***
— Блядь… — не сдержался Макс, едва они закрыли ее за собой. Сидящая около кровати Кристиана Джоанна даже не повернулась. — Ты что-нибудь понимаешь? — Леон устало посмотрел на Макса. — «Нихуя» устроит? — устало огрызнулся тот и с усилием растер лицо. — Мальчик не помнит о прошлой ночи ничего, — Леон рассуждал вслух, прислушиваясь к приглушенным звукам фильма за стеной, — хотя он совершенно точно не спал, когда ты нашел его. — Он слышал меня, кивнул в ответ на вопрос, — поддакнул Макс, — а потом просто отключился. И проснулся полчаса назад как ни в чем не бывало. — Он не знает об убийстве бывшего приемного отца, не помнит, как ушел из своей комнаты и нашелся в холле у палаты Криса, хотя ни разу еще не был здесь и не знал, где он. И он не врет, сознательно он действительно не участвовал в этом, — Леон вытащил из кармана похожую на портсигар серебристую коробочку. — Ты все-таки раздобыл портативный волновой детектор лжи? — хмыкнул Макс. — Немного недоработан на мой взгляд, но основные функции есть, — слегка рассеянно пробормотал Леон и снова сосредоточенно продолжил начатое. — Мальчик мог испугаться, если что-то видел или знал, и побоялся сказать. Это было необходимо, чтобы защитить его. Дальше нас это бы не ушло, — объяснил Леон. — Лунатизм? — встревожился Макс. Вместо хоть каких-то ответов они получили лишь новые вопросы. — Мы не специалисты, — Леон покачал головой, — но с мальчиком явно происходит что-то необъяснимое. Это странное убийство, его хождения ночью и то, что он ни черта об этом не помнит… — Идея перевести его в соседнюю с Крисом палату была правильным решением, — кивнул Макс. — Может, и правда, так будет лучше. Чем черт не шутит… — Не поминай, — Леон зябко передернул плечами, повернулся в сторону кровати.***
— Обычно первые двое-трое суток решающие, — доктор Ви снял с шеи стетоскоп и повернулся к стоящим за его спиной мужчинам, жена пациента весь ежедневный вечерний осмотр просидела с другой стороны кровати мужа. — Организм либо борется на остаточном адреналине, либо его рефлексы только ослабевают. Физически тело месье Рокье функционирует, но за все это время не наблюдалось хотя бы призрачной мозговой активности. — Я не отключу его, — выдохнула Джоанна, не отводя от Кристиана взгляд. Второй «пустой» день. — Я пока и не прошу, — понимающе кивнул док. — Но вы должны понимать, что я не Господь Бог или хотя бы главврач. Вы можете попробовать перевести мужа в другую клинику, но должен предупредить, что в таком состоянии любые передвижения ведут к непредсказуемым последствиям. Если оставлять его здесь, я смогу потянуть максимум неделю, но, если не будет никаких сдвигов, понадобятся веские причины убедить врачебную комиссию продолжать поддерживать его жизнедеятельность. Подумайте над этим уже сейчас. Док еще раз посмотрел на каждого, немного дольше задержал взгляд на серой от горя Джоанне, ничего больше не сказал и ушел. — Я позвоню Жану, у него много друзей в своей сфере, — вдруг предложил Макс. — С завтрашнего дня разрешают визиты. Пусть кто-нибудь из них под видом посетителя посмотрит Криса. Если он хоть сколько обнадежит — познакомим с доком, если вердикт будет иным — промолчим и будем дальше искать способ все оттянуть. — За неимением… — вздохнул Леон и посмотрел на Джоанну. Та, помедлив, кивнула. — Подъем, идем ужинать, — безапелляционно скомандовал Макс, подойдя и ободряюще сжав хрупкое женское плечо. — Как раз Рон после занятий приедет. Завтра начинаются выходные. Он присмотрит за тобой, пока мы с Этьеном будем заниматься делами Стефана. Проводив Джоанну и Макса взглядом, Леон обернулся на боковую дверь, улавливая за ней звуки нового фильма, в которых узнал заставку «Майкла» с Джоном Траволтой. Желание ребенка смотреть кино столь необычной тематики было еще одной странностью в уже немаленькой цепочке и логически пока не объяснялось. Вернувшись к кровати Кристиана, Леон присел на стул и, подавшись вперед, накрыл ладонь проколотой иглой капельницы руки тестя своей. Мониторы размеренно пищали, грудь Кристиана поднималась им в такт, но ресницы или веки, как это бывает у просто спящего человека, не дрожали, оставаясь неподвижными. Хотелось сказать много и ничего, все слова казались недостаточными, чтобы выразить то, что