Вишня
Весна приходит и уходит,
Как караван в бескрайний путь.
И только чувства остаются.
Позволь же мне на них взглянуть?
Они как море или горе?
Как океан бескрайней воли?
Как дуновенье ветерка?
Иль как вода,
Что ледяными цепями сковывает путь,
С него ведь больше не свернуть?
Но всё же думается мне, что ты похож на ветку вишни,
Красивый, гибкий, весь в цвету,
Красуешься весною милой, играясь с ветром в вышине,
Но думаешь ли обо мне?
Ты — волен, ты — дитя природы,
А твои чувства так высоки,
Что мне до них уж не достать.
Позволь же просто наблюдать!
Или коснуться?
Нет, забудь!
Ведь ты счастливой вишни путь,
А я ледник, дитя я зла,
И ненавидят небеса меня за чувства, за тебя.
А ты ведь любишь.
Знаю я.
И я люблю.
Твои цветы, улыбки, танцы, взмах руки.
Люблю, как злишься на меня, как радуешься и, пленя,
Своими нежными глазами, стесняясь, тянешься губами,
И даришь сладкий поцелуй.
О, как хотелось б мне мечтать и дальше,
Тянуться памятью к тем дням увядшим,
Где под невестой-вишней я стоял один,
Сначала мёрз, потом ей был любим.
Одарен ветками с пушистыми цветами,
И мягкими любовными речами.
Где жив был я, была моя любовь,
И свет, и тень смешались в фейерверке.
Где крохотный цветок на ветке,
Сорвавшись вниз мне на сердце упал,
Пустил росток, пророс и воспылал,
Скрепляя наши узы навсегда,
Единым сердцем покоряя небеса.
Золотые росчерки Солнца медовыми богатыми переливами играют на коже, расписывая её продолговатыми изящно длинными узорами ярких лучей. С их гармоничной патокой и утончённой грацией выступающие на теле от напряжения мышцы почти зазывают прикоснуться к себе, прощупать их силу, их сладость, что послевкусием изысканной конфетки останется на языке, всего лишь после одного короткого укуса. Но кусать хочется ещё и ещё, слушая стоны, сбитое дыхание, чувствуя дрожь тела под собой. Капельки пота стекают по напряжённой спине, а яркие солнечные лучи их в бриллианты превращают на золотой коже, словно дразнят своей красотой и притягательной энергией, в которой животная страсть сошлась с самым прекрасным и чистым чувством. Наверное, не будь в номере такой хорошей звукоизоляции, Чонгук не осмелился бы так открыто стонать, срывая голос до хрипоты. Утро для него определённо было добрым, жарким и сладким в искусных руках Тэхена, который неожиданно свою животную природу совсем не сдерживал, чему Чонгук был, несомненно, рад. Простыни давно уже смялись, пропитались потом и запахом похоти от соития двух тел. Большая кровать не выдерживает массированного напора, дрожит и изредка скрипит от напряжения, когда Тэхен становится особенно жаден, входя в Чонгука грубее и резче. Чон в руках единственную оставшуюся на кровати подушку сжимает, прогибаясь в спине сильнее, чтобы наслаждение острой молнией стреляло по нервным окончаниям, туманя рассудок всё сильнее и сильнее. Чонгук, если честно, уже не особо понимал, где он находится, разум нещадно плыл от количества ощущений, смешанного запаха розы, вишни и такой дозы животного наслаждения, что Чону казалось, что он ещё немного и расплавится в лужицу! А в этой позе каждое движение ощущалось особенно остро. Стоять перед Тэхеном на четвереньках, позволяя разглядывать себя, позволяя иметь себя, — да у Гука только от одних этих мыслей новый стон срывается с искусанных губ, теряясь где-то в подушке, что он упорно сжимал в руках, как единственную связь с реальностью. Тэхен широко ведёт ладонью по мокрой от пота спине Чонгука, очерчивает острые позвонки, лопатки, разлетевшиеся бабочками в стороны, тонкую талию, что наравне с этими широкими плечами смотрится особенно великолепно, и по-хозяйски перетекает длинными пальцами на розовые ягодицы. Их снова хочется жёстко мять в руках, оставляя синяки, может даже поставить дополнительную парочку болючих укусов, чтобы после каждого невинного движения их владелец знал, кому он принадлежит душой и телом. Но Тэхен хоть и собственник, и откровенный псих, а зверю своему бесчинствовать не позволяет, не желая быть слишком грубым с тем, кого любит. Однако полностью себя сдержать не может. Чонгук его сам провоцировал с самого утра, играл грязно и бесстыдно, заставляя голодное зверьё в диком бешенстве биться в клетке, желая из неё выбраться и порвать Чона под собой на части! Тэхен, конечно, это животное осаждал, но Чонгук при этом пошло на ухо шептал: «Не сдерживай себя! Поимей меня так сильно, чтобы я даже ноги не смог свести, чтобы из меня текло снова и снова!». А Тэхен тоже не железный, его выдержка медленно разошлась по швам, и голодный до вишни зверь вылез наружу, явив себя миру. И Чон только сейчас осознал, какой он был невероятно сильный и ненасытный в желании кем-то обладать. Крупная налитая кровью головка то появляется, то исчезает в узкой дырочке, безжалостно разрабатывая её, растягивая. Член входит до упора жёстко, резко с характерными звонкими шлепками от соударения двух липких тел. Смазка нитями стекает по раскрасневшимся дрожащим бёдрам Чонгука, с напряжённого члена капает. Ноги дрожат и готовы разъехаться в стороны, больше не удерживая это тело. Когда Чон изводил Тэхена, прося его быть с ним беспощадным в постели, он и представить себе не мог, что такого напора его неопытное тело не сможет долго выносить. Ким его имеет с животным рычанием, с голодом, в котором еле себя контролирует, когда загоняет член глубже с каждым движением в узкую дырочку, чуть ли не завывая от того, как влажное нутро само втягивает его в себя. Смазки много и это помогает сделать резкие удары плавными, хотя безумного напора это не отменяет и того факта, что Тэхен бы хотел выдрать Чонгука насухую тоже. — Ах… Тэ… ах… помедленнее… — Жалобно просит Чон, теряясь в своих чувствах. Бедная подушка смята под ним и пропитана потом, простыни облаком вздыбились вокруг. Чонгука подбрасывает от каждого движения Тэхена и если бы не сильные руки последнего, он точно не смог бы сейчас стоять даже на четвереньках. Ким выжал из него уже все соки в прямом и переносном смыслах. Чонгук кончил уже три раза, спермы в нём уже даже не осталось, а напряжение в пенисе никуда не ушло. Тэхен намеренно задевает крупной головкой простату, доводя Чона до исступления, заставляя его хныкать, стонать и просить о пощаде, потому что он больше правда не может. Всё тело напряжённо дрожит, мышцы ноют и в груди так полыхает, что, кажется, ещё немного и парень просто сгорит! Но Тэхен, конечно же, ему не даёт. Он лишь ускоряется, яростнее вбиваясь в Чонгука, доводя его до последнего сухого оргазма и давая себе отпустить напряжение, излившись глубоко внутрь Чона. Два тяжёлых сбившихся дыхания раскрашивают гостиничный номер, им вторит стук бешеных сердец, что дико рвутся наружу, желая остыть и отдохнуть. Тэхен опускается рядом с Чонгуком, у которого в глазах по-прежнему туман багряного наслаждения, лицо раскраснелось и алые, искусанные губы дрожат, шумно втягивая воздух, которого оказывалось мало с каждым новым глотком. В теле слабость, нежелание двигать ни одной мышцей, но вместе с тем непомерная эйфория окутывает каждую клеточку естества, заставляя блаженно улыбаться. Тэхен слегка поддаётся вперёд к Чонгуку, носом ведёт по раскрасневшейся щеке, собирает аромат вишни, довольно урча, и оставляет на ней нежный поцелуй. Лёгкий и целомудренный, не такой, каким он был сам мгновением ранее, когда неистово желал заполучить саму душу Чонгука, втрахивая его в кровать до жалобных стонов. Тэхен меняется за долю секунды, но, наверное, эта непредсказуемость в его состояниях, действиях и желаниях и сводит Чона с ума, заставляя хотеть своего парня всё сильнее и сильнее. И здесь не только животный интерес, здесь чувства, что глубже, чище и прекраснее, но похоть в них будет присутствовать всегда. Пусть все эти святоши сдерживают порывы плоти и заливают про любовь без страсти. Истинная любовь всегда будет с животным подтекстом и желаниями звериной сути, которая обостряется под действием эндорфинов любви. — Ma petite, нам нужно в душ и позавтракать, — бархатный шепот растекается около уха Чонгука. — Время уже позднее. — Довольно улыбается Тэхен, жмурясь от аромата сладкой вишни, что до сих пор полыхает в крови. Ему своего крольчонка всегда будет мало. Чон бы и рад встать, да шевелиться совсем не хочется. Мышцы как вата, в теле слабость и желание просто валяться, может даже вздремнуть и восстановить силы. Хотя помыться бы не мешало, но снова же Чонгук двигаться не желает, этот искуситель все соки из него вытянул. — А кто меня трахал два часа? — Чон всё ещё в мягком море качается, когда так нагло и открыто бросает якобы претензию Тэхену. Будь он действительно не настолько затраханным — смущение не позволило бы ему и рта раскрыть. Смотри Ким сейчас прямо на него своими невероятными фиолетовыми глазами, Чонгук, снова же, не смог бы выдать такое, скорее сгорел от стыда. Тэхен коротко хохочет Чону на ухо. И откуда у него только силы взялись на смех?! Гуку лень даже языком ворочить. — Я бы делал это весь день. — Сладко тянет Ким, и Чон точно бы почувствовал в крови новую