Остаться рядом

*** Рейфалк был красив: темные силуэты почти отвесных скал, мелкий щебень натоптанной извилистой дороги, яркая зелень по краям, разбавленная пестрыми пятнами цветов. И высокое ясное небо, залитое солнцем. Сорей шагал по дороге, внимательно осматриваясь по сторонам, и улыбался — похоже, ему очень нравилось то, что он видел. Миклео не знал, каким был Рейфалк в его прошлый визит: сам он тогда добывал свой лук в совсем другом месте, — но отлично представлял, насколько темными и давящими были владения дракона. Дорога вильнула еще несколько раз, по краям ее начали появляться рельефные колонны с разбитыми капителями. — Здесь и правда был храм, — сказал Сорей, останавливаясь на плоской площадке, выстланной подозрительно ровными булыжниками. Площадка обрывалась отвесным склоном в просторную долину, в которой тут и там торчали все те же колонны, местами соединенные каменными резными арками. Внизу, в центре долины, виднелось возвышение, которое вполне могло быть алтарем раньше. — Был, конечно, — фыркнул за их спинами знакомый голос. Эдна стояла на узкой тропинке, начинавшейся немного сбоку и спускавшейся прямо в долину. В руках она держала корзину со свежими фруктами и свой привычный зонт. — Люди и сейчас приносят сюда подношения, — пояснила она, качнув корзиной. Миклео невольно проводил взглядом красный бок крупного яблока, и Эдна это тут же заметила: — Хочешь, мами? — Обойдусь, — улыбнулся Миклео. Он не слышал это дурацкое прозвище уже очень долгое время, и пожалуй, сейчас оно впервые звучало почти нормально. — Привет, Эдна, — сказал Сорей. Эдна переступила с ноги на ногу и крутанула зонтик, сказала ровно: — Вернулся, значит. Сорей кивнул. — А мы тебя ждали, — продолжила Эдна все так же строго. — Вот мами вообще извелся. — Я знаю, — улыбнулся Сорей. — Ну ладно тогда, — Эдна протянула ему корзинку с фруктами. — Держи. И добавила, когда Сорей машинально принял подарок: — Пойдем вон на том уступе поедим. «Вон тот уступ» оказался остатками какого-то каменного помоста, высоким пролетом нависавшего над долиной. Эдна сложила свой зонтик и уселась на самый край, свесив ноги. Рыжие ленты платья легли на камень легкими мазками. Миклео подумал, что она совсем не изменилась за эти годы. Разве что стала чуть более мягкой. — Яблоко, — велела Эдна, протягивая руку к Сорею, стоящему рядом с корзинкой в руках. Или не стала, вздохнул Миклео, наблюдая за тем, как Сорей послушно присаживается рядом с Эдной и подает ей яблоко. — Ну так зачем вы пришли? — спросила Эдна, откусив и прожевав большой кусок. — Не в гости же, мами сюда вообще ни разу раньше не заходил. В голосе ее явно мелькнуло осуждение, но Миклео не стал извиняться. Если бы Эдна захотела, она бы нашла его сама. — Я хотел увидеть твоего брата, — признался Сорей, отставляя корзинку в сторону, есть он, похоже, не собирался. Волновался, Миклео это чувствовал и видел. Эдна тоже видела и теперь недовольно поджала губы. — Ты же больше не Пастырь. — Извини, — улыбнулся Сорей. — Но я хотел бы кое-что попробовать. Эдна тяжело вздохнула: — Только давай без крайностей. Лайлы здесь нет, а мы тебе особо не поможем, если с тобой что-то случится. — Я знаю, — согласился Сорей. Взгляд его был серьезным и собранным, как раньше бывало перед очередным боем. Миклео поймал этот взгляд и невольно подобрался. Затея Сорея действительно могла закончиться чем-нибудь опасным, но если Айзен не будет сопротивляться… — Брат сейчас прилетит, — сказала Эдна, правильно уловив настрой Сорея. В конце концов, она тоже не раз сражалась с ним бок о бок и не хуже Миклео знала, каким упрямым бывает их бывший Пастырь. — Он всегда прилетает в это время, — пояснила Эдна, выуживая из корзины очередное яблоко. — Люди как раз уходят, оставив подношения, и его уже никто не видит. Словно подтверждая ее слова, где-то вдали послышался тихий гулкий звук, и вскоре над