Три года спустя…
Мужчина устало вздыхает, массируя плечо пальцами, входит в ординаторскую и садится на пустое кресло у компьютера. На часах три часа ночи, за окном льет противный ливень в середине апреля и он только что закончил оперировать тяжело раненного пациента, привезенного по скорой помощи в неотложку. Он и его коллеги сделали все возможное, чтобы спасти человека, но его состояние, все же, нестабильное. Альфа с сомнением сжимает губы в тонкую полоску, задумываясь о том, что нужно быть готовым к любым результатам. У него ещё есть немного времени, чтобы прикорнуть на диванчике, но он разворачивается на компьютерном стуле к монитору, решает написать протокол операции и поработать с оставшейся документацией. — Ну и чего ты не спишь? — Мужчина уже даже не вздрагивает, когда его коллега по ночному дежурству Чон Хосок влетает в еле освещенную ординаторскую, как фурия, — Я же сказал, что возьму и твоего под крыло. Побудет пока в реанимации, а там посмотрим. Думаю, он выкарабкается. Он бы умер уже на операционном столе, будь он обречен. — Протокол операции сам себя, знаешь ли, не напишет, Хос! — Стучит по клавишам тот. — Блять, Гук, — Раздражается альфа, — Ты восемь часов сшивал эти сраные сосуды, пытаясь остановить у пострадавшего кровотечение, ты заслужил эти три часа сна! Хватит себя загонять, ты человек, твою мать! — А еще я — врач, Хосок и это моя работа. — Цедит Чонгук. — Настучать бы тебе по головолушке, — Пыхтит Хосок, подходя к мини-кухне, чтобы поставить чайник и заварить кофе. — Свалишься с переутомлением, а потом будешь хандрить, что работать не можешь. — Меня дома никто не ждет, мне терять на работе нечего. — Кто виноват? Тэхён предлагал тебе сходить на свидание с его знакомым омегой с работы, а ты отказался. Между прочим, он ничего был. Как раз в твоем вкусе. — С годами вкусы у людей меняются. — Хмыкает Чонгук в монитор. — Да не пизди! — Саркастично усмехается Хосок, оборачиваясь к другу, — Знаю я твои вкусы, которые мешают тебе дальше жить. — Ладно, я останусь одиноким до конца своей жизни, ты не доволен, я как бы тоже. Вот и поговорили! — Разводит руками Чонгук, оборачиваясь корпусом к Хосоку. — Может, закажем жареную курочку, м? — Когда ты в последний раз трахался? — Хосок ставит рядом с другом чашку с обжигающим кофе без сахара и смотрит так на него осуждающе. Чон замучено морщится. — Ну что за ты друг такой, а? — Ноет альфа, — Я ему жареную острую курочку, а он все про свой секс! — Самый лучший! — Отвечает на вопрос Хосок, усаживаясь на свободное место за соседним рабочим столом. — Тебе надо хорошенько потрахаться, чтобы ты больше не ходил по жизни заебанный с работы на работу. Давай я попрошу Тэхёна, чтобы он договорился с тем омегой… — Блять, закажи мне курицу, — Зло цедит Гук, возвращаясь к работе над протоколом. — Блять, заебал, — Вздыхает Хосок, — Сейчас закажу.***
— Этот дождь заебал уже, — Ворчит Чонгук, с причмокиванием облизывая пальцы от курицы. За окном все ещё ливень, на часах половина пятого ночи. Хосок кидает на него недвусмысленный взгляд и выбрасывает косточку от ножки в упаковку от курицы. — Я смотрел прогноз погоды, всю неделю будут дожди в Сеуле. Так что уделяй себе больше внимания, вся эта сырость клонит в сон. — Да, папочка, я тебя понял. — Ухмыляется Гук. — Может, ты все же уже ляжешь спать? Вздремни чуток. Протокол допишешь дома, когда уйдешь дальше отсыпаться. — Хосок выжидает его реакцию. — Ладно, но мне нужно поставить будильник, чтобы я не проспал пересменку и планерку. Гук соглашается, разминая шею. — О боже мой! — Восклицает альфа, — Не пугай погоду, она и так плачет, что ты одинок. — Может быть, она это заранее делает, потому что кое-кто скоро помрет не своей смертью? Хосок смеется, хлопая того по плечу. — Пиздуй на диван. — Встретимся через несколько часов. — Отсалютовал Чонгук, плюхаясь на диванчик. — Обязательно. Хосок проверяет, выключил ли Чон компьютер и ставит на его телефоне будильник, прежде чем покинуть ординаторскую, чтобы еще раз пройтись по своим пациентам, заглянуть в реанимацию к пациенту Чона и проверить его жизненные показатели по монитору.***
