Немного огня

Отпусти, говорит, и посмотри… Люций шел по внутренним переходам гарема в сад. За ним неслышной тенью следовал ведун, а рядом Кхас. Настоящая свита. Только вот не так он представлял свою свиту. Без дорогого шелка и золота, и звенеть должны были не браслеты, серьги, цепочки, а глухо постукивать о сапог ножны. Отпусти, говорит, лекаря… Светлый князь злился. Как все просто у этого белобрысого придурка. И как проследить за лекарем, если хода из гарема нет? Верных людей, которые могут покинуть этот треклятый гарем, тоже нет. Остановился на террасе, как раз выходящей на стражников. Перед солдатами была песчаная площадка, удобная, будто утоптанная, словно кто-то ее готовил специально для тренировок. — И как выглядит тренировка? Где мне взять оружие? Могу ли я вступить с ними в рукопашную? — Я все организую, только прикажите. Все будет так, как вам угодно. И стражника можете выбрать сами. Люций внимательно вгляделся в темных эльфов внизу. Один высокий, широкоплечий. Силы в нем было немерено. Но таких легко победить: нет скорости, нет хитрости, привыкли полагаться только на физическую мощь. А вот второй… Тоже высок, но худощавый, жилистый, глаза хитрые, необычного фиолетового цвета. Вот с этим будет трудно сладить. — Его, — указал на второго. Кхас поклонился и поспешил вниз, договариваться. Люций пристально смотрел и старался услышать, как идет разговор. — Он же раньше дружину свою держал, — избранник для спарринга не стесняясь начал буравить светлого взглядом. Другой же, который крупнее, опасливо покосился на террасу и поспешно заговорил: — Я его помню. Мы с ним на границе встречались пару месяцев назад. Тогда и знать не знали, что князья сторгуются. Злее его нет. Настоящее светлое отродье. Ни себя, ни врага не щадит. Досталось тогда нам, еле ноги унесли. — И я его встречал, — второй стражник сделал шаг к террасе, прищуриваясь, — тогда они от нас еле ноги унесли. Вспомнил я. Он и правда в бою как демон. — повернулся к Кхасу, — Твой господин как желает сражаться? Скажи, что я в магии не силен. Если без заклятий и заговоренных мечей, то я согласен. Кхас вопросительно посмотрел на своего светлого князя. Люций кивнул, в знак того, что слышал и что согласен. Сбросил с себя шелковую накидку, оставшись в простой нижней хлопковой рубахе и свободных брюках. Обувь он тоже свою оставил и спустился босиком. — Сражаться как будем? До первой крови? — стражник обращался к поверенному, и это тоже злило. Люция словно здесь и не было, или он был несмышленым ребенком, и все за него решали. Кхас посмотрел на светлого князя, тот покачал головой. Подошел ближе и склонился к нему, внимательно слушая, что ему отвечать. — Мой господин хочет сражаться до победы. Без тяжелых травм и смертоубийства. Но так, будто на честном поединке. — А мне потом темный князь голову не снесет? — стражник бросил быстрый взгляд на Люция. — Темный князь — не твоя забота, — передал Кхас. — Или боишься, что тебя светлый положит на лопатки? — А браслеты-то не помешают? Вдруг прическу попорчу? — стражник в долгу не остался. Люций собрал длинные волосы в пучок на макушке, демонстративно позвякивая своими браслетами, выходя на центр песчаной площадки. Стражник нехорошо улыбнулся, вставая напротив. Снял кожаный доспех и шлем, отцепил тяжелые наручи, с ремня отстегнул ножны с мечом, из-за пояса достал пару кинжалов и отбросил их подальше. Внимательно осмотрел светлого перед собой и разулся. — Все должно быть честно, ведь так, князь? Светлый кивнул и приглашающе развел руки. Темный кинулся так, будто метил сбить с ног и повалить наземь, но в последний момент резко и пружинисто выпрямился, целясь кулаком в челюсть. Люций уклонился, хватая темного за запястье и выкручивая, заламывая в попытке опрокинуть на землю и прижать. Не получилось. Противник ловко, по-змеиному ушел от захвата, выпрямился, повел плечами, будто разминаясь: — Не забыл светлый господин, кем был до гарема. Я думал, быстро дело справлю. Ан нет, придется повозиться. Люций оскалился: говорить нельзя, но свою злость показать хотелось. Не стал дожидаться приглашающего знака, бросился напролом. Без хитрости и вообще без мысли и осторожности. Первая схватка раззадорила его, будто он вина выпил. Повалил темного, ухватился за шею и был сброшен в песок. На него тут же навалились сверху, заламывая руки: — Я могу делать так его светлости? — вопрошал противник у Кхаса, крепко удерживая в захвате. Солдат и у темных, и у светлых не упустит возможности позубоскалить. А