Позолотить ручку

      Наблюдать за Чун Юнем во время работы всегда было волнительно-интригующе. Пусть чаще всего юный экзорцист просто сидит и абсолютно ничего не делает, поскольку просто его присутствия вполне хватает, Син Цю не может не признать, что его ответственное отношение даже к такому делу подкупает. А когда он всерьёз чем-то занимается, так и вовсе становится самым очаровательным и милейшим человеком во всём Ли Юэ, если не Тейвате.       Син Цю знает, что изготовление амулетов против злых духов — не очень-то серьёзное занятие, особенно если сравнивать с работой других экзорцистов, но всё равно любуется. Чун Юнь действительно любит подобным заниматься, поскольку это одна из немногочисленных возможностей быть чуточку ближе к своим предкам, потому даже к вырезке самых простых рун подходит с особой аккуратностью.       Подобные амулеты изготавливаются из особого дерева, за которым Чун Юнь специально недавно отправлялся — Син Цю знает это по той простой причине, что успел получить свой личный маленький подарок. Вот только с тех пор экзорцист не уверен, что это было верным решением — больно серьёзно он воспринял шутку друга, зашипевшего на амулет, словно одержимый злым духом, прежде чем спокойно его принять.       Этот подарок, несмотря на шутливость Син Цю, до сих пор бережно хранится — как и любой другой подарок от Чун Юня. Потому не трудно догадаться, что конкретно этот амулет изготавливается для Лаки. Удивительно, насколько наивный экзорцист успел прикипеть к этой шарлатанке. Впрочем, не только он.       — Кстати, — произносит Чун Юнь, закончив кропотливую работу с рунами, наконец-то отвлекаясь от своей работы и оборачиваясь на друга, — а где Лаки? Вы обычно вместе приходите.       Син Цю, до этого строящий из себя очень заинтересованного в книге, хотя просто смотрел поверх неё на Чун Юня, откладывается чтение и деловито складывает руки на столе, показывая открытость к разговору.       Какое-то двоякое ощущение от того, что в голове друга его образ связан с этой чудаковатой девчонкой. Хотя, если попробовать вспомнить, когда они в последний раз оставались наедине, без присутствия вездесущей Лаки, то вспоминается лишь то время, когда они вообще не были знакомы. Втройне удивительно.       — К превеликому сожалению, мы с госпожой Лаки не в тех отношениях, чтобы сообщать друг другу о каждом своём действии, — Син Цю прикладывает руку к сердцу, словно желая показать всю искренность своих слов, мысленно добавляя, что они настолько чужие друг другу, что это шарлатанское отродье не захотело рассказывать о своём Глазе Бога, — посему ничего удивительного, что мы разминулись. Не переживай, я уверен, что если ты захочешь провести с ней время, она легко найдётся.       И Син Цю едва удерживается от того, чтобы добавить в конце наверное. Потому что с уверенностью утверждать о том, что задумала Лаки, не представляется возможным. Изначально она, словно назло, перетягивала на себя внимание Чун Юня, а после вполне добровольно провела немного времени и с самим Син Цю. А теперь, стоило только засветить свой Глаз Бога, не появляется уже вторые сутки, и одним Архонтам известно, чем она занимается. Переживать за неё мечник не собирается — такие хитрые люди везде преуспеют и выкрутятся из самой безнадёжной ситуации, но что-то неправильное всё равно ощущается.       Пытаться переиграть её и превзойти в словесных перепалках стало уже делом чести, но если она так просто уйдёт от всего этого, оставив битву незавершённой… Син Цю искренне будет чувствовать себя неудовлетворенным.       Чун Юнь какое-то время снова молчит, подравнивая края амулета — исписанный прямоугольник с округленными углами смотрится аккуратно и профессионально. Всё же он не впервые подобным занимается.       — Странно, — несколько обескураженно произносит Чун Юнь, но словно больше для себя, откладывая готовый амулет, — вы кажетесь очень близки, когда разговариваете.       Син Цю, прикрыв ладошкой губы, тихонько рассмеялся. Всё, что их связывает, это очень неоднозначная и странная борьба за внимание этого очаровательного экзорциста, который даже не понимает, что происходит у него под носом.       Вот только и сам Син Цю, затеявший всё это, уже не очень уверен, что улавливает основную суть. Трудно следить за ходом мыслей человека, что многое утаивает о себе и поступает отнюдь не так, как представлялось.       