дозу возбуждения, да только на сегодня он был выжат как лимон, который проварили в казане, потом выдавили все внутренности, вытащили даже мякоть и оставили только корочку. И вот эта корочка на данный момент желала ничего не делать, просто молча втыкать в стену и в сон. — У меня на тебя ни сил, ни спермы не осталось. — Бурчит Чонгук, но выглядит при этом довольным. Да кто был бы не рад такому секс-марафону с порочным искусителем, что знает толк в играх плоти так хорошо, будто сам их и изобрёл. Чон не удивился, будь оно так. — Ты слишком ненасытный. Тэхен снова легко смеётся и отстраняется от Чонгука, заглядывая в эти огромные, всё ещё подёрнутые дымкой догорающего наслаждения карие глаза. — Потому что это ты! — Улыбается Ким, жадно разглядывая своего крольчонка. Такой милый, с розовыми щеками и тяжело вздымающейся грудью. И солнечные лучи молочную кожу в золото раскрашивают, заставляя капли пота бриллиантами сиять. Заманчиво и безумно красиво. — Лежи, я сделаю тебе ванну. — Тэхен поднимается на ноги, явно способный после их игр ещё и марафон пробежать. — И на ручках отнесёшь? — Гук слегка приподнимается, глядя на Кима с умилительно надутыми губками. Прямо милое дитя, если не знать, о чём он просил Тэхена до этого и что с ним творил под свои же стоны наслаждения. — Если хочешь. — Криво усмехается Ким, задорно сверкая фиолетовыми глазами. — Хочу! — Тут же соглашается Чонгук, расплываясь в довольной улыбке. Ну, вот теперь точно можно бездельничать в своё удовольствие! — Вот и отлично! — Загадочно тянет Тэхен, удаляясь в ванную комнату, и Чон просто ещё не догадывается, что ванну они примут вдвоём в интимной, полной соблазнов атмосфере. ***** Обратно в Сеул парочка возвращается только через два дня. Так как на горизонте всё тихо и спокойно, а дальше явно что-то грядёт, Тэхен решил, что этими мгновениями умиротворённой свободы нужно было пользоваться со всей страстью, не оставляя времени на сожаления и лишние мысли. Ким показал Чонгуку Дубай, они вместе много катались на машине по роскошным улицам, гуляли и ели вкусности в разных ресторанах. А ещё, как и хотел Чон, посетили восточный рынок, где Гук так набил пузо всевозможной едой, что под конец они просто брали приглянувшиеся товары с собой, чтобы попробовать их позже. Так же Чонгук зачем-то купил себе подушку с ручной вышивкой, небольшую, декоративную, но невероятно красивую. На ней золотые и красные нити выписывали роскошные розы, богато украшающие шёлковую ткань. Наверное, именно из-за этих цветов Чонгук подушку и купил, уж больно они были хороши, сделаны мастерски, и навевали любимый, знакомый аромат роз. Пусть тот ему только и казался. С горой вкусняшек и подарков они вернулись обратно в Сеул. Чон немного грустил, что пришлось покинуть такой жаркий и красивый город, но при этом был рад снова оказаться дома. На чужбине всегда тянет в родную сторону, вот и Чонгук как бы ни желал когда-нибудь уехать жить в другую страну, а подсознательно понимал, что в Корею его по итогу всё равно бы потянуло. Здесь его дом, семья, друзья, родной язык, знакомые блюда и места, парки, трассы, беговые дорожки и горы — буквально всё. Путешествовать очень захватывающе, но домой потянет по итогу любого. Однако Чонгук не успел в полной мере нахвастаться друзьям о том, где он был и что видел, как в гостиную спускается Тао, руша всю атмосферу. Чимин извиняюще на Тэхена смотрит, объясняя всё коротким: «Не бросать же его на улице, когда вокруг не пойми что творится!». Чонгук отчасти Пака понимает, но лишь отчасти, потому что к Тао у него неоднозначные чувства. Там и злость, и ревность, и ненависть где-то проскальзывает, даже на задворках сознания плавает радость от встречи. Сложно всё это. Тао выглядит не очень хорошо. Особенно бледный из-за своих белых растрёпанных волос, с синяками под глазами от недосыпа. Одежда на нём, правда, свежая и чистая, Чимин не обделил, ненавидел Тао, а дал ему новые шмотки. Да и помылся он недавно, волосы ещё влажные, оттого топорщатся в стороны сильнее. А вот запах алкоголя, которым от парня разит, не смогло ничто убрать, выдавая, что пил он не один день, а явно пару деньков подряд. Тэхен смотрит на Тао бесстрастно, на его ледяном лице ни тени эмоций не пробегает. Он лишь пожимает плечами и отвечает: — Раз здесь, то пусть остаётся столько, сколько ему нужно. Сяо Цзынтао в этот момент ощущает себя последней скотиной! Жалкой сволочью, которая не смела даже близко приближаться к этому чистому и прекрасному созданию, которого он сам когда-то осквернил, оттолкнул от себя и теперь снова к нему же ползёт. Про таких как Тао обычно говорят «ни стыда, ни совести». Да, это точно про него, но даже эта фраза не может в полной мере описать всех его поступков из прошлого. А сейчас он ещё смеет стоять напротив человека, душу которого уничтожил; стоять в его доме, принимать его дары и снискать его защиту! Парня тошнит от самого себя. И всё же, даже проспавшись и протрезвев, Тао не забывает, почему он так отчаянно пил в последнее время и почему по итогу оказался под дверью дома Тэхена. Та вина, с которой он жил все эти годы, наконец, достигла своего апогея. Видя, как спокойно перенёс правду о сущности Кима Чонгук, как не бросил его, продолжал любить и оберегать, Тао ощутил боль и лютую ненависть к себе. В своё время он так не смог самоотверженно любить. Порой он даже задавался вопросом: а любил ли он Тэхена? Испугался его и оттолкнул Тао быстро, даже сейчас может ощутить тот едкий привкус страха, что испытал, узнав о настоящей сути Кима. Он не дал ему тогда даже слова вставить, потому что снова же боялся. Боялся, что тот его заговорит, заставит поверить в свою правду, а после, как и все монстры, разорвёт на части. И следуя страху — самому мощному и сильнейшему чувству, он предал того, кого любил, растоптал их чувства, вырезал так же, как и крылья Тэхена, и сжёг. Но осколки в глубине души остались, и сейчас отчаянно пытались склеиться друг с другом, добиться того, чего не заслужили, но больше снискать прощения за свои грехи. Тао долго бежал и отнекивался от этого, но он виноват перед Кимом, и он давно должен был валяться перед ним на коленях. А пришёл к этому только сейчас. — Тэхен, — Сяо Цзынтао больно сглатывает, бледнеет ещё сильнее, становясь похожим на труп, но договаривает, глядя в ледяные фиолетовые глаза: — можно с тобой поговорить? В гостиной воцаряется тишина. На самом деле, даже Чимин, который знал, зачем Тао явился сюда, не ожидал, что у этого труса хватит смелости в трезвом состоянии поговорить с Тэхеном. Остальные же может подробностей не знали, но догадывались, о чём пойдёт речь между этими двумя. Чонгук смотрит на Тао внимательно, потом на Кима, ожидает ответа последнего, нервно покусывая губу. Он даже не понимает, чего хочет: чтобы Сяо Цзынтао уже отстал от его парня или чтобы недоразумение между ними разрешилось? Потому что последнее нужно им обоим. И Тэхен, и Тао сейчас как туго натянутые стрелы, нацеленные друг на друга. Им нужно упасть в колчан или отправиться в полёт, задевая друг друга снова, чтобы напряжение между ними спало. — Пойдём. — Просто кивает Тэхен, направляясь к выходу из гостиной. Остальным остаётся лишь гадать, что будет дальше, ведь Ким специально ведёт их в тихое, безлюдное место. Однако как бы друзьям любопытно не было, а подслушивать этот разговор никто не будет. Тэхен выходит на террасу на заднем дворе, не такую роскошную, как в Провансе, однако даже здесь чувствовалась лёгкая изящность и плавность в оформлении небольшого сада. Хотя рассмотреть растения сейчас не представлялось возможным, из-за того, что они были законсервированы на зимний период. Вокруг всё было белым из-за снега, и лишь тёмно-бордовая черепица помещения под гараж выделялась на всеобщем фоне. Справа стоял открытый гараж, которым Чимин с Тэхеном пользовались крайне редко, лишь в моменты, когда машину нужно было починить или помыть. Как ни странно, но это они делали сами. Здесь, на заднем дворе, не было никого. Тэхен молча подошёл к перилам террасы, увитым засохшим плющом, и остановился возле них, оборачиваясь к Тао, который всё это время молча следовал за ним. Холодный ветер нежно играется с волосами, пробирается под лёгкую одежду, щипля кожу морозом. На улице не больше минуса десяти, но этого хватает, чтобы продрогнуть, и даже яркие солнечные лучи не могут согреть, ведь атмосфера между этими двумя ледяная. Точнее холодом тянет именно от Тэхена. Ким сам согласился на разговор, сам отвёл их в это уединённое место, но это не значит, что ему было всё равно, и он тотчас же кинется Тао в объятия, с улыбкой увещая того, что всё хорошо, и он его давно простил. Напротив, в этих фиолетовых замёрзших глазах Сяо Цзынтао буквально видел, как плещется боль, обида, ненависть. — Прости! — Выдыхает Тао такое короткое, но безумно сложное для произношения слово. Произнося его, ты буквально признаёшь свою вину, склоняешь голову и просишь. Это больно для гордости. Но быть и дальше слепым гордецом бессмысленно, глупо