Леон, как и все, чувствовал сейчас. Но он должен держаться и держать. В полоске света под боковой дверью мелькнула быстрая тень. Жизненный сиротский стержень внутри Леона надломился, он позволил себе мгновение слабости — из-под полузакрытых век вырвались скупые слезы, упав на лицо Кристиана. Леон мягко вытер следы, задержавшись пальцем на скуле, но ни один мускул не дрогнул на покрытой темной щетиной щеке. — Надо бы тебя побрить, — Леон с трудом взял голос под контроль, улыбнулся дрожащими губами. — Ты же не любишь больше, чем двухдневную щетину. Помнишь, как мы в каком-то захолустном хостеле на окраине Калькутты на неделю застряли? Ты все пытался острыми листьями какого-то кустарника бриться. Леон замолчал, прерывисто вздохнул несколько раз и, сжав ладонь Кристиана, решительно поднялся. Стоило ему скрыться в санузле, как дверь приоткрылась, чтобы почти тут же тихо захлопнуться вновь. Когда Леон закончил, теплым полотенцем аккуратно протирая Кристиану лицо, в стекло постучали первые капли ожидаемого весь день дождя.***
Джоанна сидела, не сводя немигающих глаз с хрупкой маленькой женщины, и словно не замечала хватку пальцев Макса, сжимающих ее плечи, под которыми уже наверное проступили синяки. Макс так крепко держал ее на случай, о котором думать не хотелось, Рон молча сидел в углу диванчика, Леон подпирал рядом стену. Размеренное пищание приборов в гнетущей тишине расходилось ударами головной боли по телу каждого, словно круги от брошенного в бурлящий водопад камня. Вот уже почти полчаса привезенная Жаном доктор парапсихологии Мирикал Чойс осматривала Кристиана. Молча, сосредоточенно снимая какие-то показания маленьким странным прибором, она то и дело хмурила тонкие, словно нарисованные, брови, видя результат. Покусывая губы, смотрела на мониторы, на Кристиана, снова на мониторы, делала пометки в планшете. Доктора не трогали, не спрашивали ни о чем. Эта женщина сейчас была олицетворением их мечты и шанса, их последней надеждой, и ее боялись спугнуть, уговаривая, утешая себя тем, что если бы все было абсолютно безнадежно, док сказала бы сразу. — Впервые мне жаль, что я не ошибаюсь, — однако наконец тихо произнесла она и медленно повернулась. — Мир… — Жан отодрал себя от стены, но сделать ни шага не смог. Кажется, он хорошо знал этот взгляд. Джоанна не знала, первый раз видя эту женщину, но то, как закаменел Жан и превентивно до хруста сжал ее плечи Макс, было красноречивее любых взглядов и слов. — Нет, — решительно отрезала она, когда взгляд приглашенной доктора остановился на ней. — Мадам Рокье, поймите, — доктор Чойс старалась говорить спокойно, насколько вообще можно спокойно выносить приговор, — я пыталась поймать хотя бы малейшую активность. Без лишней скромности мои разработки на сегодняшний день передовые в области парапсихологии и исследовании человеческого мозга. Но… Мозг вашего мужа мертв, я не уловила никаких признаков мозговой деятельности. Сейчас это просто тело, внутри которого пустота. Сердце гоняет кровь вхолостую. Я понимаю, вы не хотите его отключать, но по сути месье Рокье давно мертв. — Я знаю, что он просил в завещании, — голос Джоанны дрогнул, — но… — Может сложиться ситуация, когда от вас это уже не будет зависеть, — осторожно произнесла доктор Чойс, следя за реакцией всех присутствующих. — Мир?.. — еще больше насторожился Жан, всегда сторонник как можно раньше и подробнее знать, с чем может столкнуться. — Наверняка лечащий врач уже говорил вам, что спустя определенное время, если не происходит никаких изменений в состоянии пациента, собирается врачебная комиссия, — кивнув, объясняла доктор Чойс. — Обычно к крайностям не прибегают, оставляя все на волю родственников, но правилами разрешено в особых случаях принимать решения в обход них. — Погодите, — Макс тряхнул головой. — Вы хотите сказать, что чужие люди могут решить, что делать с Кристианом? — Это больно и понятно, что вы не хотите верить, — док обвела всех взглядом, выдохнула, — но я повторю — месье Рокье мертв. И в таких безнадежных ситуациях, когда родные в шоке и отрицании не могут сами согласиться на отключение аппаратуры, такое решение может принять врачебная комиссия. Поддерживать жизнедеятельность трупа бесполезно. Это не будет иметь результат никогда, и