Возможно ли, что она когда-нибудь откроется им без прикрас, россказней и лжи? Или так и останется гадалкой-фокусницей-комиком с сотней выдуманных на ходу историй? Каким бы не было первое знакомство, Син Цю теперь искренне интересно узнать, что скрывается за смешным и цветастым плащом и жаждой моры.       Но он вряд ли скажет об этом прямо.       — В любом случае, я предлагаю прогуляться вместе, — Син Цю чуть подаётся вперёд, чтобы приблизиться к Чун Юню и аккуратно накрывает его свободную руку, — можем сходить в «Народный выбор», мы ведь давно не виделись с Сян Лин?       Чун Юнь кивает и с лёгким смущением косится на их руки. Подобное всегда смущает по одной простой причине, что Чун Юню чужды подобные знаки внимания — тесный контакт с другими людьми порой негативно сказывается на его самочувствии, поскольку становится слишком жарко. Но с Син Цю подобного нет — его прикосновения всегда лёгкие, а ладони — прохладные, словно утренняя родниковая вода. Пусть Син Цю часто выкидывает что-то… неоднозначное собственного веселья ради, Чун Юню приятно ощущать подобную близость с ним.       И, собираясь вместе с ним в «Народный выбор», экзорцист задумывается о том, какими бы прикосновения были у Лаки. Чаще всего она держалась от него поодаль — даже в тот раз на горе не приняла кофту. С Син Цю же у неё всё иначе. Словно у них между собой есть какая-то тайна, которую они старательно охраняют.

🔮🔮🔮

      — Шеф-повар Мао сказал, что Сян Лин отправилась ловить короткохвостых ящериц в Сумеру, — засмеявшись, Син Цю садится за столик, где его ожидал Чун Юнь, — снова придумала какое-то особенное блюдо. Когда-нибудь ей точно не повезёт, пусть сейчас все её эксперименты заканчиваются удачно. Но я всё равно заказал нам перекусить, ты ведь не против?       — Не против, — Чун Юнь мотнул головой, настороженно улыбнувшись от одного представления, что их общая подруга может в очередной раз состряпать, — надеюсь, новый рецепт Сян Лин не будет содержать в себе что-то… необычное.       — Ты имел в виду «необычное» в плане опасности, как было с добавлением яда рыб из Натлана? — хохотнул Син Цю, складывая руки. — Или «необычное» в плане тройной порции заоблачных перчиков?       — Думаю, что не хочу пробовать оба варианта, — Чун Юнь тревожно вздохнул, на что Син Цю хихикнул и согласно кивнул.       Стало жарко от одного воспоминания о том, как эти двое чуть не скормили ему ту самую тройную порцию перчиков ради эксперимента. Экзорцист тогда долго отходил и в моральном, и в финансовом плане. Порой его друзья слишком увлекаются в своих безумных идеях, а страдать приходится одному Чун Юню.       — К слову, я заказал чёрного окуня, ты ведь не против? — легко произносит между делом Син Цю, и Чун Юнь чувствует, как внутри всё холодеет.       Какой чёрный окунь, там же полно заоблачного перчика! Какого дьявола, предатель Син Цю! Но возмутиться вслух не позволяет сам Син Цю, рассмеявшийся с реакции друга.       — Шучу-шучу, — парень замахал руками, успокаивая бедного экзорциста, — только себе. Тебе как обычно попросил, я же заботливый друг.       Чун Юнь облегчённо вздыхает. Видимо, сегодня он сможет обойтись без микро-внутренних-смертей от внезапных перчиков в своей еде. Действительно очень заботливо со стороны Син Цю. Вот только получать такую заботу от него достаточно… необычно. Раньше требовался особый повод, чтобы друг расщедрился на откровенную доброту.       Понимать других людей и их намёки, различать ложь, сарказм и издёвки — всё это доставляет трудности Чун Юню из-за того, что очень много времени он проводит вдалеке от городов и нормального общения. Но даже его скудных навыков общения хватает для того, чтобы увидеть, когда с другом что-то не так.       Можно спросить напрямую — Син Цю, если это не будет чем-то слишком личным, обязательно поделится и расскажет. Вот только странные ощущения не позволяют поступить так же, как и обычно.       Чунь Юнь не разбирается в эмоциях и чувствах — они приносят дискомфорт и выводят из равновесия, позволяя энергии Ян взять верх. Потому лучше игнорировать их, не разбираясь в том, что чем вызвано. Но даже так он знает, что ему приятно общаться с Син Цю — немного неловко, когда он прикасается к нему или странно шутит, но всё же правда приятно. Так же, как и разговаривать с Лаки — её интересно слушать, даже если её разговоры достаточно… дорогие. Чунь Юнь мысленно называет это дружбой — потому что других отношения он не знает и никогда их не испытывал на себе. Осознание, что та же Сян Лин ощущается совсем иначе, немного всё портит, но экзорцист сводит всё к тому, что с ней он просто недостаточно близок, стараясь не думать о том, что с Лаки он знаком ещё меньше.       