Дожди в Сеуле льют уже вторые сутки, Чонгука это раздражает не меньше, чем чрезмерно заботливый Чон Хосок под боком. Он возвращается с обхода, прикрыв за собой дверь реанимации. Его пациент все еще жив, но состояние здоровья стабилизируется еще не скоро. Тем не менее, Чонгук хоть и с легким тревожным ощущением, но немного радуется, когда они решают перевести его завтра в обычную палату для восстановления. В начале седьмого Чонгуку приходится ассистировать на операции у Ким Сокджина, который вызвал его к себе в момент первого надреза на грудной клетке. Операция занимает у хирургов три часа, после чего пациента должны будут перевести в реанимацию. — Спасибо, доктор Чон! — Благодарит Ким, принимая из рук операционного медбрата инструмент, — Ты можешь быть свободен, я сам все зашью. Отдыхай. — Точно справишься? Я могу помочь. — Улыбается уголком губ Чонгук. — Не в первый раз швы накладываю. Справлюсь, — Улыбается в ответ Сокджин. Чон кивает, оставляя омегу заканчивать работу в операционной, скрывается за дверьми, снимает грязные перчатки и сбрасывает их, и моет руки. Он устало стягивает с себя медицинскую шапочку, выходя из операционного блока в полупустой коридор, где обычно ждут родственники или близкие. Мужчина ерошит взлохмаченные темно-каштановые волосы пальцами, на ходу поднимает взгляд вперед. На скамейке у соседнего операционного блока одиноко сидит парень, сжимающий тонкими пальцами колени оборванных темно-серых узких джинсов. Черная челка спадает парню на глаза, он поправляет её, оборачиваясь на звук шагов. Чонгук сам не замечает, как останавливается посреди коридора, когда их взгляды встречаются. Пальцы сильнее сжимают шапочку в руке, сердце болезненно ударяется о ребра. Шум дождя за большим окном бьет по ушам. Парень тоже неотрывно смотрит на него и беззвучно слегка раскрывает губы. Альфа понимает, что перед ним сейчас именно он, вот только того совершенно не узнать. Он повзрослел, черные волосы, небольшая сережка свисает с его правого уха. Карие глаза слегка подведены, на нем черная кожаная косуха и грубые ботинки на ногах. На него смотрит взгляд взрослого омеги, не того напуганного и неуверенного в себе, которого он знал когда-то. — Вы господин Мин? — Их зрительный контакт обрывается, когда Хосок, вышедший из операционной обращается к нему. Омега оборачивается к нему и быстро вскакивает с места. Чонгук напрягается, медленно приближаясь к ним. — Да, это я. — Меня зовут Чон Хосок, — Представляется альфа, — Я тот самый хирург, который оперировал вашего родственника. — Это не мой родственник, — Виновато признается парень, — Мне пришлось указать себя в графе, как родственник, чтобы я мог его навещать и ухаживать за ним, когда его прооперируют. Извините. — Что ж… — Понимающе кивает Хосок, замечая приближающегося к ним Чонгука, — Операция прошла удачно. Состояние господина Пака стабильное. Пока что он побудет в реанимации, через некоторое время его переведут в палату для восстановления. Думаю, вам можно будет его навещать. — Спасибо! — С облегчением выдыхает Мин, — Я так испугался. Он правда будет здоров? — Будет. Обычное воспаление аппендикса, через пару недель будет как новенький. А пока что ему нужен уход, постельный режим и общение с друзьями и близкими, чтобы скоротать время в больнице. Все будет хорошо. — Боже! Спасибо вам! — Омега счастливо улыбается, продолжая смотреть на него. Альфа сдержано кивает ему и переводит все своё внимание на подошедшего друга. — Вы уже закончили? Где Сокджин? — Хосок обходит Мина и вопросительно кивает Чонгуку. — Да. Он заканчивает, накладывает швы. — Чон снова на омегу смотрит. Он замечает его и поджимает губы. — Время позднее, надо смену сдавать. Поторапливайся, если хочешь добраться до дома раньше полуночи. — Усмехается Хосок, подозрительно замечая, что с другом что-то не так. Он оборачивается на мнущегося у стеклянных дверей Мина и вопросительно кивает Чонгуку, пока тот набирает кого-то на своем телефоне. Гук с огромной силой воли переводит взгляд на друга и хмурит брови, когда видит в глазах того тот самый опасный огонек. Но Хосока уже было не остановить, — Извините. Господин Мин? Парень с телефоном у уха оглядывается и отключает его. — Да? — Вы можете пока пойти домой, отдохнуть. Пак Чимина переведут в палату только через несколько часов. Завтра утром вы можете его навестить, спросите на посту номер его палаты. — А… — Мин выдавливает из себя, стараясь не смотреть на Чонгука, что раздражает мужчину. — Тогда я пойду. Спасибо еще раз. — До свидания. — Омега кивает ему и на ватных ногах уходит прочь. Гук еле сдерживается, чтобы не сорваться за ним следом. Какого черта происходит? Что… — Ну и что это было? Он вроде бы не в твоем вкусе, разве нет? Тебе скромные и тихие омеги нравятся… Да и если бы был, ты чего так в открытую на него пялишься? Где твоя этика, черт возьми? — Блять, Хосок! — Шикает Чон, не выдерживает