прося прекратить уже эту пытку.       — Хен, я так скучаю по тебе! — Высокий детский голос звучит из динамика. — Не могу дождаться завтра! Хочу уже тебя увидеть, а ты хочешь меня увидеть? Скучаешь по мне?       — Да, — всё, что из себя выдавить может низким голосом, глотая слёзы, которые душат, не давая вдохнуть. Он ради него держится уже целый год в этом аду, ради него старается оставаться сильным, не плакать, не раскисать. Но ещё немного, и он не сможет больше, как бы младшего брата не любил, однако жить в аду, просто нет уже сил. Он почти как пустой сосуд.       — Что тебе привезти? — радостно щебечет младший. — Тебе нравятся розы, хочешь, я привезу редкий фиолетовый сорт? Они есть только в Болгарии, папа одного моего школьного друга разводит их.       — Просто приезжай сам, — отвечает почти шёпотом Ким, выходя на оживлённую улицу, отчаянно прячась от людей за длинной чёлкой. Но на него всё равно смотрят — в подранной одежде, грязный, избитый мальчишка не может не привлекать внимание прохожих. Только никто его не останавливает, не предлагает помощь — на нём словно табличка висит с надписью «монстр», из-за которой никто не хочет иметь с ним дело, стороной обходят, косо посматривая на юнца, проклятого гореть не в аду, так в этом мире.       — Ну, так не пойдёт, хен! — Младший продолжает оживлённо вести беседу. — Мы год не виделись, я должен привезти тебе подарок из другой страны, чтобы в следующий раз ты обязательно поехал сюда со мной!       Родители не отпустят. Чтобы позорил семью на весь мир — такого не допустят почитатели чистой крови. От него бы и избавились уже давно, да вся Корея уже знает, что у Кимов родился этот уродец, позор уже не скрыть, так хоть не позволять ему видеть свет родители могли: не позволяли спускаться, когда вели приём гостей, не брали с собой по магазинам, всегда всё сами привозили. Киму, в принципе, было запрещено выходить из своей комнаты, чтобы даже слугам на глаза не попадался, ел в своей комнате, душ был там же, как и туалет, а друзей у него никогда и не было, чтобы кого-то пригласить к себе.       — Я просто хочу тебя увидеть, мне не нужны подарки.       — Нет-нет-нет, — продолжает болтать брат, по звуку явно что-то строча на швейной машинке, — я должен привезти тебе много всего! Устроить мини-Рождество по случаю нашего воссоединения. Мы не можем пить, но можем вскрывать подарки!       — Наверное, — неоднозначно отвечает Ким, чтобы случайно не икнуть. — Я уже подхожу к дому, давай попозже созвонимся?       — Хорошо! — бодро отвечает младший. — Передавай родителям от меня привет!       — Обязательно! — Отвечает Тэхен, сдерживая икоту. Он ничего не передаст, его не станут даже слушать. За этими высокими воротами с дьявольской улыбкой его ждёт собственный ад.       На лицо маска, замуровать сердце во льдах и терпеть очередные побои от отца и едкие пожелания смерти в свой адрес. Тэхен вытерпит, он сильный, пусть и обычный человек, а сильный. Ради Сонхуна он будет терпеть столько, сколько потребуется и не пискнет ни разу, потому что кроме младшего брата, у Кима нет никого, потому что он хочет, чтобы тот остался светлым и добрым мальчиком, чтобы родители его не испортили, чтобы он не стал, как СеУ и те другие, кто Тэхена избивал. Сонхун единственный, из-за кого он будет держаться ещё долгую неделю, и именно он станет тем, из-за кого измученная душа падёт, не в силах больше бороться.       End flashback