Помни моё имя

      Не сразу осознав где она находится, Мэй начинает быстро моргать глазами, чтобы хоть чуть-чуть сосредоточиться. Немного привыкнув к тусклому свету настольной лампы, она понимает, что за окном раннее утро. Еще затуманенным после странного сна взором, она переводит взгляд на будильник, стоящий у края письменного стола:       «04:10, совсем скоро рассвет» — она изящно потягивается на жестком стуле, заставляя затекшие мышцы проснуться. Немного взбодрившись водит рукой среди множества книг, тетрадей и исписанных заметками бумажек, Мэй находит свой старенький телефон. Включить его не удаётся, батарея разрядилась.       «Каждый раз обещаю себе ставить телефон на зарядку, как только прихожу домой» — печально думает она. Затем, взяв портативное зарядное устройство и шнур из прикроватной тумбочки, подключает к нему телефон и оставляет на столе. После этих не сложных манипуляций Мэй устремила свой взгляд в окно, где уже было видно поднимающееся солнце из-за бетонных высоток. Легкая улыбка на приятном лице молодой девушки поприветствовала новый день, но через мгновенье улыбка сменилась другим выражением — сомкнутые губы и напряженные в легком изгибе брови. Мысли вновь вернули её к своему странному сновидению.       «И вновь это было так реалистично, кожа будто до сих пор помнит тот холод и страх что я ощущала во сне, находясь в теле лисы. Вероятно, в этом сновидении я кицунэ. И спаситель. Его глаза. Кажется, будто я их уже видела…».       Впервые этот сон посетил сознание девушки в её восемнадцатый день рождения. Все было в точности, как и сегодня, как и ещё много дней до этого. Одна и та же картина преследовала девушку. Тогда, почти год назад, в тот день, пятнадцатого сентября, она проснулась в холодном поту, покрывающим всё тело, насквозь пропитавшем ночную рубашку, будто её выстирали в ледяном горном ручье. Сбившееся дыхание рывками поглощало и отпускало воздух из легких, горящих, будто после многокилометровой пробежки. Сознание отказывалось возвращаться в реальность, в глазах мельтешили чёрные, как бездонные дыры точки, сквозь темноту девушка руками хваталась за прикроватную тумбочку, за стол, пыталась встать, но упала, потянув за собой гору книг, что всегда громоздилась на столе. Этот резкий шум среди ночи разбудил младшую сестру Мэй. Ханако стремительно скинула с себя одеяло, резко, облокотившись на локоть поднялась, и упала на колени, рядом с Мэй, обняла её за плечи, стала гладить по спине и тихо приговаривать:       — Сестрёнка, милая, всё хорошо. Ты дома, слышишь? Я рядом, хочешь папу позову? — и именно эти слова, произносимые родным, знакомым голосом вернули девушку в реальность. Потом вновь всё как во сне. Вот Ханако переодевает Мэй в сухую футболку, укладывает в кровать и садится рядом. Что-то говорит Мэй, но она не разбирает слова, ей просто спокойно, ведь рядом родной человек. После этой ночи Ханако пыталась единожды спросить, что так       напугало сестру, но Мэй дала понять, что не хочет об этом говорить. Что было хорошо, у сестёр были прекрасные отношения и они понимали друг друга. Больше Ханако не заговаривала об этом. Да и Мэй больше не просыпалась в таком состоянии, хотя сон видела с какой-то устрашающей периодичностью часто.       Из событий недалекого прошлого Мэй снова, как и в прошлый раз вырвал голос сестры.       — Эй, лисичка, ты, что опять уснула за столом, и даже лампу не выключила? Мээээй. Ты зачем снова так поздно корпишь над своими старыми книжками? — голос сестры звучал так, будто это Мэй была младше неё, а Ханако, как «старшая сестра» взяла на себя ответственность по её воспитанию.       — Ханако, говори по тише пожалуйста, отца разбудишь. Ну, подумаешь снова зачиталась. Так бывает, когда уходишь в любимое занятие с головой. Ты бы лучше так же готовилась к экзаменам. Они уже практически висят тяжёлым грузом на твоем носу — она дотянулась указательным пальцем до носа сестры и легко ткнула в самый кончик. Ханако тихонько рыкнула, словно раненый зверь и накрылась легким одеялом с головой, и уже из своего неприступного убежища пробормотала:       — Всё, я в домике, пожалуй, продолжу спать, а ты сиди дальше со своими древними легендами.       