— Ты хоть сколько-нибудь спала?
Рон вошел в залитую ярким утренним солнцем палату и обеспокоенно посмотрел на сидящую в кресле возле отца маму. Неподвижная, словно изваяние, она подобрала под себя ноги и не сводила глаз с больничной кровати.
— Он спит за нас двоих, — выдохнула она, даже не повернувшись на голос сына.
— Еще пара таких ночей, — с печалью покачал головой Рон, — и ты тоже сляжешь. И отцу, конечно, от этого станет гораздо легче. А уж как он обрадуется, когда придет в сознание и увидит, до чего довела себя…
— Я пыталась, — прервала Джоанна, все же поворачиваясь к сыну и с горькой улыбкой на дрожащих губах подзывая его сесть на короткую узкую кушетку сбоку от кресла. — Правда, пыталась. А потом полезла в интернет.
Рон промолчал, подавляя в себе глухой стон. Он сам, пока ехал в больницу, так же достал телефон и пропал. Жуткая авария попала в ленту не только городских новостей, но и засветилась в ночных итоговых выпусках на всех каналах сети France TV, крупнейших кабельных новостных и даже прервала непрерывные показы фильмов и сериалов на развлекательных каналах. Рон все увидел своими глазами.
Развороченная в груду металла основная часть автобуса, покореженный грузовик с вмятой почти полностью в корпус кабиной и свезенной на одном из боков краской, сгоревшие практически в лоскуты шины огромных колес обеих машин и черные следы тормозного пути. Вокруг оторвавшейся вяло догорающей передней части автобуса суетились пожарные, спасатели метались между лежащими на дороге людьми. Вой сирен, крики, стоны, треск мощных домкратов, пытающихся разжать взявшие пассажиров в плен металлические тиски.
Наткнувшись на видео, снявшее двух молодых, лет двадцати пяти, спасателей, до покрасневших лиц и вздувшихся на лбах вен пытавшихся разрезать сложившуюся почти гармошкой заднюю часть автобуса, Рон даже поставил видео на паузу, чтобы перевести дух. Знал уже — кого достанут. А потом немигающим взглядом досмотрел, как вытащили отца и мальчика, оба были без сознания. Подтверждая слова сержанта полиции, о разговоре с которым вкратце рассказал по телефону Макс, стоящая неподалеку около одной из машин 911 женщина что-то сказала спасателям, и те погрузили обоих извлеченных из автобуса раненых в один подъехавший реанимобиль.
С упрямством мазохиста Рон снова и снова смотрел видео и фото, пока такси не затормозило у входа в госпиталь. Леона и Макса Рон нашел на этаже реанимационного отделения. Чуть поодаль с кем-то приглушенно разговаривал по телефону Жан. Самому Рону говорить не хотелось, одного взгляда на друзей отца и мамы было достаточно, чтобы просто замереть на миг в их крепких мужских объятиях. А потом встряхнуться и открыть одну из одинаковых белых дверей.
До момента, когда Рон закрыл ее за собой, он услышал за спиной вибрацию звонка и голос Макса. Вчерашний сержант по громкой связи сообщил, что нашли родителей мальчика, и отец собирается забрать его, как только откроют доступ в палаты. Наверняка исключительно веря своей интуиции, Макс почти сразу попросил Леона посидеть у палаты ребенка, а сам на пару с Жаном стал вызванивать кого-то своего.
— Как ребенок? — мама встряхнулась, мотнув головой, и отвела взгляд снова на отца.
— Пара царапин. Просто чудо, учитывая, что там было.
— Кристиан принял все на себя, — кивнула Джоанна, и Рон понял, что мама тоже смотрела те видео. — Ребята еще здесь?
— Жан кому-то звонит, Макс и Леон ждут приемных родителей мальчика. Как я понял, до их приезда хотят поговорить с пацаном.
— Они думают, там что-то нечисто, — объяснила Джоанна, разговаривая с сыном, но больше не отводя на него взгляд.
— Макс по телефону рассказал, — кивнул Рон. — Если это так, это могло бы объяснить, почему отец представлялся его дядей. И мальчик, судя по рассказам, не возражал. Да и смысл благополучному ребенку садиться на длинный, на весь день, маршрут. Он будто хотел побыть один или…
— … сбежал, и ему было некуда идти, — закончила Джоанна, согласно кивая. Рон кивнул в ответ.
— Мог, конечно, просто поругаться с родителями или из-за плохой оценки боялся идти домой. В любом случае, Макс сначала убедится на все триста и не отдаст пацана при сомнении хоть на процент. Не знаю — как, но это же Макс.
О ребенке, если уж этим всерьез занялся «дядя Макс», как часто его называл Рон, можно было действительно не волноваться, полностью сосредоточившись на состоянии отца.
