Мольба о смерти

— Сестра, — Дина хмуро кивнула, улыбка тут же спала с её лица, а палочка перестала казаться такой удобной, напротив, теперь та впивалась ей в руку. — Феникс дал два пера в тот день, — но Олливандер, не замечая этого, восторженно продолжил: — Вероятно, ваши судьбы связаны. Это такая редкость, мисс Гамп! Но вместо восхищения Дина подняла решительный взгляд на Олливандера и протянула ему палочку. — Мне нужна другая. Сейчас, — резко произнесла гриффиндорка. — Эта не моя. Олливандер ненадолго замер, явно растерянный. А Том выпрямился, не сводя взгляда темных глаз с девушки, что на него не смотрела. — Не волшебник выбирает палочку, мисс, — Олливандер покачал головой, — а палочка — волшебника. Вас что-то смутило? — мужчина нахмурился, осматривая протягиваемую палочку. — Я тоже удивился, что после дубовой палочки вам досталась из остролиста, но… — Я не хочу эту палочку, — гневно прервала Дина, не желая слышать мастера. Тот не был готов к подобному ответу. Он заморгал и уже было потянулся за палочкой в руке Гамп, как Фрэнсис резко выскочила вперёд и потянула Дину за собой. — Приношу извинения, сэр, — она быстро выудила из кармана горстку галлеонов и положила на уцелевшую часть прилавка. — Дина сегодня не выспалась. Спасибо за помощь! Гриффиндорка не стала сопротивляться, но её лицо словно потемнело — настолько девушка была хмурой. Фрэнсис рывком потянула её на улицу — и, едва они вышли, завернула за прилавок — в узкий темный проход. Лишь дойдя до абсолютно безлюдного места, она резко толкнула Дину к каменной стене и прижала руками плечи, не давая подруге сдвинуться с места. Но Дине было всё равно. Она всё так же отстраненно смотрела вперёд. — Очнись уже, Гамп! Что с тобой такое?! Крик Фрэнсис заставил обратить на себя внимание. Но не услышать. — Том, — выдохнула она. — Он не пошел за нами? — Он сейчас явно вытягивает информацию о сестринских палочках, — фыркнула Фрэнсис, надавливая на плечи Дины сильнее. — Так что если ты мне сейчас не расскажешь, что происходит, я тебя грохну на месте! Ты же этого добиваешься? Дина молча слушала тираду девушки, даже не моргая. Она пыталась понять ответ на вопрос, но в душе его не было. Не было и в голове. А сердце и вовсе молчало. — Мне больно, — лишь выдавила Дина, когда руки Фрэнсис начали давить излишне агрессивно. — Мне… — Фрэнсис сжала губы и, ещё секунду придержав Дину, резко ту отпустила. — С каждым днём ты лишь больше закапываешь себя, дура. Когда ей говорили такие очевидные вещи — становилось тошно. Будто Гамп не знала, что происходит, будто она была конченой идиоткой и делала всё только лишь для того, чтобы насладиться игрой. Мерлин. Да, ей нравилась игра, нравилось ощущение собственной важности и чувство адреналина в крови. Но никогда — никогда — Дина не наслаждалась последствиями. Те делали лишь одно: медленно, постепенно и крайне неосторожно отравляли её. — Да? — Гамп закатила голову и тихо рассмеялась, давая выход тем маленьким частям эмоций, что успели скопиться в душе. — Я живу, боясь делать каждый шаг. Живу с мыслью о том, что в любую секунду он может… — Стоп. Девушка сглотнула, ощутив, как шею легко ужалило, снова и снова. Она опустила взгляд — и руки. — Я устала, Фрэнсис. Я устала каждую секунду жить в этом долбанном страхе. Устала бояться последствий. Я не хочу ничего, — и следующее слово уже прошептала: — Ничего. Горящая на шее метка сделала ещё больнее. Очередной удар, который больше не ощущался, не заставлял чувствовать себя живой. Лишь напоминал о жажде смерти. — Дура, — Фрэнсис фыркнула. — Нашла время для нытья. Нужно действовать, а не сопли разводить. Дина хотела бы заплакать. Разреветься. — И что я должна делать? — сдавленный голос полностью отражал её состояние. — Я его жалкая… кукла. На ниточках, которыми он дёргает во