комиссия действует по сути в интересах самого пострадавшего. Каждый человек имеет право на достойную жизнь и смерть. Право достойно прийти в этот мир и достойно уйти. — Доктор Ви сказал, что сможет потянуть неделю, — тихо произнесла Джоанна. Истерики не было, она привычно собралась и отчаянно цеплялась за утекающее меж пальцев время. — Простите мою жестокость, мадам Рокье, — доктор Чойс понимающе кивнула, подалась вперед и коснулась рукой переплетенных в кулаки дрожащих тонких пальцев Джоанны, — но смысла в этом нет. Сейчас, завтра или через неделю ответ будет один. Я пусть и практикую альтернативную медицину, но я — врач, прагматик и реалист, пусть и больше других верю в чудеса. Но… — Мирикал, — прервал Жан, подходя и садясь рядом, — я могу попросить тебя хотя бы не доносить свои выводы до комиссии? — Конечно, — кивнула док. — Я понимаю ваше желание хвататься хоть за искру надежды, но вы должны быть готовы… Жан несколько раз кивнул. Он знал, что Мирикал права, верил, что она никогда не сказала бы всего этого, будь хотя бы крупица надежды. Но они должны подготовить Джоанну и Рона, девочек. В первую очередь — их, но так же коллег в Управлении, Президента, себя, маленького Стефана. И все равно за гранью отчаяния надеяться.***
Стеф слушал тихие голоса в соседней комнате, но пойти туда не решался. Совсем как четыре дня назад, когда приходила та грустная женщина. Стефан не мог объяснить, почему чувствовал внутри себя одновременно тягу к ней и беспокойство. Весь ее визит он просидел на кровати, обхватив колени руками, то безрезультатно пытаясь услышать разговор, то возвращался в раннее утро. Он совершенно точно помнил, что уснул с планшетом в руках посреди фильма, а, проснувшись, увидел его аккуратно лежащим на прикроватном столике. И он был выключен по всем правилам: сначала сам фильм, потом программа, и наконец сам гаджет. Это было странно, Стефан совершенно не помнил, чтобы делал это. Медсестра принесла ужин, вырвав мальчика из воспоминаний, и сочувственно погладила его по голове, когда он привычно спросил про месье Рокье. Вошедший сразу после ее ухода Макс сказал только, что состояние Кристиана все такое же, и это плохо. — Мне десять лет, я видел смерть, — тихо произнес Стеф. — Мы столько раз видели ее, сам Крис не раз смотрел ей в лицо, — Макс покачал головой, — но привыкнуть терять невозможно. И даже понимая, что это может коснуться самых дорогих, когда это случается, ты не готов. — Вы разбудите меня, если я буду спать? — спросил Стеф так, будто речь шла о встрече Санта-Клауса, хотя оба поняли, что говорит он о прощании. — Мы еще не сдаемся, — под пристальным взглядом серьезных детских глаз Макс не мог не кивнуть, хотя держался с трудом. — Спи. Стефан коротко кивнул и, обхватив мишку, закрыл глаза.***
В этот раз Кристиан вынырнул из сознания мальчика, когда тот еще не уснул, слышал их с Максом разговор и с трудом удержался, чтобы не проявить себя. Пугать ребенка по-прежнему не хотелось, Кристиан и так ощущал, что малыш прислушивается к себе, будто чувствует что-то. И это «что-то» пугало его. Едва Макс скрылся в боковой двери, Кристиан «открыл» глаза и поднялся. Бережно уложив мишку на кровать и прикрыв его одеялом с головой, Кристиан подошел к заветной двери. Голоса за ней принадлежали Максу и Леону, так же Кристиан слышал Джоанну и сына. Его словно магнитом тянуло во вторую половину палаты, но войти через эту дверь был не вариант. Его примут за проснувшегося Стефа и уведут обратно, еще и сестру позовут, чтобы присмотрела. А Кристиан совершенно точно знал, что должен быть там, за дверью. Обостренное восприятие чувствовало грядущее важное событие. Тогда Кристиан тихо подошел к двери в холл и осторожно выглянул. Вечерний обход давно закончился, ужин тоже — в холле было пустынно. Охранник после первого происшествия больше бдительности не терял, но Кристиану в его направлении и не надо было. Вход в часть, где лежало его тело, был в противоположной стороне. Кристиан быстро юркнул за стоящий между дверьми диван, благо комплекция мальчика позволяла это, да и с его телом он уже научился управляться, когда одна из дверей неожиданно распахнулась. — Вы и так превысили свои полномочия, доктор, — властно и уверенно говорил незнакомый голос. — Занизили