Немного огня

Крас не хотел идти к мальчишке. Воспоминания о безобразной истерике вызывали в нем чувство брезгливости. Сварг растерял всю красоту и очарование, превратившись в жалкое подвывающее существо. Чужая слабость всегда отзывалась внутри темного князя раздражением и отвращением. Ему казалось это низким и недостойным. Особенно это бросалось в глаза на контрасте с порой ледяным спокойствием Люция. Как всякий темный, Крас был подвержен эмоциям и не видел ничего дурного во вспышках гнева или безудержном веселье. Темные несдержанны, для них злиться или выказывать недовольство в порядке вещей. Но всему есть грань. Запретно потакать своим слабостям, показывать уязвимость. Быть слабым — постыдно. Но идти пришлось. Оставлять без внимания Сварга опасно. Стервец не отличался умом, что прекрасно компенсировал подлостью и зловредностью. Крас думал, что застанет его таким же, как и отставлял: дрожащим, увешанным слюнями и соплями. Мальчишка встретил его в полумраке покоев. Полуголым, золотое монисто, да прозрачные шаровары. — Мой великий господин, — опустился на колени и распластался на полу. — Вот так даже... Крас устроился на постели, с интересом наблюдая представление. Злобный и мстительный Сварг неспроста устроил все это. Что-то хочет. Или что-то задумал. Сварг по-кошачьи забрался на постель к князю, потерся лбом о сапог, вытянул длинные, ловкие руки, желая добраться до паха. За плотно задернутыми шторами из приоткрытого окна раздался совершенно однозначный звук борьбы. Крас интуитивно повернул голову, но ладони накрыли низ живота. — Князь, и я хочу быть тебе по нраву, — жарко зашептал Сварг. Там, за окном, в саду разгоралась драка, и Краса больше интересовало это, а не мальчишка, тершийся об него. — Что тебе? — убрал руки от себя. Сварг выпрямился, прищурился. По нему было видно, как борется в нем злость и стремление дальше продолжать спектакль. — Я хочу и себе свиту, браслеты и положение в гареме, — выпалил с ненавистью. Крас внимательно в него вглядывался. Врет, пришел к выводу спустя пару мгновений. Ладно, посмотрим, как дальше поведет себя. — Все в твоих прекрасных руках, — потянулся, проводя пальцем по лицу, заставляя приоткрыть рот, — губах. Сварг все правильно понял. Вновь устроился между ног князя, ловко спустил ткань, оголяя тело и обхватил губами еще вялую плоть. Крас откинулся на подушки. Его больше занимали звон стали и злое порыкивание из сада, чем Сварговы старания. Очень быстро надоело происходящее, грубо схватил за волосы, фиксируя голову и безжалостно двинул бедрами, вгоняя член в глотку. Взял грубый и напористый темп, не без удовольствия вслушиваясь в сдавленное хрипение и болезненные стоны. К финалу пришел быстро, загнал член как можно глубже в глотку и спустил. Поднялся оправляясь, нимало не побеспокоившись о любовнике, вышел из покоев, бросив у самого порога золотой браслет. У Сварга они никогда не будут знаком особого расположения или благодарности, станут напоминанием, кто он на самом деле и как к нему относятся в княжеском гареме. Крас направился в сад. Не задерживаясь на террасе, сразу спустился вниз. Приказал принести себе кресло. Люций, расхристанный в драке, недобро прищурившись, посмотрел на супруга. Утирая кровь из рассеченной брови, стражник опасливо косился на князей, светлого и темного. — Продолжайте. Я хочу на это посмотреть. Мы никогда с тобой не сходились в бою, моя драгоценность, — ласково улыбнулся Люцию. — Так давайте исправим это, мой темнейший господин, — Люций приглашающе повел мечом. — Нет, — Крас вольготно расположился в принесенном кресле, — оставим это на потом. Люций грозно сверкнул глазами, возвращаясь к центру площадки и вставая в боевую стойку. Крас наслаждался тем, что видел. Светлый двигался стремительно, без всякой магии, только на силе собственных мышц и умении отменно владеть собственным телом. Он пылал страстью, настолько сильной, что у Краса свело все внутри от желания. Люций в постели таким никогда не бывал. Здесь же, на импровизированной тренировочной площадке княжич светился: его глаза горели огнем азарта, он с одинаковым восторгом принимал и промахи противника, и свои собственные. Бесстрашный, полный энергии, будто его подменили. Темный князь внезапно осознал, что место супруга не в гаремных комнатах, не в полумраке спальни. Он должен стоять рядом с ним. Стать его опорой. Не только магической копилкой, которая всегда под рукой. А той железной десницей, что всегда рядом с правителем и готова сорваться в бой. И тут же подняли змеиные, ядовитые головы ревность