Purple kiss

      Солнце стояло высоко над пиком одинокой горы, величественным богом возвышавшейся над смертными. Ни ветра, ни ураганы, ни прочие бедствия, кажется, не могли заставить этого гиганта преклонить колени и выказать почтение хоть одному живому существу. Раскалённый диск, словно пылающий нимб, парит над горой, лишний раз подчёркивая его божественный статус, до которого обычным смертным было никогда не дотянуться. Сколькие рисковали жизнью, чтобы покорить гору, сколькие в итоге пали под её величием. Природа не склоняет голову.       Нежный осенний ветерок дарит запах палых листьев, некой тоски в предзимний период и ещё какое-то непонятное чувство. Словно время так быстро пролетело, утекло сквозь пальцы, всё задуманное на лето оказалось нереализованным, забытым, а тёплых деньков было так мало. От этого грусть накатывает волнами на молодое сердце, почти щемит в груди, но на губах почему-то цветёт улыбка.       Правда, улыбается он недолго. Со стороны редкого леса звучат звонкие голоса ребят, потому мальчик быстро поднимается на ноги с пожухлой травяной подстилки, отряхивает выцветшие штаны и спешит прочь с утёса, откуда открывался волшебный вид на близкую, но такую далёкую одинокую гору.       В душе он ощущает себя таким же одиноким.       Однако мальчик не успевает никуда уйти, не успевает скрыться от ребят, что намеренно искали именно его в этой запретной части парка. Всем детям из детского дома запрещалось сюда приходить. Руководство даже поставило недалеко от этого утёса забор, чтобы никто не смог сюда пробраться и свалиться вниз, сломав шею или даже хуже. Но дети всё равно втайне от воспитателей посещали это место. Большинство просто ради острых ощущений от нахождения на самом краю утёса, другие здесь курили или даже выпивали, когда удавалось достать что-то запрещённое. Некоторые даже бегали на свиданки, хотя из-за популярности этого места среди воспитанников детского дома парочки уже давно нашли себе более уединённые места.       Сону стремится прочь от спешащих сюда ребят. Он узнаёт их по голосам и старается сбежать. Ему всего одиннадцать, а эти оболтусы уже взрослые, снова будут на него наседать, давить и даже может, ударят пару раз, заставляя его вместе с ними выбраться в город на «облаву». Хотя это больше напоминало обычный грабёж малолетних преступников. Они не брали деньги или золото, обычно их жертвами становились местные магазинчики, откуда ребята таскали еду. Точнее таскал её Сону в добровольно-принудительном порядке. Конечно, ему всегда перепадала его доля. Какими бы отморозками не были старшие, что заставляли ребёнка воровать, а голодным его или обделённым никогда не оставляли. Можно даже сказать, что заботились о нём, ещё бы не наседали так, и всё было бы очень даже чинно, благородно.       — Сону-я! — Кричит ЧанГэ до того, как мальчик успевает удрать. — Куда так поскакал? Я тебя везде ищу, вообще-то!       ЧанГэ — лидер мелких разбойников, самый старший среди воспитанников детского дома. В следующем году он уже должен был покинуть это место и начать личную жизнь, к которой не стремился. Он продолжал оставаться ребёнком и свято верил, что на очередной их «облаве» даже если их и схватят, ему ничего не будет. Более того он искренне считал, что они не воровали, а брали у мира то, что он им задолжал в связи с отсутствием родителей. Его же прихвостни не спешили его в этом разубеждать, ведь благодаря их налётам на местные магазины они могли хорошо питаться. Аппетит ребёнка невозможно утолить одними только жалкими блюдами из местной столовой, которые ещё и повторялись через каждый день.       Еда — одна из главных потребностей человека, конечно же, за ЧанГэ шли многие, в надежде получить и свой кусочек пирога. Сону был не единственным «мелким» в их группе, просто он был самым тощим и маленьким, что позволяло ему пролезать в оставленные открытыми форточки или вентиляционные люки.       — ЧанГэ-хен. — Сону с фальшивой улыбкой оборачивается к группе парней, всеми силами делая вид, что не пытался сбежать от них. А в плане этих натянутых улыбок он уже давно стал мастером. Конечно, ребята не стали бы его серьёзно избивать, и даже не в рукоприкладстве было дело. В детском доме жизнь и так не сахар, а уж если перейдёшь дорогу местной «элите», то окажешься на самом дне ада. Потому Сону натягивал улыбки, вёл себя мило и терпел тот факт, что его использовали для преступных целей. Хотя обижаться он на парней не мог, они отдавали ему много сладостей и следили, чтобы другие ребята его не обижали, так что, как-никак, а он был в плюсе от их союза.       — Вот смотрю на тебя, а ты словно совсем не набираешь вес! — ЧанГэ подходит к Сону, приобнимая его за плечи. Ему приходится даже нагнуться из-за разницы в росте, но по нему не видно, чтобы он испытывал из-за этого хоть какой-то дискомфорт. — Надо его больше кормить, парни! — Обращается ЧанГэ к ребятам, а те сразу ему поддакивают, окружая Сону, как стая голодных псов. — Как насчёт, отправиться сегодня на вылазку? — ЧанГэ улыбается мальчишке, хотя в этих тёмно-карих глазах по-настоящему улыбки никогда не было. Казалось, они всегда были покрыты льдом. — В центре открылась новая пекарня, говорят там отменные пирожные, надо попробовать!       Сону хотел бы сказать «нет», уйти из этого тёмного дела, бросить всё. Но может ли он? Перестанет сотрудничать, начнёт артачиться, и его жизнь расцветёт всеми оттенками ада! Ему нужно протянуть последний год, как только ЧанГэ уйдёт, больше не будет того, кто сможет обуздать этих строптивых детдомовских мальчишек. Остальные слишком трусливы, чтобы рисковать своим будущим ради пары конфет, так что нужно всего лишь продержаться последний год.       — Ты хочешь отправиться туда? — Сону продолжает фальшиво улыбаться, однако мозги всё же включает, пробуя малюсенькую попытку отговорить ЧанГэ: — Но в центре много камер.       Ребята вокруг гогочут. Что им эти камеры? Будто они уже не проделывали такие трюки порой под носом живого охранника, а не камеры!       — Не бойся, — ЧанГэ хлопает Сону по плечу, утягивая за собой в сторону детского дома, — с тобой будут двое мелких. — Мальчик внутренне хмурится. Уж лучше идти одному, чем с грузом. — Мы уже проверили обстановку, влезть можно через вентиляционный люк, охранки нет, но есть камеры — да. — Сону кусает внутреннюю сторону щеки. С каждым разом ЧанГэ становится всё более жадным и безбашенным. Хотя какая ему разница? Он ведь не полезет сам в пекарню, если кого и схватят, то мелких. У Сону под ложечкой заныло неприятное предчувствие надвигающейся беды. Может, ещё не поздно пойти на попятную?       Сону исподлобья смотрит на ЧанГэ, а тот увлечённо продолжает:       — Камеры обычные, так что у них есть слепые зоны, я расскажу про них сегодня тебе с другими ребятами. — Нет, на попятную ему не пойти. ЧанГэ уже разведал даже обстановку. Попытайся Сону смыться, и адская кара точно его настигнет. Потому он, только голову повесив, тихо кивает парню, не догадываясь ещё, что эта вылазка станет для него последней. — Действуем по отработанной схеме, всё будет хорошо! — Хмыкает ЧанГэ и продолжает ещё о чём-то болтать, да только мальчик его не слушает. Он самозабвенно грызёт внутреннюю сторону щеки, предчувствуя что-то плохое.       Наверное, сами небеса в этот момент пытались отговорить Сону от этой вылазки, но он упрямо их не послушал. Разве небеса смогут его защитить в этом тяжёлом месте? Разве они его накормят? Ответ на все эти вопросы один: нет. Потому он и не слушает голос разума, отговаривающий его от очередного ограбления.       И, честно, Сону так и не знает: принёс тот день ему счастье или же самую большую боль.       В пекарне ребят поджидали. У местных появились подозрения после исчезновения товаров в магазинах и продуктов в небольших ресторанчиках. Конечно же, пропажи сразу было не обнаружить, включая, что ребята действовали тихо, обычно ночью и брали совсем немного. Но всё же слишком часто в магазинах начали недосчитываться товара, что привело к подозрениям. Просмотр и изучение камер наблюдения указало на группу ребят, что периодически наведывались в разные магазины, никогда и ничего не покупали, но выглядели крайне подозрительно. Так как прямых улик на них не было, то и брать их решили на живца. Проще говоря, местные с утра заметили, как ребята приходили к пекарне и сообщили полиции. Потому на месте юных грабителей ждали.       Сону уже залез в вентиляционный люк, а за ним двое других парней, как с улицы раздался шум, завыли полицейские сирены, и сердце мальчика со звоном упало в пятки. Наверное, его спасло от прямого захвата то, что он дальше всех залез в вентиляционную трубу, и полицейские просто его не заметили. Все тут же бросились ловить старших, около двадцати человек — это вам не шутка.       Когда Сону высовывает нос из своего укрытия, в переулке у пекарни всё ещё стоят полицейские машины, там даже ходит пара копов, но все остальные уже пустились в погоню. Где-то даже были слышны голоса стражей порядка, что призывали парней сдаться и перестать эту беготню, но, что естественно, никто сдаваться не собирался.       Сону бы остаться в своём укрытии, дождаться, когда полиция уедет, но страх тянет прочь, сбежать и спрятаться где-нибудь в более укромном месте. Однако стоит ему только вылезти наружу, бесшумно опускаясь на асфальт, как его тут же накрывает луч фонаря, и тяжёлые ботинки шлёпают о землю, двигаясь в его сторону.       — Спокойно, мальчик, не беги, просто давай…       Что давай, Сону не дослушал. Не помня себя, он сорвался с места, убегая вглубь узкого переулка. Он эти места знал отлично, рефлекторно петлял из стороны в сторону, стараясь запутать своих преследователей. А за ним бежали, луч от фонаря то и дело накрывал его спину, а две пары шагов стремились приблизиться с каждой минутой.       К счастью, Сону был маленьким и худеньким. Ловко скользнув в лаз под забором, вырытый собаками, он тут же оказался вне поля досягаемости сотрудников полиции. Но даже не стал оборачиваться, чтобы узнать: оторвался ли от погони. В голове стоял непонятный, натужный шум, сердце неслось как сумасшедшее и почему-то ноги подкашивались от страха. Яснее ясного, что как бы далеко не бежал Сону, а по итогу, стражи порядка уже видели его лицо и знали всех юных грабителей до начала облавы на них. Сону просто оттягивал неизбежное, но это не объяснить одиннадцатилетнему ребёнку.       