Син Цю, в противовес ему, живёт полной жизнью и берёт все эмоции, которые может — Чун Юнь по доброму завидует, но намного больше ему приятно наблюдать за позитивными эмоциями друга. И сейчас, пусть что-то и поменялось, но явно в хорошую сторону, потому тревоги нет, есть лишь желание узнать, чем вызваны подобные перемены.       Хотя… один вариант есть. И хочется узнать точно, так ли это.       — Мы ведь близкие друзья? — напрямую спрашивает Чун Юнь. Син Цю, вежливо улыбнувшись повару, что как раз принёс их заказ, с улыбкой и без промедлений кивает. — Тогда я могу спросить кое-что личное?       — Всё что угодно, — со смехом отвечает Син Цю, игриво клацнув палочками, — когда мы скрывали что-то от друг друга?       Чунь Юнь кивает, но какое-то время молчит, глядя на свою порцию. На мгновение показалось, что зря он захотел вот так открыто спросить о подобном, но после, поняв, что иначе он и не узнает ответа, продолжает.       — Ты ведь влюблён?       Син Цю чувствует, как на душе словно что-то обрывается, принося в обычное уравновешенное спокойствие капельку тревоги. Он откладывает палочки на стол и, скрестив руки, спокойно улыбается, старательно делая вид, что всё в порядке.       Первая мысль — ему обо всём рассказала Лаки, потому-то они и не пересекаются больше. Но она быстро отметается благоразумием. Будь это правдой, их разговор строился бы иначе. Значит, можно хитрить дальше.       — Приятно видеть тебя заинтересованным в чужих чувствах, — Син Цю на мгновение прикрывает глаза, хохотнув, а после спокойно продолжает, окончательно успокаиваясь, — есть причины, по которым ты заговорил об этом?       — Мне показалось, что в последнее время ты ведёшь себя иначе, — Чун Юнь, хоть и говорит честно, всё же чувствует себя неловко в таких откровенных разговорах, и это видно в том, как он отводит взгляд, — и ты поменялся в общении?       Син Цю с улыбкой вздыхает. Он не очень хочет признаваться во всём сразу — эту ситуацию он представлял совершенно иначе, с большей долей романтики и чувственности. Не в ресторане их общей знакомой за будничным разговором. К тому же появилось крепко укоренившееся чувство, что сказать о своих чувствах сейчас будет неправильно. Словно чего-то не хватает.       Его не смущает сама мысль того, что семья вряд ли одобрит такой выбор — у него с ней и без того множество разногласий и ещё одно не сделает ситуацию хуже. Может, от него даже чуть отстанут и не станут так рьяно навязывать семейные дела.       Намного важнее то, как на его чувства отреагирует сам Чун Юнь.       Они близкие друзья, Син Цю знает об этом, и именно поэтому знает и то, что его не отвергнут. Но будет ли Чун Юню комфортно в подобных отношениях?       Слишком много нюансов.       Но если он не рискнёт, то никогда и не узнает ответы на свои вопросы. Подвернётся ли ещё когда-то настолько удобная ситуация, чтобы наконец-то поделиться тем, что у него теплится на душе достаточно долгое время? Пусть даже всё не так, как представлялось — можно будет наверстать потом.       Вот только будет ли это верным решением?       — Может, ты уже догадался, к кому я испытываю романтическое влечение? — вместо прямого признания Син Цю увиливает, скрывая внутренние сомнения за хитрой улыбкой.       Пусть всё решит ответ Чун Юня.       — Догадался, — спокойно, вопреки всем ожиданиям друга, кивает экзорцист, вызывая сомнения по поводу предстоящего ответа, — к Лаки, верно?       Син Цю тихо смеётся и, вместо нормальной реакции на вопрос, вновь берёт палочки.       Кажется, что-то в жизни Син Цю пошло не так, раз человек, в которого он влюблён уже долгое время, на полном серьёзе предполагает, что его любовный интерес — девушка, с которой он буквально соревновался за то, кто проведёт больше времени с ним и получит его расположение.       Звучит как сущий кошмар.       Но теперь Син Цю упорядочивает собственные мысли.       Всё бы закончилось, если бы он сейчас взял ситуацию в свои руки и получил положительную реакцию на свои слова. И это было бы очень разочаровывающе-несправедливо. Именно это ощущается неправильным.       — Шеф-повар Мао очень старался над едой, будет обидно, если мы её так и не попробуем, — с улыбкой произносит Син Цю, вновь игриво клацнув палочками, словно возвращаясь к началу вечера, когда этого разговора не было. Чун Юнь, явно заподозрив очевидное нежелание продолжать прямой разговор, не настаивает.