и обходит его так быстро, насколько может. — Не понял! — Восклицает Хосок, удивленно наблюдая за тем, как его друг уносится по коридору вслед за омегой. — Ты… Чон Чонгук! Чонгук его вопль игнорирует, нагоняя Мина почти у центрального входа в больницу. — Юнги! — Мужчина хватает того за плечо, разворачивая к себе. Юнги вновь смотрит на него своими карими глазами. Сердце альфы ухает вниз. В нос врезается легкий запах миндального печенья, Чонгук все еще не может поверить, что это правда он перед ним. — Чонгук? — Равнодушно вскидывает бровь омега, — Ой, простите! Доктор Чон… Он всегда думал, что когда снова увидит его, то обязательно все скажет, все, что он о нем думает. И как сильно он скучал по нему. А сейчас он и слова толком вымолвить не может. Неловкость вокруг них растет с геометрической прогрессией. — Ты… — Выдыхает Гук, нервно сжимая пальцы в кулаке. — Так ты теперь в Сеуле? Альфа сокрушается, это совершенно не то, что он хотел бы сказать. — Да, я живу здесь уже три года. Ты тоже, я смотрю? — Юнги склоняет голову в бок, смотря на него снизу вверх. Он все еще ниже его на полголовы. Как же это чертовски ему нравится. — Давай, поговорим? — Выговаривает, наконец, альфа, неприятно порезавшись о холодный взгляд Юнги. — Не думаешь, что нам, все же, нужно поговорить? — У меня нет времени с тобой разговаривать. — Поджимает губы Мин, сверяет время на телефоне. — Мне срочно нужно сейчас кое-куда. И я не хочу заставлять меня ждать. Прости, Чонгук. Но я рад был с тобой увидиться! Сколько лет прошло? — Больно улыбается тот. Чону не нравятся эти потускневшие карие глаза. — Три года уже… — Я могу подвезти тебя. — Не нужно. Я сам доберусь. Спасибо. Юнги фальшиво улыбается самой натянутой в мире улыбкой Чонгуку и уходит, скрываясь за дверьми центрального входа. Чон остается стоять брошенным камнем, смотря в спину омеге, сквозь стеклянные двери, пока тот не исчез. — Ты… — Совсем тихо выдыхает расстроенный Гук, — Что же с тобой случилось?***
Юнги влетает в «Сирену» как ужаленный, бросает на тумбочку у входа ключи и выходит в зал, где на диванчике тихо смотрит мультики на планшете маленький омежка, а рядом с ним сидит Ёсан. Не отстает от мелкого ни на секунду, уставившись в экран планшета, как завороженный, в мультик. — Привет! — Восклицает Мин, — Ну и чем вы занимаетесь? Ёсан отрывается от просмотра, поднимая взгляд на омегу. — Мультик смотрим. Ты поздно. — Прости, — Виновато вздыхает Юнги. Он пытается справиться с внутренней истерикой, после того, как сбежал от Чонгука. Страх и паника заполняют его тело. Парень два раза разворачивал себя обратно, прочь от больницы, когда снова оборачивался и хотел догнать альфу, чтобы обнять. Он скучал по нему. Но есть столько всего, что когда-то стало причиной их разрыва. Юнги подавляет в себе эмоции, — Спасибо тебе, что посидел с ним, пока я был в больнице. Чимина прооперировали. Он две недели будет лежать в палате, восстанавливаться. — Да ну нафиг! — Восклицает Ёсан. — Это сейчас все его записи переносить? — Я могу взять часть его записей. Если клиент согласится на замену мастера. — Я попробую что-нибудь решить с этим. Ты звонил Уёну? — Да, еще когда был в больнице. Он вернется как раз через две недели и попросил меня позаботиться о Чимине. Не то чтобы я не собирался… Юнги усмехается сквозь побитую улыбку. Его взгляд переходит на ребенка, увлеченного мультиком. — Эй, малыш? — Мин подходит к дивану и присаживается на корточки перед сыном, — Вон-а, поехали домой. Ты, наверное, есть хочешь уже и спать. Ты не устал, мой маленький? — Пап… — Омежка поднимает взгляд на Юнги и дует губы, — Пап, ты долго… Ты обещал мне, что мы погуляем. — Прости, малыш… — Юнги зарывается пальцами в мягкие темно-каштановые волосы сына и поглаживает большим пальцем его щеку. — Папа задержался. — Дядя Чимин болеет? — Грустно спрашивает мальчик. — Да, Чонвон, дядя Чимин болеет. Но завтра мы можем сходить к нему в больницу. Пойдешь со мной? Дядя Чимин будет счастлив тебя увидеть. Ребенок скромно кивает ему. Юнги прижимается носом к детской макушке, вдыхает ненавязчивый запах чего-то теплого, немного шоколадного, орехового и сдобного. Запах Чонвона пока только формируется и пока что для взрослого омеги непонятно, чем же именно пахнет его сын. Но вдыхая детский природный запах, Юнги заметно успокаивается внутри. Он безумно любит своего сына. — Папа, ты купишь мне йогурт? — Чонвон большими карими глазами смотрит на Мина и хлопает длинными ресницами. — Конечно. Пойдем, милый, а то все