и разрушительно. — Прости за всё, что я сделал, за всё, что сказал тебе, прости! Я знаю, что осознал свои ошибки поздно, что слишком долго раздумывал над этим небольшим извинением, но я искренне сознаю свою вину и прошу у тебя прощение за всё, что сделал тогда! Фиолетовые глаза без единой эмоции смотрят на Тао. В их замёрзших озёрах нет жизни, света, нет понимания или хотя бы желания понять поступок другого человека. Тэхен человек очень простой. Если к нему обращаются по-доброму, любят и улыбаются ему в ответ, он тоже будет любить, заботиться, оберегать и улыбаться этому человеку. Если же его ненавидят, делают ему больно и предают, то сердце его тут же покрывается чёрным цветом и льдами. — Человек, у которого ты просишь прощения, уже давно мёртв. — Сухо бросает Ким, складывая руки на груди. — Я же готов принять твои извинения, можешь больше не переживать ни о чём и просто наслаждаться жизнью. Тао от последней фразы аж вздрагивает. Его словно ледяным ножом ударили в грудь. Он, конечно, ожидал, что Тэхен может очень холодно его принять, но всё-таки в его сознании сохранился образ светлого и тёплого человека. И Тао соврёт, если скажет, что так же не надеялся, что Ким по доброте простит его и даже, может, улыбнётся? Какие глупые мечты. — Не будь таким холодным! — Молится Сяо Цзынтао, в порыве делая шаг к Тэхену ближе, но тот даже не шелохнулся. — Пожалуйста, не будь! — Парня дрожь пробивает, и слёзы непрошенные наворачиваются на глаза. — Я со всей искренностью прошу меня простить, прошу не держать зла и обиды! Я страдал всё это время, корил себя… — А я не страдал? — Прерывает Тао Тэхен, пронзая его взглядом ледяным, отчуждённым и уже совсем незнакомым. Тот человек, которого Сяо Цзынтао когда-то знал, действительно мёртв. — А Чимин, который вытащил меня из Ада, не страдал? — Продолжает Ким, сжимая кулаки. Злость клокочет где-то внутри и вместе с ней обида и едкая ненависть. Элибр эти чувства к тому же подогревает, только Тэхен им волю всё равно не даёт, продолжая держать себя в руках. — Ты просишь невозможного, Тао, ты… — Ким вздыхает, переводя дыхание, закрывая на мгновение глаза, чтобы новым холодом обжечь парня, не веря ни единой его слезе. — Знаешь, говорят, лучше поздно, чем никогда. Я принимаю твои извинения, но простить не смогу. Тао стирает непослушные слёзы рукавом кофты, отчаянно глушит свои же чувства, которые мешают сейчас взять контроль над разумом и донести до Тэхена мысль, что он имел в виду, когда говорил, что страдал. Но… но Ким страдал ещё больше. Тот человек уже мёртв и из огня преисподней родился новый — чужой и холодный. Сяо Цзынтао все свои чувства, надежды, мечты и желания лично сжёг. — Я просил у тебя тогда такую малость — выслушать меня, всего лишь, выслушать меня! — Тэхен хрустит кулаками, не давая своему гневу выход, но полностью себя сдержать не может. Слишком долго он варился в этом адском котле в одиночестве, отчаянно ища ответа — почему же его так жестоко предали? Что он сделал не так? Но ответом всегда была ядовитая тишина. — Ты страдал? Ты корил себя? Ты думаешь, я ничего не чувствую? Раз я монстр, то и ладно, что было со мной все эти годы?! — Тэхен судорожно выдыхает, теряя на мгновение свой сдержанный, холодный вид. Но в руки берёт себя быстро, дыхание переводит, усмиряет бурю, кипящую в груди, и уже спокойнее добавляет, не глядя на Тао: — Я умер, я воскрес и принял тьму, я больше не он. Я принимаю твои извинения, но простить тебя уже не смогу. — Сяо Цзынтао кусает губу, опуская голову в повиновении, ведь больше он ничего сделать не мог, не заслуживал. — Может через годы, может никогда. — Добавляет Тэхен, молча удаляясь прочь. ***** Под мощным напором широкие струи воды выбивают даже грязь, расщепляя её, раскидывая в стороны размытыми тенями, теряющимися где-то в водостоке, подальше от глаз. Чем больше водная мощь, тем больше её сила, она может, как даровать жизнь, так и отнять её, обрушившись на города и сёла неконтролируемым потоком, стирая с лица земли порой целые острова, а может даже континенты. Мощь стихии бесконечна и упряма, она способна поставить на колени даже самого несгибаемого воина, доказывая ему, что в мире есть много вещей, над которыми человек не властен. Раньше был не властен. Да и сейчас мало что поменялось. У людей появились особые силы, магия, многие способны были управлять стихиями или даже становиться их частью, как Чонгук, но ведь взять трезвый взгляд на вещи и можно понять, что подчинить силы природы так никому и не удалось. Взять небольшой реванш, но не более того. Лишь вкусить силу, но не стать её обладателем. Если так подумать, то же самое относилось даже к самой магии, что дала людям сверхспособности. Она лишь поманила сладким пряником, дала его лизнуть, запомнить эту сладость, тающую на языке, но весь пряник не отдала. Люди лишь слегка позаимствовали её силу, разделили между собой этот маленький кусочек, кому-то досталось больше, кому-то меньше, кто-то, вообще, оказался обделён, а кто-то обворован. Люди мнили себя новым поколением, особой расой, но не понимали, как шатко их положение, как опасно. Стоит лишь одной любопытной душе приоткрыть ящик Пандоры и бедствия будет не избежать. Тэхен с тяжёлыми мыслями моет свою машину, лениво водя шлангом по чёрным сверкающим от капель воды бокам. На дворе глубокая ночь, мороз усилился, кусая за щёки, пробираясь под лёгкую чёрную рубашку, запачканную от струй воды и ошмётков грязи — кажется, после помывки машины её останется только выбросить в мусорное ведро. По-хорошему, Тэхену бы сейчас спать рядом с Чонгуком, вдыхая аромат целебной вишни, но голова гудит от количества мыслей. Проворочавшись в постели до полуночи, Ким не выдержал и вышел на улицу, решив вымыть машину, охладить свой разум и тело, забывая, что к изменению температуры он не восприимчив. На душе скреблись кошки. Разговор с Тао неприятным осадком лёг на сердце, воскрешая давно похороненные воспоминания. Тэхен их снова запихивал в адскую дыру, не желая даже вспоминать о том, что тогда произошло, но швы на ранах расходились, заполняя разум болезненными образами. Ким потому пытался думать о чём-то другом. Но следующая проблема была не слаще. Сону рассредоточил монстров по всему миру, словно готовился спустить их всех с поводка и повести войной на мир. Тэхен старается держаться подальше от всех этих разборок, но по итогу именно он и был целью всего, что Король монстров делал. Ким не переживает за себя, он — душа, которая уже вкусила Ада. Тэхен переживает, что в этой бойне могут пострадать невинные и родные для него люди, дети, старики и женщины, домашние животные, которым некуда будет податься. Тэхен лишь кажется чёрствым и холодным, в душе он искренне переживает за каждую душу, за цветочек и даже веточку. Он может подолгу грустить над погибшей бабочкой и смотреть в облака. Просто для всех лучше оставаться сухарём, чтобы в душу никто не лез, не пытался снова её перевернуть и истыкать холодным ножом. — Не спится? — Рядом звучит лёгкий знакомый голос. Тэхен даже головы не поднимает, не напрягается и не вздрагивает. Этот запах сандала и эту ауру силы он вычислит из миллиона, а уж приближение их хозяина для него никогда не станет сюрпризом. Ким знал, что Сону его в покое не оставит и вскоре снова к нему придёт, это всё было лишь вопросом времени. Король монстров вольготно сидит на капоте машины Чимина. Тэхен пригнал сюда БМВ, потому что хотел и эту ласточку помыть, чтобы занять себя чем-то полезным в эту бессонную ночь. Обе машины стояли достаточно близко, потому и Сону оказался на безумно личном расстоянии от Тэхена, который тщательно мыл свой Мустанг. Однако Кима это не пугало и не смущало, он, правда, не боялся Сону. — Много мыслей в голове. — Очень знакомо, — вздыхает Король, — мне вот тоже не спится. Составишь компанию? — Будто на свидание приглашает. Как парень, который выбрался к своей девушке, заточённой под домашним арестом. Только их встреча походила на столкновение двух разъярённых волн — непонятно, кто сильнее и кто по итогу выиграет. Тэхен лениво поднимает на Сону глаза. Сегодня парень не скрывает себя, потому и одет в свои любимые, обычные шмотки. На нём всё ослепительно белое, начиная от кроссовок, заканчивая белоснежными узкими штанами и светло-бежевым свитером. А уж с белыми волосами он выглядит как ангел, спустившийся с небес, ему только нимба и крыльев не хватает. Хотя, если взглянуть в эти влажно сверкающие чёрные глаза, то сравнение с ангелом умирало, так и не сорвавшись с кончика языка. Волк в овечьей шкуре, дьявол под покровом невинности. — Я мою машину, — спокойно отвечает Тэхен, — если хочешь поболтать, говори. Сону наигранно-разочарованно вздыхает, надувая пухлые губы, как ребёнок, которому не дали конфету: — Всегда такой холодный и сдержанный. — Звучит почти как упрёк, только Тэхену на него откровенно наплевать. Он опускает голову и снова приступает к мытью машины, счищая грязь мощным напором воды. Сону даже какое-то время с интересом следит за