характеристики состояния, скрывали отсутствие динамики. — Отрицательной тоже нет, — попытался возразить голос, в котором Кристиан узнал доктора Ангеля Ви. — Ее вообще нет, признайте уже, — резко прервал первый. — Я два часа назад лично снял показания аппаратуры; по девяти из двенадцати признакам у пациента кома четвертой степени. — Три… — Три — это сердечный ритм, работа легких и теплообмен, которые держатся на границе предельных показателей только благодаря этой самой аппаратуре. — Его жена против, — отчаянно возражал док. — Его жена в шоке, — не растерялся первый. — Мадам Рокье можно понять, но согласно Конституции Республики и медицинской этике не дать ее мужу обрести покой не менее жестоко, чем созвать комиссию. Очевидно, что жена не в состоянии принять решение, и мы должны сделать это за нее. — Доктор Цепеш… — отчаянной мольбой дрогнул голос доктора Ви. — Утром, — решительно прервал, судя по начальственному тону, имеющий более высокие полномочия первый врач, — я поставлю вопрос о созыве комиссии. У вас сутки чтобы поговорить с его женой. Повторюсь, вы и так затянули с этим пациентом. У нас нет объективных причин продолжать поддерживать его. Факт в том, что месье Рокье умер еще в ту ночь. Вы — практикующий врач, доктор Ви, и должны это понимать. Я знаю, для вас это личное, но и эту битву вы проиграли. Прекратите уже цепляться за воздух и признайте это. Кристиан услышал удаляющиеся шаги одного человека и был уверен, что это загадочный доктор Цепеш. Доктор Ви остался стоять, дышал еле слышно, тяжело, словно задыхался при настежь распахнутых окнах. — Док? — звука открывшейся двери не было слышно, но Макс, как и каждый в их среде, умел быть призраком. — Месье Броншайн… — тихо ответил доктор Ви, диван, за которым прятался Кристиан, медленно продавился. И еще раз. — Они хотят его отключить? — понял Макс. — Главврач утром созывает комиссию, — с тихой, но четко ощущаемой злостью выдохнул док. — И настрой у него быстрее покончить с этим. — Мы переведем Кристиана в другое место. Прямо сейчас, — Макс был настроен решительно. — Это бесполезно, — отчаянно выдохнул док. — Вопрос на контроле военной медицинской коллегии и Министерства здравоохранения. Ваш друг не простой пациент, и сейчас это не в нашу пользу. — О чем вы? — Даже если вы увезете месье Рокье, а охрана госпиталя имеет право препятствовать вам, вас найдут. Еще и арестуют за удержание лица, неспособного самостоятельно принимать решения. — Блядь, это больница, а не тюрьма, а Крис — не заключенный, — зашипел Макс. — И Джоанна — жена Криса, чужое решение не может превалировать над ее. — После того, как она отказался отключать мужа вопреки его собственной воле, комиссия может лишить ее такого права и в остальном. — Что-то мы можем сделать? — За сутки доказать, что шансы есть, — на одном дыхании выдал док. — Я попробую, но вы должны подготовить мадам Рокье. — Кристиан всегда хотел кремацию, — вдруг раздался голос. Кристиан за диваном дернулся на него, хотел крикнуть, что «к черту все, что он хотел, вот он здесь, пусть и в непривычном виде», но от неконтролируемого движения влетел головой в спинку дивана. — Стеф, малыш, ты что, откуда здесь? — Кристиан услышал встревоженный голос Макса, успел ухватить глазами фигуру Джоанны за его спиной и отключился.***
— Я не хочу, чтобы судьбу моего мужа решали посторонние люди. — Я понимаю вас, мадам Рокье. Мне очень жаль. Вы приняли верное решение. — Стефан хотел попрощаться с Кристианом. — Мальчик сильно ударился головой во время последнего приступа лунатизма, о которых вы все, кстати, тоже умолчали, и ему поставили седативную капельницу. Он проспит не меньше полутора суток. — Он хотел попрощаться. Это может подождать. — Он поймет. Но в его состоянии лучше не допускать дополнительных волнений. А если вы будете настаивать, у опеки могут возникнуть сомнения по передаче вам мальчика. — Я хочу присутствовать. — Вашего мужа отключат при вас, остальное вы сможете наблюдать из-за стекла, ближе запрещено правилами. — Хорошо. Сколько у меня времени? — Просто сообщите, когда попрощаетесь. Главный врач доктор Ганнибал Цепеш проводил взглядом выходящую из его кабинета женщину, опустил глаза на дрожащей рукой подписанное разрешение и потянулся к телефону.