банановые раскупят. Юнги убирает с колен сына рабочий планшет Ёсана и подхватывает его на руки. Мальчик обнимает папу за шею и трется носом о теплую кожу. Омега тепло улыбается, прижимая к себе хрупкое детское тельце, ощущает сильное трепетное чувство любви, растекающееся по всему телу. Они прощаются с Ёсаном, оставшимся закрывать «Сирену» на ночь и выходят на улицу. Юнги усаживает сына в детское автомобильное кресло в машине, застегивает все ремешки на нем. Чонвон выглядит уставшим и немного сонным. До дома они доезжают за полчаса, перед этим заехав в круглосуточный в их спальном районе, где омега покупает упаковку бананового йогурта для Чонвона и бутылку клубничного молока для себя. Домой Юнги заходит с заснувшим у него на руках Чонвоном. Он скидывает с ног ботинки и проходит через небольшую гостиную, совмещенную с маленькой кухней, заходит в детскую и бережно укладывает сына на его кровать. Мин решает не переодевать его, чтобы не будить, поэтому накрывает ребенка одеялом и целует в щеку. Только после этого омега выходит из комнаты, прикрывает за собой дверь и меняется в лице. Теперь, когда он остался один на один в своей скромной квартирке, он может перестать притворяться, что все хорошо. Не сейчас, когда он снова столкнулся лицом к лицу с тем, кто все эти годы живет у него в сердце. У него перед глазами стоит Чонгук, сердце прорывается через грудную клетку, глаза начинают жечь горячие слезы. Юнги на ватных ногах доходит до дивана, опускается на него и зарывается лицом в ладони, шмыгнув носом. Он тихо плачет, трет пальцами глаза и размазывает косметику по щекам. Этот день, какой-то безумный. Чимин чувствовал себя плохо с самого утра, а потом, когда ему еще больше стало хуже, Юнги не на шутку испугался. Потом приехала скорая, он волновался всю дорогу до больницы «Бундан», куда их везли. Альфу сразу же отправили на операцию, а потом Юнги пришлось сидеть в пустом коридоре возле операционного блока и нервничать. Он позвонил Ёсану и попросил его забрать Чонвона из садика, потому что сам не успевает, после чего написал сообщение его воспитателю, чтобы предупредить об этом. А потом он просто оборачивается, какой-то невидимой силой притягивающей его в эту сторону и видит его. Альфа стоит в нескольких метрах от него в темно-бордовом хирургическом костюме, на шее висит бейджик с его фотографией и именем. Юнги даже читать его было не нужно, чтобы понять, кто перед ним стоит. Он эти черты лица не забудет никогда. Он их каждую ночь видит, когда глаза перед сном закрывает. Юнги всхлипывает, прикусывая нижнюю губу, и ничего не понимает. Каким образом? Как? Почему Чонгук оказался здесь? Если он здесь, значит и семья его тоже здесь? И этот омега из штатов… Успокаивается омега постепенно, проверяет не проснулся ли Чонвон, а потом уходит в ванную. Смывает с себя размазанную слезами косметику, принимает душ и делает себе небольшой бутерброд с чаем, чтобы поесть. За все время, проведенное в больнице, он даже не поужинал. Уже в постели Юнги прикрывает глаза и старается не думать о том, что видел сегодня альфу. Жизнь продолжается, у него растет прекрасный сын, есть любимая работа, друзья, машина и крыша над головой. Он справился. У него все хорошо. И он не позволит себе раскиснуть только от одного появления Чон Чонгука в его жизни.***
— Что это было, блять? — Возмущается Хосок, когда они с Чонгуком выходят из больницы, закончив очередной рабочий день. Чон без эмоционально закидывает на заднее сидение своей машины спортивную сумку с вещами и открывает дверь со стороны водителя, чтобы сесть за руль. Хосок садится на соседнее пассажирское и снова смотрит на друга. — Чонгук? — Что? — Я спрашиваю, что это, блять, было? Тебя отшили? — Повторяет Хосок, пристегиваясь. — Можно и так сказать. Чонгук поджимает губы, заводит машину и выезжает с парковки. — Я же говорил тебе, не пялься ты так на него. Это было слишком. Вот он и отшил тебя. Кому такое понравится? — Причитает друг. — Это был он, Хосок. — Не печалься ты так, все же он не подходит под твой… — До мужчины доходит не сразу, он осекается и с большим удивлением в глазах смотрит на него, — Что? — Это был он, Хосок! — Раздраженно выплевывает Чонгук. — Что в моей фразе «это был он» тебе не понятно? Это мой бывший омега. — Тот самый, который кинул тебя тогда и пропал? Тот самый, из-за которого ты месяцами убивался в штатах. Тот самый омега, который до сих пор не дает тебе спокойно жить? Ты, блять, серьезно? — Взрывается Хосок, — Я поехал вместо тебя в этот