действиями Кима. У самого Короля машины не было, он не считал её нужной, ведь мог перемещаться в пространстве, как и сам Тэхен. Но при этом не мог отрицать, что вождение выглядело забавным, да и уход за машиной напоминал уход за домашними питомцами. Да… Сону так и не довелось узнать, что это такое, когда вечером, после работы, дома тебя ждёт не только любимый, но и счастливый комочек собачьей теплоты и уюта. Король вздыхает, отбрасывая свои далёкие мечты и воспоминания, и снова на Тэхене сосредотачивается. — Я пришёл спросить, не передумал ли ты насчёт моего предложения? Да, что-то такое Ким и ожидал услышать. Но сегодняшний разговор с Тао всё же оставил отпечаток на душе, потому с некоторым раздражением Тэхен встречно задаёт вопрос: — Стать убийцей и уничтожить десятки тысяч? — Парень усмехается, качая головой. — Нет, не передумал. — Я так и думал. — Улыбается Сону, жадно следя за каждым действием Тэхена. — Ты все ещё не видишь ситуацию, все ещё не понимаешь её. Ким поднимает голову, смотря на Короля, и воду отключает. Под ярким светом ламп отчётливо видно, как на морозе в воздух от мокрой машины поднимаются тонкие нити пара. От этого образ обоих парней становится в разы загадочнее, с ноткой таинственности, что несёт в себе и угрозу. Хоть ни один из них признаков агрессии не выказывает, но они оба враги друг другу. Сону печально вздыхает, ловя взгляд фиолетовых глаз, и продолжает: — Я хочу открыть тебе глаза на этот мир, но ты закрываешь веки и всеми силами сопротивляешься правде. Это грустно. Тэхен с толикой прищура во взгляде смотрит на Короля. Сону казался не более чем избалованным пареньком, которому вздумалось поиграть в Го с живыми людьми, но за его милой, наивно лёгкой оболочкой скрывался расчётливый дикий зверь. Волк с сердцем тигра. Он был словно книга на мёртвом языке, можно попытаться расшифровать, но истины никогда не узнаешь, пока она сама её тебе не преподнесёт. — Что ты задумал? — Ничего. — Сону невинно хлопает длинными ресницами. — Я просто хочу, чтобы ты увидел правду, чтобы понял меня и встал на мою сторону. Тэхен пристально в чёрные глаза смотрит, прежде чем ровным голосом спросить: — Когда? Сону коротко хохочет с безумным блеском в тёмных омутах глаз. Ему не нужны пояснения насчёт вопроса, он и сам всё понял. Когда Король спустит с поводка хаос? К сожалению, Сону бы не хотелось отвечать на этот вопрос, а впрочем, это уже и не так важно! — Но-но-но! — Ромео поднимает руку, отрицательно покачивая указательным пальцем, словно маятником для гипноза. — Не спеши, всему своё время. — Улыбается Сону, и, спохватившись, добавляет: — Ах, да, не вини меня, я клянусь тебе, что ничего делать не буду! — Серьёзно заверяет парень, глядя в фиолетовые глаза, доказывая, что не врёт и не кривит душой. Он чист с макушки до пяток! — Можно сказать, что я сложил свои обязанности лидера Лиги злодеев, теперь у них новый руководитель, а я отошёл от дел. Надоело всё это. Мне нужен только ты, а остальное пусть горит в Аду. Тэхен пристально наблюдает за Сону. В фиолетовых глазах сейчас столько силы плещется наравне с золотыми ветвистыми лозами Истоков, что фраза про «видеть душу», не кажется безумной. В конце концов, именно души Тэхен и видел. И сейчас, сканируя Сону, мог с точностью утверждать, что тот ему не врал ни в чём. Он действительно отошёл от дел, и действительно не собирается ничего предпринимать. Но последнее не означает, что процесс им же не был запущен. Он уже давно в действии и когда раскрутится до опасных скоростей, тогда и наступит час утверждать: Тэхен глупец, что верит Сону или настолько проницателен? — Кто теперь руководит монстрами? — Ким склоняет голову на бок, продолжая безотрывно наблюдать за Королём. — Не знаю. — Сону безразлично пожимает плечами. — Буквально вчера я убил парочку слизняков и ушёл на покой. Их дела меня теперь не касаются. У меня достаточно силы, больше не нужно. За шесть сотен лет он много выкачал магии из монстров. И всё, что тебя не убивает, делает сильнее, да? Тэхен мог только предполагать, какой мощью обладает Сону. И не столько мощью, сколько знаниями и опытом. Он догадался, как взломать охранный код Истоков! — Расскажи он об этом миру и наступил бы полнейший хаос. — Не боишься, что они по старой памяти решат тебя отследить и «наградить»? — Вкрадчиво интересуется Тэхен с ликом безумия на красивом лице. — А ты боишься монстров? — Задаёт встречный вопрос Сону, широко улыбаясь. — Вот и я нет! — Сам же себе отвечает, потому что знает, что они с Тэхеном во многом похожи. Что до страхов: у Сону их не осталось, а вот Ким боится лишь не успеть спасти близких, не иметь возможности или силы их спасти. И в этом Ромео Тэхену завидует: завидует, что у того есть близкие и завидует этим близким, у которых есть тот, кто будет за них сражаться. У самого Сону давно уже нет никого, лишь бескрайняя сила и мощь, но нужна ли она тебе, когда в душе лишь лёд, холод и пустота? Не нужна. От неё можно лишь сойти с ума, что Ромео уже давно с удовольствием и сделал, только внутри больного мозга имея возможность быть счастливым. — Мы с тобой одинаковы по силе, и нам никто не ровня. — Продолжает Сону, с грустной, безумно грустной улыбкой на губах. — Свергнутые Боги, падшие, вываленные в грязи и ненависти, униженные и проклятые. Нас таких только двое. «Двое». — Беззвучно повторяет про себя Тэхен. Чем выше ранг силы, тем меньше на пьедестале людей, которые им обладают. Богов лишь четверо, пятеро, если взять в расчёт Сону. Но можно ли Короля и Тэхена называть Богами, когда они способны уничтожить любого героя, носящего такой ранг? Правильно, нельзя. Они выше небес, но порочнее самой отвратительной грязи. Они Боги, но они же и демоны. Проклятые существа с вечной жаждой, с огнём ненависти и желанием погрузить мир в кошмар. — Как ни бился, а придумать нам ранг так и не смог. — Сону также по следам мыслей Тэхена идёт, заинтересованно наблюдая, как тонкая плоть пара поднимается в морозный воздух. Вода испаряется, и от неё не остаётся ничего. Жаль, что им не суждено быть такими же беспечными и лёгкими в своём желании стать ничем. — Были Боги, а кто выше их? — Сону слегка поворачивает голову и в упор смотрит на Тэхена. Ким вздыхает и снова включает воду, продолжая мыть машину. Среди гула воды до Короля отчётливо долетает одно единственное слово: — Человек. Сону с лёгким налётом грусти тянет улыбку, через силу улыбается, что выдаёт в нём не самую спокойную жизнь. Видимо, ему часто приходилось играть радость, когда душа разрывалась на части. Тэхен в этом отношении был честнее, а всё из-за Пиноккио. Он не мог врать ни другим, ни себе. Было время, когда даже шутить не мог, сразу начиная икать. Они такие разные. Но такие одинаковые. — Да, но мы уже не люди. — Отвечает Сону, ведя в воздухе легко пальцами, создавая маленьких огненных бабочек, что ослепительно прекрасными стайками разлетелись по гаражу, мгновенно согревая его каждым беспокойным взмахом тонких, прозрачных крыльев. Сону не любит холод, а Тэхен стойко переносит любые температуры. Сону колдует, а Тэхен не обращает на это никакого внимания. Они как лёд и пламя. — Мы... нас лишь двое. — Продолжает болтать Король, покачивая ногами в воздухе. Он сейчас выглядит как невинный подросток, который забрался в чужой гараж, решив сделать пару-сотню фоток для Инстаграмма. Если бы не безумный блеск в чёрных глазах, в такую правду было бы не тяжело поверить. — Как думаешь, нас двое — это специальная задумка? — Задаёт вопрос Сону, неожиданно сам удивляясь тому, какие догадки пришли ему на ум. — Ну, знаешь? Богам стало скучно, и они создали двух всемогущих, чтобы в будущем посмотреть на их битву. — Тэхен неопределённо пожал плечами, но идею не спешил отвергать. В этом сумасшедшем мире могло произойти всё, что угодно. — Я бы не хотел с тобой драться. — Хмыкает Сону, не боясь и не стесняясь говорить такое. — Знаешь, почему? — Тэхен поднимает на парня глаза, и тот с улыбкой разводит руками, отвечая: — Это бессмысленно. Мы оба бессмертны. Да, — кивает Сону, — я знаю твою небольшую тайну, ты можешь умереть, только если сам этого захочешь. — Тэхен удивлённым не выглядел. Сону следил за ним с детства, он наверняка и не такие его секреты знает. — Так вот, со мной так же. Сцепились бы мы в битве, и сколько бы это продолжалось? Ни один из нас бы не отступился, ни один не умер. Вечная битва, но мы же не бог Ра и Апофис. Тэхен отчасти устало вздыхает и в лоб спрашивает: — Тебе не с кем поговорить? — Но тебе ведь тоже. — Улыбается Сону. — Кому ты сможешь рассказать, что у тебя на душе? Кому сможешь поведать о том, какой зверь спит в подсознании? Ты по-прежнему ведь хочешь порой утопить мир в кошмаре, я прав? Сону задаёт вопрос, но сам знает на него ответ. Прав. И пусть ледяные фиолетовые глаза не желают вести диалог и отвечать на все эти вопросы, а ответы Королю не нужны. Он ведь такой же, как Тэхен, он тоже в своё время мечтал утопить мир в крови! Парень заметно мрачнеет, сводит густые брови на переносице, отчего