Молчи

Комната окунулась в беспросветный мрак и глухую тишину, разрываемую только тяжёлым дыханием спящей девушки. Она металась по кровати, стискивала свой плед, сворачивалась в эмбрион, но никак не могла проснуться. Снился ужасный сон, в котором огромные мужские руки тянулись к её лицу, потом к шее, а потом вовсе стягивали всю её одежду. Во сне Флора не многим отличалась от себя в жизни, потому что не могла сопротивляться. Ей не хватало сил, чтобы хотя бы отойти, ведь это тяжеленное тело откинуть от себя у неё всё равно не получится. Ей оставалось лишь задыхаться от противных нестерпимых ощущений и впадать в неконтролируемую панику. Флора, наконец, проснулась, резко сев в кровати. Однако остатки сна всё равно не отпускали. Девушка ощущала на себе невидимые касания, которые остались далеко за реальностью, но избавиться от них не могла. Она ощущала чьё-то преследование и слежку, ощущала, как кто-то трогает буквально каждый участок тела. Флора не выдержала и встала с кровати, буквально отбежав от неё к столу. Лежащий на нём стакан упал на пол, оглушив тишину звуком разбитого стекла. Девушка шарахнулась от шума и снова отбежала подальше, встав теперь уже посередине комнаты. Противные ощущения никак не отпускали, дыхание не приходило в норму, отчего она осела на колени и прикрыла лицо руками и начала всхлипывать. На звук прибежал один из её надзирателей. Он нащупал на стене выключатель, после чего комната наполнилась противным светом. Этого явно хватило, чтобы увидеть разбитый стакан и разбитую девушку, которая даже не посмотрела на него. Она продолжала находиться и биться в своей истерике. — Флора, — Огрон нахмурился. — Что с тобой? Вопрос, который стал их клише, остался без ответа. Ему показалось, что девушка не то что проигнорировала, она даже не услышала его. Будто была не здесь, не в этой комнате, а далеко-далеко в себе. Он, кстати, не ошибся, ведь Флора не откликнулась, когда на её плечо опустилась рука. Она сгорбилась сильнее, буквально сдавливая себе лёгкие, которые и так горели от беззвучного плача. Флора просто не могла оторваться от дикого для себя ощущения, что он совсем близко, что он достал её даже во сне. Это было слишком тяжело, слишком невыносимо, отчего ей хотелось рвать собственные волосы. И когда руки зарылись в лохматые от сна пряди, Огрон почему-то резко спохватился. — Эй! — мужчина перехватил их, садясь рядом. Он отметил, что пол был очень холодным для голых ног девчонки. Хотя не ему ведь заботиться! — Открой глаза, девчонка! Мне что, успокаивать тебя? — Не трогай меня, — Огрон ненадолго окаменел, когда услышал тихий, едва слышимый и уловимый шёпот. Он потонул в нескончаемых всхлипах, но он был. И самое интересное было то, что Огрон её не трогал. Именно это помогло убедиться, что девчонка была не в себе. Он предположил, что та находилась во сне, где её преследовали, даже не предполагая, настолько близко был к правде. Огрон действительно не знал, что делать, но состояние Флоры настораживало его всё сильнее. Поэтому, решив, что за её смерть от сердечного приступа или инфаркта его по головке не погладят, он аккуратно положил руку ей на плечо. Отсутствие реакции Флоры мотивировало его проделать тоже самое, только со второй рукой. И вот, спустя какие-то секунды Флора была зажата в успокаивающих объятиях. Девушка мгновенно почувствовала себя в согревающих тисках, но они не были такими, как в её сне. Её не ловили со спины, когда она пыталась убежать, и не пытались вдавить в чужое тело. Её будто пытались согреть в кольце рук, от которых исходило приятное тепло. И пытались поддержать, успокоить. Флора это почувствовала, и какого же было удивление Огрона, когда спустя пару минут девушка затихла. Он чётко услышал тихое сопение, а нагнув голову, увидел, что Флора задремала. С мокрыми ресницами, красным носом, подрагивающими губами она выглядела слишком разбитой. Слишком для такой не эмоциональной, как она. Огрон подумывал, что случиться должно было что-то серьёзное, но что могло случиться посреди ночи в одиноком доме за городом? Поэтому он предположил, что дело было в ночном кошмаре. Тогда возникал ещё один вопрос: что такого должно было присниться, чтобы привести девчонку в такое вот состояние? Мужчина тяжело вздохнул, после чего поднял девушку на руки, когда она окончательно успокоилась. С лёгкостью уложил её обратно в постель, даже пледом накрыл, что заставило его тряхнуть головой и задаться вопросом: какого чёрта он творит. Этой излишней заботы быть не должно, ведь Флора лишь пленница, которую он вряд ли будет вспоминать, когда вся эта суматоха с долгом её папаши закончится. Огрон уже собирался выключить свет и выйти из комнаты, как на глаза попались хаотичные надписи вдоль всей стены. Они были несвязны и непонятны, будто девушка обрубила предложение и написала только по одному слову оттуда. Огрон прочёл «Презираю», «Сгори заживо», «Нельзя», «Не хочу такую жизнь» и невольно нахмурился. О чём писала эта девчонка? Смысл этих обрывков был