сраный Тэгу, чтобы его родители сухо сказали мне, что тот ушел из дома и они не знают, где он, чтобы ты еще больше впал в отчаяние. А он просто все это время был в Сеуле и должен был попасться тебе прямо на работе. Что за жизнь такая? — У меня у самого вагон и маленькая тележка вопросов, но он даже поговорить со мной не захотел. Он просто ушел. Я не понимаю, что произошло и почему. И еще… Кто этот альфа, Пак… — Пак Чимин. — Добавляет Хосок. — Пак Чимин. — Повторяет Чонгук. — Кто он? Почему Юнги оказался вместе с ним? Что если он его альфа? — Мы не можем сейчас это узнать. В анкете, которую он заполнил, он указал себя, как его родственник. Но оно и коню понятно, что они не родственники. — Кто будет его врачом? — Он бросает взгляд на Хосока, возвращаясь к дороге. — Не знаю. Пока вроде не поставили никого? Что ты задумал? — Щурится тот. — Ничего. Просто… — Вздыхает Чон, — Просто, если Юнги с ним, то он точно будет приходить к нему. А мне нужно с ним поговорить. Так я хотя бы смогу с ним увидеться. — Ты уверен, что ты справишься со своей ревностью? — Не начинай. — Ты показывал мне фото Юнги, но там он был совсем другой. Маленький такой, утонченный, омега одним словом. Но когда я увидел его в больнице сегодня, даже не придал этому никакого значения. Я вообще его даже не узнал. Он так изменился. Что с ним стало? — Задумчиво говорит Хосок. — И этот Чимин. У него столько татуировок. Что если Юнги просто попал в плохую компанию? — Не буду скрывать. Я тоже удивился, увидев такого Юнги, но это, все же, он. — Послушай, Чонгук, — Взволнованный друг сжимает его плечо, — Не делай глупостей, после которых потом будешь жалеть. Поговори с ним, расставь все точки над «и» и просто отпусти. Вам нужно идти своими дорогами. Он жил себе все это время спокойно и не сказал ни слова тебе. А ты три года потратил на его поиски, когда мог сам жить и строить свою семью. — А что если я не хочу строить свою семью без него? Что если я не вижу никого, кроме него, как свою семью? Почему я должен отказываться от человека, которого люблю? Хосок, ответь, ты бы бросил Тэхёна, будь вы в нашей ситуации? — В этом-то и вся проблема. Ты слишком зациклился на Юнги. — Неодобрительно качает головой Хосок, — Ты уверен, что он хочет того же самого? Что он хочет семью с тобой построить? Детей тебе родить? Ты вообще в этом уверен, что он тебя любит до сих пор? И вообще любил ли? — Я был в этом уверен тогда. — Вам точно нужно поговорить. И когда ты действительно услышишь, что ему все равно, я думаю, ты наконец-то, придешь в себя. Сейчас ты просто влюбленный дурак. — Выносит вердикт альфа. — Напомни мне, почему я согласился подвозить тебя домой, пока твоя машина в ремонте? — Цедит Чонгук. — Потому что ты — мой лучший друг. И ты меня любишь! — Улыбается Хосок. — Я тебя ненавижу. — Закатывает глаза Чонгук, усмехаясь, когда друг начинает громко смеяться. — Может, зайдешь к нам? Тэхён писал, что много всего приготовил. Поешь домашней еды. — И так ты решил отплатить мне за мою дружескую помощь? — Наигранно возмущается Чонгук, — Я согласен.***
Утром Юнги чувствует себя еще больше разбитым, он готовит завтрак для них с Чонвоном, потом отводит сына в детский сад и едет в «Сирену». Ёсан переносит несколько сеансов Чимина в график Юнги. От этого у омеги свободного времени вообще не остается. Но это не значит, что лишняя копеечка не капает в заработок Юнги. Что немного радует его. В обед, между сеансами у Юнги остается пустое окно, он решает навестить Пака и уезжает в больницу. Чимин встречает его в одиночной палате, в больничной пижаме, заспанным лицом и взлохмаченными волосами. Он лежит в кровати, с подушкой, подложенной под шею, чтобы голова была в удобном положении. Альфа замучено улыбается ему, протягивая свободную руку от катетера, когда Юнги наклоняется к нему, чтобы обнять. — Как ты себя чувствуешь? — Мин улыбается уголком губ, присаживаясь на рядом стоящий стул у кровати. Он ставит пакет с фруктами для друга на тумбочку. — Ху… — Осекается Чимин под нахмуренным взглядом омеги, — Хреново, кхм. — Болит? Сильно? — Терпимо уже. Когда наркоз отходил, было больнее. — Хрипит Пак. — Как вы там? Справляетесь без меня? — Вроде. — Омега натянуто улыбается. — Мне пришлось взять часть твоих сеансов к своим, пока ты не выйдешь отсюда. Через час у меня еще один сеанс. Некоторые попросили перенести их сеансы, когда ты выпишешься из больницы. Они не хотят менять мастера. — Неловко вышло. — Поджимает губы альфа. — Я сделаю тебе надбавку в этом месяце. И