взгляд чёрных глаз становится глубже, таинственнее, зловеще даже. На дне тёмных омутов безумные звёзды сияют лихорадочно, нездорово. — Ни в коем случае не слушай его, иначе закончишь как я. — Неожиданно выдаёт Сону, не скрывая ноток омерзения в голосе по отношению к самому себе. — Взгляни на меня! — Горько усмехается парень, приковывая к себе взгляд Тэхена. — Рядом со мной нет никого, с кем я мог хотя бы поговорить! Я не плохой, я не жажду войны, я хочу справедливости. — Тэхен головой качает, тут же снова приступая к мытью машины. Он не желал принимать сторону Сону, каким бы хорошим тот не пытался казаться. — Ты сейчас не понимаешь меня, — вздыхает Король, — но скоро всё увидишь сам и поймёшь, что я ни на секунду не врал тебе. ***** Шум улицы оглушает, давит на барабанные перепонки, разрывает на кровавые ошмётки, впрыскивая яд в мозг подобно гадюке, что ожидает конфликта, притаившись в траве. Этот суетливый город и бесконечный поток людей выводят из себя, поглощают остатки здравомыслия, заменяя их чем-то неукротимо свободным, вольным и до ужасного устрашающим. Но страх в отравленном мозгу не может даже зародиться, там всецело теперь властвует лишь жажда и дикое раздражение. Слишком много людей, слишком густая толпа, слишком много звуков, машин и зданий! Всего слишком! Всё бесит! Сливается в единое пятно, в котором ничего не разобрать, из-за которого почему-то начинаешь задыхаться, как социофоб, неожиданно попавший в эпицентр человеческой жизни. В крови паразитом вскипает странное, доселе невиданное по своим масштабам желание, нет, жажда! Хочется пить или есть? Или… нет, хочется вот этого тёплого, что окружает тебя и манит со всех сторон, пролетает шлейфом, уносясь прочь, но другой объект тут же проходит рядом. Ах, да, это же горячее сердце, что носит кровь, такое неожиданно притягательное, вкусное и манящее. Как хочется его попробовать! А люди всё идут и идут, и никто не останавливается и не спрашивает его, всё ли с ним в порядке? Почему он такими дикими глазами проводит каждого человека, почему дрожит как наркозависимый, почему тянет носом воздух как голодный зверь и почему безумно быстро теряет связь с реальностью, не смея противиться своему голоду? Хотя теперь уже всё это не важно. В толпе спешащий туда-сюда людей, никто не обратил на него внимания, но он, зато, видит их всех, видит эту кровавую ауру вокруг их тел, сладкие сердца — питательный нектар, который поможет вернуть жизнь в своё тело. На мгновение вокруг воцаряется тишина. А потом человек, замерший в центре толпы на оживлённой улице, начинает пронзительно хохотать, привлекая к себе всеобщее внимание. Но даже тогда, кто решится подойти к ненормальному? Что ж, это их вина. Вина эгоистичного мира. Мужчина продолжает смеяться, его голос высоко взлетает к небесам, заглушая остальные звуки, заставляя некоторых людей даже закрыть уши от этого невыносимого смеха. Но это лишь полбеды, потому что в следующее мгновение мужчина резко перестаёт хохотать, обводит улицу невидящим взглядом и превращается в монстра. Сначала ломаются его руки, потом и ноги, кожа лопается, сухожилия змеями струятся по тротуару, плоть бесполезными ошмётками отделяется от костей, а те стираются в прах, смешиваясь с алой кровью в отвратительный коктейль. Затем лопается само туловище, как воздушный шар, пронзённый острой иглой. Внутренности сыплются наружу, рёбра сокращаются голодной пастью, словно собираясь пожрать всех людей в зоне досягаемости. Лицо мужчины идёт трещинами, под кожей плоть перекатывается волнами, пока не вырывается наружу, выворачивая лицо наизнанку. Пульсирующий кровавый мозг теперь снаружи, а глаза, нос и рот внутри, захлёбываются в собственной крови. Эта сцена не длится и десяти секунд. Когда тело мужчины разваливается, словно взорванное изнутри. Вскоре оно тут же начинает собираться вновь, стягивая к себе мощь и магию со всех сторон. Некогда обычный человек мутирует в гигантского монстра размером с пятиэтажное здание, а то и выше. Тонкое костлявое тело, обтянутое светло-зелёной кожей, две пары рук, две пары ног, крошащие под собой асфальт. Изуродованная голова, безумно большая, корявая и лысая, ушей нет, глаза красные, рот слишком маленький, с гнилыми зубами, что явно не позволят пережёвывать пищу. Но ему этого и не надо. Он стоит на четвереньках посреди улицы, где в панике от него разбегаются люди, останавливается транспорт и воют сирены, предупреждающие об опасности. Монстр открывает рот, и оглушительная волна рёва накрывает всю улицу, заставляя людей в истерических криках попадать на землю, истекая кровью, пока их тела просто не разрывает на части. И только после этого монстр высовывает свой безумно длинный язык и слизывает с асфальта ещё тёплый человеческий мозг, наслаждаясь своим отвратительным кушаньем. На соседней высотке, на крыше, прислонившись к перилам, стоят две фигуры. Одна почти переваливается через бордюр, желая увидеть больше представлений, что устроил монстр, вторая же держится слегка позади первого человека, сохраняя почтительное расстояние между ними. Чёрные глаза сверкают почти лихорадочно, он так долго ждал этого момента, и вот его планы начали сбываться. Конечно же, не все и это только верхушка айсберга, но уже одно то, что к своей цели он приблизился, его, несомненно, радовало. Но с другой стороны, ему хотелось безумно, до боли грустить, утопая в своей печали. Сону выпрямляется, отчего огненные бабочки, что сидели у него на плечах и грели его, взмывают в воздух, но тут же снова опускаются к своему хозяину, бесконечно хлопая крыльями, навевая приятный тёплый ветерок. — Они оказались нетерпеливее, нежели я предполагал. — Задумчиво тянет Сону, наблюдая за монстром, что продолжал издавать свой оглушающий рёв и пожирать мозг людей. На Короля его магия не действует от слова совсем, да, неприятно слышать этот ор, но ничего смертельного для Ромео в нём не было. Минго, что стоит рядом со своим господином тоже никак не реагирует на силы этого монстра. Способность этого паренька кажется совсем тривиальной, да и сам он словно падёт под лёгким дуновением ветра. Но всё это видимость. У Минго врождённый иммунитет к любой магии, правда, что-то Сону подсказывало, что защититься от таких, как сам Король или Тэхен Минго не сможет, даже бросив всю свою мощь на бой. Проверять Ромео этого не будет, но теория у него всё же была. — Они действительно думают, что могут подчинить мир. — Отвечает Минго, бесстрастно глядя на монстра, что медленно брёл по городу. Сону лишь усмехается. Он не соврал Тэхену, он действительно ушёл из Лиги Злодеев и больше с этой организацией не связан. Они нужны были ему для изучения магии, её видоизменения и её составляющей опасности; а ещё, конечно же, для того, чтобы напитать себя мощью, чтобы лишний раз убедиться в правильности своих идей — монстров нужно уничтожить. Нет, магию нужно уничтожить. И теперь, когда Сону стоял так близко к свершению своего плана, он ушёл из Лиги, смотря на сотворённый им самим хаос. Монстры безумны и рассеянны, у них нет единого центра и единого руководства, каждый жаждет власти, каждый не желает подчиняться. Одно дело попытаться бодаться с Сону, а другое — друг с другом. Конечно же, они сейчас без должного контроля напоминали рой ос, потерявший королеву. — Глупцы. — Ромео качает головой, легко улыбаясь. — Кстати, а кто ими теперь управляет? — Вспоминает парень вопрос, который не так давно задал ему Тэхен. Сону было всё это время, в общем-то, наплевать, кто там главный у монстров и что будет дальше с организацией. Но вопрос Кима всколыхнул спокойное море его любопытства. — Никто, — отвечает Минго, — в том-то и дело. — Сону непонимающе поднимает бровь, оборачиваясь к парню, что стоял чуть позади него с планшетом в руках. — Они не пришли к согласию, — поясняет Минго, — у некоторых начался рецидив без вашей откачки сил, и они устроили между собой бойню, так и не придя к соглашению. Лига разделилась на несколько частей под руководством более сильных монстров, подчиняться друг другу они не захотели. И это было вполне ожидаемо. — Так они выступили хаотично? — Верно. — Кивает Минго, протягивая Сону планшет. — Это те монстры, с которыми ушло больше всего остальных злодеев. Ромео берёт протянутый айпад, лениво листая фотографии, сделанные с базы монстров. Несмотря на то, что Сону официально покинул организацию, но это не означало, что при необходимости он не мог там появиться. И может его не интересовала дальнейшая судьба Лиги, но Минго, словно поняв, что Сону может что-то понадобиться, сам раздобыл нужную информацию. Умный мальчик. — Но так как одна группа дала о себе знать, — Минго намекает о том монстре, что сейчас тиранил город, — значит и другие… Но договорить парень не успевает. К юго-западу от них неожиданно разрывает само небо и пространство яркий оглушающий взрыв. С такого расстояния и не разглядеть, что там произошло, но Сону не нужно было видеть, чтобы ощущать чёрную магию, удушающей волной поднявшуюся в воздух. Ещё одна