Остаться рядом

*** Вечер накануне отъезда из Элизии они встречали в доме Миклео. Дед только что ушел от них, сообщив, что последний раз Лайлу видели возле Ситола: кажется, там участились оползни, и Пастырь отправился посмотреть, чем это вызвано. В дорогу они собрались еще вчера — Сорей просто лучился нетерпением, и Миклео едва успевал за ним, видимо, решившим сделать все и сразу. За эти три дня они проведали почти всю деревню, проверили лошадей, собрали все необходимое и даже успели сходить в ближайшие, облазанные еще в детстве, руины. И везде Сорей был общителен и весел, а Миклео ловил порой на себе странный, задумчивый взгляд и не задавал вопросов. Кажется, Сорей что-то обдумывал все эти дни, возможно, тот самый разговор, отложенный на неопределенное время. В любом случае, это было что-то важное, Миклео понимал и не торопил. А еще все эти три дня Сорей ни разу не оставался с ним наедине просто так, посидеть без дела, как бывало раньше. Это задевало, но Миклео решил быть терпеливым. Вот и сейчас Сорей ощутимо напрягся, едва за дедом закрылась дверь. Но пока не уходил — сидел на подоконнике и смотрел на темнеющее небо снаружи. Заходящее солнце золотило его темно-русые волосы, отражалось в глазах, делая Сорея неуловимо старше, подгоняя его внешность под настоящий возраст. Миклео постоял, разглядывая знакомое — и сейчас такое замкнутое — лицо, и, поняв, что начала разговора не дождется, пошел готовить фруктовый чай. Когда он вернулся с подносом, Сорей все еще не сдвинулся со своего места. — Держи, — Миклео бесцеремонно сунул ему чашку с чаем. Сорей вздрогнул, словно только сейчас вынырнул из каких-то своих мыслей, и с удивлением посмотрел на напиток в своих руках. А потом улыбнулся и отхлебнул. — Вкусно, — признался он, когда допил. Миклео кивнул, глотнул из своей чашки — получилось действительно неплохо — и спросил как можно легче: — Ты останешься на ночь? На самом деле, это было бы здорово — провести вместе эту последнюю ночь дома. Поболтать допоздна, поискать что-нибудь интересное в Небесном Писании, придумать себе цель следующего исследовательского путешествия. Заснуть рядом, чтобы чувствовать тепло Сорея и слышать его дыхание, и не вспоминать, что поедут они завтра отнюдь не к новым руинам. Сорей, услышав эти простые слова, вздрогнул еще раз, вскинул голову и посмотрел странно — словно выискивал в лице Миклео что-то, понятное только ему самому. Потом покачал головой и как-то растерянно улыбнулся: — Я все время забываю, что ты серафим. Миклео не очень понял, к чему это прозвучало. Вот уж что, а его принадлежность к роду тэнзоку никогда раньше не мешала им общаться. — С этим возникли какие-то проблемы? — все-таки спросил он. Сорей снова покачал головой: — Просто мы с тобой вкладываем разный смысл в слово «любовь». Миклео озадачился еще больше: он не раз видел тех, кого люди считали влюбленными, он читал множество человеческих книг, и не очень понимал, что такого особого Сорей увидел в своих чувствах. — Я хочу быть с тобой рядом, — наконец сказал Миклео, чтобы прояснить этот вопрос раз и навсегда. — Хочу знать, что ты чувствуешь и думаешь, хочу видеть то же, что и ты, и ломать голову над теми же вещами. Это неправильно? Сорей на мгновение нахмурился, напряженно и почти болезненно, и Миклео физически ощутил его смятение. — Правильно, — сказал он негромко, стискивая пустую чашку. — Все это правильно, неправильный здесь только я. — А чего хочешь ты? — наверное, с этого и стоило начинать этот разговор. Что-то снедало Сорея все эти недолгие