Впереди мелькает центральная улица, там машины ходят, и там можно было затеряться или же оказаться у всех на виду, потому Сону сворачивает за угол и оказывается прямо перед высоким забором из решётки. За ним частная парковка какого-то учебного учреждения. Сону не вдаётся в подробности, когда с ловкостью кошки перелезает через забор и несётся между рядами машин, собираясь здесь спрятаться. Взгляд очень удобно цепляет чёрный достаточно большой чехол, лежащий в открытом Минивэне. Идея рождается сама собой и ничего со здравым смыслом общего она, конечно же, не имеет.       Сону крадучись добирается до машины. Ему всё кажется, что вот-вот и его поймают! Потому он действует необдуманно, импульсивно, пробираясь в Минивэн, собираясь там спрятаться на то время, пока полицейские не пройдут мимо. А для большей безопасности Сону лезет в этот самый чёрный чехол. В нём оказывается какой-то струнный музыкальный инструмент, мальчик особо не разбирается, просто вытаскивает его, аккуратно откладывая в сторону, а сам залезает в чехол, закрывая себя так, что для обзора у него осталась только небольшая щель.       В момент, когда к машине кто-то подходит, у Сону останавливается сердце. Он почти ощутимо вздрагивает, благо из-за того, что на улице темно, а чехол был чёрный, этого никто не замечает. Зато именно потому дверца машины с тихим хлопком закрывается, и Сону оказывается в ловушке, в которую сам же и угодил.       А потом Минивэн трогается с места.       Страх липкими клещами стягивает все внутренние органы мальчика, включая в теле режим дикого, неконтролируемого тремора. Сону слегка раздвигает молнию на чехле, одним глазом подсматривает в образовавшуюся щель, но видит только спину водителя. За окном проносятся редкие огни, они порой освещают лицо незнакомого мужчины в зеркале заднего обзора, но что это даст Сону? Он сбежал от полиции, а сейчас почти совершил взлом с проникновением, оказавшись в автомобиле. Или как это назвать? Мальчик и сам не знает, но ему становится почти до удушения жутко, что будет, когда машина остановится, и мужчина откроет заднюю дверь, чтобы вытащить багаж!       Можно было бы выскользнуть из чехла и спрятаться под сидением. Если водитель не включит свет в салоне и будет не особо внимательным, то беды можно будет избежать. Но всё это из разряда «если». Стоило Сону только немного пошевелиться на заднем сидении, как взор мужчины тут же устремился туда же через зеркало заднего обзора.       Действовать опрометчиво было страшно, Сону затих, полностью погружаясь в свои мысли, в возможные варианты, как избежать своего разоблачения. Но каждый следующий план был даже хуже предыдущего и в возможной перспективе заканчивался провалом. Сону от природы был отлично одарён умом, он всегда выигрывал у старших в Го, Вэйци и прочие игры, где каждый шаг нужно было продумывать наперёд. Но сейчас его способность дала сбой в экстренной ситуации, не давая ему подсказок, как ему поступить в данном положении.       За всеми своими нелёгкими мыслями Сону ярко пропускает тот момент, когда машина подкатывает к частному району, заезжая за высокие ворота, останавливаясь около большого дома. Мальчик приходит в себя только, когда понимает, что машина больше не двигается. Водитель отстёгивает ремень безопасности и выходит наружу.       У Сону сбивается дыхание, сердце бешено вбивается в рёбра. Вот мгновение, и он будет разоблачён! Сейчас откроется дверь, мужчина возьмёт чехол и…       Но ничего этого не происходит: ни через мгновение, ни через пять секунд, десять, двадцать, ни через минуту. Сону непонимающе выглядывает через щёлочку в чехле, но видно плохо, потому он рискует, высовывая голову полностью наружу. Оглядывается и замечает через заднее стекло, что мужчина неспешно брёл к дому, даже не поставив машину на сигнализацию.       Это был шанс Сону всё исправить, быстро вылезти и остаться незамеченным. Так он и поступил, не медля ни секунды, даже не забыл положить тяжёлый музыкальный инструмент обратно в чехол, перед тем как бесшумно покинуть машину и…       Истуканом застыть на месте.       Стоило ему выскочить из автомобиля, как он лицом к лицу столкнулся с высоким незнакомым мальчиком. Точнее Сону уткнулся своим лицом ему прямо в грудь, но не суть важно, ведь он тут же отшатнулся, примерзая к машине, словно желая с ней слиться.       Напротив него стоял парень двенадцати-тринадцати лет, высокий, худенький и невероятно красивый. Утончённый и завораживающий он больше походил на какого-нибудь принца, случайно оказавшегося в современной Южной Корее. Правильные черты лица, здоровый ровный цвет кожи, который не портили даже две родинки: одна на ребре носа, а другая на скуле. Волосы густые тёмно-каштановые с холодным шоколадным отливом, и глаза такие же покрытые инеем и морозом.       — Ты кто? — Незнакомец задаёт вопрос холодно, почти недружелюбно, что заставляет Сону продрогнуть до костей, отползая в сторону, чтобы поскорее сбежать. — Тебя папа привёз? Я думал, он поехал забрать мой гуцин, а в итоге он привёз ещё одного ребёнка. — Вздыхает незнакомец, отчасти небрежно отпихивая Сону от дверцы машины, чтобы забрать свой музыкальный инструмент.       Сону даже не знает, как ему себя повести и что сделать? Сбежать было самым разумным, но почему под взглядом этих чёрных холодных глаз он словно к земле примёрз, не имея возможности заставить своё тело сделать ни шага?!       — Чего застыл? — Незнакомец вопросительно поднимает бровь, взваливая чехол с гуцином себе за спину. — Я Сонхун, старший в семье, то есть меня усыновили самым первым, старший у нас Джинён-хен, но хеном его не зови, иначе зубы выбьет. Пойдём, сейчас как раз ужинать будем. Тебя как зовут?       Сону в таком потрясении стоял, переваривая всю свалившуюся на него информацию, что явно выглядел как отсталый! Но по-другому просто не знал, как себя вести, не знал, что ему сказать. Убежать, да, он должен бежать, однако чёрные глаза льдом к земле приковали, а на их дне крупными буквами читалось: «Даже не думай сбежать!». Сонхун видел его насквозь.       — Я С-сону, — наконец, выдавливает мальчик, мысленно избивая себя. Ну, вот нахрена он назвал своё имя?! Мало ему проблем с полицией, так он ещё и в чужой дом полез! Да к тому же не в обычный дом, это скорее был ещё один детский дом, включая, что Сонхун упомянул, что его усыновили и здесь были другие ребята. С удачей Сону нельзя покупать даже лотерейные билеты.       — Ты заика? — Сонхун не дразнится, просто спрашивает, будто о погоде болтает. — Мама тебе поможет, она детский логопед. Если тяжело называть её мамой, зови просто госпожа Ким.       И Сонхун идёт в дом, взглядом приказывая Сону двигаться следом за ним. А мальчик как зачарованный идёт, не догадываясь, что в будущем эта магия только укоренится в нём сильнее, и от Сонхуна он уже никуда не сможет отойти, всегда будет следовать за ним, не боясь ни гроз, ни ураганов. Страшнее чем Сонхун в гневе не могла быть даже стихия!       Сону стоит на берегу бескрайнего моря и улыбается своим воспоминаниям о том дне, когда он познакомился со своим парнем. Уже прошло больше пятнадцати лет, за которые они пережили и ссоры по пустякам, и разлуки, и самые счастливые моменты, а порой такие неизбежные недопонимания.       К счастью, семья Ким, которая усыновила более десяти ребят, оказалась очень добродушной. И пусть им пришлось вернуть Сону в детский дом, где он получил знатный нагоняй, а буквально через пару месяцев, когда были готовы все документы, они забрали мальчика к себе. Раз уж он попал к ним в дом единожды, и пусть случайно, а Кимы решили, что это неспроста, потому и усыновили мальчика, уже официально приводя его в дом.       Сону как сейчас помнит этот тёплый и всегда полный любви особняк на окраине Сеула. Помнит, как холодно вёл себя с ним Сонхун, хоть и проявлял долю заботы хена, но такую малюсенькую, что Сону её просто не замечал, постоянно обижаясь на этого Ледяного Принца! Сонхуна все в доме так называли, да и в школе, как потом выяснил Сону. Только в музыкальном классе, где он играл на гуцине, никто не осмеливался давать ему такие прозвища. И Сону было безумно интересно узнать почему?       Вообще, почти за год проживания в семье, мальчик ни разу не слышал, как Сонхун играет на гуцине. Тот игнорировал все просьбы показать своё мастерство и более того, мог глазами в ледышку превратить любого, кто притрагивался к его цину. Потому Сону в тряпочку молчал о том, что однажды он его уже трогал.       Впервые игру Сонхуна Сону слышит на Празднике драконьих лодок. В тот жаркий день на живописном берегу он словно по-другому взглянул на юношу. Влюбился. Слушая отчаянную, грустную мелодию гуциня, сердце, словно заново переродилось, вспыхнуло и заныло болью, в желании быть с этим холодным, высокомерным выскочкой! Да, с Сонхуном они не то чтобы названными братьями, а даже друзьями не были. У парня был тяжёлый характер, который даже их приёмные родители с трудом могли стерпеть, и то, наверное, были очень лояльны к Сонхуну, потому что он не нарушал правила, хорошо учился и точно знал, к чему стремится в жизни. Все остальные их дети на его фоне выглядели кучкой разгильдяев! Однако, несмотря на все эти плюсы, Сонхун был достаточно замкнут, малообщителен, у него не было друзей и со своими «братьями» он вёл себя так холодно, что, конечно же, ни о каком сближении его с Сону и речи быть не могло.       И вот один Праздник драконьих лодок, одна тонкая, пронзительно грустная мелодия, и для Сону весь мир перевернулся с ног на голову! Что-то непостижимое и непонятное в тот момент сковало его сердце, обвило алой нитью и протянулось прямо к ледяному сердцу Сонхуна, связывая их навеки.       С того дня Сону всячески искал возможность поговорить с парнем, вместе поесть, позаниматься или даже прогуляться до школы. Конечно же, Сонхун на все его знаки внимания чхать хотел. Он не замечал никого, Ледяной Принц был выше обычных смертных и снизойти до них не желал. Сону же не отчаивался, сам ещё не понимая, как внутри него крепнет чувство, что сделает его самым счастливым и самым несчастным человеком в мире.       