остальным. — Было бы неплохо! — Усмехается Юнги. — Но я сказал это не потому что мне нужны деньги. Мы со всеми ребятами пытались хоть как-то перекрыть возможные убытки. — Спасибо, ребят. Но надбавка все равно будет. Мне не по себе, что вы там все работаете, а я тут бока отлеживаю. Чимин хмурит брови. — Ты лечение проходишь. Это тоже важно. — Подмечает Юнги. — Ёсан пообещал подойти к тебе вечером, остальные придут либо днем, либо вместе с ним. — Мне Уён звонил утром. Я думал, оглохну, — Смеется Чимин. — Говорит: Вот! Стоило мне уехать в командировку, а ты уже у меня чуть не сдох! — В следующий раз, он тебя в своем чемодане с собой заберет! — Не отстает Юнги, улыбаясь во все зубы. — Надеюсь, не по частям… Неловкая тишина между ними прерывается звонким смехом на всю палату. — Придурок! — Смеется Юнги, глядя на такого же ржущего альфу с щелочками, вместо глаз. — Зато это впервые за это утро, когда ты улыбаешься. — Подмечает Чимин. Альфа замечает тревожность друга, но спросить напрямую пока не решается. — Как там малыш Чонвон? — В порядке. Я отвел его в садик. Сначала он капризничал, потому что я обещал ему, что мы сходим к тебе в больницу вместе, но потом как увидел своего воспитателя Кима, моментально забыл о дяде Чимине. — Он забыл дядю Чимина? — Дрожащими губами проговаривает Пак, округлив глаза. — Маленький предатель…. — Не ревнуй. — Как можно любить воспитателя Кима больше, чем дядю Чимина? — Дует губы мужчина. — Иногда мне тоже хочется поревновать его к воспитателю Киму, но он, все же, мой сынок и это меня успокаивает. — Дразнится Юнги, улыбаясь. — Я чувствую себя преданным. — Посмеивается Чимин. — Ничего. Я приведу его в другой раз. Будешь рассказывать ему, как живется взрослому дяденьке в больнице. Может тогда он, хотя бы, начнет есть хоть какие-то овощи, кроме сплошных бананов. — Ну любит твой сын бананы, успокойся! — Театрально вздыхает Пак. — Они тоже полезные, между прочим. — Полезные. Но вот его капризы и истерики слушаю в итоге я, когда пытаюсь его накормить по-человечески, а он требует банан. Чимин хихикает, поджимая губы. — А его отец… — Осторожно начинает Чимин, — Он тоже любит бананы? Юнги болезненно поджимает губы. — Любит. Он очень на него похож. У Чонвона даже цвет волос такой же. — Вздыхает омега. — Говорят, что обычно первый ребенок всегда очень сильно похож на своего отца. — Насчет Чонгука… — Неуверенно начинает Мин, — Я вчера его встретил. — Что? — Вскидывает бровь альфа. — Здесь в больнице, пока тебя оперировали, я ждал и встретил его. — Грустно усмехается омега. — У него все хорошо оказывается. Работает в крупной больнице Сеула и семью, наверное, сюда тоже привез из Америки. — Вы говорили? Серьезнеет Чимин. — Так… — Поднимает взгляд он, — Перекинулись парой слов и я ушел. Ёсан сидел с Чонвоном в Сирене, я торопился. Я не смог просто. Знаешь, если бы я сорвался, я бы не простил себе этого. — Долго плакал? — Пак накрывает омежью ладонь своей, осторожно сжимает пальцами и смотрит на него. — Нет. Я уже все свои слезы по нему выплакал. Хватит с меня. — Про сына сказать не хочешь? Все же он имеет право знать об этом. Вряд ли его папа рассказал ему о ребенке, после того случая. — Даже если рассказал, я не позволю ему его забрать. — Никто и не сомневался. — Чимин, я просто увидел его и понял, что ни черта ничего не изменилось. Я все еще… — Я знаю. Я вижу это каждый день вот уже три года. Вижу, как ты смотришь на Чонвона и видишь его. И я думаю, что когда-то же ты должен его отпустить? — Должен. Если смогу теперь. — Главное, чтобы вы не пересекались теперь в больнице. — Альфа понимающе кивает. — Ладно. Я пойду, наверное. Надо еще успеть к клиенту и доделать эскизы. А то Чонвона забрать с садика некому будет, если я задержусь. — Юнги встает со стула и поправляет на себе одежду. — Так попроси его отца. Пусть заберет малыша. — Гаденько улыбается Чимин. — Я тебе сейчас тресну, Пак Чимин! — Передавай привет мелкому. — Конечно, дядя Чимин! — Улыбается Юнги, прежде чем выйти из палаты. Омега прикрывает дверь и разворачивается, врезаясь носом в белый медицинский халат. Он отшатывается назад и испуганно смотрит в глаза альфы напротив, совершенно не ожидавшего, что омега так резко выскочит из палаты. — Юнги… — Привет, — Поджимает губы в подобие улыбки Юнги. — Пришел навестить Пак Чимина? — Чонгук завораживающе смотрит в омежье лицо, превращая последние крупицы надежды Юнги на стойкость в пыль. — Да. Вот ухожу теперь. Приятно было снова повидаться. — Я его лечащий врач с этого