Молчи

Огрон тихо ругнулся и отлепил руку от клейкого материала, тем самым опрокинув крошечные камушки, которые Флора клеила на этот клейкий материал. Он понятия не имел, что за штуку, разумеется, по её просьбе купил, но просто повторял за девчонкой. Брал пластиковую палочку, тыкал ею во что-то мягкое, больше похожее на мармелад, потом брал эту цветную мелкотню и клеил на полотно, заранее намазанное клеем. В итоге должна была получиться неплохая картина из мелких камушков, и Огрон думал, что справятся они максимум за два часа. Однако, открыв упаковку и увидев такое количество разных цветов, мужчина мысленно пожалел и взвыл. Одного только зелёного, который образовывал крону дерева, было двенадцать. Двенадцать разных оттенков зелёного! Его огромные руки были не для такой мелкой работы, поэтому он часто останавливался и мельком поглядывал на Флору. Её изящные руки заполняли полотно камнями, будто она занималась этим всю жизнь. Мало того, пока он не мог справиться с одним цветом, девчонка работала сразу с тремя, ни разу не ошибившись, ведь выходило у неё просто потрясающе. Увидев, что Огрон рассыпал камни на клейкий материал, Флора испустила смешок и кивнула на них, мол, собирай давай. Огрону пришлось отлеплять камни, больше похожие на крошки от хлеба, а потом собственные пальцы, потому что взять также изящно, как Флора, он не мог. Флора, в свою очередь, беззвучно посмеивалась, иногда помогая ему, когда терпение мужчины было на грани вот-вот его покинуть. В конце концов девушка просто отодвинула полотно в сторону, написав Огрону, что закончит сама. — Спасибо, — с его губ вылетел облегчённый вздох. — У тебя что, плохое зрение? — Да, — ответил Огрон, когда надоедливые камни, наконец, отправились обратно в коробку. И полотно, и палочки, и мармеладки тоже. — Как ты поняла? — Ты щуришься. Хотя обычно не щурился. — Я в линзах был, — мужчина пожал плечами. — У меня закончился раствор, забываю купить. — А очки? — Да я как-то сразу на линзы, — произнёс мужчина, наблюдая, как Флора делает два кружка из указательных и больших пальцев, поднося их к лицу Огрона и прикрывая один глаз. — Очки тебе пойдут. — Даже если так, — прикоснувшись к её рукам, он аккуратно опустил их вниз. Засмущавшаяся девушка сразу притянула их обратно к себе. — Подбирать их у меня нет времени. — Есть другой способ. — Какой? В век высокой технологии было нетрудно отыскать программу, с помощью которой Огрон мог примерять на себе виртуальные очки, а потом просто найти подобную форму в оптике. Надевая на него то треугольные, то прямоугольные, то круглые очки, Флора начинала смеяться ещё больше. В треугольных он выглядел, как сбежавший из девяностых, в прямоугольных — как её учитель биологии, а в круглых — как Оззи Осборн. Флора сама не заметила, как оказалась в определённом положении. Во-первых, она сидела между ног мужчины, облокачиваясь на его грудь. Во-вторых, в таком положении, в котором могла себе это позволить. С того самого душевного разговора — то есть её длинной записи в дневнике — прошло чуть больше недели, которая слишком сильно и заметно сказалась на их отношении друг к другу. Например, Огрон перестал запирать дверь и позволил Флоре выходить из комнаты тогда, когда ей было нужно. Даже покидать дом, но только с ним или с Думаном, хотя был уверен в том, что она не сбежит. Огрон также начал отпускать Думана из-за банальной ненадобности. Ту выходку девушке он так и не простил, поэтому либо грубил, либо не обращал на неё никакого внимания вовсе. Всё зависело от его настроения. В результате Огрон и Флора часто оставались наедине. Флора изучила каждую комнату своего «плена», Огрон изучил почти каждую клеточку её души. Эта девушка, которая никогда в жизни не открывалась людям, открылась ему в считанные дни и продолжала это делать. Продолжала удивлять его своей человечностью, несмотря на пережитую жестокость. Своей добротой, искренностью, доверием. Каждое качество Флоры могло найти своё положительное описание его словами. Она, в принципе, отплатить могла только этим. Огрон часто задавал вопросы о её прошлом. Казалось бы, она рассказала всё, но будто не рассказала ничего, ведь у него осталась целая куча вопросов, на которые Флора отвечала. Иногда охотно, иногда чуть поджимая губы и качая головой, но в конце концов, всё равно отвечала. Теперь мужчина знал, что она не говорила с тринадцати лет. Что в этом же возрасте подверглась изнасилованию, которое продолжалось больше полугода. Что она дико боялась даже думать о своём насильнике, не говоря уже о желании засудить его. Огрон знал и о кошмарах, которые преследовали её в этом доме. О тех, что были до похищения, она рассказывать не стала. Во-первых, они ничем не отличались от тех, что были тут, во-вторых, углубляться так глубоко ей всё же не хотелось. Это было как минимум неприятно. Флора, в свою очередь, также много чего узнала. Например, факт того, что Огрон жил в приюте до шестнадцати лет, её