все стороны. Но слез не было: только идиотская пустота внутри. — Ты не слышишь, Гамп? — Фрэнсис схватила её за щеки, чтобы Дина не смогла увести свой взгляд. — Используй это. Это не твоя слабость, — понизила тон. — Это — твоя сила. Жжение метки прекратилось в один момент. Но это не успокоило и не принесло долгожданного облегчения: напротив, дикий ужас заполонил нутро Дины, когда она услышала металлический голос, доносящийся справа. — Забавно. Фрэнсис с вызовом обернулась, выпуская лицо Дины, находящееся в откровенной близости, из рук. Теперь её пальцы замерли у палочки, готовясь в любой момент схватить ту и защититься. Или же — атаковать. — Родители не учили, что подслушивать нехорошо, Реддл? — Фрэнсис сделала шаг вперёд, закрывая собой Дину. — Ах да. Дина сглотнула и отступила, желая слиться со стеной. Перед глазами вдруг возникла Оливия — с белокурыми волосами и растянутыми в улыбке губами, с которых стекала темная, вязкая кровь. — Твоих родителей также нет в живых, — Том лишь слегка склонил голову набок. — Мария Блэк. Имя отдалось в ушах звоном. Оливия исчезла. Осталась лишь Фрэнсис. И стоящий напротив неё Том: в черном пальто, с черными глазами, отдающими красным, черной душой. Сплошная тьма. — Что?.. — Дина замерла в недоумении, переводя взгляд с Фрэнсис на Тома и обратно. — Блэк?.. — Доверять человеку, который тебе лгал всю жизнь, более чем остроумно, львёнок, — его голос врезался в подсознание и отдавался эхом, отчего голова болела ещё больше, ещё сильнее. — Не слушай его, — рыкнула Фрэнсис, откидывая светлые волосы назад. — Он скажет что угодно, лишь бы уничтожить тебя. — А ты разве не такая же? — Том сделал размеренный шаг вперёд, не отрывая взгляда от девушки. — Настолько зависима от своей подруги, что сама портишь ей жизнь. Это ведь ты отправила письмо со слухами о ней и Пруэтте. Это ты заразила Булстроуда оспой. Ты отправила письмо от имени Дины, которое по «счастливой случайности» попало к леди Блэк, — с каждым словом он делал твердый шаг, приближаясь к девушкам вплотную. — Ты манипулируешь не меньше меня, Мария Блэк. Но не ради наследства. Каждое слово отдавалось новой пульсацией боли. Дина схватилась за голову, оседая на пол и шепча, что это — неправда. Но всё нутро говорило об обратном. Каждый пазл складывался воедино. — Заткнись, — прошипела Фрэнсис, но слизеринца уже было не остановить. Он жутко ухмыльнулся и продолжил: — Ради себя. Ты не хочешь терять Дину. Ты хочешь сделать её своей собственностью, — он завел руки за спину и поднял брови. — Мы ведь одинаковые, Мария? Грудь Фрэнсис вздымалась, она с нескрываемым гневом смотрела на Тома — и не двигалась с места. — Одинаковые, — дерзко ответила она, словно играла с лезвием, замершем на кончике языка. — И в этом мире может существовать только один из нас. Гехенас! — Фрэнсис резко вскинула палочку, вырвавшаяся из нее сфера полетела в Тома. Он увернулся. А следом невербально атаковал Фрэнсис. Та не могла отойти — знала, что позади стояла Дина. Поэтому выкрикнула: — Экспеллиармус! И два заклятия встретились, создавая мощную ударную волну. Та откинула в стену Дину, и на пару минут у девушки помутнело в глазах, ноги стали ватными, голова пошла кругом. Но Том и Фрэнсис устояли — и продолжили сражаться. Одна за другой летели вспышки, никто из оппонентов не отступал. Фрэнсис была сильна, она знала огромное количество заклинаний и искусно защищала себя и Дину. Но атаковать Блэкфорд не могла: каждый момент промедления мог стоить дорого. Слишком дорого. Ведь Том был намного лучше. Он не просто колдовал — а чувствовал магию, словно она была частью его, неразделимым целым; слизеринец искусно насылал невербальные проклятия, чары и обычные атакующие заклинания, словно выполнял подобные действия каждый день. Нельзя было не признать: это