и жадность. Как такого выпустить из гарема? А если уйдет? И прощай безграничная магическая сила и талантливый воин? А если не просто уйдет, еще и с собою заберет власть, одарив на прощание кинжалом в спину… или в горло… вон как стражник на него смотрит. Боится и восхищается. Ни капли пренебрежения и высокомерия. Чувствует пес, что волк перед ним, вот и метет хвостом. — А ты выпусти его и узнаешь. Белые волки редкость. В неволе долго не живут, — послышался лукавый голос откуда-то снизу. Краса передернуло от неожиданности. Он так увлекся своими мыслями и любованием супругом, что не заметил, как у его ног оказался подарочек Люция. Да и отвык уже темный князь, что с ним слуги заговаривают сами, без разрешения. — Тебе кто разрешил рот открывать? Или думаешь, убережет тебя твой хозяин от моего гнева? Знай свое место, да помалкивай, а то без головы останешься, — выпустил свое раздражение Крас. И, выговорившись, понял, что треклятый служка будто мысли его услышал. Нагнулся поближе, разглядывая безумца у своих ног. Веяло от него светлой ворожбой, да так мощно, что дышать рядом становилось сложно. Он будто весь состоял из магии, чужой и редкой для этой земли. Магии Древа. — Ты княже, на меня не смотри. Лучше своих так разглядывай, а то проворонишь, — компаньон Люция, Манул, вспомнил Крас имя наглеца, нимало не смущаясь переполз подальше от кресла князя и как ни в чем не бывало устроился в песке, рискуя попасть под ноги дерущихся. Настроение рассыпалось. Крас почувствовал, как его накрывает волной раздражения. Резко поднялся и размашистым шагом покинул сад. Ярость вспенилась в нем. Сам плохо понимая, отчего же его так накрывает, пронесся сквозь узкие каменные переходы, вылетел в казарменный двор. Двинулся в пустые сейчас тренировочные залы, а там со всей злости ударил черной магической плетью в стену. Боль пронзила его тело такой же черной плетью. Он рухнул, полностью сокрушенный. Ослепший и оглохший от муки. Только хватал пересохшим ртом воздух и молил, чтобы сейчас его никто не увидел таким… Очнулся спустя вечность, когда сквозь высокие стрельчатые окна пробрались первые красные закатные лучи. Медленно поднялся, чувствуя непривычную, пугающую слабость и дрожь в теле. Заставил себя выпрямиться. С трудом привел одежду и волосы в порядок. В свою половину вернулся медленно шагая, старательно выверяя каждое движение, не дай Рогатый догадаются или что разглядят. В гареме, уже почти у покоев супруга, его настиг управляющий. Низко склонился, перегородив жирной тушей коридор, ожидая разрешения начать говорить. — Что тебе? — выдавил князь, сам обмирая от ужаса, что голос сейчас дрогнет и выдаст его слабость. — Сварг просит разрешения взять себе компаньона и поверенного, — не разгибаясь проговорил управляющий. — Пусть берет кого хочет! Крас чувствовал, как силы покидают его. Нужно было срочно лечь, а еще лучше притянуть к себе Люция и… Грубо пихнул толстяка и поспешил убраться. В комнатах Люция свалился к нему на постель и дернул полог, закрывая себя от случайных взглядов слуг. Комнаты показались ему пустыми, не заметил он притаившегося в подушках у камина Манула. А тот по-кошачьи повел носом, нюхая воздух. Покачал головой и тихонько выскользнул из покоев. Чего доброго, и правда без головы останется, и светлый господин не спасет. Знал Манул, что не любят темные, когда видят их хворыми. Князь что-то накрутил себе, теперь мучается. Да с этим потом можно разобраться. Сейчас у Манула других забот полно: Великая открывает путь, важно не промахнуться и встать на верную дорогу. Попробуй разбери ее сейчас, среди хитросплетений темной и светлой магии. Ворожат против князей и те, и другие. *** Эрих тосковал. Тосковал люто, до зубного скрежета, до боли в груди и глотке. Проклинал себя, что поддался жадности и согласился служить. Вот куда его эта служба привела. Начиналось ведь хорошо. Люций ему всегда нравился. И замечал конюх на себе его взгляды, ловил улыбки, но внутри себя о серьезном не думал. А потом предложили ему. Не то чтобы много… но обещали в десятки раз больше, а еще обещали договориться и устроить в артель оружейников. Не век же на конюшне куковать. Начиналось все с подброшенных записок, чуть погодя один из солдат княжеской дружины начал передавать указания, потом научили, как отправлять письма. Его слабенькой магии с трудом хватало на заклинание. Часто пользоваться этим способом не получалось. Все оказалось просто. Эрих, тщательно спрятав свои страхи и неуверенность, улучил момент, когда Люций остался один на конюшне. Прижал его к стене