Первый сдвиг в их отношениях произошёл почти через три года. Сону продолжал постоянно проводить дни и часы с Сонхуном, но это не возымело эффекта, и однажды он перешёл границы. Он тронул гуцин Ледяного Принца. Да не просто тронул, по неосторожности он порвал одну из струн. В тот день они впервые поругались, Сону впервые видел Сонхуна в гневе, метающего молнии.       Снимая пакетом со льдом опухоль от фингала под глазом, Сону даже не думал идти к этому высокомерному сукиному сыну и просить у него прощения! Не думал до тех пор, пока Джинён-хен не рассказал ему, почему их Принц так дорожит своим гуцином, почему он такой замкнутый и ни с кем не общается. Родители Сонхуна погибли в автокатастрофе прямо у него на глазах, когда мальчику было десять. Всё, что у него от них осталось — гуцин, который он так бережно хранил.       В итоге, Сону пошёл просить прощение, даже купил на карманные деньги новую струну, чтобы загладить свою вину. С тех пор их отношения немного оттаяли, расцветая, подобно весне. Они ещё много после ссорились и даже дрались, обижались друг на друга. И тайно любили. А после страстно. Тихо прятались по углам, неумело целовались, сжимая друг друга в крепких объятиях. И невероятно нелепо выдавали свои отношения родителям, сами при этом отнекивались — «мы просто друзья!».       Но окружающие видели всё слишком хорошо, как бы они не скрывались. Однако семья их приняла, конечно, отчасти родители не были в восторге, но всё же не стали им препятствовать, прося только соблюдать приличия.       И вот уже пятнадцать лет они вместе. Мальчик, что рос в детском доме и занимался грабежами, теперь уважаемый в своих кругах профессор биоинженерии, с постоянной работой, огромной зарплатой и новеньким домом на берегу Средиземного моря близ Италии. Нет, близ своего Сонхуна, который уехал преподавать в Сиракузы музыку. С его талантом и его игрой, он получил ни одну сотню приглашений на работу в самые разные точки мира. Но выбрал почему-то Сиракузы, как сам потом признался, он давно мечтал уехать именно в Италию, даже изучал итальянский. Его желание сбылось, однако Сону не мог вынести их разлуки, потому и уехал следом за своим парнем, купил им дом на берегу моря, нашёл работу на чужбине, учил незнакомый доселе язык, и каждый день выходил на скалистый берег, чтобы полюбоваться кроваво-красным диском Солнца, встающим над морем.       Идиллия.       Кто бы мог подумать, что жизнь детдомовского мальчика так круто повернётся? Вот у него не было ничего, и вот он может позволить себе купить виллу в Италии и жить там со своим любимым! Это как прекрасная сказка, сон, от которого не хочется просыпаться. К несчастью, реальность уже нацелила свои клешни на Сону, желая прогнуть его душу под собой.       — Ты так рано встаёшь, — за спиной раздаётся хриплый, сонный отчасти голос, и две крепкие руки обвивают Сону, притягивая к пышущей жаром груди своего хозяина, — у тебя же выходные, мог бы ещё поспать. — Отчасти неразборчиво шепчет Сонхун, укладывая голову Сону на плечо.       Они стоят на откосом, но невысоком скалистом берегу. Под ними о камни бьётся море, взрываясь вверх багряными в рассветном солнце каплями воды, укладывая по краям берега пушистые шапки морской пены и тут же их слизывая, как вкуснейшее лакомство. Волны шумят красиво, зачаровывают своей мелодией, предлагая просто сесть и насладиться природой, забыв обо всём на свете. Заманчиво, но у Сону в крови сейчас нечто другое кипит, что сильнее зова неспокойной стихии.       — Сегодня должна приехать наша семья, хочу пораньше выехать в аэропорт, чтобы их встретить. — Шепчет парень, оборачиваясь к Сонхуну, который тихонько дремал на его плече. Сону, вообще-то, тихо выходил из спальни, именно, чтобы не разбудить этого соню, но, видимо, всё же действовал не особо аккуратно.       — Придётся брать Джип, — замечает Сонхун, — в Вольво они точно не поместятся. Я уверен, что мама привезла с собой тонну еды. — Улыбается парень, приоткрывая чёрные, подёрнутые сонной дымкой глаза. — А СоЁн все свои лучшие шмотки!       Сону расслабленно смеётся, греясь в тёплых объятиях своего Ледяного Принца. Абсурдно, но Сонхун всегда согревает его, несмотря на свою крайне холодную натуру. Порой люди начинали всерьёз мёрзнуть рядом с этим красавчиком, а Сону вот дозволено получать тепло. Даже прохладный рассветный ветер с моря, словно стороной обходил Сонхуна, позволяя Сону в его объятиях не вздрагивать от каждого нового порыва, пробирающегося под тонкую рубашку.       — Пойдём, — младший чмокает Сонхуна в кончик носа, и, укладывая свою руку поверх его ладони, тянет его в сторону их дома, — надо собираться, чтобы доехать до аэропорта без пробок.       Сонхун послушно идёт следом за Сону, сонно потирая глаза. Сегодня к ним должны были приехать их родители и братья с сёстрами — вся семья. Этот день они давно планировали, заранее завершая все начатые дела и проекты, готовясь к отпуску, убеждаясь, что все их родные смогут приехать в один день. Так как все дети уже стали взрослыми и разъехались по миру, кто-то завёл свои семьи, то виделись они теперь крайне редко. А тоска по семье роилась в сердце каждого, пусть они и были приёмными, а мама и папа любили их как своих родных детей, да и по куче братьев и сестёр (хоть и бесили, когда их видишь каждый день) парни сильно скучали. Когда-то они все были семьёй, а теперь не могли увидеться даже не праздники! Сону это чуть ли не выедало изнутри, не давая покоя. Он хоть и последний присоединился к их огромной семье, а, наверное, был тем самым сыном, который приезжает на все праздники, звонит каждый день в дом и постоянно пополняет карту родителей, искренне отдавая им всё тепло и заботу своего сердца. Именно Сону и был инициатором этого сбора, он желал снова увидеть всю семью вместе после трёх лет расставаний. Он даже выслал всем средства на поездку в Италию, ведь перелёт стоил недёшево. Многие его пожурили за трату денег, будто они сами были инвалидами, которые не могли о себе позаботиться! Но Сону был непреклонен, и деньги обратно отказывался принимать.       И вот спустя почти полгода планирования, наконец, сегодня вся семья должна была приехать к ним в Сиракузы. Сону выкупил им места на круизном лайнере, который отчаливал сегодня вечером. Выбить этот рейс было тяжелее даже, чем собрать всю семью в одном месте. Все места были выкуплены чуть ли не за год, ведь через пару дней должен был произойти Парад планет, что бывает крайне редко. И лучше всего его будет видно в Средиземном море, включая, что там оно будет сопровождаться солнечным затмением. Конечно же, все лайнеры, суда и лодки были забронированы заранее. Сону просто дико повезло, что у его коллеги брат работал в сфере развлечения и, предчувствуя хорошую прибыль на Парад планет, купил круизный лайнер. Так парень и смог организовать своей семье небольшое путешествие, которое с нетерпением ждал всё это время. Отчасти потому так рано и подорвался с постели, чувствуя, как его жжёт возбуждение от предстоящей встречи с семьёй и последующего их путешествия.       — Мятное мороженое, — Сонхун протягивает Сону сладость, не отрывая взгляда от дороги.       Они довольно быстро привели себя в порядок: сходили в душ, причесались, приоделись и даже наспех навели порядок в доме, хотя у них было очень даже чисто. Вилла была большой, и раз в неделю приходила экономка, чтобы помочь им с уборкой, но педантичный до чистоты Сонхун всегда наводил порядок, не позволяя и пылинки осесть на столе или полу. По итогу в аэропорт они выехали немного позднее, чем планировали. Время, правда, было только пять, в то время как семья должна была прилететь в семь, но дорога была длинной, шла через горы, да и пробки с утра были здесь частым явлением.       Правда, сегодня судьба им благоволила, и парни ехали без задержек. Сонхун даже заглянул в магазин около дороги, купив себе кофе, а Сону мятное мороженое. Как парень умудрялся есть эту освежающую зубную пасту со вкусом Южного или Северного полюса, было загадкой! Потому что сам Сонхун терпеть не мог мятное мороженое. Но Сону говорил, что на вкус оно прямо как его Ледяной Принц — морозное, холодное и освежающее. Сонхун верил на слово.       — Думаешь, мы успеем в порт? — Сону медленно вскрывал мороженое, нервно покусывая губу. — В смысле, мы сейчас привезём наших домой, им нужно отдохнуть, поесть и собрать вещи для круиза. Думаешь, мы успеем?       — Мама сказала, что успеем, — улыбается Сонхун, легко обгоняя плетущуюся впереди машину. — ДжиА получила отпуск только со вчерашнего дня, потому и вылетели они поздно. Но ты же знаешь, что мама всем нагоняй вставит, если будут плестись как улитки, так что не переживай, всё успеется.       Сону хмыкает, растягивая губы в улыбке.       — Ты возьмёшь с собой цин? — Интересуется парень, растапливая ледяное мороженое кончиком языка, который тут же перестаёт чувствовать из-за мяты.       — Не знаю даже, — Сонхун сильнее открывает оба окна, чтобы прохладный воздух задувал в салон. Солнце поднималось всё выше и выше, а с ним увеличивалась и температура. Пожалуй, Сонхун бы сейчас тоже не отказался от мороженого. Только не мятного. — Если возьму, буду отвлекаться на изучение новой мелодии. Ты же не возьмёшь с собой микроскоп?       Сону фыркает, собираясь прочесть своему хену лекцию о том, что работа в сфере биоинженерии это не только микроскопы, но и безумный объём другой аппаратуры. Но всё же решает пожалеть уши Сонхуна, зная, что тот в его научных терминах не понимает ничегошеньки и даже не стремится понять. Они общались на языке музыки, пусть Сону нот не знал, а чувствовать умел. Умел любить.       