ветвь, отделившаяся от Лиги, принялась за работу. Каждый мечтал завоевать мир и подчинить себе человечество и всех героев, поставить на колени даже оставшихся Богов. Стать ещё одним Ромео, от имени которого дрожала каждая душа. Что ж, Сону был прав, желание разрушать в их крови превалирует над другими чувствами. От монстров нужно мир избавить, так пусть они сами начнут войну, в которой и сгорят. Мировое господство — не цель Ромео, это цель монстров, это цель, которую Сону презирает всем сердцем, отлично понимая, что она лежит не только в чернильно-чёрных сердцах монстров, но даже героев и людей. А с магией эта цель станет ещё отвратительнее, Ромео должен всё закончить поскорее. Монстры сейчас уничтожат сами себя, а ему остаётся заняться лишь магией — это ключевая цель для него. — Представление начинается! — Сону невесело усмехается, набирая полную грудь морозного воздуха. А потом отдаёт Минго планшет и добавляет, глядя на парня: — Скоро я тебя отпущу. Минго и близко не выглядит счастливым, он хмурится, забирая свой планшет. Голову отпускает, и о чём думает, не понятно. Хотя явно ни о чём хорошем. Если он не будет служить Сону, то куда ему идти, что делать? Ромео однажды спас его, дал кров, еду, одежду, защиту, себя, на которого можно было положиться в любом деле, вопросе или проблеме. А без него, что делать? Для Минго Сону как старший брат, как отец. Пусть немного безумный, но всё ещё способный отличить чёрное от белого; желающий спасать обычных людей, пусть самыми чудовищными способами. Просто никто его не понимает, никто не знает, через что он прошёл и что увидел. — Не нужно, господин, Минго служит только вам и умрёт вместе с вами! — Глупый, — Сону качает головой, — ты не монстр, ты можешь ещё жить и жить. — Парень хочет возразить, но Ромео его прерывает: — Не хочу тащить тебя с собой в могилу. И Тэхена не хочет. Никого не хочет. Но так нужно. Так правильно. Люди не достойны магии. Она их развращает, уничтожает в них всё хорошее, заставляет забыть о том, что такое совесть и мораль! Сону не желает никому смерти, да, сейчас он смотрит как монстры бесчинствуют, а сам ничего не предпринимает, но разве уже одного того, что в мире появились чудовища, не достаточно, чтобы показать, какая отвратительная природа людей. Одной силы им было мало, они захотели ещё больше и потеряли даже человеческий облик! Даже эти, вроде бы, чистые Боги на деле были горсткой трусов, что пеклись лишь о себе и о своих силах. По-настоящему отверженных и достойных называться героями, можно было пересчитать по пальцам. — Знаешь, недавно я придумал ранг для таких, как я и Тэхен. — Неожиданно вспоминает Сону, начиная улыбаться без толики веселья. — Бедствие. — Король усмехается, пихая язык за щёку. — Даже Бога можно свергнуть, изгнать, демона расплавить в адском котле, а бедствие никому не подчиняется, над ним никто не властен, это же часть природы! Будь то катаклизм или эпидемия, над ними нет хозяев, у них нет владыки. Мы с Тэхеном как бедствие: пошумим, попугаем, заберём свои души для питания и исчезнем бесследно, сохранив о себе не более чем воспоминания. ***** Душераздирающий вопль пожарных сирен гигантским куполом накрывает весь город, беспорядочно разрывая свои глотки на каждом квартале, везде, где система ещё работала, а не была погружена под груду обломков. Этот звук проникает под кожу, словно даже чёрными тучами накрывает город, навевая больше страха, животного ужаса, от которого хочется кричать и прятаться, обязательно зарыться в глубокую яму и переждать бурю. Но сирены орут и орут, в их голосах злоба и отчаяние переплелись неотделимым коконом, готовые вылупиться мерзкими бабочками, пожирающими плоть. Но Тэхена на поверхность из сна выдирает не рёв сирен, а чёрная, удушающая сила, плотным одеялом укрывшая город. Эта магия была огромна, непостижима и ужасно голодна. Наверное, именно соприкоснувшись с голодом, что обуревал самого Тэхена, она парня и заставила проснуться, резко садясь на диване абсолютно трезвым, не заспанным взглядом глядя в сторону окна, за которым выли сирены. Тэхен спал в гостиной, рядом с ним всё это время Чонгук сидел, и друзья находились рядом, решив немного отдохнуть за просмотром фильма. Лишь Ким ничего смотреть не хотел, быстро погрузившись в сон под действием успокаивающей вишни. А сейчас был резко вырван на поверхность, напряжённо уставившись за окно, где тёмные тучи собирались стайками, где выли сирены, где голодная магия ползла удушающим дымом, поедая каждую душу, которую смогла поймать в свои лапы. Все, кто в гостиной находился тоже смотрят за окно. Этот душераздирающий рёв сирен всех заставил напрячься, понимая, что произошло нечто плохое. Если бы звук разносился с одного квартала, то было бы понятно, что это простая атака монстра, но выли, словно все сирены в городе, будто вражеские самолёты кружили над столицей, готовясь к бомбардировке. Почти так. Только все понимали, что в нынешнее время есть более ужасные способы ведения войны — магия. Тэхен первым вскакивает с дивана и несётся на улицу. Он видит больше и глубже, чем все остальные, он помнит, что Владыка Ветра сказал: монстры рассредоточились по всему миру, будто готовили массовое вторжение. Тэхену в пору было предупредить об этом Содружество, и он так и сделал, как только они прибыли в Сеул из ОАЭ. Но Ким лишь на словах был для мира надеждой и героем, а на деле всерьёз его никто не воспринимал, его подозревали, к нему относились с опасением. Но опасность притаилась в другом месте. Фиолетовое море чёрными волнами идёт в бездонных красивых глазах, шипит и рычит, ощущая магию, накрывшую весь Сеул, ощущая монстров, что в едином порыве вышли на улицы, сея хаос. Их там сотни, даже тысячи с учётом тех, кто сидит под землёй и всё ещё не осмеливается выходить. Драконы достаточно бесстрашны, чтобы возглавить этот кровавый марш, Черти же подобно крысам бегают вокруг своих лидеров, подначивают, мешают героям, что пытаются остановить монстров. Чонгук следом за Тэхеном выбегает на улицу, тоже смотрит на город, раскинувшийся морем вдали, но видит совсем не то, что Бог, способный ощутить даже самое незначительное колебание магии. Чон же видит где-то вдали кровавое зарево пожара, и очаг такой не один и даже не два, казалось, что где-то там горел целый квартал! Сирены, надрывая глотки, голосили об опасности, от этого звука даже уши начинало закладывать! Стая ворон, напуганная начавшимся кошмаром, стремительно пролетела над головой Чонгука, с криками уносясь прочь. В зимнем воздухе стоял удушающий запах пыли, копоти и крови. Ад разверз свою пасть, и люди, облачившиеся в чертей, повылезали на поверхность, устраивая лакомое представление ценою в десятки тысяч невинных жизней. — Господи! Кажется, это воскликнул Чимин, вышедший на улицу со всеми. Чонгук точно не мог сказать, кому принадлежала эта фраза, потому что отвернуться от кровавого зарева он неожиданно не мог. Чон учился быть героем, и пусть у него не было лицензии, он был недостаточно опытен и квалифицирован, а всё равно жажда пуститься в бой кипела в нём бешеным вулканом. Зонт, который он по инерции захватил с собой, выбегая на улицу, начал недовольно гудеть в руке, пропуская через себя длинные нити молний, готовых вступить в бой. Но не успел Чонгук озвучить ни одной своей безумной мысли, как из сада выскочила высокая величественная фигура человека. Хосок с Чоном даже чуть не атаковали её, прежде чем узнали в госте декана Юджин. На женщине не было ни куртки, ни пальто, несмотря на минусовую температуру. Всегда идеально уложенные волосы сейчас были отчасти растрёпаны, некоторые пряди выбились из причёски. На декане был её супергеройский костюм, который она обычно надевала только отправляясь на бой. И это лишний раз подчёркивало, что ситуация переросла в критическую за считаные минуты. — Так и знала, что найду вас здесь! — По голосу декана даже непонятно, то ли она злится, то ли рада, что нашла своих учеников целыми и невредимыми. — Быстро все за мной! — Командует женщина. — На Сеул напали монстры, все студенты должны немедленно отправиться в защитный бункер. Код опасности: чёрный. Стоило только парням услышать, что код опасности стал чёрным, как все они без возражений или лишних вопросов последовали за деканом, быстро обуваясь и накидывая на себя куртки. Конечно, все они учились на геройском, кроме Сонхуна, все желали ринуться в бой, но за этими глупыми мыслями они так же все понимали, что в битве они станут не более чем пушечным мясом. Код чёрный означал, что в городе появилось более пяти сотен монстров с уровнями опасности Дракон и Чёрт. Это была глобальная катастрофа, начало войны, которую все так боялись и которую презирали. Сейчас с монстрами наверняка борются профессиональные герои с массивным опытом за плечами, но даже их мощи вряд ли бы хватило, чтобы подавить такую волну хаоса. У Чонгука все внутренности сворачиваются в плотный узел, и дрожь пробегает по телу. Самое страшное, чего он опасался, чего он искренне надеялся избежать, ожило