***
На следующее утро, как только рассвело, Брендон поднялся с постели. Этой ночью он не спал. Из зеркала на него смотрел измученный парень с серым лицом и отчетливо проступившими темными тенями под глазами. Едва дождавшись, когда короткая стрелка часов подкрадется к девяти, он сбежал вниз по лестнице и прыгнул в машину. Капли дождя снова бились о лобовое стекло, и Брендон не мог припомнить такой дождливой осени в этом душном жарком городе, но он гнал и гнал, не обращая внимания на светофоры и скользкий асфальт. У знакомого дома решимость его почти сошла на нет, но, собрав волю в кулак и отбросив в сторону жгучее желание сбежать, Брендон вылез из салона, пройдя через распахнутые ворота, поднялся на крыльцо и позвонил. — Кто там? — Это я. Ответом ему была тишина. — Я буду стоять здесь, пока не откроешь! — он крикнул, снова нажимая на кнопку звонка. Из-за двери не доносилось ни звука, но Брендон знал, он чувствовал, что Райан там, стоит и чего-то ждет, прижимаясь лбом к прохладному дереву двери. Может быть, сидит на полу, обхватив колени руками, и надеется, что Брендон уйдет и оставит его в покое. — Рай, это глупо! У меня есть ключи! Дверь открылась после паузы, которая, казалось, длилась целую вечность. Райан, все в тех же вчерашних джинсах и футболке, стоял на побитом временем пороге. Глаза у него были красные, воспаленные. — Ты вынуждаешь меня переехать. От облегчения у Брендона подкосились ноги, и он ухватился за дверной косяк в поисках опоры. Райан отшатнулся. — Надеюсь, ты привез мои вещи, — голос звучал еще более тускло, чем вчера. — Я не собираюсь привозить тебе вещи. И никуда не уйду, пока ты не поговоришь со мной. А потом, — Брендон хватался за остатки храбрости, которая утекала у него сквозь пальцы, — ты поедешь со мной и сдашь уже этот чертов дом! Райан болезненно поморщился, его потряхивало, словно он не спал ночь и выпил слишком много кофе: — Уходи, пожалуйста. Я не хочу тебя больше видеть. Мне казалось, я ясно выразился. — Но… — Уходи! — голос, неожиданно громкий и охрипший, надломился, Райан задышал часто, хватая ртом воздух. Глаза горели яростью. Брендон невольно сделал шаг назад: — Дай мне просто объяснить! Райан снова, как и вчера, пополз вниз по стене, будто сил ему хватило, только чтобы добраться до входной двери, а сейчас они окончательно его оставили. Брендон бросился к нему — подхватить, обнять, прижать к себе — но Райан предостерегающе выставил перед собой руку: — Не прикасайся ко мне, — он все пытался перевести дыхание, но раз за разом проигрывал. — Ты… сколько людей прошло через твои руки, Брендон? Я ведь предупреждал: однажды я тебе надоем, и ты снова станешь собой. Ты спорил, тебе надо было играть в идиотские отношения… Зачем? Чтобы сделать мне побольнее? Чем я это заслужил? Ты думаешь, я и так не настрадался? Я жил с тобой в постоянном страхе, что тебя отнимут у меня, что ты уйдешь, а ты… — он махнул рукой и как-то странно обмяк, будто вот-вот скатится на пол и будет лежать, глядя в пустоту. — Ты был моим голосом, моим всем, ты это вообще понимаешь? И жить дальше, боясь, что я все это потеряю, я больше не могу. Наверняка для этого момента нашлись бы слова получше, но вина и гнев на самого себя бурлили у Брендона между ключицами, и он яростно сказал, в упор уставившись на Райана, который не поднимал глаз: — Мне хватило этого дерьма за все время, пока мы были вместе, так что не надо, не надо скармливать мне его снова и снова! Раз за разом ты заставлял меня сомневаться в себе, ты подталкивал меня к тому, чтобы я доказал, что не заслуживаю тебя, что однажды мне захочется привести кого-то домой, и тогда-то ты смог бы просто уйти с гордо поднятой головой и рассказать всему миру, какой я ублюдок! Райан вскинулся, и на лице его ясно читалась злость: — Да ты просто искал возможность, а теперь спихиваешь это на меня! Очень по-взрослому, переводить стрелки ты отлично умеешь. Просто признай, что ты искал возможность со мной порвать, хоть однажды не будь таким жалким трусом! — Я признаю это, — прошипел Брендон, — если ты признаешь, что тебе нужен был повод, чтобы уйти. Ты столько трепался о любви, а теперь смотри, что у нас осталось. Скажи это, Райан, и не пудри мне мозги. — Я пудрю тебе мозги?! Ты хоть слышишь, что ты говоришь? — по щекам Райана снова потекли слезы, и горячка вдруг отпустила, оставляя Брендона опустошенным, полым внутри, с одним только знакомым чувством, что в живот ему воткнули нож и несколько раз беспощадно провернули вокруг своей оси, разрывая внутренности на части. — Никто меня у тебя не отнимет, — тихо сказал Брендон, пытаясь приблизиться, но Райан вновь отстранился. Голос его стал спокойным, почти равнодушным. — Когда мы познакомились, я месяцами наблюдал, как ты трахаешь каждого, кто казался тебе хоть чуточку привлекательным, и все было нормально, потому что… ну потому что это же ты, — слова лились, словно прорвало давно набухавшую плотину. — Помнишь тот вечер, когда