Их любовь не была страстью, хоть порой они и полыхали от неё, сгорали в ней. Их отношения скорее походили на море: обычно спокойное и тихое, редко надвигались волны, укрывая собой побережье, и ещё реже разыгрывались штормы или ураганы. Их бури больше носили односторонний характер, где Сону ругался сам с собой, ведь Сонхуна вывести из себя было крайне тяжело. Раньше его слабым местом был гуцин, но теперь Сону было разрешено к нему прикасаться, а потому, даже если парень очень хотел, то довести своего Ледяного Принца до снежной бури, не мог. Сонхун был крайне терпелив и непробиваем, никогда не поддавался на провокации и всегда вёл себя безукоризненно. Сону завидовал сам себе, что у него есть такой парень.       В аэропорту они были вовремя, даже слишком, включая, что ещё полчаса ждали прилёт рейса. А потом к ним вышла их огромная, шумная семья. Мама на радостях бросилась к двум своим детям, даже забыв про багаж! У неё с плеча упала сумка, но она этого даже не заметила, оставив её валяться посреди зала, пока сама обнимала и целовала своих сыновей, сетуя на то, что они похудели.       Похудеешь тут, когда у тебя работа двадцать четыре на семь, сон на два часа и возможность отлучиться в туалет равна почти нулю. Взрослая жизнь — отстой!       — МинСу! — Сону с радостью обнимает последнюю в очереди самую младшую из своих сестёр, которая всё равно была старше его и выше, что уж тут скрывать. Их огромная семья заняла чуть ли не половину зала аэропорта со всем своим багажом, бесконечными толпами детей, мужей и жён. Кажется, Сону с Сонхуном сильно продешевили, когда решили, что смогут их всех забрать на Джипе! Только если за несколько раз, но это лишняя трата времени, а этого им было сейчас не нужно. Потому Сонхун и пошёл к стойке администратора, чтобы вызвать ещё четыре машины!       — МинСу, что сказал доктор, тебе можно отправляться в круиз, это не опасно? — Сону с волнением смотрит на беременную сестру и волнуется за неё даже больше, чем её муж — СеВан, который молча держал их младшего за шкирку, чтобы тот не побежал искать на задницу приключений.       — Не переживай! — Мама снова подходит к Сону, крепко его обнимая. — Беременным полезно подышать морским воздухом, главное только не пить!       — Вашему сыну тоже лучше не пить! — Сонхун подходит к семье, решив проблему с машинами. — Когда напьётся, такие глупости творит! — Заговорщически подмигивает парень своей маме, сдавая Сону с потрохами. Ещё бы рассказал, как он просит морские волны прислать ему поднос с суши, и младший точно бы своего парня покусал!       — Сонхун становится всё краше и краше! — ДжиА театрально вздыхает. — Наверное, девчонки локти кусают, зная, что эта красота уже занята, а? — Девушка толкает Сону в бок, играя бровями.       Парень бы смутился, честно. Они же здесь единственная пара нетрадиционной ориентации. Но весь этот путь от смущения, до принятия и понимания, он уже давно прошёл. Он любил так сильно и искренне, что это чувство затмевало все остальные.       — И не только девчонки! — Гордо фыркает Сонхун, принимая игру. — Пойдёмте, такси должно уже подъехать. Мама, папа, поедете с нами?       — Ещё спрашиваешь! — Отец навешивает на двух сыновей все их сумки, в том числе и ту, что выронила его жена, а он её предусмотрительно подобрал. — Сону говорил, что вы купили Джип, всегда хотел на нём прокатиться!       — О-хо, папа! — Сонхун задорно хохочет. — Как насчёт, сесть за руль, или с крутой горы страшно спускаться? С одной стороны обрыв и море, с другой гора — гонка Формулы Ф-1, не иначе! — Подначивает сын, зная, как отец любит экстремальное вождение, но при этом на их Минивэне особо было не покататься.       — Думаешь, батя зассал?!       — Дорогой! — Возмущается на мужа жена, идя под руку с Сону позади этой неугомонной парочки. Ладно муж-то её — у него детство в попе на старости лет заиграло, а Сонхун ведь образец сдержанности!       Сону бы и хотел рассказать маме, на что этот Ледяной Принц способен, да только решает промолчать. Если скажет, то вот это его точно смутит! Сонхун только казался пирожком, покрытым инеем, с родными он смог себе в итоге позволить быть настоящим, живым, хоть и не сразу, но со временем.       До виллы семья добралась быстро, они даже умудрились никого не потерять и не забыть. Наверное, потому что Сонхун всех проверил и лично рассадил по такси, указав адрес, куда ехать, собрав багаж и пересчитав неугомонные головы. А дальше всё завертелось со скоростью света. Дома они быстро перекусили тем, что привезла с собой мама, потом разбирали и собирали чемоданы, на спор отвоёвывая друг у друга комнаты, которые займут по окончанию круиза.       Огромная вилла впервые была такой оживлённой и кипящей жизнью. Правда и ненадолго, ведь буквально в шесть вечера они все дружно отправились к порту, благо располагался он буквально на противоположной стороне мыса, что сокращало их дорогу вдвое, а то и больше.       В итоге на месте они были вовремя, не опоздали и даже ничего не забыли с собой захватить. Порт вечером переливался сотнями огней от бесконечного освещения, расставленного на берегу, словно они попали в сказку на канун Рождества. Но главной новогодней красавицей здесь был круизный лайнер, гигантом возвышающийся над людскими головами. В обычное время этих морских титанов в порту стояло много, но сейчас, перед Парадом планет, уже очень многие отплыли в море, сияя вдали разноцветными огнями. Во всём порту остался лишь этот гигант, гостеприимно ожидающий посетителей.       Сону, уже более трёх лет живущий на побережье, и тот не мог отвести от лайнера сверкающих восхищением глаз. Видеть-то он их видел издалека, но в круиз они с Сонхуном никогда не выбирались. Потому и для него это были новые ощущения.       — Сону! — К Кимам с добродушной улыбкой выходит мужчина в фуражке капитана. — Я уж думал, ты, чёрт рогатый, снова в кабинете засел и забыл про круиз!       Сону качает головой с яркой улыбкой на губах, здороваясь со своим коллегой. С тем самым, который и пригласил его на лайнер своего брата. То есть пусть на нём и была фуражка капитана, а капитаном он не был, скорее, просто утащил её у брата.       — И я тебя рад видеть, Демьян! — Сону по-свойски хлопает коллегу по плечу. — Думал, ты снова со своими актиниями возишься! — Ответно поддевает, ловя ревнивый взгляд Сонхуна. Конечно, может вся семья и не понимала их разговора, ведь вели они его на итальянском, но Сонхун-то знал этот язык лучше, чем свой родной.       — Не напоминай про них! — Взмолился Демьян. — Я здесь тоже с семьёй, давайте вместе пересечёмся на ужине?       — Идёт! — Соглашается Сону, чувствуя, как Сонхун ревниво его за руку хватает и тянет на лайнер, подальше от симпатичного коллеги, с которым они так мило ворковали! И что, что у того семья?!       Мама только с улыбкой покачала головой на поведение своих сыновей. Такие взрослые, а всё ещё как дети, словно совсем не выросли, словно даже не съезжали от родителей. Наверное, каждая мать в душе этого не желает, не хочет расставаться со своим отпрысками, и пусть они только её приёмные сыновья, а любит она их чисто и искренне.       Каюты у них рядом друг с другом, просторные, с множеством удобств и даже небольшими запасами спиртного в баре. Вся семья занимает целое крыло на верхней палубе, из-за этого в коридоре сразу становится как-то безумно оживлённо, благодаря множеству детей и их родителям, что постоянно носятся за своими отпрысками. Им бы сначала распаковать чемоданы, а уже после собрать своих сорванцов и отправить их в детскую комнату, что удобно находилась здесь же, на верхней палубе. Но разве этим спиногрызам объяснишь, что надо немного посидеть? Все были взволнованы круизом, а уж дети и того больше, для них впечатлений так много, что из-за них они стайками торнадо носятся туда-сюда, сбивая и других гостей.       По итогу, с мелкими вызываются посидеть Сону и Сонхун, так как своих детей у них не было, а вещи они могли и позже разобрать. Большая и разноцветная площадка для развлечений тут же приглянулась маленьким недотёпам, потому парням особо даже не пришлось напрягаться, как справиться с этими сорванцами. Они просто отдали их в надёжные руки работников детской комнаты, а сами, как пара старичков, уселись на скамейку рядом, наконец, имея возможность немного передохнуть после бешеного дня.       — Откуда у них столько энергии? — устало качает головой Сонхун, вытягивая перед собой длинные ноги. Слишком длинные, изящные и красивые в этих узких джинсах. Сону по доброму завидует своему парню, сам-то он ростом не вышел, даже сестра его выше!       — Когда-то и мы были такими же. — Улыбается Сону, укладывая голову на плечо Сонхуна. Дети носятся в сухом бассейне с шариками, чуть ли не по головам друг у друга скачут. Поистине энергии в них на несколько атомных станций хватило бы.       — Хочешь сказать, мы постарели? — Фыркает Сонхун, слегка поворачивая голову, утыкаясь губами в тёмно-каштановую шевелюру, от которой всё ещё веет ароматом сандала.       — Я думаю, это очевидно, — Сону приподнимает голову, с улыбкой глядя на своего парня. — С годами наш организм тоже устаёт постоянно, без перерыва, работать. Сказывается наша работа, еда, окружающая экосистема и…       — Я знаю, что ты умный, — Сонхун лёгким поцелуем в губы прерывает Сону. — У тебя профессиональная деформация!       — Не-е-е-т! — По-детски тянет парень, притираясь щекой о чужое плечо, как большой и наглый кот. Хотя он должен признать, что отчасти Сонхун прав, у него правда была профессиональная деформация. Его знания о мире и его сложной структуре всплывали в самом обычном разговоре, и парень себя не мог остановить от желания «поумничать».       — Да-а-а! И ты знаешь это лучше меня! — Усмехается Сонхун, оставляя очередной лёгкий поцелуй на каштановой макушке.       А потом лайнер отправился в плавание, медленно, но верно рассекая морскую гладь мощными боками, соревнуясь со стихией в силе и выдержке. Хотя волны были относительно лёгкими, море оставалось спокойным во время Парада планет, почти затихая под действием редкого явления. Это не было похоже на штиль, просто безбрежное и безумно нежное море вокруг, что дарило людям свою благодать, позволяя насладиться их круизом.       