🔮🔮🔮

      Домой Чунь Юнь возвращается в неоднозначном расположении духа — подобная реакция со стороны Син Цю немного настораживает и, в какой-то мере, задевает. Впрочем, за этим явно кроется нечто большее, чем простое недоговаривание. В ином случае разговор продолжился в том же направлении.       Неужели его друг настолько смущён собственными чувствами? Удивительно, насколько симпатия способна изменить человека. Или дело в чём-то другом? Как же сложно с человеческими чувствами…       Чтобы привести свою внутреннюю энергию в равновесие, а мысли — в порядок, Чун Юнь решил помедитировать — этой ночью он остаётся один и внезапно появилось много времени на себя, причём впервые за долгое время, так что этим стоит воспользоваться. У Син Цю сегодня семейный ужин — непозволительно на него не явиться, а Лаки всё так же где-то чудит и, видимо, объявляться не намеревается.       По крайне мере Чун Юнь думал так до определённого момента.       Всю концентрацию нарушает короткий, но настойчивый стук в дверь — интуитивно Чун Юнь уже догадался кто это. Син Цю никогда не стучится, считая себя чуть ли не вторым хозяином дома, а клиенты обычно пишут письма — не приходя лично.       Спокойно поднявшись с пола, на котором давно стало привычно медитировать, и отправившись в коридор, Чун Юнь уже мысленно прикинул, что можно предложить поздней гостье — запасы нынче быстро истощаются, но Лаки не такая уж привередливая, так что побыть гостеприимным всё же получится.       Но, не успев даже произнести приветствие, Чун Юнь обескураженно смотрит на мешочек с морой, которую ему впихнули в руки. Лаки с Син Цю сговорилась странно вести себя на протяжении всего дня?..       — Что это? — удивлённо спрашивает Чун Юнь, но осознав, что это не тот вопрос, поправляет сам себя. — Точнее зачем?       — Это пять тысяч, которые я у тебя забрала в первую нашу встречу, — Лаки нервно одергивает плащ и шаркает ногой, старательно отводя взгляд, — мне стало слишком неуютно из-за этого, потому я решила вернуть тебе деньги, прежде чем уехать. Пришлось немного помотаться, чтоб заработать что-то честным путём, но всё же.       — Подожди, — Чун Юнь мотнул головой и, аккуратно схватив Лаки за запястье, слегка тянет её за собой в дом, чтобы попытаться разобраться во всём в спокойной атмосфере, — ты уезжаешь? Почему? И в смысле честным путём?       — Очень… много вопросов, — нахмурившись бубнит Лаки, но поддаётся и переступает через порог, позволяя завести себя в привычное помещение.       И, кажется, все надежды на то, что её просто отпустят, не сбудутся. Придётся объясняться, судя по реакции Чун Юня. Всё же надо было следовать первому плану — отдать деньги и, злодейски расхохотавшись, скрыться во мраке. Но нет, захотелось быть в кой-то веке честной и открытой с людьми, что хорошо к ней относятся. Захотелось побыть взаимно-хорошей.       Впрочем… провести ещё немного времени вместе — не так плохо.