уж если ему за это ничего не будет, то и вовсе держись… Светлый князь выгнулся, сцепив зубы и не жалея своей руки, через боль оттолкнулся, освобождаясь. И тут же опрокинул соперника, крутанулся, захватывая его тело ногами, сжимая изо всех сил. Сам откинулся на спину, бросил взгляд на Кхаса. Управляющий бледнел на глазах, по серой коже растекались белесые пятна. Ему явно становилось страшно и он не понимал, что ему сейчас делать. Подойти? Светлый господин хочет что-то сказать? Остаться на месте и не мешать? Он не ожидал, что драка будет идти всерьез. Его пугали следы на руках и шее господина, которые уже наливались синевой. Что скажет темный князь? Ему становилось дурно от тела между ног господина, от того, как оно вздрагивало и начинало хрипеть. Люций зло рассмеялся и отпустил стражника, оставшись лежать в песке, только рукой поманил к себе. Кхас мгновенно оказался рядом, привычно склоняясь, но сам обмирая от ужаса, синяков становилось слишком много на теле светлого. Что скажет Крас? — Господин велит тебе быть осторожнее. Вам не повезло, в гареме появился воин, и служба больше не будет такой легкой. — Я это уже понял, — хрипло прорычал темный, поднимаясь и сплевывая на землю. В третий и последний раз они сошлись врукопашную без захватов. Честно и безжалостно. Кхас не смог совладать с собой и каждый мощный удар, пропущенный светлым, сопровождал возгласом и попытками подбежать. Люций злился еще больше. Реакция поверенного напоминала реакции мамушек несмышленых эльфят, которых впервые выпустили из яслей. Это мешало и казалось оскорбительным. Как закономерный результат — разбитые губы, огромный синяк, закрывший правый глаз и раздражение вместо законного удовлетворения. Но и темному досталось. Он неловко держал поврежденную руку и хмуро смотрел сквозь отек от разбитого носа. С трудом низко поклонился, глядя на Люция, проговорил, шепелявя: — Господин давно не тренировался. Господину тесно здесь. Если бы я мог, то пригласил бы его в казармы. Там больше воли. Люций ответил поклоном, затем повернулся к Кхасу, тихо проговорив: — Лекаря ему и золота. И медленно пошел обратно в гарем. За ним последовал почему-то очень довольный и совершенно счастливый ведун. — Теперь только ты со мной будешь на тренировках. Кхас, как нянька. Только мешает. — Ему за тебя головой отвечать, — блаженно ответил Манул. В бане, позволяя себя раздеть под тихие плачущие причитания Кхаса, Люций растянулся на теплом камне. Чудные здесь были бани, все-таки. В родных светлых землях складывали срубы из еловых деревьев, внутри все оставляли деревянным, только печь собирали из камней. Мылись в них долго, нагоняя много пара, заходя по несколько раз, потом отдыхая от жара в предбанниках. А здесь все было выстлано гладким мрамором, который не пойми как нагревался. Много света, тепло, очень тепло, но нет того жара, что аж до костей пронимает. Из хорошего, можно было долгие часы здесь провести. Тепло не жалило, а мягко окутывало, даря расслабленность и забирая усталость. Сейчас же боль уходила из отвыкших от нагрузок мышц, обработанные раны затягивались под шепотом Манула, и становилось хорошо, как уже очень давно не было. — Кхас, перестань. Манул уже почти все поправил. Люций сначала хотел оставить следы боя на своем лице и теле, но пожалел управляющего. Крас и вправду мог спросить с него по всей строгости. Не понятно вот теперь только… тренироваться, значит, можно, а вот шкуру портить нельзя выходит? — Если тренироваться можно, почему ты так переживаешь из-за синяков? — высказался вслух. — Господина очень любит князь. И господин должен всегда радовать князя своим внешним видом, — Кхас старательно изображал из себя заботливую няньку. *** Сварг затравленным зверем смотрел на запертую дверь своих покоев. После того, как лекарь обработал на спине следы красовой плети, его заперли. Злость и ненависть душили, больно давили глотку, так, что голос пропал… Звук боя привлек внимание. Медленно перебрался к окну, где увидел дерущихся в саду. Вначале ничего не понял, хотел вновь вернуться на постель, уткнуться лицом в подушку, оплакивать свою загубленную жизнь, но приглядевшись понял, что там сражались светлый и темный. Это Люций, драгоценность Красова, мечта голодной и холодной юности… Сварг прилип к окну. Смотрел, как светлый быстро, как кот двигается, то нападая, то отступая. Не бывать в этом доме счастья, не будет у них счастливого брака, равного супружества, совместных побед, детей. Как не будет этого всего у