сильно поразил. Когда он спросил, почему, она написала, что он, несмотря на свою деятельность, очень хороший человек. Почему-то ей казалось, что дети из приюта были озлоблены такой жизнью, поэтому и вели себя также. Огрон посмеялся её наивной мысли и объяснил, что иногда бывает совсем не так. Это зависит именно от человека, нежели от среды. Поделившись таким своим мнением, он не забыл рассказать и о Кобре. Старичок забрал мальчика, когда ему было ровно шестнадцать, практически заменив Огрону отца. Несмотря на то, что Кобра делал так достаточно часто, дабы в будущем получить себе преданных его работе детищ, к Огрону он относился как-то по-особенному. Флора тогда ответила, что ничуть не удивилась, ведь его красные волосы привлекли даже её внимание. Мужчина снова засмеялся, потрепал её по голове, вызывая приятную волну мурашек. От него не укрылась и последующая грусть, блеснувшая в её глазах. Девушка объяснила ему в своём дневнике, что забота, ласка и нежность были ей незнакомы. И сейчас ощущать всё это было странно. Огрон нахмурился, объяснив свой гнев тем, что не понимал её родителей. И немного не понимал её саму. Да, она боялась. Да, ей угрожали и шантажировали. Но регулярное изнасилование, причём регулярное изнасилование ребёнка, было чем-то за гранью его понимания жестокости. Это было слишком. Чересчур. Флора вынырнула из воспоминаний и отложила телефон Огрона, куда скачала забавное приложение. Она развернулась и удобно села, чтобы крепко-крепко его обнять. Такие неожиданные приливы нежности стали уже самыми обычными. Огрон заметил, что Флора тянулась к нему не только духовно, но и физически. Ей было комфортно его обнимать, а ему, соответственно, было комфортно обнимать её. Вот и сейчас Флора зарылась носиком ему в шею и прикрыла глаза. Она расслабилась в такой позе, отмечая, что диван в гостиной, если эту комнату можно было так назвать, был удобнее её кровати. А лежать на нём вот так было ещё удобнее. — Почему бы тебе не выучить язык жестов? — неожиданно спросил мужчина, когда на глаза попался её дневник. Он всегда был рядом, ведь каждую свою реплику Флора записывала теперь туда. — Я намеренно не учу его. Я ведь молчу не потому, что не хочу говорить, а потому, что не хочу контактировать с людьми, — держать дневник на воздухе и писать было неудобно, поэтому Флора положила его на грудь мужчины и продолжила писать уже так. — Какая разница, буду я общаться с ними словами или жестами? — Но со мной ты общаешься, — мужчине стоило больших усилий, чтобы не начать горделиво улыбаться. Будто школьник! — Ты — это совсем другое дело. До тебя я не общалась ни с кем, даже с родным отцом. Однажды поймала себя на мысли, что делаю это уже не из-за страха проболтаться о случившемся, а потому, что просто не хочу. Мне так хорошо в моей личной оболочке. Надеюсь, ты не посчитаешь меня сумасшедшей. — Я уже давно не считаю тебя сумасшедшей, — Огрон возмущённо фыркнул. — Я рада. И если тебе интересно, то пару жестов я знаю. Так, чисто для себя. — Научи меня, — мужчина специально отложил дневник и карандаш. — Чтобы мы могли общаться так тоже. Например, как будет «Спасибо»? Флора приложила пальцы правой ладони к губам, а потом направила её в сторону Огрона. — А это не воздушный поцелуй? — Флора усмехнулась и покачала головой. — М-м-м, — мужчина задумался. — А «извини»? Флора приложила правый кулак к сердцу. — Не знаю даже, — Флору искренне рассмешила его задумчивость. — Покажи что-нибудь сама. Девушка даже не думала, ведь в её арсенале осталось только три движения. Это «Да», «Нет» и то, что она показала. Флора подняла правую руку и согнула средний и безымянный пальцы. Вышел знакомый многим жест, который сразу подкинул Огрону мысли. — Крутость? — девушка покачала головой. — Дерзость? Рок-н-ролл? А что тогда? — Любовь. — Серьёзно? — прочитав, мужчина изогнул бровь. Но девушка заметила, что слово читал он как-то долго. — Странный язык. — Сам предложил. — Убери ты свой дневник, — Огрон усмехнулся. — Язык жестов, странный, конечно, но удобный. Ты писать не устала, а? Флора соединила указательный, средний и большой пальцы. — Это «нет»? — девушка кивнула. — И почему я не… Дверь дома неожиданно и резко распахнулась, заставив Флору вздрогнуть. Расслабленные мышцы мужчины резко напряглись, лицо приобрело хмурую мину. Он усадил девушку на диван и поднялся с места, как раз в тот момент, когда в комнату ворвались вооружённые люди. Четверо рослых работников полиции скрутили Огрона и повалили на пол. Оставшийся пятый направился к напуганной Флоре, которая кинулась в сторону его коллег. Она ничего не говорила, но взгляд был прикован к скрученному мужчине. Флора сразу отшатнулась, увидев перед собой полицейского. Отшатнулась так, будто не Огрон её похитил, а именно он. Сделала шаг назад и схватилась за дневник и карандаш. — Отпустите его! — Всё закончилось, мисс Флора, — успокаивающе заговорил работник органов. — Мы отвезём вас домой.