— Он как будто просто спит, — хрипло выдохнула мама, кривая улыбка вновь тронула дрогнувшие губы, — но большая вероятность того, что снова придется решать, как в тот раз, — не уточняя, Джоанна знала, что Рон поймет, о чем она говорит. — Но сейчас у происходящего совсем иная физиология, как сказал лечащий врач. Наверное, он говорил с Жаном, и тот ему все рассказал. Я должна уважать выбор Кристиана никогда не быть грузом для других…
Мама прикусила губу, отчаянно сдерживаясь, и все равно всхлипнула.
— Ты это к чему сейчас? — напрягся Рон.
— Макс передал тебе слова сержанта про травму головы и последствия? — мама снова на мгновение перевела взгляд с отца на него. Рон кивнул, и мама продолжила: — Врач предупредил, что рана головы очень серьезная, и при текущем состоянии Кристиан может долго лежать овощем, прежде чем сердце остановится.
— Черта с два… — глухо зарычал Рон, понимая, о чем говорит мама, и чувствуя, как в груди распирает отрицанием.
— Я уже ответила так же, — рвано выдохнула мама. — Я не смогу, Рон, и не хочу…
— Возможно, вам придется… — раздался сдержанный голос от двери.
Джоанна и Рон обернулись. В проеме стоял средних лет мужчина, еще ночью показавшийся Джоанне странно знакомым. Что-то было в его лице, в разрезе глаз, форме носа и в том, как доктор чуть склонял голову, смотря на собеседника, не подвергающее сомнению уверенность Джоанны, что совершенно точно она видела кого-то очень похожего на него. Совершенно необъяснимо, но на интуитивном уровне — неоспоримо.
— Мадам Рокье, месье Рокье, — док кивнул обоим и представился: — доктор Ангель Ви*. — Повторюсь, — сочувствуя, но вынужденно продолжал врач, — возможно, вам, мадам Рокье, придется решать судьбу мужа, но я сделаю все, чтобы этого не случилось. Скажу откровенно, больше двадцати лет для меня это личное.
— Личное? — невольно заинтересовался Рон, однако, посчитав за знак судьбы имя и фамилию* врача.
— Я учился тогда на стоматолога в Колумбийском университете, — кивнув, откровенно делился док, — и перевелся на кафедру нейрохирургии, когда из-за похожей травмы головы умер мой брат…
— А ведь мы ни разу не спросили, как его звали здесь… — Джоанна покачала головой, вдруг поняв, на кого так похож доктор. — Я потом вам попробую все объяснить, — коротко улыбнулась она удивлённо посмотревшему на нее врачу.
— Брат всегда был «на драйве», как он любил повторять, — кивнув, с грустной улыбкой продолжил врач. — Даже банальное имя Луи поменял на Харли, когда достиг дающего право возраста. Он и погиб на драйве. На своем «Харлее» бросился наперерез неуправляемой машине, которая неслась на переходящую дорогу группу детей. Машина изменила траекторию, и малыши успели отбежать. Харли умер через шестьдесят шесть дней в шесть утра. Дьявольская цифра складывается, но я всегда верил, что он…
— Он им стал, — улыбнулась Джоанна, и сейчас уверенная, что ее поймут.
— Вы расскажете мне? — слова и улыбка врача подтвердили ее предчувствие. — А в вашем случае рискнем вместе.
— Док? — с нехорошим предчувствием Рон подался вперед.
— По результатам осмотра и анализов, — доктор перешел на серьезный тон, — у месье Рокье кома третьей степени, по многим показателям близкая к четвертой. Это почти смерть мозга, и согласно правилам и праву каждого человека на достойный уход я обязан обратиться к родным и зафиксировать их решение о продолжении поддержания жизнедеятельности или отключении аппаратуры. Если я сделаю это, вы, мадам Рокье, если я правильно понял доктора Винича, будете вынуждены выполнить волю вашего мужа, более чем однозначно высказавшего в завещании свое желание. Но, как и вы, мадам, я не хочу этого. Харли не вытащили, я двадцать с лишним лет пытаюсь сделать это каждый похожий случай. И этот бой может стать главным в моей борьбе.
— Я не хочу его отключать, — уверено кивнула Джоанна. — Да, я должна выполнить его волю, но я не хочу…
— Мы поборемся за вашего мужа, мадам Рокье, — согласился врач. — Сейчас я распоряжусь о взятии новых анализов и расширенном сканировании мозга. После обхода я проанализирую данные и изложу вам свои выводы.
Доктор еще раз окинул жену и сына пациента внимательным взглядом и вышел. Едва за ним закрылась дверь, как Джоанна повернулась к Рону.