темными краями гор показалась такая же темная точка. — А Завейд? — спросил Сорей, наблюдая за тем, как эта точка увеличивается в размерах, становясь различимой и приобретая узнаваемые хищные черты. — Он куда-то ушел, сказал — дела, — пожала плечами Эдна, отщипывая с ветки темный виноград. — Я за ним не слежу так-то. Дракон приближался, плавно взмахивая крыльями. Теперь Миклео отчетливо видел темную чешую, жесткий костяной гребень и ярко-желтые глаза. В воздухе ощутимо потянуло давящим запахом скверны, и Миклео мелко сглотнул, отрешаясь от чужого присутствия. Дракон владел этими горами, хотел он того или нет, и находиться здесь в присутствии такого хозяина было довольно тяжело. Эдна тихо вздохнула и вытерла пальцы листом какой-то травы. — Ну вот и мой брат, — сказала она, когда дракон подлетел к ним вплотную и завис в воздухе над помостом, медленно взмахивая крыльями. — Эдна, — тихо пророкотал он, и Миклео вздрогнул: он не думал, что Айзен способен общаться. Если так, то у Сорея появлялся достаточно хороший шанс на то, что очищение пройдет нормально. Похоже, Сорей это уже понял: он вскочил на ноги и вскинул голову, оглядывая их визитера. — Меня зовут Сорей. А ты Айзен, да? — А ты Пастырь? — шумно выдохнул дракон, и Миклео обдало затхлым запахом скверны. — Был им, — улыбнулся Сорей. — Я обещал Эдне, что очищу тебя. Ты хочешь попробовать? Дракон совершенно по-человечески кивнул. — Тогда выбери скалу, на которую можешь приземлиться, — велел Сорей и, когда Айзен стремительно взвился в воздух, направляясь к ближайшей вершине, обернулся к Миклео: — Ты готов? — Конечно, — кивнул Миклео, открываясь для слияния. — Не беспокойся, — тихо сказал Сорей, когда они неслись к той же вершине. Дракон уже умостился на камнях, сложив крылья и глядя на них немигающим пристальным взглядом. — Ты же видишь, он почти справился сам. Миклео промолчал: ни один серафим, став драконом, никогда не возвращался в свой прежний облик. И сколь разумным ни был сейчас Айзен, любое повышение уровня скверны заставило бы его снова стать опасным чудовищем. Эдна тоже об этом знала. — Мы же не можем оставить его вот так, — улыбнулся Сорей, приземляясь перед мордой дракона. — Не можем, — согласился Миклео, прежде чем выйти из слияния. — Я попробую вытянуть твою скверну, — Сорей подошел к дракону и, протянув руки, уперся в его грудь. — Будет больно. Айзен согласно прикрыл глаза, а Миклео закусил губу: он не понаслышке знал, насколько это больно — отдаваться чужой скверне. Эта боль была платой Пастыря за его способности, Сорей не однажды переживал ее раньше, и Миклео чувствовал ее тоже, с того самого момента, как заключил с ним договор. Не всю, только отголосок. Вот и сейчас холод постепенно заполнял его тело, отзываясь ломотой в костях, замораживая кровь и саму душу — ледяной, вечный, наполненный чужой тоской и одиночеством. Миклео стиснул зубы. Раньше это ощущалось не так сильно, возможно потому что была Лайла, которая гасила силу передачи. И если ему было настолько плохо, то что сейчас чувствовал Сорей? Сорей стоял, закрыв глаза, и слабо светился, как раньше тоже бывало не раз. Лайла не забрала у него силу очищения, да и не могла бы — ведь иначе заточение Сорея вместе с Владыкой Бед потеряло бы всякий смысл. Миклео поймал эту очевидную мысль и улыбнулся: Сорей понимал это лучше многих, поэтому и рискнул. Холод стал сильнее, насколько это было возможно, и Миклео призвал все свои силы, сосредотачиваясь на ощущении тепла. Легкого солнечного тепла, которое прогревает прозрачную воду, наполняет тело и проникает внутрь. Холод слегка отступил. Дракон высился над ними темным изваянием, казалось, он даже не дышал, только смотрел, не сводя взгляда с сияющего человека перед ним. Что чувствовал он сейчас? Что чувствовал сейчас Сорей, который ощущал его напрямую? За этими мыслями, за сосредоточенной борьбой со скверной Миклео