ему непонятен, однако догадки у мужчины всё-таки появились. Флора писала и адресовала всё это конкретному человеку, и чтобы разобраться, он решил прочесть всё полностью. Посмотрел сначала на девушку, вспомнив о её просьбе не делать этого. Подумал, а потом подошёл. Нарушать обещания, конечно, было не мужским делом, но фактически обещаний он не давал. С самой первой строчки ему вспомнился их первый разговор, если можно было так выразиться. Тогда Флора впервые написала ему, попросив принести дневник. Наивно, глупо, но смело. Огрон даже представить не мог, как много значила одна тетрадка. Понять он, разумеется, не мог, ведь в шкуре Флоры никогда не был. Поэтому мужчина ошибся, предположив, что этим людям намного легче, чем остальным, ведь, по сути, почти все конфликты происходят из-за человеческого языка. Огрон ощутил что-то вроде стыда, но прежде чем понял это, быстро отмёл это чувство в сторону. Он не привык думать о чувствах других и не собирался привыкать, однако просьбу девчонки решил выполнить. В знак благодарности за полезный совет. И, кажется, Огрон только сейчас понял, почему Флора ничего не попросила взамен. Ей в просьбе уже отказали. Следующим утром Флора, как ни в чём ни бывало, сидела на полу, скрестив ноги, и что-то усердно рисовала. Карандаш едва помещался в руку из-за своих крошечных размеров, но девушка не теряла упорства и продолжала изрисовывать буквально всю стену. И она настолько погрузилась в своё занятие, что не сразу заметила вошедшего мужчину. Флора развернулась в его сторону, когда он деликатно кашлянул. — Я тут, в общем, — Огрон как-то неловко подошёл к ней и потянулся к поясу брюк сзади, откуда выудил дневник. — На. Флора удивлённо уставилась на знакомый, почти полностью исписанный блокнот в его руках. Она неверяще, поэтому медленно потянулась к нему и даже пролистала несколько страниц, будто не веря, что в руках именно её дневник. Под ним Огрон держал коробку простых карандашей разной твёрдости и мягкости, которые Флора не заметила сразу. Когда заметила их, да ещё и точилку, посмотрела вовсе шокировано. — Дар речи потеряла? — смешок испустила даже Флора. Злая шутка, но смешная. — Как ты его достал? — спросила Флора своими жестами. — Опыт проникновения в твою комнату уже есть, — Огрон пожал плечами, наблюдая, как Флора поднимается и идёт к подоконнику. Обычно она писала на стене около него, ведь на остальных планировала развивать своё творчество. — Тебя никто не увидел? — Нет, поэтому на спасение даже не рассчитывай, — его настроение вмиг ухудшилось, но Флора поспешила всё исправить. — Ты считаешь меня сумасшедшей? — Чуть-чуть. — Значит, я действительно сумасшедшая, ведь мне не хочется быть спасённой, — Флора грустно улыбнулась. — Почему? — мужчина опёрся на стену плечом, показывая, что намерен продолжить разговор. — Прозвучит странно, но мне там не рады, — Огрон невольно обратил внимание, что девушка тщательно раздумывала перед каждым предложением. Будто боится написать лишнее. — И находиться там тоже некомфортно. — Почему? — Флора чуть нахмурилась. Ей было откровенно некомфортно отвечать на эти вопросы, но что-то неконтролируемое заставляло её углубляться в прошлое и писать. — Мне не нравится слышать, что я всё время позорю его. — Отца? — Флора кивнула. — Или слышать, что я неудачный ребёнок. Или, что я самая глупая из всех детей на свете, раз не смогла окончить школу с золотой медалью. У меня ведь всего три четвёрки было, — Флора снова ненадолго остановилась. — Я не уверена, что тебе это интересно, поэтому стоит ли мне рассказывать всё это? Это нелегко, да и мне совсем не хочется. — Ты ещё не видела глупых детей, — мужчина вспомнил тех детей, с кем жил в приюте. Юноши, которые на тот момент были старше Огрона на пару лет, часто издевались над теми, кто слабее их. Огрон называл это свинством, списывая всё на их глупость. — И мне интересно, если для тебя это так важно. Огрон не понимал, искренне не понимал, почему так ответил. Возможно, было бы лучше соврать или просто уйти, но его действительно интересовало таинственное прошлое девчонки. После всех катаклизмов, которые она устраивала, он подумал, что его детство ещё не было таким плохим, как у других. — Ты можешь прочитать. — Что? — Что хочешь. Открой дневник. — Ты ведь запретила, — мужчина изогнул бровь. — Всё самое личное всё равно в моей голове, — Флора чуть улыбнулась и протянула мужчине дневник. — Нет, не буду, — Огрон вернул девушке вещицу. — Лезть в душу не собираюсь. — Ты уже влез, — Флора пожала плечами. — Разве не ты успокаивал меня ночью? — Ну я. — Это для меня много значит. И то, что ты принёс дневник, что погулял со мной, что перестал приносить еду с помидорами. Это всё для меня значит слишком много, и я не знаю, как себя вести. — Почему? — кажется, он заметил в уголках изумрудных глаз влагу. — Потому что никто прежде для меня этого не делал. Ты, будучи совсем мне чужим, сделал для меня больше, чем вся моя семья. Не знаю почему, но мне хочется открыться тебе.