— Я уверена, — воодушевленно зачастила она, — док — наша судьба, наш Ангел. Он очень похож на него… Я уверена, что ангел-хранитель Кристиана — брат доктора Ви, Харли… — прошептала она и, обернувшись к кровати, поправила седую прядь на виске мужа. — Мы поборемся, слышишь. Я не хочу отключать тебя. Дай знак хоть как-нибудь. После встречи с Харли я в любую мистику поверить готова, только дай знак!
Джоанна упала лицом в подушку рядом с головой отца, Рон лишь молча сжал дрогнувшее мамино плечо.
***
Едва Макс выключил телефон, сразу пошел к мальчику и так и сидел у него вместе с Леоном все это время, не сводя глаз с часов. Он знал, что Этьен будет здесь раньше разрешенных для начала посещений десяти часов, и они смогут все не один раз обговорить. И было совсем не стыдно пользоваться служебным положением Этьена, интуиция никогда не обманывала Макса, но для лучшего решения неплохо было бы поговорить с самим ребенком.
Макс очень надеялся, что удастся убедить того, что им он может так же доверять, как, судя по всему, доверился Крису. То, что тот представился остальной группе как дядя мальчика, безусловно имело очень серьезную и весомую причину, Макс был уверен, что найдет в этом маленьком шкафу те еще скелеты. Крис взялся опекать мальчика, и пока он не может это делать, они примут эстафету защиты.
Об этом Макс и думал, сидя в ожидании, когда малыш проснется. Леон под утро вышел поговорить с позвонившей Сашей, сейчас находящейся в Риме и при попытке срочно вылететь в Париж застрявшей в аэропорту из-за забастовки пилотов.
— Месье…
Макс вздрогнул и поднял голову. Мальчик смотрел на него пристально, внимательно, с интересом. Глаза сияли искренним детским любопытством.
— Привет, — Макс улыбнулся, протягивая руку.
— Привет, — мальчик протянул свою, позволяя маленькой ладошке утонуть в огромной чужой и явно ожидая, что посетитель заговорит первым.
— Я — друг Кристиана. Ты веришь мне? — серьезно спросил Макс, мальчик, не задумываясь, кивнул. — Я покажу тебе наши совместные фото.
— Где он? И что случилось? Я помню, как уснул, после резкий удар, меня придавило, и все…
— Автобус попал в аварию. — Макс старался говорить правду щадящими словами. — Все пассажиры пострадали, многие — серьезно. Много погибших. Крис… Кристиан закрыл тебя собой, он пока без сознания, в соседней палате. — Макс рассказывал, еще в самом начале все же протянув мальчику телефон с открытыми обещанными фотографиями. — Всем, кто будет приходить со мной, ты можешь доверять. Я буду записывать наши разговоры, — Макс кивнул на мигающий красным огоньком старкфон, — чтобы наш друг из Интерпола смог помочь тебе. А кажется мне, это понадобится.
— Можно мне к Кристиану? — мальчик оставался спокоен. Вернув Максу телефон, ждал ответа на свой вопрос. Но самому Максу это больше напоминало привычку прятать эмоции в себе. Что врать, сам этим до сих пор грешил.
— Я узнаю, — кивнул он, — а пока расскажи, пожалуйста, что побудило Криса назваться твоим дядей. Только не говори, что это была игра. Кристиан человек серьезный, и он…
— Я рассказал ему про свои побеги из приемных семей, — прервал мальчик, и не отводя от Макса взгляда, продолжил. — В последней приемный отец бил свою жену, вчера взбесился. Когда она перестала кричать, он начал искать меня. Гиены боятся темноты, нападают только при свете, и я спрятался в подвале, лампочку выкрутил, а утром сбежал. Залез в туристический автобус, задремал, когда проснулся, увидел его.
— Криса, — понял Макс, мальчик кивнул.
— Мы познакомились. Я в центрах и приемных семьях столько времени провел, научился читать людей.
Макс кивнул. Он понимал мальчика, хотя тот говорил обрывками фраз, сравнениями, какими-то осколками выводов, но при этом давал поразительно точные характеристики людям. Удивительным образом он не закрылся полностью, интуитивно доверял выборочно, но метко, и Макс не мог подвести его.
— Обещаю, никто со злым умыслом больше не прикоснется к тебе, — уверенно сказал он.
Мальчик понимающе кивнул и совершенно не напрягся, когда за дверью послышались торопливые шаги. Хриплый рычащий голос с кем-то спорил, шум приближался, и наконец на пороге возник крепкий высокий мужчина с короткой бородкой.
— Собирайся, мы едем домой. И выкинь в мусор это грязное плюшевое убожество, — не здороваясь и не реагируя на оставшегося сидеть Макса, он бросил на кровать мальчика небольшой пакет.
— Нет, — ответил тот, прижимая медведя к груди.