Сварга… Уничтожу, растопчу, сломаю!.. Боль опала, свернулась где-то внизу грудины отравленной черной пеной. Сварг впился взглядом в светлого князя, распластавшегося на песке с зажатым между ног стражником. Ненавижу! При первой встрече Люций показался ему блеклым, мимо такого пройдешь и взглядом не зацепишься. Обычный светлый эльф, невысокий, гибкий, русые растрепанные, криво выстриженные, будто ножом срезанные, кудрявые волосы. Сейчас же… длинная прядь выбилась из высокого пучка на макушке, падая на лицо. Глаза горели непонятным огнем. Светлый так и остался лежать на песке, выпустив противника из захвата. Криво улыбался, и взгляд от него было не оторвать. Сейчас его можно было назвать красивым. Сварг досмотрел бой до конца, размышляя, как он может добраться до светлого князя. Сразу решил, что отравит. Подберет яд, от которого умирают медленно и в страшных мучениях. И будет смотреть, как подыхает эта светлая тварь, а Крас мечется от боли и ярости. Полюбился он тебе, темный князь? Так знай, любовь — это жестокий и очень болезненный дар огненного бога. Сгоришь ты в ней, а я смотреть буду да поленья подкидывать в твой костер. Площадка опустела, и Сварг ушел от окна. Но в кровать возвращаться не стал. Подошел к большому зеркалу, пристально себя оглядел. Требовалось привести себя в порядок, успокоиться, затаиться и ждать удобного момента. Вечером к нему зашел слуга. Сварг принял его благосклонно, просил передать темному князю, что раскаивается и больше не позволит себе такого. Как и ожидалось, утром его выпустили. Собирался тщательно. Придирчиво выбирал себе наряд, сам укладывал волосы (свою гордость и главное украшение). С пренебрежением оглядел свои голые запястья. У светлого места уже не было от браслетов, скоро на щиколотки цеплять будет. Это дело легко поправимое. Сварг знал, что и как любил Крас, так что и его руки скоро зазвенят от золотых и серебряных обручей. Когда вновь раздались звуки боя из сада, торопливо вышел из покоев. Почти бегом преодолел все галереи, перед высокой аркой террасы остановился, переводя дух. И плавно, чуть покачивая бедрами вышел на террасу. Внизу вовсю шла схватка светлого с одним из стражников. Оперся на перила, напустив на себя скучающий вид. Украдкой оглядел всех присутствующих и ощутил укол зависти, замешанной на ненависти. У светлого была настоящая свита. Поверенный Кхас, хитрый, изворотливый, умный как бес. Столько лет при дворе, через столько заговоров вышел сухим, а выбрал в господины светлого заморыша. Пара служек. И… в черной хламиде сидел прямо на земле, почти под ногами дерущихся, чуть покачиваясь, странный светлый. Его лицо, руки, шея и, как можно было догадаться, все тело покрывали магические руны. Лицо было бы красивым, если бы не эти руны и выпирающие нижние клыки, которые чуть приподнимали верхнюю губу, делая его похожим на зверя. Страшный. И веяло от него незнакомой ворожбой, такой, что дышать становилось трудно и казалось, что над ним легкое марево клубится. Желтые глаза злобно вперились в Сварга, и тот невольно отвел взгляд. Вот же отродье Древа, будь они все неладны. Жуть какая. Будто только что с дерева слез или из кустов вылез! Сварг еще раз окинул взглядом дерущихся. Люций в горячке боя менялся до неузнаваемости. Становился красивым, на него хотелось смотреть и наслаждаться его жизнью, его недюжинной силой — и магической, и физической. Сварг почувствовал себя неуютно. Без свиты, один на пустой терраса. На фоне очень просто одетого, без украшений (не считая треклятые браслеты) босого светлого, себя Сварг ощутил чрезмерно разряженным и безвкусным. Оттолкнулся от перил, уходя в тень. Медленно направился на выход, размышляя, отчего так и что сделать, чтобы вновь чувствовать себя уверенным. Уже заходя в гарем вспомнил, что кто-то ему шептал, как светлый князь притащил с собой сюда конюха. Где этот конюх? Сваргу ведь тоже нужен поверенный, и компаньон. Почему бы не взять себе в прислуги светлого. Еще и принадлежавшего Люцию… Светлый раб — это редкость. Сварг и припомнить не мог, видел ли когда-нибудь вживую такое. Для светлых стыдно и позорно попасть в плен, служить темному. Конюх — не солдат, в плен, конечно, не попадал, но вот забрать его все равно будет приятным уколом Люция. В этих мыслях вернулся в гарем. Позвал слугу: — Передай князю, что повиниться я перед ним хочу. Если есть на то его темная воля, пусть сжалится, придёт ко мне сегодня. Или когда сам захочет. Ждать его буду. Слуга ушел, а Сварг достал из сундука свое золотое монисто.