Сделав голос как можно более строже Мэй сказала на одном выдохе:       — Не переводи стрелки, Ханако Накамура! — и чуть было не рассмеялась своей строгости, но сдержалась. Подошла к кровати сестры, присела на самый край, по гладила ее по плечу, и тихо прошептала:       — Ладно, спи стрекоза. Но разговор наш не окончен — под рукой почувствовалось легкое шевеление и тихое, но разборчивое:       — Люблю тебя, лисичка.       Лисичка и стрекоза. Вот уж, казалось бы, странные сожители на одной территории, но так называли их родители. И никогда в голову не приходило, почему именно так. Хотя наверно все до смеха очевидно. Мэй — любознательная и осторожная, Ханако — непоседливая и смелая.       Девушка бесшумно поднялась, чтобы не беспокоить, кажется уже заснувшую сестру, и медленно провела глазами по маленькой комнатке, что они делили с младшей сестрой. Вот по обоим сторонам спальни стоят кровати из сосны, выкрашенной в молочный цвет, между ними белый пластиковый стол, заваленный принадлежностями Мэй, и прикроватные тумбочки. Со стороны Мэй тумбочка глубокого изумрудно цвета, а со стороны Ханако, девушка уже и забыла какого цвета был предмет мебели, сейчас он весь заклеен миллионом, а может даже и больше, различных наклеек и стикеров. То же можно было и сказать о стене, с которой располагалось спальное место сестры. Куча плакатов различных популярных групп, аниме и манги. На одинокой полке, среди этого «праздника музыкально-мультяшной жизни» лежали журналы и одна единственная игрушка. Повидавший виды плюшевый утенок. Давний подарок мамы. У изножья кровати стоял красный рюкзак с кучей значков и брелоков и рядом были разбросаны карандаши, тетради и учебники.       «Ну да, я же заняла весь стол со своей курсовой и сестру выселила».       Мэй стало немного стыдно, ведь это же их совместная комната. Хоть и Ханако убеждала её, что переживать нечего и уроки она прекрасно сделает на столе в гостиной, что так же и являлась столовой. Под ногами пол из паркета и вязаный круглый коврик посреди комнаты. Белоснежный потолок. Со стороны кровати Мэй картина представлялась совсем иная. Чистая стена, без картин и плакатов, а только старое кимоно матери и веер. Это самое драгоценное, что осталось после неё. Мэй гордилась, что именно она теперь владела этими вещами. Если веер можно купить по не такой уж и дорогой цене, то кимоно сейчас стоят дорого. Нужно отдать целое состояние, чтобы приобрести такое произведение искусства. Поводов надевать это чудесный наряд Мэй не находила, хоть и на многие праздники девушки надевали кимоно, кто мог себе это позволить. А кто не мог, носили хаори или юкату, что стоили намного дешевле. Мамино кимоно было сшито из красного нежного шелка, с узорами из желтых, зеленых и бежевых хризантем и кленов. Немного полюбовавшись этой красотой, девушка повернулась к узкому чёрному шкафу, что принадлежал обеим сестрам. Одежды Мэй было меньше в два раза. Но не потому, что она не любила наряжаться, а потому, что предпочитала наряды-минимализм, женственные и универсальных цветов, чтобы можно было открыть шкаф и вот так взять что понравилось и это в мгновенье будет сочетаться между собой. А вот сестренка любила наряды яркие, и чтобы было их много да каждый из них повычурнее другого.       Подумав, что надо бы привести себя в порядок, ведь сон уже не сможет увести с собой в царство покоя и отдыха, девушка пошла в душ, что находился по соседству со спальней. Настроив воду до почти горячего состояния, она встала под приятную струю, её тело окутал пар и обжигающие брызги. Девушка покрылась мурашками. Простояв вот так, казалось бы, целый час, Мэй не торопясь вымыла волосы и тело. Теперь от нее пахло любимым ароматом цветущей сакуры, что не могло не поднять настроение. Смыв с себя остатки этого странного сна, девушка осталась стоять под душем. В голову то и дело лезли мысли о темных, колких глазах из преследующего её сна.       