было огромным преимуществом. Их сражение могло бы быть длительным, если бы в какой-то момент Фрэнсис не ощутила позади движение — и не отвлеклась. Ошибка. Именно тогда она не успела атаковать в ответ. Именно тогда она не успела защититься. И именно тогда её рука покрылась сильнейшим ожогом. Фрэнсис заревела от боли и выронила палочку; слезы хлынули из карих глаз — а пальцы впились в ладонь в жалкой попытке унять боль. — Ты проиграла, Блэк, — Том сжал палочку, костяшки пальцев побелели, его лоб покрылся потом. Прошедшая дуэль вымотала его, но не задела. Он остался без единой царапины. — Увидимся в аду, — выплюнула Фрэнсис, прижимая к себе пострадавшую руку. — О нет, Блэк, — усмехнулся слизеринец, не сводя острия палочки с Блэкфорд. — Я там не окажусь. Авада Кедавра! Зелёный луч всегда казался Дине излишне драматичным. Излишне длительным. Излишне ярким. Она видела, как он, словно в замедленной съёмке, вырывается из палочки Реддла и тянется своими мертвыми, безжизненными лучами к её подруге. Её… сестре? Да, Фрэнсис была похожа на Тома. Но они не были одинаковыми. Фрэнсис никогда не желала Дине той боли, которую жаждал заполучить Реддл. Фрэнсис никогда не убивала её друзей. Фрэнсис никогда не желала ей зла в чистом его проявлении. И она точно не заслуживала смерти. В последнюю секунду Дина закрыла глаза и трансгрессировала. А открыла их уже напротив Реддла, сказавшего убивающее заклятие. В последнюю секунду Том материализовал тонкую стену между ними, которая с громким звоном взорвалась, ударяя осколками по коже. Но Дина не увела взгляда от Тома — и он не увел взгляд от неё. В это мгновение время словно замерло, и ее снова накрыло знакомое чувство: словно в мире — только они одни, и стена, что рушится между ними — последний шаг; шаг между пропастью двух миров Когда осколки упали на землю — время вновь вернулось в свое русло, но Том и Дина — как свет и противостоящая ему тьма — неотрывно смотрели друг на друга. И не было между ними той ненависти, к которой оба привыкли. Не было привычного гнева и злости. Только понимание, что самый главный враг — и самый главный человек в их жизни — стоит прямо напротив. Дина медленно взяла Тома за кисть и с силой ту сжала, опуская палочку вниз. — Хватит, — ровно произнесла она, не сводя взгляда. Багряные глаза проникали в её душу, но теперь Дину это не беспокоило. Она приняла эту часть. Том это понял в ту же секунду, что и Дина. Он схватил её кисть другой рукой, свободной, и склонился ещё ближе. — Ты выйдешь за меня. Только так они останутся в живых, Гамп. Только при условии, что ты станешь моей — навеки и навсегда. Больше эти слова не были похожи на манипуляцию. Не были похожи на шантаж. Это был её выбор, со странными вариантами, со странным исходом событий, но Дина приняла и это. Все должно было пойти так. Их судьбы были связаны — из-за крестража или ещё какой-то чертовщины? Какая, мать его, разница? Рано или поздно один из них должен умереть. Но если так — нужно бороться до конца. Дина увидела: нельзя победить, если ты постоянно защищаешься. Рано или поздно нужно переходить в атаку. И это была её атака. — Я выйду за тебя, — выдохнула Дина и, взяв Тома за воротник пальто, притянула к себе, впиваясь в его идиотские горькие — и почему-то такие манящие — губы. Он ответил: нежно, мягко, приятно. Нехарактерно. И когда отстранился — его глаза снова стали чернее самой тьмы. — Пора обрадовать твоих родителей, — прошептал Том и, усмехнувшись, схватил Дину за талию. Они трансгрессировали. Фрэнсис, прислонившаяся к стене, тяжело дышала и прижимала к себе обезображенную руку. По её лбу стекали капли пота, сердце билось в неравномерной агонии. Но это было последним, что интересовало девушку. — Способная мразь, — прошипела она. — Сегодняшний день станет началом твоего конца.