чудовищным кошмаром, затягивая небо беспросветной тьмой. Монстры вышли из своих укрытий, вылезли в мир, желая его уничтожить, повергнуть в кровь и хаос. От одних этих мыслей, от рёва сирен, что не смолкает ни на мгновение, у Чонгука кровь стынет в жилах, и тяжёлое предчувствие селится в груди, заставляя напряжённо сжимать в руках зонт, готовясь отразить опасность, которая пока ещё была от него далеко. Рядом Тэхен идёт, как всегда спокойный и величественный, в глазах фиолетовое пламя беззаботно пляшет, но за ним дикий зверь в человеческом обличье рвёт железные цепи руками, желая выбраться на свободу. Дело не в том, что Тэхен не хочет отпускать свою сущность, не в том, что он не хочет помочь другим героям разобраться с монстрами, что громили город и убивали налево и направо. Киму никогда не было наплевать на другие жизни, пусть он и пытался для всех казаться эгоистом, а слушая, как вдали кричат и погибают люди, он чуть ли не умирал изнутри, раздираемый Элибром, в желании помочь и спасти. Ведь он мог сейчас многих спасти. Но всю эту войну, весь этот хаос Сону устроил именно для Тэхена. Да, Король не соврал, он ушёл из Лиги и не он вывел монстров на улицы города, чтобы те творили бесчинства. Но он шесть сотен лет их культивировал, вкладывал в их головы свой образ мыслей, свои ценности и свои желания, пусть и замаскированные под обычный геноцид. Вот монстры сами и начали войну, загипнотизированные учениями своего бывшего хозяина. И фактически Сону убивает сразу двух зайцев одним выстрелом: устроил хитроумную ловушку для Тэхена и избавился от монстров. Ким уже давно понял, что Король испытывает к чудовищам какую-то глубокую неприязнь, он собирался уничтожить магию и убить всех монстров. Пустить их как пушечное мясо в город, использовать их для своего хитроумного плана было поистине бесчеловечно, но при этом невероятно умно. И если бы Тэхен хоть близко понимал, что устроил Сону, какую западню создал для него, то уже давно бы начал сам действовать. Но в голову Короля не проберёшься, его можно было одурачить раз, но ко второму он будет готов. Он недооценил своего противника и теперь такой оплошности точно не допустит. За всеми этими размышлениями группа под руководством декана Юджин подходит к огромному зданию, обнесённому куполом, прямо как тот тренировочный корт, где у Чонгука проходил экзамен. Чон правда думал, что они прибудут в какой-нибудь мрачный бункер под землёй и явно не ожидал, что снова окажется в стенах очередного закрытого поля, построенного студентами с инженерного. Тут надо сразу отметить, что Чонгук просто забыл о том, что для строения этих огромных куполообразных гигантов использовалась магия, в каждый камень, перекладину или стекло была влита магия, причём доза её была такой, что монстры пробраться внутрь не могли, что делало корт абсолютным убежищем. Тогда Лига прорвалась только благодаря поддержке Сону, а без такого сильного руководителя сломать печать не смогла бы даже многомиллионная армия монстров. Большие ворота корта закрыты, лишь в их углу зияет нечёткий глаз приоткрытой двери, у которой стоят другие профессора, пропуская студентов, стягивающихся со всей Академии. Видимо, в общежитии прозвучал сигнал тревоги, предупреждающий об эвакуации, конечно же, в доме Тэхена такой системы не было, потому декан и пришла за ними лично. Чонгук бы даже почувствовал волнение и тепло от того, что про них не забыли, но ситуация не располагала. Всё существо поел дикий зверь, распространяющий всё нарастающую тревогу по телу. Преподаватели пропускают студентов, сверяясь со списками, явно не хотят допустить проникновения кого-нибудь чужого в убежище. Если монстр попадёт на закрытый корт, то там воцарится хаос ровно как на том экзамене Чонгука. Но студенты в очереди всё равно нервничают, всем страшно, все хотят поскорее оказаться в безопасности, а кто-то наоборот рвётся покинуть Академию, найти свою семью, выяснить, что с ними всё в порядке. Одна девушка со старших курсов чуть ли не скандал закатила вместе со своей подругой, пытаясь вырваться из живого ограждения из преподавателей. Она даже не боялась использовать свою силу против старших, хоть и не могла их победить, но и они не могли её успокоить, не ранив. Девушка так бушевала, что это только большую панику сеяло в толпе студентов. Некоторые тоже начали проситься по своим домам. Конечно, желание защитить своих близких было естественным, но какова вероятность, что хоть кто-нибудь из студентов останется жив, выйдя за пределы Академии? Менее одного процента. Это все понимали, но отчаянного не переубедить. Даже Юнги, который оставался всегда спокойным, успел позвонить своим родителям, успокоившись лишь, когда узнал, что те были вместе с Паками и с ними ещё Намджун. В этот момент Чонгук отчётливо понял, что будь у него родная семья, он бы уже волосы на себе рвал, желая, так же как и эта девушка, добраться до родных и защитить их. С одной стороны он её очень понимал, но с другой, её действия сеяли хаос и смуту, заставляя даже тех студентов, кто приехал из далёких районов, отчаянно пытаться связаться с родными, понимая, что некоторые мобильные вышки уже были повреждены. От этого атмосфера закипала ещё сильнее. Чонгук по инерции жмётся ближе к Тэхену. Рядом с Кимом безопасно и хоть немного спокойно. Розы острые и колючие, но именно в их цветках Чон ощущает себя увереннее. Фиолетовые глаза молча обещают, что не дадут Чонгука в обиду даже целому войску голодных монстров, и Гук им верит. Он Тэхену всегда верит. И в этот момент, когда Чон только начал успокаиваться неожиданно стихают все звуки. Только рядом бесится девушка-студентка, истрачивая все свои силы, чтобы пробраться в город. Она так увлекается битвой, что не сразу понимает одну вещь — сирены больше не выли. Мегаполис погрузился в зловещее жадное молчание. У Чонгука от этой тишины подскакивает до горла сердце, разгоняясь до опасных пределов! Его начинает безумно лихорадить, и мысли путаются в голове, посылая сигналы к ядру магии, пробуждая её в теле, чтобы в любой момент иметь возможность защититься. Только реакция Чонгука не такая острая, как у Бога, которому больше подходит название Бедствие. Как только стихают сирены, тьма, что и так проела облака, плотным слоем становясь над городом, становится ещё гуще, заливает весь небосвод чернильно-чёрными разводами, что тянутся во все стороны, собираясь закрыть людям Солнце, погрузить мир в вечный мрак. Холод становится острее, зловещий ветер раскачивает ветки деревьев, помогая этой магической тьме расползаться всё дальше и дальше, погружая город в подобие Ада. Все так ужасаются этой пугающей картине, что никто даже не замечает, как на территорию Академии вламывается костяной монстр, засасывая в свой пустой рот всю жизнь, что только может заполучить из окружающего пространства. Деревья, трава, птицы и белки, что жили в саду, уменьшаются до размеров зерна, бесплотными душами улетая в зияющую пустоту рта скелета. Монстр не был гигантским, не выше двухэтажного дома, к тому же тощий, из костей, только ударь его и развалится. Но сила чудовища была гигантской, он точно относился к классу Драконов, потому что он не только преодолел магический барьер, поставленный перед Академией, но и откинул в сторону пару героев из Содружества, что преследовали его. Те отлетели от скелета как безвольные куклы. Монстр был неуязвим для атак, лишь выглядел хилым, но на деле кости способны были вынести удар ядерной бомбы! Герои даже подняться не успели, как чудовище начало засасывать их души, заставляя толпу студентов взбесившимся потоком нестись в сторону защитного купола! Тэхен реагирует молниеносно. Пихает Сонхуна и Чонгука себе за спину, резко взмахивая рукой, отрезая магию скелета, которой он пытался высосать души героев. Монстр пустыми глазницами оборачивается к маленькой букашке под своими ногами, в его безмозглой голове явно не осталось ничего, кроме обычного рефлекса, и страха там тоже нет, как и понимания, гнев кого он умудрился вызвать. Но не успевает монстр ничего сделать, как весь покрывается ярким фиолетовым пламенем, что с жадным треском выламывает, казалось бы, неуязвимые кости. Монстр автоматически старается сбить с себя пламя, одновременно снова разевает свою бездонную пасть, найдя опасность, которую немедленно нужно было устранить на своём пути. Но силы его по сравнению с Тэхеном похожи на удар муравья по горе — никакой реакции не возымели. Ким магию из скелета вытягивает, лишает его возможности хоть что-то сделать, а потом с жуткой улыбкой прибавляет огня, заставляя всего монстра полыхать фиолетовым пламенем. Среди студентов начинается паника при виде чудовища. Здесь не все учатся на геройском, больше восьмидесяти процентов учеников из других факультетов и с опасностью напрямую они никогда не сталкивались. Естественно, при виде монстра, что высасывает души, всех их накрыл первородный ужас. Безумная толпа хлынула под крыло защитного купола корта, на входе образовалась чуть ли не давка, списки уже