Остаться рядом

*** Весь оставшийся до Элизии путь они снова проделали в молчании, но это было совсем не то уютное молчание, которое объединяло их накануне. Кажется, Сорей о чем-то напряженно думал, а Миклео не хотел прерывать его раздумья. И быть может, немного боялся узнать их результат. Лес сменился полями, потом снова лесом, потом — широкими лугами, на которых вольно паслись дикие козы. Дорога медленно, но уверенно поднималась вверх, к горному кряжу, на хребте которого и пряталась Элизия. — Помнишь, как мы удрали сюда в детстве? — спросил Сорей, когда они пересекли мост через широкий быстрый ручей. — Помню, конечно, — улыбнулся Миклео. В тот раз они, кажется, играли в отважных путешественников, и даже хотели разбить на берегу этого ручья лагерь и наловить рыбы, вот только дед появился не вовремя. — Ох, и отругали же нас в тот раз, — протянул Сорей. Отругали их действительно знатно: оказывается, барьер, за который им запрещалось выходить, проходил на пару десятков лиг выше по склону. А они даже не заметили его, увлеченные игрой. — Сколько нам лет-то тогда было? — Восемь. Почти восемь, это было за две недели до дня рождения. — Ага, — кивнул Сорей. — Дед нам тогда еще подарил по горючему камню, чтобы проще было ходить в походы. — А ты обиделся, что Медея дала мне кусок пирога больше, чем твой, — напомнил Миклео. Да, в тот день рождения они действительно поругались — Сорей надулся и целый день с ним не разговаривал. Пока Миклео не уговорил Медею показать ему, как пекутся эти пироги, и не принес свой первый кулинарный шедевр на пробу. — Он правда был больше! — возмутился Сорей. — И на нем было больше ягод! — Ну прости, — рассмеялся Миклео, — я не помню таких подробностей. Но я точно извинился в тот раз. — Ну да, ты мне даже пирог испек, я помню. Правда, он был ужасный. — А ты сказал, что вкусный. — Это ты, значит, помнишь, — улыбнулся Сорей. — Конечно, я же тогда так старался, между прочим. — Верю, — совершенно серьезно кивнул Сорей. — Ты всегда стараешься. «Ты тоже», — хотел сказать Миклео и не стал. Это было бы слишком очевидно и слишком наивно. Дорога прошлась по каменной круче и уперлась в высокие врата Элизии. — Дома, — вздохнул Сорей, спешиваясь и беря своего коня за повод. Миклео последовал его примеру — негоже было въезжать на родную землю верхом. За вратами, на ровной лужайке, заросшей зеленой травой, их уже ждали все, кто сейчас обитал в деревне. И немудрено — барьер деда они пересекли чуть ли не полтора часа назад, достаточно, чтобы собрать маленькое население Элизии. Впереди всех стоял дед, хмурился, привычно пыхая трубкой. Сорей отпустил коня и подошел к нему вплотную. Миклео чувствовал, как он растерян. Кажется, Сорею сейчас хотелось сказать слишком многое, и он просто не знал, с чего начать. — Ну здравствуй, — буркнул Зенрай, когда пауза затянулась уж совсем неприлично. — Деда! — радостно воскликнул Сорей и загреб его в объятия. Учитывая невеликий рост старейшины, сделать это оказалось очень просто. — Здравствуй, деда! — А ну отпусти! — суровый приказ прозвучал сдавленно. — Отпусти, кому говорю! Сорей рассмеялся и отпустил, и следом за ним засмеялись остальные. — Совсем от рук отбился, — возмутился Зенрай, поправляя трубку. — И манеры все растерял. — Да не ругай ты его, — Медея подошла ближе, — видишь, мальчик соскучился. Мы все соскучились, правда? Остальные согласно закивали. — Здравствуйте, — громко сказал Сорей, обводя всех сияющим взглядом. — Все здравствуйте! Я дома.