Выйдя из душа, промокнув волосы полотенцем и вытерев тело, Мэй переоделась в свежую домашнюю одежду, шелковые серые штаны и белую хлопковую блузу. Оставив волосы сушиться естественным путем, потому что феном не любила этого делать, спустилась вниз, на кухню.       «Заварю себе и отцу чай, все равно скоро он уже на работу будет собираться, а Ханако точно ещё проваляется до позднего завтрака».       Чай у Мэй получался великолепный, пожалуй, даже лучшие гейши Японии не могли бы приготовить и хоть на толику близкий по вкусу. Так говорил отец, Ичиро Накамура. А Мэй верила ему, разве он мог обманывать свою дочь? Ни в коем случае. Попутно приготовив незатейливый завтрак из тофу и глазуньи Мэй накрыла небольшой стол на двоих и села на деревянный стул с салатовой подушкой, взяв в изящные белые пальцы небольшую кружку с горячим ароматным чаем. Она наблюдала как пар, тонкими нитями вздымается над парящей жидкостью, и мельчайшая пыль на первых лучах солнца взлетает вверх и кружит неведомой никому траекторией.       «Эта пыль, как и я, лечу на встречу чему-то, сама не знаю, хоть и со стороны может казаться, будто мои действия строго выверены, и я знаю наперед, что будет в моей жизни, ведь я ее строю сама. Дощечка за дощечкой, словно мост на ту сторону берега бурной реки. Увы, как жаль, что это не так. Кажется, что я должна находится не здесь, не в это время, этот современный мир чужд мне, он словно не принимает меня».       Из глубоких раздумий, вытянул голос отца, доносившийся, будто где-то из-под толщи воды.       — Доброе утро папа — пролепетала Мэй.       — Дорогая, ты чего такая задумчивая с утра пораньше, — сказал Ичиро — И чего ты в такую рань проснулась, тебе ведь на учебу и не надо сегодня, а сейчас ни свет, ни заря.       — Не спалось папа — ответила Мэй.       — Ммм, какой аромат, горячий завтрак и твой изумительный чай, ах какое прекрасное утро! — отец поцеловал Мэй в висок, сел рядом за стол и стал с удовольствием завтракать, приглашая движением руки Мэй присоединиться.       — Мэй, остынет же — с полу набитым ртом сказал Ичиро. Она слабо улыбнувшись взялась за вилку и стала повторять за отцом незамысловатые движения такого жизненно необходимого ритуала, как завтрак.       — Проснулась рано, как птичка, надо было и Ханако будить, небось опять всю ночь переписки с подружками вела — начал он как всегда немного ворчать на младшую дочь. — Лучше бы с тебя пример брала, вон как готовишься по учебе, какая молодец, а у нее экзамены на носу. Эх стрекоза…       Доедая последний кусок тофу с тарелки, отец сказал:       — А вот сейчас пойду разбужу ее, и приведу вот и поговорим — сказал отец и было уже устремил свои носки домашних тапок в сторону лестницы, которая вела на верх в их с сестрой комнату.       — Ой па, пусть поспит, она всю ночь к экзаменам готовилась, она прям за столом и уснула, я её разбудила и сказала, чтобы она шла спать. — На одном выдохе вылетело это предложение из уст Мэй.       — Хм, неужели сама за ум взялась? Ну ладно, уговорила, лиса, пусть спит, вечером поговорим.       Мэй глубоко вздохнула, и была рада, что отец был человеком податливым и добрым, и его можно было переубедить от внезапных действий, но сама про себя подумала: «Ох сестренка, пора бы тебе и правда браться за учебу».       — Ладно Мэй, я пойду, сегодня хочу пораньше взяться за работу, вчера вечером меня посетила гениальная идея, нужно все рассчитать, начертить график и подготовить чертеж, если все получится, в этом месяце будет премия и тогда я порадую своих милых девчонок. — он подошел к Мэй, приобнял ее за плечи. — Всё, убегаю — сказал он и быстро переобувшись в уличные туфли и схватив шерстяной клетчатый пиджак с вешалки уже в дверях крикнул — Целую, обнимаю, возможно задержусь сегодня и спасибо за вкуснейший завтрак! — И я тебя, пап, до вечера! — протянула Мэй ему вслед, но дверь       уже закрылась с наружной стороны.       