пропустил момент, когда сияние взметнулось, перетекая с рук Сорея на темную чешую, медленно поднимаясь вверх по грудным пластинам. Дракон шумно выдохнул и вспыхнул весь — ослепительным белым светом. И тут же исчез вымораживающий изнутри холод. Когда сияние погасло, перед Сореем возник высокий светловолосый серафим в длинном черном плаще, аккуратном жилете и белой рубашке, вид у него был совершенно ошарашенный. А он похож на Эдну, успел подумать Миклео, прежде чем Сорей тихо вздохнул и покачнулся, заваливаясь вперед. Серафим тут же подхватил его. — Эй, эй, парень, — удивление его прошло мгновенно, взгляд стал цепким и острым. — Сорей! — Миклео подскочил к ним обоим, встревоженно заглянул в лицо друга. Сорей открыл глаза и нашарил его руку: — Со мной все хорошо. Серафим понятливо отстранился и позволил Миклео перехватить Сорея. Тот часто дышал, словно никак не мог перевести дух, но все же пытался выпрямиться. — Получилось, — улыбнулся он, наконец встав на ноги. Миклео держал его под руку, тревожно ощущая, насколько холодна кожа Сорея. — Получилось, — согласился серафим. — Меня, кстати, зовут Айзеном. Миклео помнил, как они очистили малого дракона в Марлинде, и тот серафим еще какое-то время не мог прийти в себя. Айзен же выглядел так, будто это не он совсем недавно прилетел в эти горы, наполняя воздух скверной. — Спасибо, — начал было Айзен и осекся, глядя куда-то за их спины. Вид у него стал такой, словно он не верит своим глазам. Миклео слегка развернулся: на краю каменной площадки стояла Эдна. Встрепанная, с непривычно растерянным, каким-то беззащитным лицом, она смотрела на Айзена, и кажется, тоже не очень верила тому, что видит. — Братик, — прошептала она срывающимся голосом, в котором Миклео четко услышал подступающие слезы. Айзен рванулся вперед так быстро, что Миклео не сразу уловил его движение, подскочил к Эдне и прижал ее к себе, утыкаясь лицом в желтую макушку. Кажется, он и сам с трудом сдерживал слезы. — Давай не будем им мешать, — тихо шепнул Сорей, и Миклео, согласно кивнув, отвел его к большому валуну и помог сесть. — Как-то это все совсем не здорово, — улыбнулся Сорей, откидывая голову на камень. Дыхание его постепенно выровнялось, но кожа была все также холодна. — Ты очистил дракона без помощи Лайлы и оруженосцев, — возразил Миклео, усаживаясь рядом и сжимая его ладонь. — Это очень здорово. — Ага, — кивнул Сорей, привалился к его плечу и закрыл глаза. Миклео давно никого не лечил — кроме Сорея как-то никому и не требовалось это его умение. Но попытаться стоило. Миклео тоже закрыл глаза и сосредоточился на ощущении холодной руки Сорея и на их связи. Отдать немного силы, поделиться своей энергией. А Сорею было больно — не в теле, в сердце, — Миклео впервые чувствовал этот отголосок очищения. Лайла ощущала это каждый раз? — Сейчас пройдет, — сказал Сорей негромко, и Миклео ощутил, как тот унимает эту боль привычным усилием воли. — С Владыкой Бед было так же? — не сдержался Миклео. — С Владыкой Бед было хуже, — улыбнулся Сорей. Улыбка эта отозвалась теплом в его голосе, и Миклео открыл глаза, чтобы встретиться с его веселым взглядом. — Все хорошо. Кажется, Сорей все-таки взял немного его силы. Айзен подошел почти неслышно, окинул их обоих внимательным взглядом. Он уже выглядел спокойным и собранным, а Эдна за его плечом старательно сдерживала улыбку. — Здесь есть горячие источники, — сказал Айзен и махнул рукой, — вон за тем пиком. Маловато в качестве благодарности, но вам сейчас точно пригодится. — Спасибо, — кивнул Сорей. — Я сейчас просто мечтаю о горячей воде. Айзен хмыкнул: — Помочь добраться? — Мы сами справимся, правда, Миклео? На самом деле, Сорей сейчас был слишком истощен для слияния, это Миклео понимал отлично. Но все равно кивнул. — Тогда не буду задерживать, — улыбнулся Айзен, — благодарности подождут до следующей встречи. И ушел вместе с Эдной.