она пришла на концерт? Тогда, в самом начале? Я смотрел и думал, что нет, ничего страшного, это Брендон и очередная девчонка, которую он бросит после того, как позабавится, ничего страшного, но мне хотелось умереть, я просто чувствовал, что все не закончится вот так, а потом ты пошел с ней на свидание, и я лежал там, на диване в нашей разваливающейся на части квартире, пока тебя не было, и думал, думал, думал о том, что же я буду делать, что я буду делать, когда у меня не останется ни малейшего шанса стать ближе к тебе. Я не пользовался этим шансом, когда он был, но это не значит, что мне не было больно, Брендон. Потом ты вернулся, печальный и разочарованный, и мне хотелось тебя поцеловать, успокоить, сказать, что все будет хорошо, потому что она тебе не нужна, она никогда не будет любить тебя так, как я, и твои идиотские крашеные волосы закрывали глаза, и ты печально вздыхал, меня разрывало от нежности, и я так ни на что и не решился. Ты хотел быть с ней, а у меня не хватило духу сказать, что я, я хочу быть с тобой. А сейчас… если бы ты изменил мне со скуки, я еще, возможно, понял бы. Но сейчас, когда ты переспал с ней, с той самой единственной, к которой на моей памяти испытывал чувства, что я должен думать? Что мне делать, Брендон? Верить, что это тот самый случай, когда ты ради забавы трахнул девушку, в которую был влюблен? Которая отшила тебя, и ты забрал меня, как какой-то ёбаный утешительный приз?.. Брендон молчал, растеряв все слова, которые ему хотелось выпустить наружу, и Райан горько усмехнулся: — Нечего возразить? Иди к Саре, она там наверняка с ума сходит. Прекрасное будущее уже заждалось. К горлу подкатила тошнота, дикая головная боль пронзила Брендона, и он, пошатнувшись, судорожно сглотнул. — И не смей мне ничего говорить про любовь, — Райан поднялся на ноги. — Если речь идет о тебе, она ничего не стоит. — Райан… — прошептал Брендон. — И не приходи сюда больше. Дверь захлопнулась. Сколько ни звонил, ни стучал Брендон, внутри царила абсолютная, мертвая тишина.***
Он приехал на следующий день. И на следующий. И на следующий. И через неделю, но ни одна штора не шевельнулась в окне. Обычно он звонил и звонил в дверь, пока наконец не опускался на крыльцо и сидел там, нахохлившись, до темноты. Старый дом, в который ему больше не было хода, хранил ледяное молчание. А однажды утром на лужайке перед домом Брендон увидел хорошо узнаваемый указатель тревожного оранжевого цвета. «Real Estate: ваш комфорт — наш главный приоритет». Шторы больше не заслоняли квадраты окон, и Брендон видел, как внутри, в доме, где успокаивающе пахло Райаном, снуют во все стороны люди в форменных курточках клининговой компании. Он не стал звонить в дверь, просто тихо опустил ключи в почтовый ящик и, бросив прощальный взгляд на знакомое крыльцо, направился к машине, где наконец позволил слезам катиться и катиться вниз, по щекам и горлу, а потом сбегать за ворот футболки и теряться там, оставляя быстро исчезающие мокрые пятна.***
Опустошенный и раздавленный, Брендон вошел в дверь репетиционной. Он понятия не имел, чего ждать и что делать дальше. Джон и Спенсер синхронно повернули головы. Их взглядов было достаточно, чтобы понять, что они уже знают. Спенсер продолжал напряженно поигрывать барабанными палочками, больше не глядя на Брендона, а Джон медленно поднялся со своего места, и тут случилось то, чего Брендон ожидал меньше всего. Джон, милый, добродушный, всегда спокойный Джон, подошел к нему и, не дав ни секунды на размышления, размахнулся и ударил Брендона по лицу. Голова взорвалась очередной вспышкой боли. Брендон отлетел назад и ударился лопатками о металлическую дверь. Рот наполнился мерзким железным привкусом. Из носа хлынула кровь. Оторопевший, задыхающийся, Брендона от ужаса и шока весь подался назад и глядел на друга с непониманием и отчаянием. Спенсер, уже подлетевший к ним, успокаивающе уперся ладонями в грудь Джону, но тот попыток замахнуться больше не делал, только сплюнул сквозь зубы на бетонный пол. — Сволочь ты, Ури. Сука редкостная. От болезненной пульсации в висках все вокруг застила красная пелена. — Джон, — просипел Брендон, — я… — Спокойно! - вмешался Спенсер и повторил на тон тише, словно разговаривал с обезумевшей от ярости бродячей собакой, — спокойно. Но Джон уже потерял интерес к диалогу, если это можно было так назвать. Он засовывал гитару в чехол и, закинув его через плечо, направился к двери, грубо оттолкнув Брендона. — Я ухожу, — он вопросительно обернулся, — Спенсер? Но тот только молча покачал головой. — Отлично, — рявкнул Джон. — Счастливо оставаться, — и исчез за дверью. Брендон, поддерживаемый Спенсером, доковылял до ближайшего кресла. Оба молчали. В этом молчании они сидели долго, кажется, так долго, что за окнами начало темнеть, но Брендон уже ни в чем не был уверен. — Что дальше? — наконец спросил Спенсер, избегая его взгляда. Брендон не мог говорить, поэтому просто пожал плечами.