В восемь на верхней палубе в большом зале открылся шведский стол. Забрав детей, Кимы в полном составе отправились на ужин. Там они снова встретились с Демьяном — коллегой Сону — и его семьёй. В итоге, им пришлось занять самый большой стол, чтобы он смог вместить оба семейства. С Демьяном была лишь жена и две дочки, но к нему же присоединился и его брат — капитан корабля со своей семьёй. В итоге застолье получилось более шумным, чем могло показаться на первый взгляд. За какофонией разговор и криками детей, музыку на фоне, вообще, было не слышно!       А Сону всё это дико нравилось! Он словно вернулся в детские годы, в особняк на окраине Сеула, где его всегда ждала мама, стол, полный вкусностей и целая толпа родных. Сёстры и братья бесили порой, они даже часто дрались, но возвращаясь сейчас в эти воспоминания, у Сону не было ни капли обиды, только тепло, что мягко, но немного тоскливо разливалось по телу. Он бы хотел вернуться в свои детские годы и ещё раз их прожить. Там есть горечь, но там же сладость, которую уже нигде не испробовать.       — Мама, тебе нравится? — Сону заботливо подкладывает женщине в тарелку крабового мяса, но вопрос задаёт вовсе не про еду. Ему нужно знать, как ей их начавшийся круиз? Устроила ли её каюта? А сам лайнер? А вид, который открывается с палубы? А… а даже эта еда?       — Конечно, маме нравится! — Улыбается женщина, обнимая сына одной рукой за плечи. — Я и не думала, что когда-то мой Сону пригласит маму на круиз по Средиземному морю!       Парень довольно улыбается, пряча розовые щёки на плече у женщины. От мамы пахло… домом. Чем-то до невозможности родным и любимым, от чего сердце загнанно заходилось в груди и то ли радовалось, то ли тосковало — не понять. Сону сам уехал работать за границу, но по дому он порой скучал до беспомощных слёз.       — Как вы там живёте без нас?       — Дома совсем тихо, — вздыхает женщина, ласково поглаживая парня по роскошным волосам, — никто больше не дерётся и не устраивает беспорядки!       Сону улыбается.       — Ты скучаешь по нам? — Парень спрашивает именно про них с Сонхуном, не про других братьев и сестёр. Почти все жили в Корее, кто-то в Китае или Японии, но у всех была возможность навестить родителей хоть раз в год. А Сону с Сонхуном на другой стороне света, им дают выходные на пару дней, за это время они смогли бы лишь перелететь в одну сторону и снова улететь, ни о какой встрече и речи быть не могло. А по родителям парни скучали жутко, названивая им каждый день.       — Это ещё что за вопросы? — Наигранно возмущается женщина, прижимая Сону к себе ближе. — Конечно, скучаю. С твоим отцом совсем не поразвлечёшься, а пока вы с нами были, жизнь вокруг кипела. Сейчас так тихо, что можно услышать, как шестерёнки в голове твоего папы крутятся! — Смеётся мама, а в глазах сверкают слёзы. Сону почему-то тоже хочется плакать. Они вроде бы сейчас вместе и всё хорошо, но что это за чувство такое скребётся в груди и выедает глаза, превращаясь в слёзы? — Что это мы о нас, стариках, — женщина снова смеётся, аккуратно убирая жемчужную слезинку с глаза, — лучше расскажите о вас. Как вы здесь живёте? Хорошо ли питаетесь? Вижу, что плохо! Вон как оба похудели!       Сонхун с тёплой улыбкой наблюдает за мамой и своим парнем, медленно потягивая какой-то алкогольный коктейль. Что это было — парень не знал, в спиртном лучше всех разбирался Сону, даже собирал небольшую коллекцию в их домике, который они держали близ гор. Там не было так жарко, но растительность имела густой зелёный цвет. Сону именно там выращивал лотосы в Ивовом пруду и делал из них своё собственное вино. Глядя на то, как медленно набирается их отец, Сонхун напоминал себе, чтобы по возвращению на сушу, они подарили папе несколько бутылок с самодельным алкоголем.       — Эх, Хуня! — Мужчина хлопает парня по спине, но силы явно не рассчитывает, потому что у Сонхуна, кажется, от этого удара внутренние органы местами поменялись. — Хорошая у тебя машина! Подари бате, а?       — Растаможить тебе придётся её самому! — Улыбается парень, с лёгкостью отдавая отцу свой Джип. Будет нужно, он купит новый, а для родителей ему ничего не жалко, лишь бы они ни в чём не нуждались.       — Да без проблем! — Пьяно смеётся мужчина. В трезвом виде точно бы отказался от такого подарка, да даже не попросил бы о нём! Но что у трезвого на уме, у пьяного на языке. — Буду с мамой твоей путешествовать по Корее! Всегда была такая мечта. Вы с Сону тоже попробуйте, хватит так много работать. Сядьте в машину и колесите, куда хотите. Жизнь нужно прожить не на попе ровно, а чтобы этой самой попе в старости лет было что вспоминать!       — Папа! — Сидящая рядом МинСу прикрывает уши своей дочери, чтобы не слушала мужчину, а то у детей и так всё кипит, и пар из ушей валит, не хватало им ещё таких речей от деда нахвататься!       — А я прав! — Мужчина доливает себе ещё водки. — В жизни нужно всё попробовать чего хочется, чтобы потом, на старости лет, не сожалеть ни о чём!       МинСу качает головой, зная, что болтовню пьяного отца ничем не отключить.       — Сонхун-а, можешь принести, пожалуйста, МинИ ещё рыбы? — Просит сестра.       — Конечно! — С улыбкой соглашается парень, отправляясь к заполненному едой столу, что стоит на противоположном конце зала, приглашая всех желающих отведать свои угощения.       — И мне, мне! — Просит Сону, удобно устроившись подле мамы, не желая вставать. — Но мне крабиков! — Улыбается парень, окончательно разомлев.       Сонхун одними губами шепчет: «Всё, что пожелаешь, пупсик!», очень двусмысленно подмигивая своему парню. Ледяной Принц, от которого сейчас пышет жаром, из-за слов которого Сону покрывается ещё сильнее румянцем, отчаянно пряча розовые щёки от окружающих. От Сонхуна не спрячет, он уже всё видел.       Сону с влюблённой, наивно глупой улыбкой провожает удаляющуюся фигуру парня чёрным взглядом из-под опущенных ресниц. Вокруг кипит жизнь, вся семья в сборе и даже неожиданные друзья разделяют этот волшебный вечер. Рядом с Сону сидит счастливая мама, его, лучший в мире, парень сопровождает его в этом круизе. Вот она — идиллия, счастье в его чистом и неразбавленном виде. Его можно потрогать, попробовать, в нём можно купаться, наслаждаться и греться в тепле, что может подарить только семья.       Идеальный вечер. Волшебный.       Если бы кто-то тогда сказал Сону, что это будет его последний миг счастья, он бы никогда не поверил.       *****       На следующий день парни проснулись поздно, так как больше половины ночи провели с семьёй за одним столом, обсуждая всё и ничего конкретного, наслаждаясь просто возможностью быть вместе. В то время как на лайнере во всю кипела жизнь, и люди с энтузиазмом ждали начала Парада планет, который будет сопровождаться ещё и солнечным затмением, Сону только открыл глаза, с прищуром глядя на оранжевые лучи солнца, раскрашивающие пол каюты.       Оранжевые… значит, время перевалило далеко за полдень. А лучше сказать, что день плавно двигался к своему завершению.       Сону как подорванный подпрыгивает на упругом матрасе, спихивая с себя одеяло, чтобы поскорее проснуться. Конечно же, вторая половина кровати уже пустовала, Сонхун, видимо, давно поднялся, судя по тому, что простыни успели остыть. Вот же ж жук, и даже не разбудил!       Сону быстро поднимается с кровати, смотрит на время — почти шесть вечера, что ж всё не так плохо. Парад планет и последующее солнечное затмение будут наблюдаться только с восьми вечера, а значит, у него есть ещё два часа. Этого вполне хватит, чтобы привести себя в порядок и ещё успеть поужинать с семьёй.       Из каюты Сону выходит меньше чем через двадцать минут. Ему на сборы много времени и не нужно, это Сонхун обычно долго крутится перед зеркалом, а младшему достаточно высушить волосы феном и накинуть на себя удобную свободную одежду. Он работает в лаборатории, где, в общем-то, наплевать, как ты выглядишь, за халатом всё равно ничего не видно.       На верхней палубе довольно шумно и оживлённо. Дети со смехом убегают от своих нянек, мешая родителям принимать солнечные ванны. Кто-то стоит у борта и рассматривает бездонное море, стараясь разглядеть там дельфинов или даже парочку акул? Кто-то фотографируется, некоторые просто гуляют, но людей очень много. Сону вспоминает, что если бы не брат его коллеги, то он в «сезон» не смог бы вывезти семью в этот круиз.       — Наконец, мой лисёнок проснулся! — До ушей парня доносится любимый голос, заставляющий его тут же крутить головой, в поисках своего возлюбленного.       И, конечно же, он находит Сонхуна достаточно быстро. Тот стоит вдалеке от оживлённой части палубы, у высокого борта, где, видимо, до того тоже любовался морем или закатом, или тем и другим. Сону не знает, он только видит, что у того места приклеена табличка с изображением сигареты, а внизу подписано «Место для курения». И да, в руке Сонхуна снова эта злосчастная отрава!       Сону уже сколько пытается отучить своего парня от этой вредно привычки, но тот упрямо продолжает курить! И пусть уже не так часто, за день может лишь пару сигарет сжечь, но запах никотина Сону категорически не нравился!       — Отдай мне пачку! — Требует парень, подходя к Сонхуну.       — Это не мои, — улыбается старший, выпуская в небо струю дыма, — стрельнул у какого-то мужика.       — Тебя без присмотра совсем нельзя оставить! — Ворчит Сону, отбирая недокуренную сигарету и выбрасывая её за борт. Сонхун, правда, совсем не выглядит расстроенным, наоборот заразительно так улыбается, обнимая парня со спины, заключая его в крепкие объятия. И Сону бы даже позволил себе зефиром растечься в этих красивых руках, но запах никотина всё портил. — Ненавижу эту табачную вонь!       — Не ворчи! — Сонхун весело усмехается на ухо парню, намеренно обдавая его новой порцией «зловония». Сону морщится от этого, показательно прикрывая нос ладонью. — Разве здесь не красиво?       — Красиво, — соглашается парень, выуживая из кармана брюк пачку с жевательной резинкой с убийственным содержанием мяты. Да, он знает, что Сонхун эту траву не чает, а Сону ненавидит табак. — А ты вместо того, чтобы видами любоваться, курил!       