Не торопясь, ибо время еще позволяло не спешить, она прибралась на маленькой кухне, размером три на три метра, с выкрашенными стенами в бледно оранжевый оттенок, чтобы хоть как-то заманивать закатное солнце в небольшую комнату, белый кухонный гарнитур будто добавлял пространства, но вся остальная кухонная техника его беспощадно съедала — холодильник, плита, чайник, микроволновая печь, кофеварка, которую принесла Ханако, взяв неизвестно где. Поэтому вопрос решился собой с размещением обеденного стола. Он был перенесен в гостиную.       Быстро была вымыта посуда, политы многочисленные цветы в гостиной.       Затем поднявшись к себе в комнату, аккуратно, чтобы не разбудить сестру, Мэй разобрала завал на столе из книг и тетрадей. Села на стул и посмотрела в окно, солнце уже было почти высоко, но идти никуда не хотелось. Покоя не давала загадка злых глаз.       В себя вернул завибрировавший телефон.       «Ага, зарядился уже» — подумала Мэй и взяла его в руки.       «Так, что тут у нас. Ага, сообщение. От кого…»       — Масамунэ? — это уже она сказала в слух, что не выпустила из виду сестра, которая давно не спала, а одним глазом наблюдала за Мэй.       — Что за Масамунэ? — протянула она так, будто кошка промурчала.       — Стрекоза, не спишь уже? — как можно более непринужденно отозвалась Мэй, намереваясь сменить тему. Да ведь и особо сказать было нечего — Тебе в школу не пора ли? Уже семь утра почти.       — А ты не убегай от разговора, лисичка. Поделись с сестрёнкой, что там за Масамунэ тебе пишет?       Мэй отложила телефон в сторону и сделала более-менее правдоподобный отстранённый вид.       Ханако поднялась, потянулась, зевнула, будто ей уже и не интересна эта тема. Но таким образом она усыпляла бдительность своей сестры.       «Вот не зря же я стрекоза, я быстрее тебя лисичка!» — на последнем обдуманном слове Ханако перемахнула рукой через весь стол и схватила телефон сестры. Сообразив, что произошло, Мэй попыталась отобрать телефон, но Ханако уже невозможно было остановить. Взобравшись на кровать с ногами, она мигом зашла в сообщения и вслух прочитала:       — «Доброе утро, Мэй! Помнится ты говорила, что собираешься сегодня в городскую библиотеку. Не пойми меня неправильно, но, не могла бы ты мне провести небольшую экскурсию по ней, это было бы полезно для меня и моей диссертации».       — Сестрёнка, да это он тебя так ненароком на свидание приглашает. Как мииило — по-детски протянула младшая сестра.       — Ханако, нельзя читать чужие сообщения, ты уже не маленькая! — строго сказала Мэй.       — Бе-бе-бе — передразнила её сестра. — В двадцать первом веке живем, пора бы уже купить нормальный телефон и поставить себе пароль, чтобы не читал никто твои тайные переписочки — некая обида прозвучала в ее голосе.       — Стрекоза, не обижайся, прошу. Просто не делай так, хорошо? — пыталась ласковее заговорить с ней Мэй. — Я там завтрак готовила, глазунью и тофу…       — Тофу? — тут же промелькнул интерес в голосе сестры. — Да тофу, иди уплетай, знаю, что любишь. Это у нас семейное, кажется.       Забыв все обиды, сестра чмокнула Мэй в щеку и стремглав метнулась в низ на кухню на ходу прокричав:       — Спаа-сии-боооо       Мэй засмеялась. Она любила свою семью. Сестру и папу. И всегда будет любить маму, пусть её уже рядом нет. Побыстрее отогнав от себя надвигавшийся рой грустных мыслей Мэй стала быстро собираться. Простым движением открыла шкаф, выбрала белую блузку из легкой ткани, белые брюки, бежевые туфли на невысоком каблуке и прихватила с собой легкий бежевый плащ, кажется по прогнозу погоды, к вечеру надвигался дождь. Расчесала длинные, ухоженные черные волосы, цвета воронова крыла, завязала их в низкий хвост, нанесла макияж. Немного румян, тушь для ресниц, прозрачный блеск для губ. Улыбнулась своему отражению.       Прежде чем спуститься в низ прихватила с собой небольшую чёрную сумку, в которую поместился телефон, кошелек и ключи от дома.       На выходе Мэй остановилась и крикнула в глубь гостиной: — Ханако, до вечера! Не забудь, сегодня ужин готовишь ты. Целую!       Не дождавшись ответа, Мэй выпорхнула из дома, вдохнула аромат этого летнего свежего утра и достав телефон из сумочки написала Масамунэ:       — «Доброе утро! Хорошо, в 9:00 буду ждать тебя у библиотеки».       Кажется, этот день обещает быть чудным.