дня. — Юнги вскидывает бровь, поднимая взгляд на альфу. — Он твой альфа? — Даже если и так, с чего вдруг тебя это должно волновать? Мин хмурится, Чонгук чувствует всепоглощающую ревность по всему телу. — Может, потому что не знал ничего о тебе все эти три года? — У меня нет времени рассказывать тебе подробности своей жизни, Чонгук. — Выплевывает омега, больно обжигая словами того. — Мне нужно ехать на работу, так что будь добр, приступай и к своей тоже. — Нам нужно поговорить. Хочешь ты этого или нет, Мин Юнги! — Говорит альфа ему в след. Юнги на гнущихся ногах выбегает в холл к лифту и ловит ртом воздух. Его трясет, он придерживается одной рукой за стену и остервенело жмет на кнопку вызова лифта, опасаясь, что Чонгук может догнать его и добить окончательно. Природный запах капучино оседает в носу, заставляет глаза омеги вновь прослезиться. Чон все так же вкусно пахнет капучино, вот только запаха другого омеги на нем не чувствуется. Это отрезвляет его немного, но он не хочет думать о том, что тот мог бы быть один. Иначе тогда его внутренний омега снова захочет быть вместе с ним, а он это чувство в себе давным-давно глубоко захоронил.***
Весь следующий день, Чонгук хладнокровно бесится, вспоминая последний разговор с омегой в коридоре. Как бы он не пытался подловить того снова у палаты Пака, у него это не вышло. Внеплановые операции и отчеты, будто специально свалились в этот день на его голову. Все вокруг так и кричало, что вселенная против того, чтобы им быть вместе. Его раздражает эта холодность со стороны Юнги, раздражает то, как легко ему далось сказать, что Пак Чимин — его альфа. Раздражает, что за три года они так нормально и не расстались, а он уже нашел себе другого. К концу рабочего дня Чонгук ещё больше помрачнел, когда понял, что, кажется, Хосок был прав насчет того, что Юнги уже ничего не нужно. Он не хочет это признавать, но отстраненность омеги говорит о многом. Альфа закидывает грязный хирургический костюм в корзину для стирки и натягивает на себя черную водолазку с горлом, встречаясь взглядом с Хосоком, вошедшим в раздевалку для персонала. Друг оценивающе кивает, подмечая скверный настрой Чонгука. — Как смена? — Отвратительно. — Ты все еще злишься из-за Юнги? — Осторожно спрашивает шатен, открывая свой личный шкафчик. Альфа заступает на ночную смену, переодеваясь в рабочий костюм. — Вы же, кажется, вчера разговаривали. И он дал тебе понять, что ему плевать. Ты все еще не смирился? — Ну не может быть такого, чтобы Пак Чимин оказался его альфой. От него даже не пахнет им вообще. Меня просто злит, что он специально мне врет, чтобы задеть. — Чонгук хлопает железной дверкой шкафчика, шумно выдыхая воздух сквозь сомкнутые зубы. — Видимо, ты очень сильно его бесишь. Хосок усмехается в улыбке. — Он изменился. Он не был таким колючим раньше. — Чон грустно поднимает глаза на друга. — Отвлекись немного. — Поджимает губы Хосок. — Кстати, Тэхён просил забрать его с работы сегодня. Можно тебя попросить? — Да без проблем. Сейчас только съезжу на заправку и сразу же заеду за ним. Я позвоню ему. Не переживай. — Сегодня холодно на улице, снова снег обещают ночью. Я боюсь, что он будет идти пешком до остановки, и еще потом простоит там минут сорок в ожидании автобуса. А потом свалится с температурой. Альфа повязывает на рабочих брюках шнуровку и пристегивает бейджик к кармашку на груди. — Ладно. Я поехал. Тэхён позвонит тебе, когда будет дома. — Чонгук прощается с другом, направляясь к выходу из больницы с другой стороны здания. Парковка для медицинского персонала вновь заполняется машинами, потому что вновь происходит пересменка в отделениях. Чон запрыгивает в теплый салон своей машины, сразу же заводя её. Он звонит Тэхёну и предупреждает, что сначала заедет заправиться, а потом приедет сразу же к нему. Омега довольно повторяет в трубку, что почти готов к тому, чтобы сбежать с работы и Чонгук впервые за весь день с облегчением издает смешок. Напряжение сняло как рукой. К детскому саду альфа подъезжает так же быстро, как и на заправку на соседней улице. В группе Кима осталось уже совсем немного детей, которых родители забирают в эту самую минуту, и Чонгук послушно ждет друга, наблюдая за тем, как другие омеги и альфы одевают своих деток в теплые вещи. Он тепло улыбается, когда все они хором прощаются с Тэхёном, на лице которого улыбка до самых ушей. То, как Ким Тэхён любит детей видно невооруженным глазом. Альфа поглядывает на настенные часы, вздрагивая от резко распахнувшейся