***

Её всегда поражал контраст при трансгрессии. В одну секунду — крики, боль, плач, и в другую — ты уже в теплой домашней гостиной слушаешь треск догорающего пламени в камине. «Видимо, — подумала Дина, — другие люди просто трансгрессируют при более обыденных ситуациях. А не с трассы с горящими детьми и переулка с раненой подругой». Она всё еще утыкалась в плечо Реддла и не решалась то отпустить. Это бы означало лишь одно: пути назад нет. Он окончательно получил над ней власть. А она окончательно поддалась. — Ты вдруг стала такой нежной, львенок, — не без сарказма рассмеялся Реддл, все еще сжимая талию девушки. — А ведь мы ещё не женаты. Если бы было, чем тошнить, её бы стошнило. Но та жалкая яичница с завтрака давно переварилась. К счастью или сожалению. — Радуюсь помолвке, — Дина отстранилась, стараясь не думать об оставленной в переулке Фрэнсис (или теперь её лучше было называть Марией?). Гриффиндорка была уверена, что та справится с раной и доберется домой, но переживание за неё никуда не пропало. Потому что Том не был тупым. И не был честным. Два качества, которые, по мнению Дины, ужасно сочетались. Он явно понял, что Фрэнсис знает о крестраже — а, значит, не позволит ей жить. Дина лишь оттянула её смерть, сейчас, но нужно было полностью искоренить риски. Только как?.. — Гамп, — Том развернулся к выходу из гостиной и выжидающе посмотрел на девушку, — время. И улыбнись — ты словно на казнь идешь. Не послать его было самым тяжелым решением. Дина медленно вышла вслед за Томом. Вся семья, в полном сборе, находились в гостиной, но явно были обеспокоены. Они не сидели в креслах, читая газеты и книги, а активно обсуждали что-то определенно важное: все, кроме Эллисон, отстранённо сидевшей у окна. Впрочем, Реддла это мало интересовало. Он медленно кивнул Дине, чтобы та, наконец, сообщила новость. И так, глубоко вздохнув, произнесла: — Мама́, отец, я должна вам кое-что сообщить… Они обернулись мгновенно — но словно не услышали слов дочери. Леди Гамп всплеснула руками и нервно улыбнулась. — Милая, наконец-то ты вернулась! У нас крайне важное событие… Но договорить она не успела. Сзади послышался чей-то кашель — и Дина обернулась. Перед ней стоял, в роскошной мантии, высокий ухоженный мужчина средних лет с легкой небритостью на лице и короткой стрижкой. Благодаря его светлым, почти небесным голубым глазам внешность была крайне запоминающейся, и, возможно, Дина бы назвала его красивым, не будь все его лицо — и открытые участки кожи — усыпаны мелкими шрамами. Любой бы целитель узнал в этих шрамах перенесенную драконью оспу. — Простите, сэр?.. — Дина сощурилась, пытаясь вспомнить, кого ей напоминает стоящий перед ней мужчина. — Я вас знаю? — Вы не узнали собственного жениха, мисс Гамп? — тот нагло усмехнулся и легко склонил голову в качестве приветствия. — Элайджа Булстроуд. Рад наконец познакомиться с вами, Дина.