дни, не давало расслабиться и просто радоваться тому, что они дома. — Я хочу быть с тобой. Хочу слушать тебя, знать, что тебя беспокоит, чувствовать тебя рядом, — Сорей смотрел в свою чашку, словно там осталось что-то интересное. Вздохнул и продолжил еще тише. — Хочу касаться тебя. Хочу поцеловать, вот прямо сейчас. Миклео замер на мгновение — да, такого он немного не ожидал, но если Сорей хочет… Он отставил свою чашку на пол и подошел ближе. Сорей вскинул голову и посмотрел на него настороженно. — Ты можешь делать все, что захочешь, — сказал Миклео. — Я же здесь. Сорей тихо вздохнул и слез с подоконника, оставив на нем свою пустую чашку. Теперь они стояли совсем близко и смотрели друг другу глаза в глаза, благо давно уже стали одного роста. Глаза у Сорея были зеленые, с легкой россыпью серебристых крапинок по радужке, раньше Миклео этого как-то не замечал. — Ты красивый, — шепнул Сорей и погладил Миклео по щеке — как той ночью, аккуратно и нежно. Пальцы у него были теплые, почти горячие, и Миклео почувствовал, как этого прикосновения к нему наконец-то возвращается былое спокойствие. Словно так и надо было, давно уже. — Ты тоже, — сказал он, ответно касаясь волос Сорея, оглаживая холодную дужку серьги на ухе. Перья едва уловимо кольнули пальцы, слишком твердые по сравнению с волосами Сорея. Сорей вздрогнул и коротко облизал губы, и Миклео увидел, как его глаза снова темнеют, а взгляд становится тяжелым и словно ищущим. — Я, — тихо начал Сорей, но Миклео не дал ему продолжить — наклонился близко-близко и в этот раз поцеловал его первым. Легко, едва касаясь, совсем, как Сорей той ночью, только губы его в этот раз были сладкими от фруктового чая. Ведь Сорей имел в виду именно это, правда? Сорей не дал ему времени на сомнения: стиснул пальцами волосы, удерживая и не давая отстраниться, и медленно провел по губам горячим языком. Миклео послушно приоткрыл рот, ощущая странное тепло, оно поднималось от груди к голове, отдавалось в ушах стуком собственного сердца. Сорей не отпускал его, жадно выпивая дыхание, и Миклео как-то естественно начал отвечать, так же тесно прижимая его к себе. Он сам не заметил, когда закрыл глаза, и мир вокруг исчез, остались только запах, вкус и тепло Сорея, и звук его сбивчивого дыхания, от которого Миклео накрывало совершенно незнакомым жаром. Сорей тихо застонал прямо в его рот и потянул их обоих вниз, на пол. Миклео не сопротивлялся — горячее желание исходило от Сорея, стирая все мысли. Хотелось касаться и чувствовать, прижиматься и ласкать, и просто быть с ним рядом, ближе, еще ближе. Сорей уже стянул с него рубашку, но Миклео было не до того, он решал сложную задачу: как расстегнуть пуговицы на одежде Сорея, не отрываясь от его губ. Кажется, мир вокруг горел, или это сам Миклео горел в новом для себя пламени, и Сорей ничуть не помогал, оглаживая его по плечам дрожащими руками, — прикосновения эти жгли кожу, и это было слишком ярко для простого слова «касаться». Сорей на мгновение отодвинулся, и Миклео раскрыл глаза, чтобы встретиться с плывущим, почти безумным взглядом и утонуть в нем — первый раз в жизни, но зато уже навсегда. — Я так часто видел это, — сбивчиво прошептал Сорей, — я так давно хотел сделать это с тобой, Миклео, пожалуйста… Миклео совсем не понимал, о чем он говорит, он вообще ничего не понимал сейчас, но «хотел» от Сорея всегда значило для него больше, чем собственные желания, и поэтому он просто кивнул, соглашаясь сразу и на все. Сорей улыбнулся — пьяной, шальной улыбкой, — и скинул с себя