и вырвал поцелуй. Сам в этот момент думал, как бы не лишится головы. Взгляды и улыбочки дело такое… были не были, пойди потом докажи. А младший княжич обхватил его, прижимая к себе плотнее и перехватил инициативу. Да так, что сам Эрих забыл, зачем и для чего это завязал, настолько увлекся. Долго они по сеновалам тискались и обжимались. Эриху нравилось, он расслабился и больше не беспокоился. А когда опалило его опасностью, не успел вывернуться. Сначала старший княжич его кнутом, прямо в стойле оприходовал, а потом еще Люций в темные земли за собой утащил. И теперь он ютился в каморке над псарней. Почти никуда не выходил, только в конюшни, помогать здешним работникам. Те его сначала не признавали, даже насильничать пытались. Но Эрих себя в обиду не дал и быстро объяснил, кто он и как к нему следует относиться. И вроде привыкать стал, успокаиваться, как этот треклятый лекарь объявился. Хотелось отказаться. Запал младший княжич ему в сердце, больше не хотелось его обманывать да служить его врагам. Но как выбраться… Еще и новый приказ. Понятно же, зачем ему велели подобраться к знатным темным и свести их с ... Кто именно это был, Эрих не знал. Слышал лишь мутное “Князь”, но и без объяснения было ясно, что это не правитель светлых земель. Догадывался, что кто-то родовитый, из самой верхушки знати, а то и из княжеского дома. Но кто именно… И это понимание удерживало от признания Люцию. Сил неизвестному хватит, чтобы дотянуться и придушить здесь во сне. Было очевидно, что и в темных землях продолжают копать под Люция. Когда за Эрихом пришли богато разодетые слуги, он решил, что это Люций. И велико было его удивление, а потом и злость, когда он увидел перед собой темного эльфа. Молодой, только-только вышедший из поры ранней юности. Черные, длинные волосы, с вплетенным множеством серебряных колокольчиков, цепочек, мелких бриллиантов. Разодетый в полупрозрачные ткани. Красивый. Вот только глаза злые и мертвые. С таким придется повоевать. Да где наша не пропадала? — Звать как? — брезгливо оглядывая, спросил темный. — Эрих, — очень спокойно ответил, пристально разглядывая молодого господина перед собой. — Я тебя беру. Точно не сладится, решил Эрих. Вслух ничего говорить не стал, но и кланяться не стал, только кивнул. Первым делом послали его в бани отмываться. Оказалось, здесь от бань одно название. Ни жара, ни пара, который аж дух вышибает. Так… помыться да дальше пойти. Дали новую одежду, одна радость, что чистая, а так… бабьи тряпки. Злость и тоска стали сильнее, въедливее. Медленно шел к покоям своего нового господина, серьезно размышляя, а не придушить ли эту разряженную куклу во сне. А там и его страдания закончат. Все лучше, чем вот так. Предатель. Который решил предать второй раз, теперь уже своих нанимателей. В чужой стороне. Выходит без роду без племени. А такому одна дорога. За тяжелыми думами не сразу заметил, кто идет ему навстречу. А когда разглядел встал как вкопанный. Ведун. Светлый ведун в темных землях! Не возникло вопросов, чей. Всегда было ясно кто станет следующим князем светлых земель. А что за князь без своего ведуна. И так защемило Эриха, так придавило, что невмоготу стало. Совесть ли это, собственное понимание о чести или так запал ему в сердце Люций… захотелось повиниться. Но смолчал. Задрал нос повыше, собираясь уже пройти мимо, когда Ведун ловко сцапал его за рукав. — Куда идешь, солнце мое ясное? — сунулся в лицо своим разрисованным рунами лицом. Красивый. И сила в нем, будто родным и теплым повеяло. — В служение меня забирает один здешний, — медленно ответил, борясь с желание сбежать. Не может он рядом с Ведуном даже стоять. Недостоин. — А ты иди. Авось исправишь, что наворотил, — Ведун продолжал его разглядывать. Абсолютно не церемонясь, то склонялся совсем близко, чуть не касаясь носом, то отстраняясь и поворачиваясь, чтобы рассмотреть с боков. Эрих обреченно махнул рукой. — Мне только смерть поможет все исправить, — ответил честно. И почему-то от осознания своей обреченности стало легче. — Может, и так оно, — меланхолично ответил Ведун, отчего-то начал приглаживать торчащие Эриховы волосы, — однако, мне тебя Великая показала. А значит, не такой уж ты пропащий. Ты иди. Не бойся. Делай, что сказали, а потом, коли и правда раскаялся, приходи, будем думу думать вместе. — Да как же я на глаза княжича покажусь? — Эрих закусил губу. То что говорил Ведун, пугало. Надежда пугала. Пугало еще одно предательство. — А ты пока не показывайся. Ко мне приходи. Ночью. Ночью князья заняты шибко, тебя не увидят.