Сонхун тихо хохочет, отстраняясь от своего парня ровно для того, чтобы закинуть пару пластинок жевательной резинки в рот и снова стиснуть Сону в своих объятиях, до треска костей вжимая его в свою грудь. Парень бы запротестовал, если бы не слышал, как чужое сердце ощутимо быстро, возбуждённо вбивается ему в спину; если бы Сонхун не потирался нежно о его волосы щекой; если бы не целовал его за ухом, выражая какой-то безумный любовный порыв. И вот как на него такого злиться?       — А ты знаешь, как называется лайнер? — Хрипло шепчет на ухо Сону парень, обдавая кожу прохладным дыханием, где мята сплелась с табаком. Всё ещё не аромат французских духов, но уже и не удушающая вонь никотина.       — Нет, — отвечает Сону, неожиданно понимая, что вчера не обратил на это внимание. Вся его голова была забита тёплым воссоединением семьи, он даже сейчас палубу разглядывал, как в первый раз! Эти мелкие детали утекли от его внимания.       Сонхун сначала тихо смеётся, щекоча дыханием кожу на шее, а потом отвечает:       — «Ромео»! Лайнер называется «Ромео», представляешь? Как думаешь, у него есть где-нибудь Джульетта?       — Эм… — Сону теряется, не зная даже, что на это ответить! И по итогу просто коротко смеётся, расслабляясь в уютных тёплых руках. — Если у нас когда-нибудь будет судно, я дам ему изысканное название.       — А чем тебе это не нравится? — Сонхун игриво кусает Сону за шею, заставляя парня вздрогнуть. — Представь, ты мой Ромео, а я твоя Джульетта, было бы забавно дать такое название судну!       Сону хочет возразить. Ну, в каком месте забавно-то? Ладно, забавно! Но их же на смех поднимут, да и сам он точно не осмелится кататься на таком судне!       Но парень не успевает ничего ответить, где-то с центра палубы, где кипела жизнь, послышались восторженные крики. Люди как заведённые тыкали пальцами в небо, закидывали высоко головы, в попытке рассмотреть, что же разглядели другие. Неужели Парад планет начался так рано? Или же солнечное затмение? Но Солнце с западной стороны, медленно плывёт к горизонту, а люди все смотрят в небо прямо над круизным лайнером.       Сону хмурится, складывает ладони домиком и тоже смотрит вверх, стараясь понять, что за чудо привлекло столько к себе внимания.       Второе Солнце?       В любом случае, эта яркая, горящая точка вдалеке очень напоминала далёкую звезду. Разве что была поменьше размером, а ещё безумно быстро двигалась, расплёвываясь в стороны густо-синими всполохами пламени. Зрелище на фоне оранжево-розовых облаков поистине завораживало, захватывало дух, казалось, что сейчас к ним спустится небожитель или сам Нефритовый император!       Но всё было куда тривиальнее.       Прежде чем люди успели понять, что этот объект на безумной скорости движется прямо к лайнеру, прежде чем страх и паника успели захватить сердца, мир утонул в ослепительном синем пламени.       Сону толком ничего не успел понять, когда пара рук обвила его за талию, и их владелец вместе с ним сиганул за борт, закрывая его от яркого, оглушающего взрыва. А дальше обжигающе горячие волны ударяют тело, солёная вода забивает лёгкие, а синий выжигает мир дотла, вдруг вспыхивая фиолетовым и сразу после золотым.       Наверное, Сону тонет, а может, продолжает барахтаться, хватаясь за жизнь? Он не может этого с точностью сказать, потому что этот отрезок времени безумно смазан в его воспоминаниях, покрыт толстым слоем мрака и удушающего холода.       Именно этот холод, что пронизывает его мозг подобно паучьему плетению, и заставляет парня распахнуть глаза, инстинктивно загребая руками вверх, стараясь выплыть из тёмной пучины, что утягивала его на дно. К удивлению, выплывает он достаточно быстро, вдыхая такой нужный ему кислород, без которого лёгкие уже на части разрывались, раздавая боль по телу тягучими импульсами.       Сону дышит жадно, смахивая солёную воду с лица, стараясь нормализовать дыхание и одновременно понять, что же произошло? Может, он всё ещё спит? И это какой-то больной кошмар?       Да, кошмар. Его личный кошмар.       Вокруг, на поверхности моря, плавают полусожённые осколки лайнера. Искорёженные металлические листы одиноко дрейфуют рядом с парнем, сталкиваясь с прочим обгоревшим мусором, некоторый из которых продолжал даже сейчас тлеть золотисто-фиолетовым пламенем, причудливо непохожим ни на что в этом мире. Но самое ужасное — это запах, что удушающим коконом стоит вокруг.       Воняет горелым мясом и кровью.       Сону не сразу замечает, у него режет глаза из-за соли, потому зрение к нему в полной мере не сразу возвращается. А когда удаётся разглядеть всё, что теперь его окружает, парень едва может сдержать рвотный позыв! Вода вокруг с ярким кровавым оттенком, густым, до омерзения липким и тягучим.       Мимо не спеша проплывает обугленный труп, чернильно-красного оттенка.       Сону в панике начинает грести в сторону, сам не знает, куда плывёт и зачем, но страх выжимает из лёгких драгоценные крохи воздуха, и парень, словно снова начинает тонуть. Вокруг волнуется море, постоянно мелькают трупы то здесь, то там, среди них есть даже дети, но лиц не разобрать. Всё сплавляется в единую картинку, из-за которой Сону отчаянно бьёт руками и ногами по воде, вдруг забывая как плавать, вдруг снова начиная тонуть!       Паника густая, за ней не проскальзывает ни единой здравой мысли, лишь бы оказаться подальше от этих тел, выплыть из моря полного крови и смерти! Сону так захватывает страх, что он топит сам себя, когда ощущает, как его за плечо хватает чья-то рука! Он даже кричит, но его вдруг под мышки подхватывают и тянут куда-то вверх.       На краю сознания бьётся слабая надежда — это сон! Сейчас он проснётся и окажется в тёплых объятиях Сонхуна.       Только когда его усаживают на что-то холодное, и он оборачивается, готовый с улыбкой броситься на шею своему парню, то понимает, что его кошмар давно покинул пределы царства сна. Он обнаруживает себя сидящим на листе металла, который раньше был обшивкой лайнера. А рядом с ним ещё трое мужчин, что и вытащили парня из воды, заприметив выжившего.       Сону точно попал в самый ужасный, самый страшный свой кошмар. Реальность происходящего медленно начала доходить до него, но всё же мозг ей отчаянно сопротивлялся, зная, что не вынесет подобной атаки.       — Ты как? — Один из мужчин внимательно рассматривает парня, заметив его ошалелый, абсолютно невменяемый взгляд. — Ран, вроде бы, нет.       Сону медленно моргает и голову поворачивает, замечая, что рядом с ними дрейфуют ещё несколько таких обломков, на которых есть выжившие. Все одинаково выглядят потерянными, сбитыми с толку. У некоторых такое приподнятое настроение, что сразу понятно, что они в шоковом состоянии и долго не протянут. Почти у всех на теле есть раны, ожоги на руках и ногах, у кого-то на лице. Есть те, кто лежат на этих дрейфующих обломках, может, потеряли сознание, а может…       — Эй, парень! — Мужчина, что вытащил Сону, щёлкает у него перед носом пальцами, возвращая его внимание. — А ты где был всё это время? Мы уже два раза проплыли по кругу, собирая людей, но тебя так и не заметили.       — Ч-что… ч-что произошло?       Мозг Сону отключается абсолютно, выдёргивает провод из сети, не собираясь работать. Его обдувает прохладный ветер, над головой цветёт звёздное небо, и чувство какой-то безумной боли копится внутри, но мозг не даёт ему сформироваться. Он не даёт Сону понять, что произошло, он, словно знает, что это будет их конец.       — А, — мужчина чешет затылок, пряча глаза от парня. Тихо становится до жути, воцаряется мёртвая тишина, провонявшая кровью и сгоревшими телами людей.       — Ты цел и невредим, наверняка первый сиганул за борт. Неужели ничего не помнишь? — Спрашивает Сону другой мужчина, у которого сильно обгорела рука чуть ли не до мяса. Он держал её крепко прижатой к груди и непонятно как боролся с этой адской болью. А может тоже был в шоковом состоянии? Сону не знает, не помнит точно тех событий, он их пытался из головы выжечь тем самым фиолетово-золотым пламенем, что уничтожило всю его жизнь.       А что Сону помнит?       На них летела комета? Неопознанный летающий объект? Парень точно не знает, что это было, но помнит, что нечто красивое, оно горело, переливаясь всеми оттенками синего из-за невероятно высокой температуры, возникшей при входе в атмосферу этого нечто. Помнит, как Сонхун неожиданно схватил его и бросился с ним за борт, а дальше уже он здесь и… Сонхун.       От одного воспоминания о любимом человеке, сердце кольнуло такой нестерпимой болью, что Сону пришлось руками схватиться за грудь, хватая воздух открытым ртом, как рыба, выброшенная на берег жестоким морским богом. По телу тут же лава заструилась, проникая в нервные окончания, в вены и капилляры, выжигая всё на своём пути, заставляя корчиться и страдать от дикой боли, что поедала парня заживо.       — Эй, что с тобой? Что-то болит?       — Может, воды наглотался? Мы здесь около четырёх часов дрейфуем, как он так долго протянул на плаву, не понятно.       — Парень, парень, приди в себя! — Тот мужчина, что с ним первый заговорил, схватил Сону за плечи и с силой встряхнул, заставляя его откинуть оковы боли, выплывая на поверхность. — Нам всем сложно, но ты держись, понял! Ты выжил, так цени этот подарок судьбы! Кажется, на нас упала какая-то капсула или космический корабль, я видел в воде кусок металла с пометкой NASA, это значит, что скоро сюда должны прибыть спасатели.       Сону словно ничего и не слышит. У него перед глазами вся его семья, Сонхун, тёплые объятия мамы и эти красивые руки, что обнимали его в тот самый последний момент, перед тем, перед тем… Нет, нет! Это всё жуткий сон! Стоит закрыть глаза, очень больно ущипнуть себя, и он проснётся на вилле!       Но кошмар не рассеивается.       Сону щипает себя, кусает за губу, потом хочет укусить за руку, но ему этого не дают сделать, стараясь не допустить, чтобы парень покалечил сам себя. А Сону в истерике, он отрицает, шепчет бесконечное «нет, нет» и не желает верить в реальность происходящего!       В реальность, где вся семья, где он, его душа рассыпалась в прах! Удушающее мгновение, в котором он тонул, омут из непонятных образов и событий, и он оказывается выброшенным в дикую реальность, в которой остался абсолютно один!       Он точно спит! Он должен спать!       