никто не сверял, просто пропуская студентов внутрь. Чонгук Сонхуна хватает и ближе с ним жмётся к Тэхену, чтобы никого из них в толпе случайно не поранили. Студенты бежали ближе к корту, подальше от Кима, от монстра, что горел словно гигантский фиолетовый факел. И как бы странно это не звучало, но самое безопасное место сейчас было именно рядом с Тэхеном. Двое героев, что до этого чуть не лишились жизни в поединке с монстром, получив возможность немного отдохнуть и восстановить силы, тут же подошли к безумной толпе студентов. Ким в одиночку расправился со скелетом, и герои могли просто перевести дыхание, прежде чем снова отправиться на бой в город. Но, видя, что творится у стен корта, они просто не могли всё оставить так. Люди под действием страха ничем не отличаются от стада животных, способных затоптать друг друга. — Успокойтесь! Все немедленно успокойтесь! — Один из мужчин взял на себя инициативу, обращаясь к толпе. Его голос во много раз усиленный эхом прокатился по всей территории Академии, заставив студентов прекратить давку, тут же хватаясь за уши, чтобы избежать этого пронзительного звука, оседающего в голове на многократном повторе. Даже Чонгуку пришлось зажать уши руками, слушая, как недовольно трещит в ладони зонт, готовый выстрелить молнией в этого героя, из-за которого у Чона чуть кровь ушами не пошла! Только Тэхен оставался невозмутимым, сжигая монстра до ошмётков пепла, что сразу уносил ветер. — Опасность миновала, все успокойтесь и медленно пройдите в убежище! — Продолжает мужчина. Он ранен, у него с плеча течёт кровь, капая на снег, окрашивая его в алый, костюм во многих местах порван, обнажая свежие раны, но, даже не смотря на всё это, он продолжает работу героя, помня, что обязан защищать людей, даже если и от самих себя. — Декан Чон Юджин! — второй мужчина кланяется женщине, что до сих пор оставался в хвосте толпы студентов, рядом с Тэхеном и его друзьями. Она фактически брала на себя обязанность прикрывать тыл и в случае опасности взять весь удар на себя. Но кто бы мог предположить, что Ким окажется быстрее даже опытного героя. — Сципандус, Пересмешник! — Юджин кланяется мужчинам в ответ, запомнив своих бывших студентов. — Как обстановка? — Не может не поинтересоваться женщина. Учащиеся снова в линию выстраиваются, успокаиваясь, переставая нестись сломя голову как бездумное стадо. Но в списках уже нет надобности, огромная волна студентов до этого «прорвала» ворота, вбегая под защитный купол. И всё же профессора каждого тщательно проверяют, благодаря рентгеновскому зрению одного из преподавателей. В этот раз очередь движется быстрее, многих колотит от страха, но устраивать панику больше никто не решается. — Очень плохо, — качает головой тот мужчина, что своим голосом успокоил безумную толпу. Пересмешник его кодовое имя, за возможность подражать любому звуку и усиливать диапазон своего голоса, влияя им на поведение других людей. Сципандус — второй герой, согласно кивает, стирая струйку крови с уголка губы. У обоих мужчин было много повреждений, как явных, так и закрытых, но держались они молодцом, не ныли и не просились в больницу, чтобы избежать ужаса, который ждёт их, стоит им выйти обратно в город. — Мы несём большие потери, — говорит Сципандус, поджимая губы, — а враг всё лезет и лезет из-под земли. Там нет старых монстров, но там больше пяти сотен Драконов с самыми ненормальными причудами! Мы хотели задержать этот скелет и не дать ему войти в Академию, но он оказался слишком силён. Юджин понимающе кивает, краем глаза наблюдая за трясущейся мрачной толпой студентов, скрывающейся за огромными мощными стенами корта. — В этом нет вашей вины, справиться с Драконом порой не могут даже герои такого же класса. Пересмешник обречённо качает головой: — Всё очень плачевно. Монстров много, а все герои-Драконы сейчас в Мёндоне, там появился ещё один Многоножка, наверное, сын того злодея, но в силе ему не уступает. Половины улицы уже просто нет, вряд ли из-под обломков мы хоть кого-то живого сможем достать… — Что вы сказали?! — Та девушка, что до нападения скелета рвалась домой, устроив бой с профессорами, всё это время тихо шла в конце вереницы студентов, явно тоже испугалась монстра и решила просто молча проследовать в убежище. Но стоило ей услышать слова героя, как всё её спокойствие полетело к чёрту! Девушка чуть ли не за грудки схватила Пересмешника, сверкая безумными глазами. — Что вы сказали?! Что в Мёндоне?! — Студентка с плохо скрываемой истерикой встряхнула мужчину, разрывая остатки костюма на его груди. И лишних вопросов было не нужно, чтобы понимать, что именно в Мёндоне проживала её семья. В районе, который был буквально стёрт с лица земли огромным монстром, в районе, где вероятность найти выживших составляла не более пяти процентов. Но самой первой реакцией человека на шокирующую информацию не просто так является отрицание. Мозг специально защищается от перенапряжения, от взрыва, который покачнёт всю нервную систему и приведёт к непоправимым последствиям для здоровья. — Это неправда, да?! Скажите, что это неправда! — Орёт девушка, привлекая к себе внимание других студентов. Кто-то смотрит на неё с сочувствием, кто-то с непониманием, не зная, что заставило её так взбеситься снова, а кто-то с тревогой, от осознания, что и их родные где-то там, в проклятом городе, где разверзся Ад. — ЮРи, — декан Юджин устало вздыхает, пытаясь снять руки девушки с мужчины, — успокойся… Но ЮРи уже никого не слышала и не желала слышать. Отчаяние и разрывающая душу боль переплелись в ядовитый коктейль, опутавший разум крепкими лианами. Она была похожа на сумасшедшую в момент, когда отпустила Пересмешника и буквально повисла на Тэхене, падая ему к ногам. — Элибр, Элибр, Элибр! — Взмолилась девушка, дрожащими руками хватаясь за штанину Кима. — Ты же Бог, ты же сильный! Элибр, пожалуйста, спаси моих родителей! Они в Мёндоне, пожалуйста, найди их, Элибр! Спаси их, я умоляю тебя! — Зарыдала ЮРи, заходясь в неконтролируемой истерике. У Чонгука от жалости сердце сжалось, ему невыносимо захотелось самому отправиться в это опасное место и помочь этой девушке! Её отчаяние и боль резали душу острее ножей, некоторые студенты отворачивались, не имея сил на это смотреть, а другие… что ж, всегда нужен мотив, нужен доброволец. И вот когда один осмелился и схватил Бога за ногу, умоляя о помощи, осмелились и другие отчаянные. Несколько десятков студентов выбрались из толпы, окружая Тэхена, падая перед ним на колени, умоляя так же найти их родных, бесконечно произнося название улиц, домов, имена, словно надеясь, что Ким всё это запомнит. Отчаянные и сломленные всегда просят бога о помощи, а когда перед ними самый настоящий Бог со скрытой личиной Бедствия, то люди готовы молиться и ему. Пусть некогда они его презирали, боялись, травили ядовитыми словами, но в момент отчаяния склоняли головы и молились своему божеству, потому что помощи больше было просить не у кого. Тэхен монстр, но он самый могучий из ныне живущих героев. Он на глазах у всех студентов одним взмахом руки разделался со скелетом, которому не смогли противостоять двое профессиональных героев. Он был одним из Богов, ужасом для людей и монстров, а также единственным, чью мощь признавал сам Король. Элибр закрывает глаза, а хочет зажать и уши: не слышать и не видеть никого, не знать о том, что сотни молятся ему, просят о помощи! Потому что его тянет сорваться прямо сейчас и помочь им всем, выйти на улицы города и сражаться с монстрами. Но в груди едкое чувство, останавливающее его, не желающее отпускать. Там ловушка, там точно коварный замысел, которого Тэхен никак не мог разгадать, отчего становилось неспокойно. Но там живые люди, их тысячи, они страдают и кричат в предсмертной агонии! Тэхен может хоть сотню раз закрыть свои уши, а от этих криков огородиться никак не может. Ким сжимает руки в кулаки, открывает глаза и уверенно смотрит на Чимина, просит его: — Присмотри за Чонгуком и Сонхуном. — Не волнуйся! — Кивает Пак, тут же подтаскивая парней к себе. — Иди, я позабочусь о них. У Чона ёкает сердце, ледяным грузом опускаясь в пятки. Какое-то ужасное предчувствие сворачивается вокруг внутренних органов, медленно затягивая на них петлю. Чонгук понимает и помнит, что Тэхен не может умереть, но от этого ему отчего-то становится только страшнее. Ведь смерть — не самое ужасное, что может случиться. — Тэхен! — Зовёт Чонгук, еле сдерживаясь от желания броситься Киму на шею и никуда не отпускать. Фиолетовые глаза тут же на Чона смотрят, в их глубине показное спокойствие, за которым парень отчётливо видит, что Тэхен не хочет идти в город сам, не хочет бросать их всех здесь, не хочет отпускать вишню, хоть и должен. — Возвращайся! — Просит Чонгук, проглатывая всё, что хотел сказать до того. Он не может эгоистично привязать к себе Тэхена; он не сможет потом смотреть ни Киму в глаза, ни всем тем, чьи родственники, друзья и знакомые погибли в этой мясорубке. Чонгук должен Тэхена отпустить, и он отпускает.