рубашку, которую, оказывается, Миклео все-таки успел расстегнуть. От соприкосновения их обнаженных тел Миклео задрожал, плавясь в этом безумном жаре, и когда Сорей снова поцеловал его — напористо, жадно, почти грубо, мир вокруг окончательно исчез. Кажется, они все-таки легли на пол — холодная гладкость досок под спиной на мгновение развеяла дурман этого вечера, но этого было слишком мало, чтобы вернуть Миклео назад в реальность. Не сейчас, когда Сорей терся об него всем телом, словно большая кошка, и громко, почти надрывно дышал в самое ухо. Миклео жмурился, закусывал губы и выгибался под ним, совсем не понимая, почему он это делает. Мыслей не было — Сорей хотел, а он отвечал, и это выходило легко и естественно, как всегда. Сорей стискивал его плечи и вжимался в него горячими бедрами, и Миклео проваливался в черноту его взгляда, скреб ногтями пол, пытаясь удержаться, но это не ничуть не помогало. Наконец он не выдержал и схватил Сорея за шею, притянул к себе, чтобы поймать губами его тихий стон. Сорея мелко трясло, он уже не терся — толкался, словно пытаясь вбить Миклео в пол, и словно пытался что-то донести до него жадными движениями горячего языка, напористостью губ, что-то, чего Миклео еще не знал. Они оба были в брюках, и внезапно это стало мешать уже самому Миклео. Не очень понимая, что делает, он просунул руку за ремень штанов Сорея, царапнул живот, пытаясь нащупать пуговицы ширинки. Сорей задрожал крупнее, впился в его бока ногтями, сдавленно всхлипнул прямо в рот Миклео, и тот почувствовал, как под пальцами расплывается что-то горячее и липкое. Кажется, это стало последней каплей — именно в этот момент Миклео перестал быть свободным водным духом, потому что его накрыло следом за Сореем. Чуть позже, когда комната перестала качаться перед глазами, и в мир вокруг снова вернулись краски и звуки, Миклео обнаружил, что лежит на полу, а Сорей прижимается к его боку и внимательно смотрит в лицо. Серьезно и почти с тревогой. «Я видел это слишком часто», — некстати вспомнил Миклео. Где, в сознании Владыки Бед? Видел и чувствовал? Мысль отозвалась в груди каким-то неприятным холодком, и это было совершенно неправильно. — Я люблю тебя, — сказал Миклео, прогоняя странные мысли. Какая разница, что там было с Сореем все эти годы, если он сейчас здесь, рядом, и смотрит вот так. — Надеюсь, теперь я вкладываю в эти слова тот же смысл, что и ты. Сорей улыбнулся, легко и светло, и уткнулся носом в его шею. Миклео развернулся и обнял его, прижал к себе, зарылся пальцами в мокрые от пота волосы, чувствуя запах их обоих, которым пропиталась комната. — Нам надо помыться, — шепнул он, и Сорей согласно мотнул головой. — Встать и помыться, — добавил Миклео уже тверже. — И поменять одежду. Вставать не хотелось, хотелось лежать, чувствуя на коже горячее дыхание, от которого внутри становилось тепло и спокойно. — Горячий источник, — подсказал Сорей, не поднимая головы. — Сейчас? — ужаснулся Миклео. Горячий источник, конечно, был недалеко, но идти туда сейчас, когда даже думать было лень… Сорей наконец поднял голову и улыбнулся: — Давай утром. И Миклео малодушно согласился. Их первая близость принесла слишком много новых ощущений, и сейчас можно было немного поспать, а утром, когда они оба смогут нормально думать, дойти до источника. — Ночи, — шепнул Сорей и едва заметно поцеловал его в плечо, а после подтянул поближе к себе. — Спокойной ночи, — согласился Миклео, привычно расслабляясь в его руках. Похоже, разговор, который они так долго откладывали, все-таки состоялся.