Это всё не может оказаться реальностью! В какой такой точке Вселенной ему прописали судьбу человека, который разом теряет всё, что у него есть?! Где эта грёбаная справедливость?! Где равноправие?! Почему он стал тем, кто лишился всего?!       Сону не желает в это верить. Он отказывается признавать эту реальность, отчаянно мотая головой, впадая в подобие клинического безумства, панической одержимости, в которой всеми силами отрицает всё произошедшее.       Это ведь он собрал всю семью на этом проклятом лайнере! Он устроил этот круиз, выбрал этот день! Это всё он — обрёк их всех на смерть, а сам остался жив. Как насмешка судьбы, как желание, чтобы он помучался подольше, чтобы эта боль, что прорывает плотину, за которой её сдерживают, сожрала его живьём.       А потом его зовёт тихий, надломленный голос:       — С-сон…у…       Боль сама себя закупоривает у краешка сознания, ехидно скалясь, давая бесплотной надежде распустить свои цветы. А потом их сожгут, развеют пеплом и выбросят в это самое море, где на мёртвом дне они пробудут остаток своей вечности во тьме и муках боли.       Парень медленно оборачивается, он даже не думает, что этот голос мог ему показаться, потому что не хочет об этом думать. Потому что хватается за свою жалкую надежду, за спасительную соломинку, желая выбраться из этого вонючего кровавого болота, куда опустился уже по самую грудь, и чем больше барахтается, тем глубже тонет.       Как наивно он желает спастись.       — Со…ну…       И парень бросается в море, плывёт к другому обломку, откуда его зовут, где знакомый голос произносит его имя! Перед глазами слёзы, неверие жрёт все разумные мысли, и что-то ядовитое растекается под кожей, поселяя там свой зародыш, зная, что в будущем он будет вкусно и часто питаться лакомством из некогда прекрасной и чистой души, что сейчас медленно разрывается на части.       Сону чудом не тонет в удушающе тошнотворной воде, но вымазывается тухлой кровью, однако даже не замечает этого, когда подплывает к тому обломку, где лежит чьё-то безумно обожжённое тело и откуда знакомый голос зовёт его. Парень режет руку о выкорчеванный кусок металла, когда подплывает к этому «плоту» ближе, хватаясь за него, чтобы развернуть, посмотреть, кто это, увидеть.       Увидеть Сонхуна.       — Вы знакомы? — На обломке сидит девушка, которая помогает Сону выбраться из моря. Выглядит она ничем не лучше трупа на самом деле, на её теле почти не осталось одежды, та сплавилась с кожей, с мясом, покрытым крупными волдырями. И то, что это девушка, Сону понимает лишь по голосу.       Но сейчас всё его внимание сосредоточено на том, кто лежит на небольшом гребне обломка и смотрит на него расфокусированным взглядом родных чёрных глаз. В этом обгорелом человеке, у которого нет сил даже подняться, а лишь лежать и смотреть на Сону, тот с плохо скрываемой истерикой узнаёт Сонхуна. Своего Сонхуна!       Того человека, который накрыл его своим телом, когда тот объект врезался в лайнер и всё взорвалось! Того человека, который пожертвовал собой, чтобы защитить Сону! Того человека, которого он любил всей своей душой, которому подарил своё сердце!       Он хочет его тронуть, но не может. Всё тело Сонхуна выгорело до мяса, а солёная вода попала в раны, что только подталкивало апофеоз событий к точке невозврата. Сону трясёт, он на коленях подползает к своему парню ближе и как заведённый шепчет:       — Сонхун, Сонхун, Сонхун… ты держись, держись, ладно?! Мы выберемся, я тебе обещаю, мы спасёмся!       А сам захлёбывается своей никчёмностью, болью и слезами. Он желает помочь своему парню, заорать и позвать на помощь, вызвать скорую, ангела или самого бога, но он жалкий человек, который не может сделать ничего! У него под руками нет банальной аптечки, какого-нибудь лекарства или бинтов, чтобы завернуть в них Сонхуна, чтобы он дотянул до приезда спасателей. Чтобы эта жалкая надежда не сгорела в кучку пепла.       Но у него нет ничего.       Он беспомощный и бесполезный. Не может помочь даже человеку, которого любит!       А Сонхун ему улыбается одними глазами, эти чёрные колодцы, словно в расколотую душу смотрят, и пытаются дать Сону понять, что не стоит так убиваться, не стоит так страдать. Но разве он может выкорчевать из себя эту едкую боль, что заваливает его сокрушительной по мощи плотиной? Конечно, не может.       — Не… плачь… — просит Сонхун таким слабым и тихим голосом, что у Сону внутри всё переворачивается. Он работает в сфере биоинженерии, и пусть он не врач, а о многом всё же осведомлён. И особо сильно, о том, что с такими ранами не выживают.       У Сонхуна сейчас в глазах кристально-чёрных нет боли, нет даже намёка на страдания. И это хуже всего, потому что он в шоковом состоянии, в настолько сильном от пережитой до того боли, что его организм отключил сам себя. Лучше умереть без лишних страданий, лучше умереть без чувств — мозг штука отчасти эгоистичная, но стольким он помог отключиться от предсмертных мук.       И у Сону от осознания всего этого словно даже собственный мозг перестаёт работать. В любом случае он не помнит, как отключился, сидя около Сонхуна, отчаянно стараясь придумать, как его спасти.       Парень отлично помнит, как в слабом свете редко проплывающих мимо них тлеющих обломков лайнера увидел, на каком обломке они дрейфовали всё это время. И даже не это оказался до грустного отвратительным. Они находились на куске металла, где полувыжженная надпись, смеясь, бросалась в глаза.       «Ромео».       *****       Сону приходит в себя из-за ярких лучей, что пробирались ему под веки, вызывая в голове вспышки боли. Измученный организм эгоистично требует ещё отдохнуть, закрыть лицо руками, зарыться в одеяло и спать.       Но что-то злое и едкое кричит в самом мозгу: «Проснись! Ты не дома! Ты в своём личном Аду! Проснись!». И от этого открывать глаза как-то совсем не хочется. Может, лучше просто умереть?       Эгоист!       Значит, Сонхун зря собой пожертвовал?!       И эта мысль как удар под дых выбивает Сону в реальность. Над головой всё ещё ночное звёздное небо, а они в проклятом море среди трупов и ужасающей вони сгоревшего мяса. Но исключая всё это, вдруг оказывается, что их со всех сторон окружает свет. Мимо недовольно проносится вертолёт, высвечивая жалкую горстку выживших мощными фонарями, это и привели Сону в чувства.       Где-то вдали слышится звук моторной лодки, ещё парочка вертолётов пролетает мимо них. А выжившие, те, кто могут, кричат, размахивают руками и призывают к себе спасателей. Кто-то даже плачет, словно не верит, что скоро весь этот ужас закончится!       У Сону от надежды заходится сердце. Он жёстко трёт глаза, избавляясь от остатков сонливости и на Сонхуна смотрит. Сейчас в ярком освещении он ясно видит, что в некоторых местах его парень сгорел до костей, кровь запеклась у ран, создавая искусственный барьер, который не дал Сонхуну истечь кровью. Но ситуация радужнее от этого не выглядела. Парень был в сознании, продолжал медленно моргать, уставившись в неизвестную точку, однако уже более чем было понятно, что ничего вокруг он не замечает. Стадия шока медленно, но верно вела к смерти мозга.       Сону больно сглатывает, прочищает горло и подобно другим выжившим поднимается на ноги на их неустойчивом «плоту» и руками машет, присоединяясь к крикам других людей, привлекая внимание спасателей. Он должен вытащить Сонхуна отсюда, должен!       Удушающие слёзы катятся по щекам. Он машет рукам и призывает к себе спасателей, уставившись на три вертолёта, что зависли совсем недалеко от них, точно замечая выживших людей. Но почему-то не спешили им помогать.       Подплыл катер, добавляя огней и оживлённости этому морю, полному трупов. Дайверы сиганули в воду, тросы были скинуты с вертолётов, но про выживших людей, которые отчаянно звали на помощь, размахивая руками, никто словно и не вспомнил. Словно они были лишь призраками, и их никто не видел.       Предчувствие беды кусает Сону слишком болезненно. Он тут же на колени опускается на свой «плот» и начинает отчаянно загребать руками в сторону команды спасателей. Девушка, что была здесь, рядом с ним, тут же с другой стороны начала грести обожжёнными руками, не обращая внимания на соль, что попадала в раны, из-за чего они могли загноиться. Перед ними спасатели, шанс выбраться из этого кошмара, люди готовы рисковать чем угодно, лишь бы спасти свою жизнь в такой ситуации!       Другие выжившие так же начали грести к катеру, те, кто не мог помогать товарищам, продолжали кричать и звать на помощь. Но они, и правда, призраки? Почему их никто не слышит? Почему им не помогают?       Сону получает свой ответ достаточно быстро.       Продолжая грести, они не сразу понимают, что в какой-то момент словно застревают на месте, их «плоты» не двигаются, словно зацепились за что-то. Сону возит рукой в тухлой, мерзкой воде, а потом чуть не валится за «борт», когда его «лодка» вдруг кренится назад, но всё же удерживается наплаву, только отплывает назад. Перед ними из воды вдруг вырастает алюминиевая сеть высотой в несколько метров, уходящая в ширину в грёбаную бесконечность. Сеть звонко натягивается и закрывает их от катера со спасателями, буквально отрезает им кислород.       Злая насмешка судьбы.       Сону словно в кошмаре. Он сейчас отчётливо может рассмотреть людей на катере в форме спасателей, ещё каких-то гражданских, но у всех на груди висели пропуска с эмблемой горящего солнца. Сону не знает, что это за организация, но, как и другие выжившие, вцепляется в алюминиевую сетку, начиная раскачивать её и звать на помощь! А что ещё ему остаётся? У этих людей вертолёты и катер, они могут их вытащить отсюда, увезти в больницу и спасти Сонхуна!       Сону, глотку срывая, орёт, взывая к помощи! Готов зубами вцепиться в решётку, перегрызть её и оказаться на той стороне. Но алюминий неожиданно прочный, не поддаётся давлению, как бы парень об него не бился.       — Помогите! Помогите нам, пожалуйста!       — Чего разорались?! — Первое, что им ответили спустя кажется целую вечность. Обратились как к бездомным псам, желая, чтобы те заткнулись и перестали выть. — Закройтесь и ждите, за вами приплывёт другая бригада, а у нас дел по горло!       — Какие дела могут быть важнее жизни людей?! — Заорал тот самый мужчина, что нашёл Сону в море. — Как вы можете просто от нас отвернуться?!       Мужчина в форме, что им до этого ответил, лениво поправил свой галстук, зачёсывая пятернёй редкие, почти отсутствующие на лысине волосы.       — Я сказал: ждите!       — Сколько нам ждать?! — Заорал Сону, теряя терпение. — Здесь есть раненные и умирающие, а вы говорите — ждите?!       — Жизнь жалкой кучки людей — ничто, по сравнению с великим научным прогрессом!       Эти слова словно пощёчина ударили всех выживших, заставляя их на время замолчать, осознавая, что им сказали. Им буквально бросили в лицо тот факт, что они не дороже мусора под ногами! Кто-то, придя в себя, начал браниться с этими нелюдями, кто-то отчаянно просил их не оставлять. А Сону потеряно смотрел в чёрные глаза, где медленно потухала жизнь.       Нет, он не оставит это просто так!       Парень с новой силой начал ломиться в алюминиевую решётку, а затем, вообще, решил взобраться на неё. Другие, увидев его отчаянные действия, тут же последовали его примеру. Сетка не смогла бы выдержать их всех, сдалась бы под силой гравитации, сломалась.       Но этого не произошло.       Сону не успел и половины пути проделать, как ядовитая боль прострелила ему грудь. Руки сами потеряли опору, и парень полетел прямо в объятия кровавого моря. Краем глаза он успел увидеть, как из воды тросы подняли обожжённый до неузнаваемости корпус какой-то капсулы, на её боках виднелись неправильные, слишком яркие росчерки золотого и фиолетового оттенков. Но внутри не было никого, не было даже крови, просто пустая, сгоревшая капсула.       Сону ещё хочет рассмотреть хоть немного больше, но слышит рядом несколько звонких «ПЛЮХ!». Нет, сначала был звук выстрела и даже несколько звуков выстрелов. Люди на катере подняли винтовки и без лишней жалости выстрелили в тех, кто решил перебраться через алюминиевую сетку.       Всё, что Сону в этот момент понимает: ах, вот что ударило его в грудь, застревая в сердце. Всё-таки он умрёт, как бы не старался выкарабкаться. Всё-таки не спасёт Сонхуна, никого не спасёт, жалкий и беспомощный.       А потом море принимает его в свои объятия, тьма тянет на дно, пуля в сердце высасывает все силы, и парень умирает, похороненный в кровавом месиве, в безжалостной человеческой жестокости.       *****       Ослепительные огни, словно фейерверки на Празднике драконьих лодок вспыхивают в полнейшей темноте, освещая её своим ярким сиянием. Фиолетовый и золотой переплелись в незыблемом танце, в изящных нитях судьбы запутались, не желая существовать одно от другого. Искры пляшут во тьме, перестраиваются, принимая различные образы диковинных животных, словно «Каталог гор и морей» вдруг ожил, решив явить себя миру. Зрелище поистине прекрасное, сюрреалистичное и вместе с тем отчего-то до удушающего грустное. Больше ни один мифический зверь не ступит на Землю, перья Чжу-Цюэ не осветят мир, а Бай-ху не спустится с великой горы. Эти времена прошли, утекли сквозь пальцы. Алчность и жестокость человеческого рода выгнала и уничтожила всю красоту, оставив только эти образы, только древние ветхие картинки из «Каталога гор и морей».       Всё проходит, всё меняется, и только человек остаётся неизменен. Деньги, власть, снова деньги и ещё ко всему прочему сила — всё, что интересует людской род. О возвышенном и чём-то ослепительно прекрасном теперь не принято говорить или даже мечтать. Может, только разрушать? Пожалуй, что именно так.       Люди сетуют на бога, говорят, что он их оставил и не следит за миром, из-за того в нём и развелись монстры и чудовища. Но настоящая правда в том, что люди сами и есть монстры и чудовища без душ, эгоистичные и алчные создания, что никогда не признают своей грязной природы, желания уничтожить всё чистое, прекрасное и доброе.       «В огонь всё, чего вы боитесь. В огонь всё, что вам не подвластно».       Такая короткая, но ёмкая фраза.       Фиолетово-золотые огни становятся расплывчатыми, в них с трудом проглядываются мифические звери, рассыпаясь на множество непонятных искр. А потом Сону и вовсе открывает глаза, устремляя взгляд в тёмно-синее предрассветное небо.       Вокруг плещутся волны, где-то вдали уже кричат чайки, разбуженные рассветом и желанием подкрепиться на грядущий день. На мгновение парню даже слышится шум парохода, что отходит из порта. Сону поворачивает на звук голову, но видит только крутой скалистый утёс, рядом на высоком камне лежит его выпотрошенное тело, обвитое парой широких щупалец.       Сону так медленно приходит в себя, что не сразу понимает, что он увидел. У него в голове перемешалась вся боль, ядом растекаясь по телу. Он помнит, как пуля давила на сердце, как он захлёбывался в воде и почему-то рыдал. Он не боялся умереть, но там, на том «плоту» с выгравированной надписью «Ромео», он оставил своё сердце и душу. И сейчас, придя в себя, он отчётливо понимал, что Сонхун бы не дожил до рассвета, и понимание этого лихорадкой сводит его тело, стремясь криком боли вырваться наружу.       И он кричит. Орёт, срывая голос, выплёскивая все свои чувства, злость, обиду, ненависть, любовь и неразбавленную боль в её ядовитом составе. Но легче от крика не становится нисколько, только хуже, потому что с этим звуком он словно окончательно и бесповоротно погрузился в жесточайшую реальность, где остался один. Своими руками он убил всю свою семью.       Неожиданно что-то под ним колышется, по его груди ползёт нечто липкое и холодное, приводя парня в чувства. И только тогда он замечает пару щупалец, что держали его над водой, на выступающем из моря камне. Но паники нет и страха нет, ничего, кроме пустоты, в которой мозг запечатывает чувства, чтобы это тело не развалилось на части.       А потом из воды поднимается гигант, словно ожившая иллюстрация «Каталога гор и морей». Сону всё же с благоговением смотрит на величественное, нереально большое животное, размером с двух-трёхэтажный дом.       Гигантский кальмар большими водянистыми глазами смотрит на Сону в ответ, мягко убирает от него золотистые щупальца, давая возможность самому подняться без чужой помощи.       Помощи?       Это диковинное животное ему помогло? Сону находится на берегу, где-то на берегу, он слышит шум порта и ещё где-то совсем вдалеке голоса людей, а значит, он на суше. Но сам бы никогда сюда не доплыл, для человека это расстояние слишком огромно, да и с пулей…       Сону дрожащей рукой касается своей груди. Он отчётливо помнит, как инородное тело вошло в его сердце, разрывая его на части. Но сейчас… сейчас на груди не было даже шрама! Только слизь покрывала одежду, что давно превратилась в клочья.       Но Сону точно знает, что в него выстрелили! Эту отравленную тупую боль он ни за что не забудет! Однако где рана? А главное, почему он всё ещё жив?! Что происходит? И откуда взялся этот огромный золотой кальмар? Он его спас? Но как? Почему?!       В голове полный бардак, за что ухватиться Сону просто не понимает, продолжая недоумённо пялиться на морского зверя, что ответно смотрит на парня, будто все его душевные терзания понимает.       А затем на поверхность выплывает ещё один кальмар. Больше предыдущего, массивнее, его фиолетовая кожа ярко переливается в лучах первого солнца, как аметисты, добытые на дне моря, где никогда не видели света и теперь имеющие возможность покрасоваться своей божественной неповторимостью.       Сону ничего не понимает. Он смотрит на морских зверей, те смотрят на него в ответ и между ними словно пропасть из недосказанности. Только вот о чём ему говорить с животными?!       — Я… э-м… спасибо? — Пробует Сону, и оба зверя с тихим непонятным звуком погружаются в море, оставляя парня одного стоять на одиноком камне близ крутого утёса. Они словно говорят «не за что благодарить», и удаляются, как пара даосов, что помогла случайному путнику.       Сону ещё какое-то время просто стоит и смотрит на бесконечное море, а потом оборачивается к утёсу, не понимая, как ему взобраться на него? Он не силён в скалолазании, да и массив выточен водой, он скользкий и слишком гладкий. Прыгнуть в море? Переплыть через утёс туда, где, кажется, находится порт? Но у Сону в мышцах вата, и она намокнет, стоит только влезть в воду. Ни о каком «переплыть» и речи быть не может. Но как тогда?       Однако парень не успевает ещё толком включить всю работу мозга, как находит себя, стоящим прямо на верхушке утёса. От неожиданности он делает несколько шагов назад и летит прямо вниз, в объятия моря, но не успевает даже испугаться или удивиться толком, как зависает в воздухе, словно отбросив все законы физики.       В уши пробирается ласковый тёплый шепот, неизвестный голос что-то быстро ему рассказывает, порой кричит, но так нежно, что этого не ощущается. Сону силится разобрать хоть слово, он даже понимает, что с ним говорят на корейском, но отчего-то ничего не понимает, словно этот язык был уже не его родным. А потом вокруг него начинает клубиться фиолетовое облако, мягкое, немного дымчатое. Оно обвивает тело Сону и держит его в воздухе, не давая упасть. А после сразу же ставит его на землю, но не исчезает, на случай если парень снова оступится и полетит вниз.       Если бы Сону и так не был поражён до глубины расколовшейся души, то сейчас точно бы вдарился в панику или даже сознание потерял. Но его измученный организм уже устал получать удар за ударом и просто махнул рукой на всё на это.       Может, у Сону галлюцинации? А может, он всё ещё спит?       Парень на пробу шевелит пальцами, и фиолетовое облако вокруг него послушно плывёт к ладони, оборачиваясь вокруг неё кольцом, готовое выполнить любое распоряжение. Любое? Любое?!       Сону качает головой, та идёт кругом, и приходится обхватить её ладонями. От этого лёгкого движения фиолетовое облако тут же проникает внутрь его пульсирующей вены и успокаивает её, за долю секунды снимая всю боль и головокружение.       Происходящее всё больше и больше походит на кошмарный сон. Даже после, много лет спустя, он будет порой просыпаться с отчаянным криком на устах: «Проснись!», но реальность от этого не будет меняться.