— Тогда я сделаю это сам.
— Хоть один только шаг… — спокойно проронил, не оборачиваясь, Макс.
— Слышь, мужик, — целых два шага, Макс едва заметно покачал головой, — а ты кто такой и что делаешь в палате моего сына? Я тут полицию видел, за педофила пойдешь. Даже если этот маленький неблагодарный урод что-то вякнет, ему не поверят.
— А Директору оперуправления Интерпола — да.
Макс приподнял голову и, узнав голос, ободряюще улыбнулся вцепившемуся в игрушку мальчику.
— Охуели? — засмеялся мужик. — Вы вообще кто?
— Полчаса назад, — спокойно продолжал Этьен, и Максу становилась понятна причина, почему тот не примчался в больницу раньше, — после обнаружения в вашем доме миссис Крот в бессознательном состоянии со следами множественных избиений как старых, так и свежих, мы добились запрета до окончания следствия на ваше приближение к приемному сыну.
— Нет, вы точно охуели, — хмыкнул мужик. — Какое следствие? Кто вообще дал вам право проникать на территорию частной собственности?
— У вас минута, чтобы покинуть комнату, — невозмутимо приподнял бровь Этьен, а Макс мог поклясться, что тот снисходительно закатил глаза. За обманчиво легкомысленное отношение к регулярной трехдневной небритости встречающие Этьена расплачивались обычно за решеткой.
— Это ты сейчас ее покинешь, — хмыкнул мужик и, судя по шагам, направился к двери, — а следом этот защитник сирых и убогих. И срал я на ваш иск и на ваш Интирпол, — название было исковеркано явно намерено.
— Большая ошибка, — проронил поднимаясь Макс. Этот цирк ему уже порядком надоел, а если человек не понимает «словами через рот», есть и другие способы донести информацию.
Мужик вылетел в любезно открытую Этьеном дверь прямо в руки стоящему за ней сержанту и замер с открытым ртом, наблюдая, как тот покачивает наручниками.
— Мы еще посмотрим, кто кого, — зло прошипел мужик. Оглянувшись на Макса, он сплюнул на еще мокрый после уборки сестрой пол и направился к лестнице.
Едва бородач в сопровождении сержанта скрылся из вида, в дверном проеме появился прибежавший на шум Леон. Макс повернулся к Этьену:
— Спасибо. И ты как всегда — вовремя.
Этьен лишь кивнул головой, а Леон уже спокойнее подошел к кровати и присел рядом с мальчиком.
— Как тебя зовут? — обратился он к нему.
— Мы начнем оформлять документы на временную опеку, — поддержал Этьен.
— Стефан, — ответил мальчик, а удивленно переглянувшиеся Макс и Этьен не поняли, почему Леон замер, как истукан.
***
Новый день новостей не принес. Состояние Кристиана не менялось. Но ему не становилось хуже, и это было главное. Это давало надежду и позволяло Ангелю не признавать пока его ситуацию безнадежной.
Джоанна отказывалась покидать палату, но согласилась хотя бы поесть и поспать, иначе ее грозились вынести силой. На этот раз на ночное дежурство с Кристианом остался Макс, а Леон охранял палату мальчика. Этьен, посидев у Кристиана почти полтора часа, уехал заниматься ситуацией ребенка.
Темнело… Войдя в палату, Леон поправил одеяло на спящем Стефане — имя мальчика оказалось тем еще сюрпризом и знаком судьбы, удивившем его, помнящего погибшего сына Жубера. Леон взял пустой после ужина поднос и пошел отнести его на кухню. На этаже было пустынно: охранник слушал вечерний спектакль по старенькому радио да медбрат катил тележку с использованными шприцами.
Леон уже собирался возвращаться, когда в кармане завибрировал телефон.
— Да, Этьен. Макс у Криса, может, телефон сел? Нужны данные карты мальчика? — Леон посмотрел на стоящую рядом с ним медсестру, та согласно кивнула. — Сейчас скопирую и скину. Жди.
***
Медбрат кивнул задумчивому мужчине, дождался, когда тот скроется в сестринской и, взяв один из лежащих на тележке шприцев, вошел в нужную ему дверь.
— Привет, сынок, — улыбнулся он, когда мальчик открыл глаза, и решительно направился к нему, выпуская в воздух первую струю. — Ничего личного, малыш, но в тюрьму я не пойду. Тебе просто не повезло.
— Это тебе не повезло, — глубоким баритоном ответил «малыш» и, вырвав у ошарашенного услышанным «отца» шприц, с силой всадил его ему в артерию по самое основание иглы.
Захрипев, тот рухнул на пол, а мальчик спокойно поднялся с кровати, и, прихватив игрушку, вышел из комнаты.