двери в группу. Он оборачивается на чужие шаги и как застывший смотрит на омегу. Юнги и сам удивленно смотрит на него, совсем не ожидая встретить Чонгука именно в таком месте и именно сейчас, когда тот несся на всех порах в детский сад, чтобы забрать сына домой. Он медленно приближается к Чону, пряча ладони в карманах теплой куртки. — Привет. — Привет, — Тихо повторяет Юнги. — Не ожидал встретить тебя в таком месте. Что ты тут делаешь? — Я вот… Чонгук не договаривает, обращая внимание на пронесшегося мимо него маленького мальчика в фиолетовой кофточке с мордочкой белого кота на груди. Ребенок подбегает к омеге, обнимает его за ногу маленькими ладошками и смотрит на него снизу вверх большими карими глазами, совсем как у олененка. — Папа! — Восторженно восклицает маленький, — Папа! А я уже почти готов. Юнги опускает взгляд на него, тепло улыбаясь в ответ. — Какой же ты молодец. А рюкзачок свой собрал? Малыш смущенно опускает глаза, поглядывая на незнакомого дядю напротив, что с удивленными глазами смотрел на него. Чонгук, кажется, плохо расслышал или только что этот ребенок назвал омегу всей его жизни — папой? Он слегка хмурит брови, поднимая взгляд на Мина. — Это… — Это мой сын. — Юнги смотрит уверенно в глаза Чонгука и видит в них ещё большее удивление. Он нежно поглаживает ребенка по голове, зарываясь пальцами в темно-каштановые волосы сына, — Чонвон, малыш, поздоровайся с дядей Чонгуком. Чонвон подносит ладошку к губам, скромно проговаривая приветствие альфе. Чонгук чувствует, как все вокруг него в очередной раз ломается. Он находит в себе силы, чтобы опуститься на корточки перед младшим, взглянув на него нормально, улыбнуться ему, здороваясь в ответ. Он видит ребенка с большими карими глазами, милым носом и тонкими губами. У него темно-каштановые волосы, с небольшой челкой, спадающей на лоб. Есть в нем что-то от Юнги, особенно глаза с лисьим разрезом. — Сколько ему? — Выпрямляется альфа. — Чонвон, принеси пока свои игрушки, папа сложит их в рюкзачок, хорошо? — Юнги отпускает сына, следя за тем, как тот скрывается в соседней комнате группы, оставляя их с альфой наедине. — Три года будет через полторы недели. Он уже у меня почти взрослый мальчик. — У него глаза твои. Разрез глаз такой же. — Чонгук смотрит на омегу, не зная, что ему делать теперь и как смириться с тем, что у того есть сын. — Правда? — Грустно улыбается Юнги, — А мне все кажется, что он больше похож на своего отца. Чонгуку плохо. Ему безумно больно, он осознает это, когда Юнги собственноручно натягивает на его шею петлю. У Чонвона есть отец. Это бьет даже хлеще, чем сам ребенок, который вообще не виноват в том, что у них с Юнги ничего не получилось. — Чонгук! — Альфа оборачивается на голос, видит подбегающего к нему Тэхёна. — Прости пожалуйста, я уже практически готов, но нужно дождаться еще двух родителей. — Все нормально, — Кивает Чон, — Ничего страшного. — О! Мин Юнги-щи, добрый вечер, — Тэхён приветственно кивает Мину, широко улыбаясь. — Чонвон игрушки собирает. Он сегодня такую красивую картинку нарисовал, сказал, что папе подарит дома. Только это секрет. Юнги не сдерживает улыбки, переводя взгляд на Чонгука. В его глазах что-то грустно поблескивает. — Спасибо, Тэхён-щи. — А вы знакомы, да? — Спрашивает Ким, переводя взгляд с одного на другого. — Вы вроде разговаривали только что. — Да, — Выдавливает из себя Юнги, — Мы вроде как старые добрые знакомые. Чонгук молчит, сжимая пальцы в кулаке. Юнги издевается над ним. — Как же мир тесен-то, а? — Посмеивается Тэхён. — Ладно, я пока посмотрю за оставшимся ребенком, а потом сразу запрыгиваю в пальто и домой. — Хорошо. Ким уходит, оставляя их двоих с кучей вопросов в голове. Чонвон подбегает с игрушками в руках к Юнги, и тот направляется к детскому шкафчику сына. Достает из него маленький рюкзак и складывает туда бережно каждую вещь. Чонгук молча наблюдает, как Мин собирает сына в дорогу, одевает на него курточку и шапку, а потом натягивает рюкзак на спину и ботинки на ноги. — Ты попрощался с воспитателем Кимом? Скажи дяде Чонгуку до свидания! — Юнги ободряюще похлопывает Чонвона по плечу. Мальчик стеснительно бубнит альфе «до свидания» и тянет папу за рукав курки. — Пап-пап! А ты купишь мне йогурт? — Куплю. Пошли домой! — Банановый хочу! Банановый, папа! — Машет ладошками Чонвон, подходя к двери на выход. Юнги бросает последний взгляд на альфу и поджимает губы. — Пока, Чонгук. — Пока. Чонгук остается в детской раздевалке совсем один. Ему кажется, что это конец всего.